Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
Без солидных
подкреплений мы ничего тут не сделаем.
- А ты, дружище, как я погляжу, не храброго десятка, - смеясь вмешался в
разговор рослый гусар со сбитой набекрень шапочкой. - Не беспокойся: с нами,
с гусарами, у вас тут дело пойдет по-иному. Меня не надо учить, я вижу по
всему, что бравый Колли нас-то и дожидался; и попомни мое слово - завтра
утром быть сражению. Нам бы только выманить этих бородатых пастухов в
открытое поле, а уж там пойдет потеха! Посмотрел бы ты, что мы делали в
Афганистане под командой генерала Робертса! Накрошили там капусты из этих
желтолицых дураков с их бараньими шапками. То же и здесь будет, вот
посмотришь!
В это время из дверей освещенного дома вышла группа офицеров и
направилась к восточной части лагеря, оживленно разговаривая на ходу. Когда
они проходили мимо костра, Питер Мариц без труда узнал среди них генерала
Колли. Он перестал поддерживать беседу с гусарами, выждал минуту и, не
торопясь, поднялся.
- Пойти разве к шотландцам виски хлебнуть, - проговорил он потягиваясь.
- Ступай, ступай, - поощрил его высокий гусар, - это не вредно перед
сражением, да и после сражения полезно. У шотландцев всегда есть запасы
этого добра.
Питер Мариц отошел от костра и направился к шотландцам, занимавшим
восточную часть лагеря. Расположившись вокруг костров, они действительно
тянули пунш из виски и курили. Молодой бур наметил себе костер неподалеку от
остановившейся группы офицеров с генералом Колли и, подойдя, поклонился.
- Жорж, - сказал один из шотландцев, - подвинься малость, этому бедняге
надо согреться. Вишь как он закутался!
- Лихорадка проклятая замучила, - молвил Питер Мариц, поблагодарив и
присаживаясь к костру.
Офицеры стояли шагах в десяти, и разговор их ясно был слышен.
- Самое удобное время, - говорил, жестикулируя, генерал: настолько темно,
чтобы остаться незамеченными, и настолько светло, чтобы не сбиться с дороги.
Часа два пути, не более. Аванпосты буров тянутся дугою вот так, - он обвел
рукой полукруг, - но на юге путь открыт и, если обойти по горам, ни одна
бурская скотина нас не заметит.
- Ты, верно, оглох от лихорадки, - вдруг насильно оторвал Питера Марица
от поглотивших все его внимание слов генерала сосед по костру. - Я уже
второй раз тебя спрашиваю: разве драгунам полагаются по уставу вот эдакие
брюки?
И он указал на выглядывавшие из-под шинели кожаные желтые брюки Питера
Марица.
У того сразу перехватило дыхание. Молнией мелькнуло в его голове все то
ужасное, что должно было сейчас произойти. Но он подавил волнение и ответил
с оттенком беспечности:
- Брось, старина! Нам здесь не до этих тонкостей. Вот потреплись с мое в
этих проклятых горах, так рад будешь чем угодно прикрыть грешное тело. "По
уставу!" Это тебе, дружище, не парад, а война.
- Справедливо! - подхватил другой шотландец. - Вот и у нас в походе...
И они оживленно заговорили между собой, оставив в покое Питера Марица и
дав ему возможность подслушать беседу офицеров.
- Да, - говорил Колли, - гора крута и подъем будет труден, но зато какая
превосходная у нас будет позиция! Ровное плато с каменными глыбами по краям,
дающими великолепное прикрытие стрелкам. У меня только одно сомнение:
удастся ли нам втащить туда хотя бы одно орудие? Животным туда не
взобраться, об этом и думать нечего, но нельзя ли при помощи людей? Как вы
считаете, любезный Ромилли, ваши молодцы боадицейцы не справились бы с этой
целью?
Высокий офицер, судя по мундиру - из морской бригады, ответил
почтительно, но с достоинством:
- Если, генерал, это в пределах человеческих сил, то орудие будет туда
доставлено.
- Благодарю вас. Непременно надо будет постараться, - продолжал Колли. -
Ведь наше единственное преимущество перед бурами - это артиллерия: в
ружейном огне нам с ними не состязаться. Они, теряют одного, в то время как
мы - десять. Правда, до сих пор преимущество господствующей позиции было на
их стороне, и потому-то я придаю такое решающее значение занятию Маюбы: там
мы получим качественный перевес позиции над бурами, если только проделаем
этот маневр незаметно. Я готов признать, что до сих пор буры пользовались
горными позициями лучше нас, и в этом отношении я не стыжусь - у них
кой-чему поучиться. Но я думаю, что если эти бравые шотландцы займут хорошую
позицию, то их из нее сам дьявол не выбьет. Ваше мнение, майор Гэй?
- Благодарю вас, генерал, за лестный отзыв о моих шотландцах, - учтиво,
но сдержанно произнес офицер с клетчатым пледом через плечо. - Они, конечно,
исполнят свой долг, как всегда. Тем не менее я прошу позволить мне высказать
одно сомнение.
- А именно?
- Я имею лишь самое общее представление о том, что собой представляет
гора Маюба. Но по опыту должен сказать, что позиция на вершине горы в две
тысячи футов едва ли хороша. Это чересчур высоко. Взобравшись на такую
позицию, мы сами себя отрежем от путей сообщения, в том числе и от путей
отступления, и, в сущности, будем обречены на неподвижность.
- Вы ошибаетесь, майор! - воскликнул генерал Колли. - У подножия горы
будут мною расположены для связи с лагерем и для прикрытия на случай
отступления две роты и эскадрон гусар.
- Все равно. Позиция на высокой и обособленной горе сама по себе опасна.
Она неудобна для перестрелки, и защищать ее неимоверно трудно. Гора не может
иметь повсюду скаты. Несомненно, там имеются всевозможные уступы, глыбы,
вероятно, есть и кустарник - вот вам и готовое прикрытие для неприятеля,
который окажется неуязвим при нашей неподвижности и для которого мы окажемся
чем-то вроде птенцов, высовывающих головы из гнезда.
- Бог знает, что вы говорите, майор Гэй! Вы просто незнакомы ни с театром
войны, ни с неприятелем. Да ведь плато - неприступная позиция! Как только
бур высунет голову над краем плато, наши солдаты преспокойно подстрелят его,
как куропатку, оставаясь за своими прикрытиями. Да буры и не пойдут в атаку,
к этому они непривычны, неспособны. Лезть в гору, подставляя себя под
выстрелы, - это не по ним. Они превосходные стрелки, но исключительно из-за
надежных прикрытий. Будь они хоть в малой мере способны к атаке, то уж давно
атаковали бы нас после этих горестных поражений при Лангес-Неке и
Шайнс-Хоогте, когда мы были совершенно бессильны. О чем же говорит их
бездействие? Ясное дело, о чем: о неспособности к атаке, о незнании военной
тактики. Нет, майор, вы жестоко заблуждаетесь: план великолепен, остановка
за его выполнением, быстрым и решительным. Попомните мое слово: войну решит
взятие Маюбы. Через четыре дня подоспеет со своей армией генерал Вуд, и если
мы до той поры удержимся на горе, легко будет установить с ним сношения при
помощи гелиографа. И тогда мы сразу будем угрожать бурам с двух сторон:
генерал Вуд из лагеря, мы с Маюбы. Бурам останется одно - сложить оружие и
просить мира. Тогда мы сами определим меру нашего великодушия. Они, надо им
отдать справедливость, прекрасно обращаются с нашими ранеными, о чем я и
доносил уже правительству, но все же они бунтовщики, а бунтовщикам нельзя
делать уступки. Положат оружие - тогда разговор другой... Итак, господа
офицеры, сейчас уже, - генерал вынул часы и повернулся к костру, - половина
первого. Через полтора часа мы должны быть у подошвы Маюбы, а на заре наши
пушки должны разбудить буров.
Генерал закутался в плащ и вместе с другими офицерами направился в
помещение штаба. Питер Мариц глядел ему вслед. Старый шотландский солдат с
серебряными нитями в бороде, также все время прислушивавшийся к беседе
офицеров, покачал головой и, кинув в костер охапку хвороста, произнес
задумчиво:
- Эх-хе-хе... Не нравится мне наш генерал. - Чем это он тебе не угодил,
Мак-Грегор? - иронически спросил его сосед, крупный шотландский сержант.
- Э, глупости ты говоришь, любезный. "Не угодил"! Не в том дело,
понимаешь?
- А в чем же?
- Да я и сам не знаю, в чем. Понимаешь, точно он смертью отмечен.
- Ну, закаркала старая ворона! - пренебрежительно сказал сержант.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Штурм Маюбы. Разгром
Питер Мариц поднялся и медленно удалился от костра. Теперь он был всецело
поглощен стремлением как можно скорее предупредить Жубера о плане генерала
Колли, чтобы буры имели возможность напасть на англичан еще до того, как ими
будет закончено выполнение маневра. Но вопрос был в том, каким образом ему
незаметно отсюда бежать. Удрать на лошади нельзя было из-за часовых.
Убраться пешком? Это было легче, но грозила опасность опоздать, упустить
время. Другого исхода, однако, не было, и Питер Мариц быстро составил план:
где-нибудь в темном месте перелезть через вал, добраться пешком до своих
аванпостов, а там вскочить на Скакуна и мчаться к Жуберу.
Он уже направился к темному углу лагеря, как все вокруг него сразу
оживилось, заволновалось, повсюду показались торопливые фигуры офицеров,
вестовых, из уст в уста передавался приказ генерала Колли начинать
выступление. Солдаты строились, кавалеристы садились на коней, все разбирали
сумки с запасными патронами и заготовленные рационы продовольствия на три
дня. Вскоре появился и сам генерал в одежде, приспособленной для восхождения
на гору, в башмаках с гамашами и с палкой в руке. Всего выступило сто
восемьдесят шотландцев, триста пехотинцев прежних, потрепанных бурами
полков, семьдесят матросов морской бригады, эскадрон гусар верхом на конях и
эскадрон драгун, среди которых занял место и Питер Мариц. Остальное войско
генерала Колли осталось в лагере, чтобы защищать его до прибытия генерала
Вуда.
Выполняя приказание, солдаты соблюдали тишину, и отряд в полном безмолвии
потянулся к югу, в горы, а затем стал огибать их, заходя к Маюбе. Генерал
шел впереди, то и дело высылая во все стороны драгун на разведку. Питер
Мариц умышленно не выдвигался, чтобы не попасть в число разведчиков.
Теперь, когда под ним была лошадь, он предпочел подольше задержаться в
отряде и выведать все подробности маневра, чем скрыться с риском возбудить
подозрение со стороны англичан. Одно он твердо решил: исчезнуть еще до
восхода солнца - тогда и буры будут предупреждены своевременно. Он в душе
вполне соглашался с шотландским майором в оценке позиции на Маюбе и всей
этой затеи, открывавшей бурам возможность напасть порознь на разделившиеся
силы англичан, и не мог надивиться безрассудству такого опытного воина, как
генерал Колли. Он знал также, что подъем будет необычайно труден, так как
один лишь склон Маюбы, обращенный к лагерю буров, был пологим, все же
остальные были одинаково круты и неудобны.
Когда отряд достиг главной крутизны, неодолимой для кавалерии, генерал
приказал остановиться. Две роты пехоты, гусары и драгуны были оставлены
здесь; остальные, в количество четырехсот человек при двадцати офицерах,
двинулись во главе с генералом вверх по плато.
Сразу же начались трудности. Склон горы был весь усеян глыбами,
изборожден расселинами, провалами. Колонны с первых же шагов рассыпались,
каждый был занят только самим собой. Лучше других карабкались привычные к
горам своей родины шотландцы, и они порой должны были на руках втаскивать
беспомощных солдат, выбивавшихся из сил на крутых выступах.
Всего, однако, труднее была участь моряков, впрягшихся в орудие. Как ни
старались эти мощные люди, как ни цеплялись за все что попало, подталкивая
орудие и сзади и с боков, ухватившись за спицы колес, за раму лафета, - все
их усилия оказались тщетны, и орудие пришлось бросить на склоне.
Изнемогшие моряки потащились за пехотой с одними ружьями.
Питер Мариц вместе с оставшимися у подошвы горы солдатами наблюдал снизу
за этой картиной, покуда с востока не потянуло предрассветным ветерком.
Офицеры так были поглощены картиной восхождения отряда на гору, что еще не
успели распорядиться выставить посты. На бура никто не обращал внимания, и
он шагом пустил коня в сторону, поминутно останавливаясь и поглядывая вместе
с остальными на гору. Миновав последних драгун, из которых иные прикорнули,
он некоторое время продолжал еще подвигаться шагом, но затем, отдалившись,
толкнул коня и сразу пустил его во весь мах, держа в руке палаш с надетым на
острие его платком. Предосторожность эта не была лишней. Начало светать.
Вскоре конь вынес его на тракт прямехонько к бурскому пикету, уже
приготовившему ружья навстречу скачущему драгуну. Велико было изумление
буров, когда драгун издали крикнул им приветствие и когда вслед за тем они
узнали в нем своего товарища. Двумя-тремя словами удовлетворив их
нетерпение, он поскакал далее, в бурский лагерь.
Там царили тишина и спокойствие, никому и не снилась безумная затея
англичан. Питер Мариц направил коня к палатке Жубера, который в эту минуту
как раз выходил с подзорной трубой взглянуть на окрестности, что он
проделывал постоянно по утрам. В первый момент он поразился, увидев у себя в
лагере английского драгуна, но тотчас же узнал под этой маской своего
отважного воина. Выслушав подробное донесение Питера Марица, он протянул ему
обе руки и воскликнул прочувствованно:
- Спасибо, спасибо тебе, дорогой друг! Велика твоя заслуга! Так англичане
забрались под облака? Ловко! Ну, посмотрим, как-то они оттуда полетят.
Он долго глядел в трубу на вздымавшуюся вершину Маюбы, отстоявшей от
лагеря на пушечный выстрел. Ему ясно были видны фигуры в красных мундирах,
достигшие уже плато. Питер Мариц различал их даже невооруженным глазом.
Вдруг на вершине показались последовательно три белых облачка, и дальний
звук выстрелов слабо донесся в лагерь.
- Это англичане подали свои сигналы, что восхождение закончено. Ну, нам
особенно торопиться нечего, они от нас не убегут. Я соберу военный совет, а
ты тем временем закуси и сосни. Как только наши люди позавтракают, мы и
двинемся. Я этих соколов хорошей сеткой накрою, погоди!
Питер Мариц тут только почувствовал, как он устал от всего пережитого и
от бессонной ночи. С особенным наслаждением растянулся он на том месте, где
стоял, и мгновенно заснул. А когда проснулся, солнце стояло уже довольно
высоко, и весь лагерь находился в движении. Военный совет решил штурмовать
Маюбу, и буры деятельно готовились к выступлению. Яков успел уже доставить в
лагерь Скакуна, и Питер Мариц, сбросив с себя драгунский мундир, облекся в
обычное платье, сел на коня и занял место в рядах своей общины.
План Жубера был очень прост. Он поделил весь свой отряд на две части.
Двести человек под его личной командой должны были атаковать англичан на
плато, поднявшись к нему по северо-восточному, наиболее пологому склону,
остальные должны были остаться внизу для отражения возможной атаки со
стороны английского резерва. Таким образом, двести буров шли в атаку на
четырехсот англичан. На что же они надеялись? На превосходное знание
местности, где каждая расщелина, каждый камень и кустик были им знакомы, на
отвагу, на меткость стрельбы... Они были уверены в успехе.
С самого начала подъема Питер Мариц понял, что майор Гэй был совершенно
прав: буры все время имели под рукой великолепные прикрытия, где пуля врага
не могла причинить им никакого вреда. Когда спешившийся отряд Жубера начал
взбираться на главную часть конуса, англичане заметили врага и открыли
стрельбу. Но буры продолжали подниматься, не неся никаких потерь. Все они
были с малолетства охотниками, проползали между глыб как змеи, перескакивали
через расщелины и укрывались за выступами и кустарником как дикие козы.
Когда плато уже находилось от буров на высоте не более тысячи футов, они,
в свою очередь, открыли стрельбу своим обычным при„мом: как только белая
каска высовывалась из-за прикрытия или показывалась над обрезом горы, снизу
раздавался выстрел, почти всегда без промаха. А между тем англичане иначе не
могли видеть приближающегося врага, как выглядывая из-за прикрытия. Таким
образом, им предстояло на выбор: либо, спрятавшись, оставаться в бездействии
перед лицом атакующего неприятеля, либо стрелять в укрывающегося врага и при
этом подставлять себя под его убийственный огонь.
Все выше и выше подбирались буры к неприятелю, До сих пор у них все еще
не было никаких потерь, но и англичане стали осторожнее и реже выдвигались
из-за прикрытия.
- Нам бы только до какого-нибудь краешка плато добраться, - заметил Питер
Мариц, - а там мы бы взяли под обстрел во фланг этих молодцов - и крышка.
Однако англичане, по-видимому, почувствовали надвигающуюся грозу: среди
них произошло какое-то движение, и отряд моряков быстро перебежал с плато к
скале, выступавшей несколько пониже, и, спрятавшись за нею, открыл огонь по
правому флангу буров. Рядом с Питером Марицем тотчас получил рану в плечо
его товарищ, у другого пуля просвистела мимо уха.
Необходимо избавиться от этой компании, - решил Питер Мариц и с пятью
товарищами быстро пополз в сторону, обходя группу моряков.
Те были ошеломлены в первую минуту, когда внезапно сбоку от себя услыхали
залпы, от которых сразу свалилось несколько солдат: с этой стороны их не
защищало прикрытие. Но затем они увидели, что стреляет жалкая кучка буров.
Вне себя от ярости кинулись на них десятка два моряков. Однако недолго
пришлось им бежать: преодолевая совершенно открытое пространство, им
приходилось смотреть все время себе под ноги, чтобы не свалиться в пропасть.
А шесть бурских ружей тем временем поражали их смертоносным огнем. И,
потеряв половину людей, моряки вынуждены вскоре были обратиться вспять,
получая вдогонку пулю за пулей.
Разделавшись с моряками и загнав остатки их обратно на плато, Питер Мариц
с несколькими десятками буров в неистовом порыве стали карабкаться прямо в
лоб Маюбы, чтобы поскорее добраться до плато. Главная масса буров тем
временем заходила, не переставая стрелять, сбоку, привлекая к себе все
внимание неприятеля. И вот Питер Мариц увидел вровень со своей головой
каменный барьер вершины. Он прыгнул и первый ступил на плато. С победным
кличем, как вихрь, ринулись за ним остальные, сметая на своем пути все
преграды, обрушиваясь на врага, которого охватила паника. В это время
ворвалась с северо-востока главная масса буров, и обе атакующие волны
неудержимой лавой покатились по плато вслед убегающему врагу, переступая
через тела поверженных, с налету беря препятствия и продолжая поражать
англичан.
Почти все плато было уже захвачено бурами, и только в одном углу его
мелькали в пороховом дыму красные мундиры уцелевших солдат. Число их,
однако, быстро убывало - буры, уже не прячась за прикрытиями, мчались к ним
напрямик, расстреливая панически сбившихся в кучу англичан. Иные бросали
оружие и поспешно сдавались в плен. На самом краю обрыва Питер Мариц увидел
высокую фигуру генерала Колли с револьвером в руках, пытавшегося с небольшим
числом уцелевших солдат и офицеров оказать сопротивление быстро
приближавшемуся врагу. Тщетно! Через минуту метко пушенная пуля пронзила ему
голову, и генерал свалился рядом с другими поверженными телами, не успев
издать и звука. Подбежав к каменному барьеру, Питер Мариц увидел ужасающее
зрелище: оставшиеся в живых и не успевшие сдаться англичане скатывались с
обрыва, как камни, слетая в пропасть и разбиваясь о выступы скал. Картина
была до такой степени потрясающая, что буры прекратили стрельбу по