, что если в  лунную
ночь положить опасную бритву на свет, то  к  утру  она  затупится.  А  когда
бритва затупится, то, я думал, что Тулькин распространит слух  среди  ребят,
что я одной силой воли могу тупить бритвы на  расстоянии.  И  кто-нибудь  из
ребят расскажет об этом Танечке Кузовлевой, и тогда она скажет: "А  я  давно
замечала, что у Л„ши во взгляде есть что-то гипнотически магнетическое!"
   Между  прочим,  у  нас  дома  опасной  бритвы  нет  -  мой  папа  бреется
электрической,- поэтому я и решил с помощью бритвы отца  Тулькина  проверить
это явление, а Тулькин, видно, не читает журналов, поэтому он и  решил,  что
это я туплю бритву, а не лунный свет. Я однажды наблюдал за ним, как он  всю
ночь не спал, вс„ меня караулил. Я, конечно, и не  думал  подходить  к  дому
Тулькиных, я-то знал, что бритва и так затупится...
   Тем временем, в доме Тулькиных собака  Гальда  вс„  продолжала  лаять,  а
Тулькин вс„ не выходил, а я подумал, что Гальда зря требует отдать ей медаль
обратно: Тулькин, в конце концов, тоже имеет  право  носить  е„  -  он  ведь
Гальду учил всяким штукам, а не она его. Я подождал ещ„ немного, но  Тулькин
вс„ не выходил, сестра вышла на крыльцо, а Тулькина вс„  не  было.  Тогда  я
оглянулся: может, он уже  подош„л  ко  мне?  Тулькин  сказал,  что  подойд„т
незаметно, но рядом со мной никого не было. С другой стороны сарая  тоже  не
было Тулькина. Я ждать больше не мог, в конце  концов,  ничего  не  случится
такого, если не Тулькин незаметно подойд„т ко мне, а я  к  нему.  Я  перелез
через забор и уже хотел перебежать улицу быстро, как солдаты в  кинокартинах
про войну, но в это время меня кто-то грубо (непозволительно грубо)  схватил
за плечо.
   Не было на земле такой силы, которая в такую минуту могла  меня  удержать
на месте, но через секунду я убедился, что такая сила есть на земле и  зовут
эту силу Николай Сутулов. Вообще-то Сутулова в списке моих врагов у меня  не
было, но, вероятно, я был у него в списке его врагов, потому что. вот уже  с
первого дня, как он приехал на дачу, он при каждой встрече да„т мне какой-то
незаметный, но очень больный подзатыльник, приговаривая  при  этом:  "Первый
просит посадки!.." или  "Второй  просит  посадки!.."  Вместе  с  сегодняшним
подзатыльником он мне их на шею уже двадцать восемь штук посадил.  Потом  он
ещ„ всегда проводит на мне один при„м борьбы самбо и удаляется. Вот и сейчас
он сказал: - Двадцать восьмой просит посадки!..- потом дал по шее, продолжая
держать меня за плечо.- Из положения  удержания,-сказал  Сутулов,-захватываю
правой рукой запястье правой руки противника, ставлю локоть  правой  руки  к
его шее, поднимаю предплечье своей правой  руки  и...  провожу  при„м!..  За
секунду...
   Он вот так на мне пров„л уже двадцать восемь  при„мов  борьбы  самбо.  На
словах, правда, но вс„ равно противно. А за  что?  Я  ему  абсолютно  ничего
такого не сделал, только один раз подош„л  к  нему  и  спросил  его,  задрав
голову. (Сутулов у нас на четыре головы выше всех ребят!)
   - Слушай, Сутулов,- сказал я ему,- при тво„м  росте  у  тебя  твои  мозги
там... (я показал рукой вверх) должны  быть  в  состоянии  невесомости...  Я
правильно говорю?..
   А Сутулов вместо ответа дал мне тогда по шее и сказал:
   - Первый  просит  посадки!..-Потом  первый  раз  показал  мне  хронометр,
который он носил на руке, и пояснил: - Резко поднимаю сомкнутые руки, быстро
отбрасываю руки противника и, нагнувшись, захватываю его ноги в  подколенных
изгибах... И... при„м провожу в три секунды.
   Наверно, ему Тулькин, Мешков и Дерябин что-нибудь на меня наговорили.  Я,
конечно, мог Сутулову давно дать сдачи, и вообще,  но  это  было  бы  ужасно
примитивно, просто подраться... в духе каких-то питекантропов. А вообще-то у
меня есть, уже есть, уже приготовлен для Сутулова  один  химический  состав,
ж„лтый-ж„лтый, как "ж„лтая лихорадка". Если им мазнуть  по  лицу,  несколько
дней не будешь от умывальника отходить... А дальше  вс„  должно  происходить
так:  Сутулов  мне,  значит,  делает  на  шею  посадку   двадцать   девятого
подзатыльника (двадцать восьмой я только что получил!), а я  ему  -  "ж„лтую
лихорадку"... и тридцатого подзатыльника уже не будет... А может, мне  прямо
сейчас дать Сутулову по роже, чтоб не было посадки и двадцать девятого?
   Я сжал в кармане пластмассовый  мешочек  с  губкой,  пропитанной  "ж„лтой
лихорадкой", но тут же подумал, что с Сутуловым я расправиться всегда успею!
И как ещ„ расправиться! Я, кроме  "ж„лтой  лихорадки",  такое  для  Сутулова
приготовил- весь век меня помнить будет,  а  сейчас  самое  главное-поскорее
отвязаться от него и терпеливо  дослушать  до  конца  при„м  самбо,  который
проводил на мне этот гнусный Сутулов.
   - Представляешь,- сказал Сутулов, покончив с  при„мом  самбо,-  проходит,
как у Дюма - "Десять лет спустя", ты сидишь на веранде...
   Я хотел спросить: "С кем?"-но удержался. Я-то знал, что на веранде  через
десять лет я буду сидеть с Танечкой, я знал,  а  Сутулов  в  этом  убедится,
когда подойд„т ко мне через десять лет.
   - Я, значит, подхожу,-сказал Сутулов,-и...  Две  тысячи  двести  двадцать
восьмой... просит посадки...
   - Ну что ты, Сутулов,-  сказал  я,-  какой  две  тысячи  двести  двадцать
восьмой... двести тысяч двести двадцать восьмой просит посадки...
   Сутулов, видно, не ожидал от меня такой фразы (я  сам  не  ожидал  е„  от
себя! Но ведь Тулькин жд„т! Скорей! Скорей!), поэтому Сутулов  разинул  рот,
подумал, поправил бороду и сказал:
   - Молодец!.. Заходи в  гости...-и  удалился,  а  я  в  несколько  прыжков
подбежал к крыльцу Тулькина и стал заглядывать в его дом.
   - Вам кого? - спросила сестра Тулькина.
   - Вашего брата,- ответил я.
   - Он спит! - сказала сестра Тулькина.
   - Как - спит? - заорал я.-  Как  -  спит?  Как-спит?!  -повторял  я,  как
попугай Кокошка, одну и ту же фразу.
   Мало того, что этот Сутулов  подверг  меня  этой  унизительной  задержке,
теперь этот Тулькин взял у меня таблетки  для  детективных  снов,  наверное,
принял их и... ул„гся спать. С ума сойти!..
   - Разбудить! - закричал я на сестру Тулькина так, как будто она была моей
сестрой.- Разбудить немедленно!
   - А он закрылся на крючок и сказал, чтобы его не будили!
   Повернувшись вокруг себя на каблучке, сестра Тулькина спрыгнула с крыльца
и побежала на улицу, а  на  крыльцо  вышла  мать  Тулькина  и  подозрительно
посмотрела на меня. На меня все всегда смотрят почему-то подозрительно.
   "Вс„ пропало,- подумал я, бесшумно отступая спиной за угол дома.- Тулькин
действительно   принял   мои   таблетки   и   л„г   смотреть   многосерийный
широкоэкранный, цветной, детективный сон И главное, что мо„  письмо  у  него
осталось!"
   Ну, я ему покажу! Я... я обогнул  дачу  Тулькиных.  Окно  предателя  было
закрыто и даже зад„рнуто шторой. А другое окно  рядом  было  открыто,  и  из
другого окна вдруг показалась спина Тулькина, а потом он сам с  чемоданом  в
руке.
   - А сестра сказала, что ты  спишь,-  прошептал  я,-  не  выходил  столько
времени...
   - Так это же для алиби,- сказал Тулькин.
   - А я уж думал, что с похищением вс„ пропало,-прошептал я.
   - Считай, что ты уже похищен.- Тулькин достал из кармана пять  пакетов  с
молотым перцем.- Ползи на кладбище,- сказал он.
   - А ты?
   - Я сзади. Я буду посыпать перцем траву... Чтоб собаки след не взяли...
   И я пополз... к славе, к известности,  ко  всему  тому,  что  меня  ждало
впереди! Да, но если бы я знал, что меня жд„т впереди, я бы, конечно,  давно
повернул обратно, но я не знал и поэтому вс„ полз, полз, полз... до тех пор,
пока не уткнулся макушкой  в  дверь  сторожки.  Не  поднимаясь  на  ноги,  я
подцепил дверь рукой и потянул е„. Дверь со скрипом отворилась, я подполз на
животе к лестнице. Тулькин пыхтел и чихал (от перца, наверно!) где-то сзади.
   Взобравшись по лестнице на чердак заброшенной сторожки кладбища, я сел на
пол, привалился спиной к стропилу, а Тулькин, достав  из  чемодана  вер„вку,
стал с удовольствием опутывать  меня  по  рукам  и  по  ногам.  Потом  он  с
наслаждением стал заталкивать мне в рот кляп.
   - Да не весь толкай! С ума сош„л, что  ли!  -  промычал  я.-Думаешь,  это
большое удовольствие?
   Тулькин оставил в покое платок  и,  вынув  из  кармана  пакет  с  молотым
перцем, начал посыпать вокруг себя, освещая пол электрическим фонар„м,  хотя
было ещ„ светло. От его перца у меня сразу же  засвербило  в  носу,  и  я  с
трудом удержался, чтобы не чихнуть.
   - Осторожней сыпь! - промычал я сквозь платок. В носу защекотало сильнее,
поэтому я не удержался и вс„ же чихнул.
   Тулькин осветил меня фонар„м, полюбовался немного моим видом  (связан  по
рукам и ногам, во рту кляп!) и сказал:
   - Ювелирная работа!
   А я сказал с кляпом во рту:
   - Му-у-ум-эуа-э-э,-что без кляпа бы означало: Тулькин,  не  теряй  время,
скорей подбрасывай письмо!
   Тулькин меня прекрасно понял, он подмигнул мне,  спрятал  мо„  письмо  за
подкладкой кепки и, пятясь,  стал  слезать  с  лестницы,  посыпая  cтупеньки
молотым перцем.
 
   ЧАСТЬ 2
   Позовите к телефону вашу собаку
 
   Рассказ пятый
   ТУЛЬКИН ТОРГУЕТСЯ
   . Мой брат Саша как-то показывал мне заметку об одном интересном  случае,
о котором было напечатано в одном  журнале.  Значит,  в  Испании  жила  одна
женщина-испанка,  которая  всю  жизнь  разговаривала  на  испанском   языке.
Однажды, когда она проходила мимо какого-то  дома,  ей  вдруг  на  голову  с
балкона  свалился  какой-то  предмет  и  сильно   ударил   е„   по   голове.
Женщина-испанка  потеряла  сознание,  а  когда  пришла  в  себя,  то   вдруг
заговорила на чистом английском языке. Уч„ные, конечно, никак не могут найти
объяснение этому Удивительному событию. Я почему  об  этом  думал,  сидя  на
чердаке в сторожке,  я  об  этом  думал  потому,  что  если  бы  я  попросил
кого-нибудь ударить меня чем-нибудь по голове, может быть, я тоже  бы  вдруг
заговорил по-английски.
   Представляю, как скривился бы Мешков, услышав, как  я,  гуляя  по  улице,
разговариваю с Таней Кузовлевой совершенно  свободно  на  английском  языке.
Вопрос весь в том, как сильно меня надо треснуть чем-нибудь по голове, чтобы
я заговорил по-английски. И кто согласится это  сделать?  Сообщника  в  этом
деле мне будет найти, конечно, полегче. В  нашем  дачном  пос„лке,  пожалуй,
каждый! из ребят треснет с удовольствием меня чем угодно по голове, только я
боюсь, что меня треснут с большей силой, чем это  необходимо  для  овладения
английским языком...
   -  Снижай  цену,  Завитайкин!  -  услышал  я  голос  Тулькина,   неслышно
появившегося на чердаке.- Не хотят тебя выкупать за шесть тысяч.
   Я ещ„ продолжал думать об изучении английского языка с помощью  удара  по
голове, на что Я решился пойти только из-за Танечки Кузовле-вой,  поэтому  я
не сразу сообразил, о ч„м мне, собственно говоря, говорит Тулькин.
   - Цену, говорю, снижай,-повторил Тулькин.-  Не  хотят  тебя  выкупать  за
такие деньги.
   - А кто тебе сказал, что меня не хотят выкупать? - сообразил наконец я, о
ч„м ид„т речь.
   - Тишина,- объяснил Тулькин.
   - Какая тишина?
   - Слышишь? - спросил Тулькин, приникая к чердачному окну.
   За окном было темно и действительно тихо. Не вообще тихо, а тихо в смысле
того, что шума вокруг моего похищения не было никакого. Слышно было  только,
как  Дерябин-Скрябин  играл  дома  на  рояле,  а  на  даче  у  Мешкова  орал
магнитофон.
   - Тишина ещ„ ни о ч„м не говорит,- сказал я неуверенно.
   - У вас не говорит, а у нас, детективов,  вс„  говорит:  обрывок  газеты,
оставшийся на месте преступления, окурок, пуговица, трамвайный  билет  могут
нам рассказать больше, чем сам преступник. Наобещал  с  три  короба:  паника
будет!  Милиция  будет!  Ищейки  будут!  Урра  будет!..  Знал  бы,  что  так
получится, лучше сидел бы дома и смотрел бы детектив.
   - Ты подожди,  Тулькин,-сказал  я,-ты  про  письмо  скажи,  ты  подбросил
письмо?
   - Конечно, подбросил.
   - На кухню?
   - Как договорились.
   - А на кухне кто-нибудь был?
   - Сашка вс„ время торчал. Потом он полез в шкаф, а я в это  время-раз!  И
письмо на полу! Твой брат его поднял! Я д„ру!
   - Значит, началось... - сказал я.
   - В том-то и дело,-ответил Тулькин,-что ничего почему-то не началось.
   - Как - не началось?
   - Очень просто,-пояснил Тулькин.-Как только ваш Сашка поднял  письмо,  он
сначала бросился к окошку, чтобы посмотреть, кто бросил письмо, но я  уже  к
этому времени спрятался. Тогда он с этим письмом  побежал  в  комнату.  А  я
тогда обогнул вашу дачу с другой стороны, побежал домой, вынес на улицу стул
и стал ждать. Слышу, у вас в гостиной телик работает. Минут пять сидел ждал.
Вот, думаю, Сашка  письмо  прин„с  твоему  отцу  или  матери.  Вот  они  его
прочитали! И вот в панике выскакивают на улицу, как ты обещал.
   - Ну, а они что? - спросил я с нетерпением.
   - Что они?.. Я сижу, а они не выскакивают!.. А телик работает... Детектив
переда„т...
   -  А  почему  же  они  не  выскакивают?-спросил  я  с  каким-то  чувством
растерянности.
   - Наверно, решили сначала досмотреть детектив, а потом уж выскочить?..
   - Тво„ счастье, Тулькин,-сказал  я,  сжимая  кулаки,-  что  у  меня  руки
связаны, а то бы я тебе  за  такие  слова...  Это  ты  бы,  может  быть,  не
выскочил, вс„ сидел бы у телевизора, если бы  у  тебя  сына  украли,  а  мои
родители выскочат, вот увидишь, просто ещ„ мало времени прошло.
   - Мало времени? Пять минут бежал! Десять ждал! Пять минут обратно! И  ещ„
три минуты с тобой разговариваем! Да за это время весь  наш  дачный  пос„лок
можно было поднять на ноги!
   Я промолчал. В словах Тулькина была какая-то неприятная для меня  логика.
За это время в дачном пос„лке, по моим  расч„там,  обязательно  дол-жен  был
подняться настоящий переполох. Но кругом было так же тихо, как  и  до  моего
похищения.
   - Ничего не понимаю... - Я действительно ничего не  понимал.-  Почему  же
меня не выкупают?."
   - А чего тут непонятного? Не стоишь ты шес-ти тысяч. "Москвич"  стоит,  а
ты нет.
   - А при ч„м здесь "Москвич"?
   - А при том, сам же говорил, что  твой  отец  завтра  должен  выкупить  в
магазине свой "Москвич",-сказал горячо Тулькин.-Если твой отец выкупит  тебя
в первую очередь, то он останется без денег, и у него  пропад„т  очередь  на
машину, а если он выкупит сначала машину, то ты  не  пропад„шь,  ты  же  сам
написал, что находишься в безопасном месте.
   - Значит, ты думаешь, что они сначала выкупят машину?
   - Конечно, машину, а потом займут денег выкупят тебя.
   - Что же, я должен на этом кладбище неизвестно сколько торчать?  (Тулькин
продолжал сидеть где-то там, уже в темноте, и сопеть.) А  ты  знаешь,-сказал
я,-как неприятно здесь сидеть?
   - Тогда нечего  заламывать  за  себя  такую  цену!  Хочешь  прославиться,
сегодня же запроси рублей пятьдесят за себя, и хватит. - То говорил, я  мало
запросил, теперь-много... А.почему пятьдесят?
   - Хватит с тебя,-объяснила мне темнота голосом Тулькина.
   Я обдумал предложение Тулькина и сказал:
   - Ни за что! Надо мной же будут все ребята смеяться, что меня  только  за
пятьдесят рублей выкупили... Сына Кеннета Янга за большой  выкуп,  написано,
выкупили. Я думаю, что большой выкуп - это тысяч шесть.
   - Твой отец не Кеннет Янг, и ты не его сын,-сказал Тулькин.- У  них  свои
цены, у нас свои...
   - Неужели им жалко заплатить за меня шесть тысяч рублей?  -  простонал  я
вслух.
   - Ну ладно, Завитайкин, не расстраивайся...  Сейчас  я  напишу  ещ„  одно
письмо,-сказал Тулькин.- Мы тебя в этом письме уценим, и твои родители тебя,
может быть, выкупят.-Тулькин заж„г  фонарик,  снял  перчатки  и  вытащил  из
кармана куртки блокнот и вечное перо.
   - Чтоб меня уценивать!..-сказал я.-Да ни за что на свете!
   - Пятьдесят! - предложил Тулькин.
   - Шесть тысяч!-сказал я.-Я эту цену для Тани назначил.  Чтоб  она  знала,
что я чего-то стою
   - Пятьдесят! - сказал Тулькин.- И ни копейки больше!
   - Пять тысяч шестьсот! - сдался я.
   -  Пятьдесят!  -  повторил  упрямо  Тулькин.-  Раз  -  пятьдесят!  Два  -
пятьдесят! Три - пятьде-сят! (Я не согласился.) Вс„! -  сказал  Тулькин.-  Я
выхожу из этого  дела!  Таскать  по  кладбищу  доплатные  письма!  Ещ„  ноги
переломаешь!
   - И выходи! - сказал я.- Пожалуйста! Не заплачу! Выходи!
   - Сам себя воровал! Сам письма писал! Сам  их  и  подбрасывай!  Знал  бы,
лучше телик бы смотрел.
   - И подброшу! И без твоей помощи подброшу!... Телевизирь несчастный.
   - А ты!.. А ты!.."-заорал Тулькин.-Ты... уцененный Ромео  и  Джульетта!-И
здесь Тулькина как будто прорвало  -  как  он  меня  только  ни  называл:  и
ливерной колбасой, и эскимо на палочке, и магазинным холодцом!..
   А я вс„ время повторял спокойно только одну фразу:
   - Если ты и вправду смелый человек, развяжи мне руки и повтори  ещ„  раз,
что ты мне сказал!
   Но Тулькин все-таки продолжал поносить меня изо всех сил.  И  тогда  меня
вдруг осенило, и я подумал: с похищением, конечно, вс„  пропало,  не  бывать
моему портрету в "Неделе", но появилась надежда  прославиться  по-другому...
Это была пре-красная мысль, и мой портрет, кажется, может вс„-таки появиться
в "Неделе".
   - Хорошо,-оборвал я ругавшегося  Тульки-на.-Если  ты  меня  действительно
ненавидишь,--сказал я Тулькину,- надень на мой берет свою кеп-ку и  дай  мне
доской по  голове.-Я  подумал,  что  вдруг  после  этого  удара  я,  как  та
женщина-испанка, вдруг заговорю на  чистом  английском  языке,  и  обо  мне,
конечно, сразу же напечатают во всех газетах! И я  прославлюсь!  -  Тулькин,
будь другом, дай мне доской по голове! Я это заслужил, Тулькин!
   Я думал, что Тулькин с удовольствием выполнит мою просьбу,  но,  к  моему
удивлению,  Тулькин  не  только  не  ухватился  за   мо„   предложение,   но
категорически отверг его.
   - Легко хочешь отделаться! - отозвался из темноты Тулькин,  освещая  меня
электрическим фонариком.- Сейчас всех ребят соберу, и мы  тебя,  связанного,
на базар отнес„м  и  к  прилавку  тебя  привяжем,  где  уцен„нными  товарами
торгуют. И ещ„ сфотографируем тебя утром и  подпись  сделаем:  "Бессердечный
парень, который украл себя за деньги у своих родителей!" И  родителей  твоих
тоже  снимем  на  карточку:  "Бессердечные  родители,  которые  не  захотели
выкупить своего сына ни за какие деньги!"  Всю  вашу  семейку  на  весь  мир
прославим! И Кузовлеву твою прославим-скажем, что она  тебя  подговорила.  И
брата твоего не пощадим. Скажем - вс„ знал, но скрыл...
   Сделав такое жуткое заявление, Тулькин скатился в темноте  с  чердака  по
лестнице, а я остался один, связанный по рукам и ногам, без  похищения,  без
славы, и без знаний английского языка, и теперь уже без  какой-либо  надежды
на то, что Таня Кузовлева когда-нибудь обратит на меня сво„ внимание.
   Я напрягся и изо всех сил зад„ргал связанными руками.
 
   Рассказ шестой
   ВОТ ТАК НОВОСТЬ!
   - Я буду водящим,-сказал я и сделал вид, что снимаю со своей руки часы.
   - Ишь какой! - разозлился Сутулов.- Он будет водящим! Я буду водящим!
   - Хорошо,-согласился охотно я,-снимай свой хронометр.
   - А зачем тебе мой хронометр? - спросил ме-ня Сутулов.
   - Сейчас мы будем играть,-  объяснил  я  Суту-лову,  снимая  с  его  руки
швейцарский хронометр и подмигивая Мешкову, Дерябину и Тулькину.
   - Во что играть? - спросил Сутулов.
   - В столб,- сказал я.
   - А что это такое? - спросил Сутулов.
   - Очень вес„лая игра... Связывайте его! - приказал я Тулькину, Мешкову  и
Дерябину.
   Тулькин, Мешков и Дерябин стали с удоволь-ствием  связывать  Сутулова  по
рукам и ногам. Су-тулов не сопротивлялся.
   - У тебя на даче никого нет?-спросил я Сутулова.
   - До утра уехали,-радостно пояснил Сутулов.
   - Вот и хорошо! - сказал я тоже радостно.- Значит, до утра можно играть?
   - Конечно! - ещ„ радостней сказал Сутулов.
   - Ставьте его на стул! - приказал я Тулькину,