равой,  медоносным бражником,  кипреем,  лесным ландышем,  лепестками
шиповника, липы...
     Юлька нашарил в темноте свою постель и,  не раздеваясь, торопливо
нырнул под одеяло. Потом отдышался и осмотрелся. Звезды, что светились
в полукруглом проеме,  в темноте казались  более  яркими.  Голубые,  с
желтым отливом,  они,  казалось,  перешептывались между собой,  может,
сплетничали  о  Юльке...  Внизу,  в  хлеве,  шумно  вздохнула  корова,
испуганно  закудахтала со сна курица,  пощелкал зубами Нил,  выискивая
потревоживших его блох. А затем наступила звенящая тишина, и стало так
жутко,  что Юлька не выдержал и,  сбросив одеяло,  заплетаясь ногами в
сене, бросился к лазу.
     Он не  помнил,  как  спустился по лестнице и пришел в себя только
внизу,  на земле.  Прижав руки к груди,  дрожа от волнения,  словно от
озноба, он смотрел на темные окна дома. Как ему хотелось туда!
     Кто-то тронул его ногу.  Юлька подскочил и чуть не  закричал,  но
нетерпеливое повизгивание привело его в себя.
     Пес Нил вертелся  возле  ног.  Юлька  несказанно  обрадовался  и,
присев, торопливо зашептал:
     - Нил, Нилушка милый! Нил, хороший мой!..
     Нил лизнул хозяина в нос и полез в свою будку.
     Это, собственно,  была не конура, а курятник, приспособленный под
собачье жилье.  В нем было просторно, и Васька днем играл в курятнике,
устраивал  цирк.  Он  залезал  туда,  задвигал  решетчатую  дверку   и
объявлял, что он - известный укротитель зверей, а Нил - злющий лев...
     Юлька, боясь остаться в одиночестве, на четвереньках пролез вслед
за  собакой  в  курятник.  Хотя  там воняло псиной,  но было мягко,  а
главное,  не страшно.  Юлька подгреб под голову побольше  сена,  обнял
собаку, подумал, как бы не заснуть, и тотчас же заснул.
     Рано утром  Юльку  разбудил  отец.  Он  стоял  с   метлой   возле
курятника, а у его ног, гремя цепью, прыгал Нил. Отец горько улыбнулся
и сказал с насмешкой смутившемуся сыну:
     - Нил жаловался, что ты спать ему не давал. Иди-ка домой, на свою
постель!
     Так печально закончилась эта история.

ЕСЛИ БЫ НЕ ОСЫ...

     Толчком для разворота событий послужило гнездо лесных ос.
     В этот день дядя Ваня  с  ребятами  производил  съемку  последней
трассы:  от шурфа Э 10 до штольни "Удачной".  Штольня эта была пробита
по  середине  горы  Караульной,  в  крепких  породах,  а  поэтому   не
обваливалась и сохранилась лучше остальных.
     У входа ее буйно разрослись светолюбивая малина, черная смородина
с шершавыми, остро пахнущими листьями, завились по кустарникам длинные
хлысты лесного хмеля с белыми цветами-граммофончиками.
     Юлий стоял  с  рейкой  на  пикете.  Из  черного отверстия тоннеля
тянуло холодком,  и было чуть-чуть страшновато. Юльке казалось, что из
темноты на него пристально смотрят чьи-то зеленоватые,  злобные глаза.
Для того чтобы подбодрить себя,  он нарочито громко переговаривался  с
дядей  Ваней  и  Гешкой,  которые  работали  в  ста метрах от него.  А
геодезист,  как назло,  закончив нивелировку,  не двигался  дальше,  а
занялся  попикетажной  зарисовкой,  то  есть  наносил  в  журнал  план
местности,  которую они засняли за день:  все перейденные ими ручейки,
овраги, все встречные камни, деревья, пеньки...
     Для того чтобы не глядеть в черную дыру входа,  Юлька забрался на
большой валун,  покрытый сверху плащом мха.  Из пружинящей щетинки его
торчали пестики "кукушкиного льна",  похожие на вытянутые  запятые,  и
светло-зеленые лепестки съедобной "заячьей капусты".
     Юлька присел на корточки,  нащипал горсть кислой капусты и только
начал  жевать  ее,  как  перед  самым  его  носом  словно кто протянул
золотистый шнурок - быстро пролетела  оса:  длинная,  желто-черная,  с
пережимом в теле. Юлька отпрянул и проследил за полетом осы.
     Она долетела до еловой сушины,  стоявшей в трех шагах от камня, и
скрылась.  Только приглядевшись,  Юлька увидел,  что на дереве,  возле
сломанного сучка,  прилепилось осиное  гнездо  -  серый,  величиной  с
большой  кулак,  шар  с  отверстием  посредине.  К отверстию то и дело
подлетали осы и,  сложив  на  спине  прозрачные  крылышки,  влезали  в
гнездо.
     Юлька, всегда действующий по дурному принципу: сначала сделать, а
потом подумать,  - схватил рейку и,  размахнувшись, стукнул по гнезду.
Оно оторвалось от ствола и,  ударяясь о голые  сучья,  упало  к  ногам
Юльки.
     Серое, словно склеенное из бумаги гнездо походило  на  футбольный
мяч,  и  Юлька  пнул  его,  желая сбросить с камня.  Но,  к несчастью,
непрочный шар лопнул,  и из него вылетел десяток злых, как цепные псы,
ос.
     Нет, их был не десяток,  их  был  миллион!  Они  дружно,  как  по
команде,  атаковали  обидчика.  Осы  запутались  в  Юлькиных  волосах,
всаживали ядовитые жала в его шею, лоб, щеки.
     Юлька, отбиваясь   от   ос,  замахал  руками,  дико  закричал  и,
подпрыгнув,  повалился с камня. Падая, он ухватился за накидку из мха,
покрывавшую валун, и вместе с ней съехал на землю.
     Дядя Ваня и Гешка,  напуганные Юлькиными воплями,  бросив работу,
подбежали к камню.
     Юлька сидел  на  траве  и,  зажав  лицо  ладонями,   раскачиваясь
взад-вперед,  выл: "Ой-ой-ой!" Узнав, в чем дело, дядя Ваня и Геннадий
успокоились,  а когда Юлька отнял руки от лица, расхохотались: Юлькино
лицо  вспухло,  перекосилось  и  Юлька стал похож на японского божка -
Будду, скуластого, с глазами-щелочками, пухлыми щеками-подушечками.
     Дядя Ваня  раскопал  землю и,  слепив из глины несколько лепешек,
сказал:
     - На,  прикладывай к укусам,  боль снимет. И зачем ты трогал этих
ос? Так тебе и надо! Не разоряй чужих гнезд!
     Прохладные лепешки помогли, и Юлька успокоился.
     Когда он открыл свои маленькие,  заплывшие от  укусов  глаза,  то
увидел,  что  дядя  Ваня  и  Гешка пристально рассматривают камень,  с
которого Юлька, падая, сорвал мох.
     На сером  известняке черной краской,  кое-где облупившейся,  было
написано следующее:

                           16 / V / 1914 г.
                   Горный инженеръ  Я. И. КРУГЛОВЪ,
                       штейгеръ  В. В. БРАГИНЪ
                 прошли разведочную штольню "Удачную"
                      длина штольни - 210 сатенъ

     - Дед твой,  - почтительно сказал дядя Ваня Геннадию,  - метку  о
себе оставил. Так сказать, память на века...
     - Долго ли написать краской!  И мы с  Гешкой  можем  написать!  -
хвастливо перебил Юлька.
     Дядя Ваня строго посмотрел на него:
     - Не  о надписи идет речь.  Даже лентяй и никчемный человек может
испачкать камень. Но когда человек, сделавший что-то красивое, чистое,
нужное для народа,  докладывает о себе - это, милый ты мой, что-нибудь
да значит! Ну, становись на пикет, будем продолжать...
     "Милый ты  мой"  было  сказано  дядей Ваней с такой иронией,  что
Юлька сразу вскочил на ноги, забыв про свою немощь.
     Возвратясь к   палаткам,   они  рассказали  о  случившемся  Петру
Петровичу.
     Тот, к   удивлению   Гешки,   отнесся  к  происшествию  серьезно:
переспросил о содержании текста  надписи,  а  потом,  осмотрев  Юльку,
легонько щелкнул пальцем по его широкому лбу:
     - Поцеловали осы тебя?  Но нет худа без добра.  Пойду сам осмотрю
камень.
     Возвратился Петр  Петрович  через  два  часа,  когда  ребята  уже
сволокли лодку с отмели, собираясь домой.
     Петр Петрович,  взбивая кирзовыми сапогами воду,  дошел до лодки,
Гешка  сдерживал  ее,  навалившись на мокрый шест.  Голощапов неуклюже
влез, качнув долбленку:
     - И я с вами, ребята. Дело есть!
     Он присел на корточки,  достал трубку с коротким чубуком и  набил
табаком.  Закурил,  зажав трубку в руке,  - издали казалось,  что Петр
Петрович высасывает дым из кулака.
     Из всех дел,  которые были возложены на Петра Петровича, одно все
еще не было решено - не найдены материалы геологических работ, которые
проводил Гешкин дедушка.  Конечно,  обошлись бы и без этих материалов,
но они сократили бы сроки поисковых  работ.  Поэтому  геолог  старался
использовать малейшую зацепку, которая помогла бы ему в поисках.
     Когда Петр Петрович с ребятами поднимался по косогору к домам, он
спросил:
     - Хлопцы!  Кто из вас знает В.  В.  Брагина?  Может быть, у вас в
Уньче есть Брагины?
     Мальчики переглянулись:  жителей с такой фамилией в поселке нет и
слышат они ее впервые...
     - Необходимо разыскать этого человека.  Большие надежды у меня на
него:  он  штейгер,  так называли до революции горных мастеров,  а это
значит,  он может нам подсказать,  где  находится  отчет  по  разведке
месторождения.  Зайдем-ка, хлопцы, к местным властям, может, им знаком
этот В. В. Брагин.
     Председатель поссовета  встретил их радушно,  шутливо обратился к
Юльке:
     - Знаменитому разведчику честь и хвала! Успешны ли ваши поиски?
     Юлька ответил серьезно:
     - А как же!  Когда Малямзины берутся за дело - всегда все будет в
порядке.
     Все засмеялись, а Гешка дал ему тычка, прошипев:
     - Тоже мне... остряк-самоучка!
     На вопрос Петра Петровича: проживает ли в поселке В. В. Брагин, -
председатель покачал головой,  подумал,  перелистал какую-то книгу  и,
захлопнув  ее,  пристукнув  по корке своей единственной рукой,  твердо
сказал:
     - Нет такого, и не жил.
     Потом они втроем обошли всех старожилов поселка,  но  повсюду  их
встречал неутешительный ответ: никто ничего не знал про В. В. Брагина.
И только Гешина мама сказала,  что в давние годы к ним  приезжал  друг
дедушки  -  Виктор Васильевич Брагин.  Наверное,  этот.  Но больше она
ничего о нем не знала.

ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧАЛОСЬ!

     Как-то утром Петр  Петрович  встретил  наших  друзей  загадочными
словами:
     - Ну, мои помощнички, что вам снилось сегодня?
     Ребята, набегавшиеся  за  день  с рейками,  обычно спали крепко и
никаких снов не видели.  В этом они  признались  Петру  Петровичу.  Он
улыбнулся  и,  приподняв  очки  на  лоб,  близорукими  глазами оглядел
мальчиков.
     Геша сразу понял, что у Голощапова есть новость, и большая. Гешка
вытянулся,  худощавое лицо его с широким упрямым  подбородком  молило:
"Ну не томите, Петр Петрович, рассказывайте!"
     Посадив ребят на колодину,  помешивая веткой в  груде  золотистых
углей,  которые  то  там,  то  здесь  с  легким треском разваливались,
выкидывая вверх синеватые флажки пламени,  Петр  Петрович  неторопливо
сказал:
     - А когда мне предстоит дорога,  я во сне мануфактуру вижу... Ну,
это  из  области  предрассудков.  А  дело,  ребята,  вот в чем.  Нашей
поисковой группе очень понадобился инструмент для  измерения  углов  -
эккер...  так  он называется.  Да еще нужно купить акварельные краски,
цветные карандаши, тушь черную и цветную. Здесь, в Уньче, этого товара
не оказалось.  Так вот нужно съездить в город Осинники. Нам, взрослым,
некогда,  и я,  посоветовавшись с вашими родными,  решил послать  вас.
Поездка будет для вас интересной:  знаю, не видели вы еще этого нового
города.  Мы выдадим вам командировочные удостоверения, оплатим проезд,
суточные  и квартирные.  Положено так по закону.  Остановитесь у моего
отца. Ну, что вы на это скажете?
     Если бы  Петр  Петрович  рассказал  ребятам,  что на улицах Уньчи
появились носороги  и  мамонты,  ребята  удивились  бы  меньше.  Гешка
неожиданно  для  самого себя присвистнул,  а Юлька вскочил с колодины,
затем с размаху сел,  да промахнулся и угодил мимо бревна.  В  воздухе
мелькнули  его  ноги,  обутые  в  сандалии,  и  Петр  Петрович от души
рассмеялся:
     - Вижу, мои известия вас с ног валят... Ну, согласны?
     - Конечно!  - крикнул Юлька,  сразу смекнув,  что это путешествие
избавит его на время от работы.
     - Безусловно! - степенно ответил Гешка.
     Командировочное удостоверение Юлий прочел пять раз сверху донизу,
где мелкими буквами было напечатано название типографии и тираж. Гешка
с  очень серьезным видом сложил его вдвое и спрятал в нагрудный карман
своей красивой рубашки.
     Простились с   ребятами   все:  дядя  Ваня,  девушка-геолог  Зоя,
рабочие, а Петр Петрович проводил их до лодки и, придерживая долбленку
за цепь, в который уже раз инструктировал:
     - Надеюсь на вас, ребята. Будьте осторожны в городе, особенно при
переходе  улиц.  Юлий,  к  тебе больше всего относится - ротозейства у
тебя много...
     Видно было,  что и сам Петр Петрович волнуется.  С явной неохотой
он отпустил цепь,  и долбленка,  подхваченная течением,  поплыла вниз.
Потом,  вспомнив еще что-то,  Петр Петрович побежал по берегу вслед за
лодкой и, поравнявшись с ней, сбавив шаг, закричал:
     - Эй,  хлопцы!  В армии,  когда посылают на дело двух солдат,  то
один из них назначается старшим.  Его приказам подчиняется  второй.  У
вас - слышите меня? - у вас старшим будет Геннадий... Ясно?
     - Ясно! Ясно! - ответили ребята.
     "Асно... асно..." - повторили горы.
     ...В летописи поселка Уньча, если таковая будет написана, поездка
двух  его  юных  жителей  в  Осинники  с заданием привезти инструмент,
краски, карандаши и тушь займет подобающее место.
     Весь последний перед отъездом вечер был посвящен сборам.  Ребятам
стирали  рубашки,  штопали  носки,  пекли  пироги  с  рыбой,   вкусные
уральские шанежки, отваривали мясо.
     Гешка неотлучно был с матерью,  помогал ей, а ленивый Юлька отвел
последний   вечер   визитам   к   своим  родственникам,  которых  было
полпоселка.  Вместе с Васькой он начал свой обход с тетки, дом которой
был по соседству. И повсюду Юлькин визит выглядел примерно так.
     Юлька важно входил в дом  и,  не  спрашивая  разрешения,  садился
куда-нибудь  на видное место.  Васька становился рядом,  вытянув вдоль
тела поцарапанные,  в цыпках руки.  Темные,  отрастающие после стрижки
наголо  волосы  его  торчали  ежиком  во  все  стороны,  а в маленьких
ярко-голубых глазках светился непередаваемый восторг.  Юлька  доставал
из кармана командировочное удостоверение и потрясал им в воздухе:
     - Слыхали? Я уезжаю со спецзаданием!
     Он произносил  это  таким зловещим и торжественным тоном,  словно
сообщал по крайней мере о высадке марсиан в районе поселка Уньча.
     - Слыхали? - эхом повторял вслед за ним Васька.
     Затем Юлька вслух читал свой мандат от названия  "командировочное
удостоверение" до "подпись руководителя".
     После этого он  показывал  удостоверение  всем  присутствующим  и
сбивчиво,  захлебываясь,  рассказывал  о  предстоящей поездке.  По его
словам выходило,  что более ответственного путешествия,  чем у него  и
Гешки,  не  было  со времен Колумба.  Все взрослые удивлялись,  желали
Юльке счастливого пути, и это льстило ему.
     А в  это  время Гешка,  сосредоточившись,  засунув руки в карманы
штанов, неторопливо, с глубокомысленным видом прохаживался по дому, из
кухни в столовую.  С первого взгляда все кажется простым: сел в поезд,
приехал в Осинники,  получил на базе инструмент,  купил краски и тушь,
возвратился.  А  на  самом деле сколько может быть на пути неожиданных
препятствий:  вдруг закрыта база или туши не окажется в магазине,  или
нерасторопный Юлька что-нибудь натворит...  Мало ли что может быть,  и
за все он, Гешка, в ответе. Поневоле задумаешься.
     - Геша, не заболел ли ты? - спросила сестра.
     - Ну да, заболел! Скажешь... - обиделся Гешка. - Не знаешь разве,
куда мы едем?
     - Ну и что!  Подумаешь,  Осинники!  Ты же на Марс собирался и  не
трусил.
     - Я и сейчас не трушу!  - возмутился  Гешка.  -  Мама,  чего  она
пристает!
     Лена, напевая,  вышла из комнаты, а Гешка сел к окну и, насупясь,
смотрел  на  вечернюю улицу.  И впрямь,  пожалуй,  Марс для него ближе
Осинников.
     Так как  наши  путешественники  отправлялись  в  путь очень рано,
провожающих было  немного  -  одни  матери.  Они  проводили  ребят  до
поселкового   Совета,   в   течение  пяти  минут  повторяли  все  свои
наставления, расцеловали сыновей и долго смотрели им вслед.
     Расставание взволновало  мальчиков,  и  легкая  грусть  заставила
приумолкнуть.  Очень родной показалась им вдруг Уньча:  ее  аккуратные
домики,   серые,  исхлестанные  дождями  столбы,  идущие  вдоль  улиц,
поросших травой, и горы, невысокие, лесистые...
     Скрылась за   поворотом  Уньча,  потянулись  перелески,  а  потом
вплотную подступила тайга.  Могучие ели с  желтыми  затесинами  -  для
обозначения   зимнего   пути  -  простирали  хвойные  лапы  над  самой
тропинкой,  и ребятам приходилось нагибаться. Вскоре спустились в лог,
началось  болото,  и  пришлось  идти по стлани - бревнам,  уложенным в
зыбких местах.  За болотом дорога опять пошла в гору и запетляла. Она,
как говорится, не походила на штопор, но радуга была прямее ее.
     На одном из поворотов  Юлька  заметил  позади  черный,  с  каждой
минутой растущий комок. Вот уже стал виден хвост, короткие лапы и даже
розовый язык, вываленный влево.
     - Гешка, Гром!
     Если бы вдруг неожиданно грянул настоящий гром, Гешка удивился бы
меньше,  чем  появлению  этого  живого,  косматого лиходея.  Пес юлил,
визжал,  ползал на брюхе,  умильно глядел в  глаза,  и  весь  вид  его
говорил: "Как же вы, братцы, забыли меня?"
     - Ты зачем? Пошел сейчас же домой! - закричал Гешка.
     Но Гешкин  вопль  не  произвел  на  пса никакого впечатления.  Он
только завизжал еще громче и быстрее стал  заметать  хвостом  дорожную
пыль.
     - Придется  возвращаться  в  Уньчу,  -  сказал   Юлька,   который
вообще-то был совсем не против отложить поездку до следующего дня. Его
дядя  сегодня  на  пасеке  производил  медосбор.  В  подобных  случаях
сладкоежка Юлька всегда находился поблизости.
     - Ты скажешь!  - проворчал Гешка.  - Три километра  отмахали,  до
станции рукой подать, а ты - домой! Скоро поезд придет!
     И, словно подтверждая  Гешкины  слова,  послышался  далекий,  еле
слышный  паровозный  гудок.  Ребята  набрали еловых шишек и с криками:
"Пошел домой!" - погнали собаку к поселку.  Поняв,  что хозяин  не  на
шутку рассердился,  Гром,  беспрестанно оглядываясь, скуля, скрылся за
кустами. Обождав минут пять, ребята, возбужденные происшествием, галдя
на весь лес, продолжали путь.
     Станция была маленькой,  тупиковой. На рельсах стоял единственный
состав   из  трех  вагонов  и  паровоза.  Вагоны  пригородного  поезда
старинные:  с узкими окнами и лесом вытяжных труб  на  крыше.  Паровоз
стоял  тендером вперед и был выкрашен в зеленую краску.  Он жарко сиял
на  солнце  медным  свистком,  стальными,  политыми  маслом   дышлами,
шатунами.
     Гешка остался на платформе, а Юлька побежал за билетами.
     Здание вокзала,     маленькое,    деревянное,    обшитое    узкой
доской-вагонкой,  покрашенное в желтый цвет,  казалось игрушечным  под
могучими  серебристыми  березами.  Перед  входом  взамен  колокола  на
костыле подвешен обрубок рельса.
     В пассажирском зале было пусто, не прибрано и стоял сильный запах
керосина.  В открытое окошечко билетной  кассы  виднелись  полочки  со
стопками  рыжих  картонных  билетов и компостер,  похожий на заглавную
букву "Д".
     - Будьте  добры,  продайте  два билета до станции Осинники.  Нам,
командированным!   -   важно   сказал   Юлий,    протягивая    кассиру
удостоверения.
     Кассир, пожилой худощавый человек в белом кителе с металлическими
пуговицами,  молча,  не  глядя,  сунул  картонный  билет в компостер и
толкнул его вертикальную стойку.  Отбив билеты,  он небрежно бросил их
на прилавок окошечка.
     - Двадцать рублей сорок копеек! - сказал он равнодушно.
     Юлька заплатил деньги,  а потом, развернув удостоверение, ткнул в
него пальцем:
     - Вот смотрите,  товарищ кассир: Юлий Владимирович Малямзин - это
я... и еду в Осинники по важному делу.
     Кассир, оглядев Юльку сонными глазами, ответил:
     - Следующий!
     Обиженный таким невниманием, Юлька побежал к поезду.
     Ребята залезли в последний вагон и заняли место  у  самого  окна.
Жаль,  что  возле  вагона  не  стоял проводник и неком