Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
на посадку.
По-видимому, вертолет здесь был не редкостью. Его появление не
вызвало на кордоне особого интереса. Пятилетняя девочка с
куклой-голышкой на руках мельком взглянула на машину и побежала дальше
по своим неотложным делам. В раскрытом окне появилась старуха, зевнула
и скрылась...
Как только Петр Петрович и мальчики сошли на землю, летчик поднял
лесенку и захлопнул дверь. Трава под машиной полегла, рубашки на
мальчиках с одного боку пристали к телу, с другого затрепетали, как
флаги на ветру. Вертолет улетел.
По крутой каменистой тропинке поднялись к домам. Здесь гора
немного отступала, образуя небольшую террасу, на которой и
расположился кордон.
Для огородов уже не оставалось места, и они были распаханы на
склоне горы.
Через калитку, окованную железом, вошли на просторный двор. На
крыльце самого большого дома сидела женщина и деревянной толкушкой
мяла в чугуне вареный картофель.
- Здравствуйте! Товарищ Брагин здесь живет? - спросил Петр
Петрович.
Женщина, не прерывая работы, крикнула в раскрытую дверь:
- Андрей! Тебя кличут!
Послышались шаги, и на крыльцо вышел широкоплечий мужчина в
старой солдатской гимнастерке, у которой вместо позолоченных
металлических пуговиц были пришиты коричневые, одежные. Увидев
посетителей, он торопливо стряхнул с квадратной густой бороды хлебные
крошки, вопросительно посмотрел на Петра Петровича.
- Простите, нам нужен Виктор Васильевич.
- Это мой отец. Он в сарае, в Уньчу собирается.
- В Уньчу? - переспросил Петр Петрович.
- Да. У него есть какие-то старые документы по геологоразведочным
работам...
Гешка видел, как обрадовался Петр Петрович. А сам он
непроизвольно сдернул кепку. Юлька, словно по команде, вытянулся, с
восторгом глядя на мужчину в гимнастерке.
Тревоги окончились: отчет сохранился.
Мужчина прошел к сараю и негромко позвал отца.
Гешка представлял себе Брагина дряхлым. Но старик оказался
крепким. Волосы его были густые, черные, с проседью. В странном,
наискось, разрезе глаз, широких скулах, изогнутом подбородке было
что-то знакомое. Гешка сразу вспомнил Нюру. Он даже оглянулся,
разыскивая ее.
Виктор Васильевич был готов к походу. Он обулся в легкие сапоги
без каблуков - бахилы. За плечами приладил пестерь - короб из бересты,
похожий на ранец.
Виктор Васильевич сперва оглядел мальчишек, а потом, подав руку
Петру Петровичу, сказал:
- Из Уньчи прибыли? Угадал? А я к вам собрался.
Он движением плеча сбросил лямки и опустил на землю пестерь.
Ласково провел ладонью по крышке.
- Нюся мне все рассказала. Знаю я про поиски ваши. Рад помочь...
Очень рад. Вот здесь, в пестере, все, что уда" лось сохранить мне...
Отчеты, планы горных работ, зарисовки. Пройдемте в дом, там поговорим.
Добрую половину дома занимала просторная кухня-столовая с русской
печью посредине. Стены в доме неоштукатуренные, бревенчатые. В
простенках развешаны фотографии в рамочках, украшенных тетеревиными
крыльями, раскрытыми веером. На полу, возле большого зеленого сундука,
лежала медвежья шкура.
В раскрытые двери видна спальня. Над кроватью висело сразу три
ружья. То, что оружие в этом доме являлось не украшением, а предметом
обихода, чувствовалось во всем: на комоде, рядом с зеркалом, стояли
две жестяные банки с порохом, рядом золотилась грудка палочек -
латунных патронов; на окне чернели стеклянные банки из-под консервов,
наполненные дробью.
В соседней комнатушке стояла узкая кровать под белым покрывалом;
на столике аккуратно сложены учебники, тоненькие тетрадки.
Женщина быстро приготовила завтрак. Ребята, сняв тяжелые ботинки,
сидели за столом босиком. Перед ними дымилась горка горячего, в
мундире картофеля, лежала разваренная рыба, белело в кринке молоко.
Завтрак был нарушен неистовым лаем Грома. Казалось, еще минута, и
собака задохнется от ярости. Ребята, а за ними и женщина выскочили из
дома.
Посреди просторного зеленого двора, распахнув крылья, кругами,
словно танцуя, ходил голенастый журавль. В центре круга, припадая на
передние лапы-коротышки, бесновался Гром. Как только собака кидалась
на птицу, журавль смешно отскакивал в сторону.
- Ах ты, охальник! Не трожь птицу! - закричала хозяйка и, схватив
голик, побежала к собаке. Гром, скуля, кинулся под ноги ребят.
- Чей это журавль? - спросил Юлька.
- Да нашей атаманши, Нюрки. Прошлым летом она подобрала его на
болоте хворого и выходила. Умная птица... А ты, страшилище чужеродное,
не трожь его!
Двор оказался заселенным еще двумя интересными жителями. Не
успели ребята дойти до крыльца, как из-под него выскочили облезлые
рыжие лисята. Смешно тявкая, они гонялись друг за дружкой, словно
играли в пятнашки.
- Настоящие? - воскликнул удивленный Юлька. Он оговорился, хотел
спросить: "Из лесу?"
Женщина улыбнулась:
- Конечно, не поддельные... Тож Нюркина забота.
Опять Нюра! Любопытство ребят к этой девочке все возрастало.
Мальчиков позвали в дом. Петр Петрович и Виктор Васильевич
рассматривали сохраненный старым штейгером материал. Они перелистывали
пожелтевшие, склеившиеся листы, журналы с колонками цифр,
рассматривали чертежи, отпечатанные на синьке.
- Хорошо, хорошо... Это очень ценно! - восклицал Петр Петрович.
Закончив беглый осмотр отчета, Петр Петрович сказал ребятам:
- Кроме этого отчета, Виктор Васильевич сохранил образцы проб
руды, взятых в свое время в шурфах. Всего четыре ящика. Он думает их
сплавить на лодке. Ящики повезет Нюра. Я думаю, что и вам следует
ехать с ней. А мы с Виктором Васильевичем пойдем пешком через горы,
тут путь ближе.
- Справятся ли они с лодкой? За Нюсю я спокоен, она привычна к
реке и не раз спускалась по Осьве в долбленке... А вот они... - Виктор
Васильевич строго осмотрел друзей. Петр
Петрович заступился за ребят:
- Справятся! Нашим молодым рабочим можно доверять!
"Нашим молодым рабочим", - затаив дыхание подумал Гешка. Он
пригладил ладошкой свой полубокс и солидно подтвердил:
- Вполне можно!
- Хорошо! - согласился Брагин. - Только Нюся поедет старшей в
лодке...
Юлька возмутился: девчонка ими командовать будет!
- Мы и без нее сможем. На что она нам... Мы на Осьве выросли, мы
реку знаем!
- "Мы, мы", - передразнил Петр Петрович. - Зазнайство никогда
впрок не шло. Ясно?
А Виктор Васильевич сказал:
- Бедовая она. Иному мальчишке до нее, что...
Он не успел договорить, за окном послышался цокот лошадиных
подков, и в раскрытые ворота въехал всадник. Все сразу подошли к окну.
Лошадь рысью прошла к крыльцу. Из седла на землю легко спрыгнула
девочка.
- Вот и Нюся! - сказал Виктор Васильевич и первым вышел на
крыльцо.
Увидев мальчиков, Нюся ничем не выдала своего удивления: как
будто они и должны быть на кордоне.
- Здравствуйте, Нюра! - сказал Геша.
- Здорово, - буркнул Юлька.
Девочка молча кивнула Гешке, а на Юльку только взглянула и,
проходя мимо, будто ненароком поддела локтем.
Теперь уж ребята внимательно присмотрелись к девочке. Высокая,
худенькая. Светлые волосы заплетены в две косы, уложенные, чтобы не
мешали, на затылке. Лицо круглое, скуластое, с ямочкой на подбородке.
Нюра, казалось, забыла про ребят. Отвела лошадь к конюшне,
расседлала, пучком сена обтерла ее потную спину и привязала в тени под
навесом.
Все она делала умело, со сноровкой. Видно было, что эта работа
для нее привычна. Потом Нюра подошла к деду.
- Так порешили... - сказал ей Виктор Васильевич. - В лодке всем
не разместиться. Поедешь ты и мальчики. Мы с товарищем Голощаповым
пойдем через горы пешком. Справитесь втроем?
Девочка внимательно оглядела друзей, и Геша заметил в глазах ее
задорный огонек.
- В Осинниках они были боевыми, что петухи. А вот на порогах...
Не разревутся они от страха? - сказала Нюра.
Это было уж слишком. Гешка выпрямился, сжав от злости кулаки. А
Юлька так покраснел, словно его ошпарили кипятком.
Мальчики наперебой закричали:
- Мы? Да никогда! Мы сюда не как-нибудь, а на вертолете. У нас в
Уньче леса дремучие и горы повыше, и то мы...
Девочка пощупала ямочку на своем подбородке и лукаво засмеялась:
- Ишь какие заводные! Ну раз так могут кричать - толк будет.
Потом она сразу посерьезнела, села на ступеньку крыльца рядом с
отцом и сказала:
- В Сухом логу все в полном порядке, а вот на Хмурой с одного
конца зарод греется... Я раскрыла его, сено раструсила по пабереге.
Ведро сейчас, оно хорошо подсохнет. (Ведро - летняя ясная, сухая
погода.)
Лесник кивнул головой и негромко сказал Нюре:
- Отдохни немного, дочка! Да поешь.
Он вздохнул, неторопливо поднялся, прошел в дом и вскоре вернулся
одетый по-походному: за спиной ружье, через плечо перекинута кожаная
сумка, на ногах, как и у отца, легкие бахилы. В руках он держал еще
одно ружье, которое передал Виктору Васильевичу:
- На Лысой медведь пошаливает... На днях телушку задрал.
Ружьишко, папа, на всякий случай прихватите. Я вас до Лысой провожу,
веселее втроем...
Пока Нюся завтракала, отец и сын Брагины подготовили лодку.
Принесли из сарая четыре небольших ящика и удобно разместили в
долбленке. Дно ее выстлали свежим сеном, положили по добавочному шесту
и короткому отгребному веслу. Нюрина мама положила в большую корзину
два каравая хлеба, десятка три печеных яиц, кучку молодого картофеля,
кусок жареной медвежатины и большую бутыль молока.
Звери, населявшие двор, почуяли, что хозяйка покидает их. Пока
шли сборы, журавль и лисята собрались возле дома и уставились на
дверь. Переступать порог им было строго запрещено, и они хорошо
усвоили это. Когда Нюра появилась на крыльце, питомцы встретили ее
дружным криком. Девочка нежно попрощалась с ними.
На реке было прохладно, с низовья дул ветерок и рябил воду.
Виктор Васильевич еще раз напутствовал ребят:
- Когда будете спускаться по Осьве, чтоб дурости не было.
Долбленку перевернуть не мудрено - она верткая... Сегодня к вечеру
будете у камня Писанца, там пристанете к берегу и переночуете...
Запомните, ребята, за командира будет Нюра. Она реку хорошо знает.
Слушайтесь ее! Поняли?
Гешка кивнул головой, а Юлька опять возмутился: "Слушаться ее!
Еще не хватало!"
К ЧЕМУ ПРИВОДИТ САМОМНЕНИЕ
Мальчики сняли обувь и подвернули штаны. Нюра придирчиво
осмотрела лодку, заставила ребят переложить ботинки, перенесла на
другое место корзину с продуктами. Потом столкнула долбленку на воду и
задержала ее за цепь.
- Садитесь, уньчанские орлы! - задорно сказала Нюра. В ее голосе
была насмешка и звучали командирские нотки.
Огрызаться было некогда, и Юлька влез в лодку вслед за Гешкой. А
Гешка! Его словно подменили. Никому никогда не давал он спуску, а тут
подчиняется этой дерзкой девчонке.
- Ты еще на борт сядь! - услышал Юлий голос Нюры. - Быстро на дне
камни считать будем!
"Еще одно слово, и я ей отвечу!" - гневно подумал Юлька, но все
же подвинулся на середину скамейки.
Нюра бесцеремонно схватила Грома за шкуру и посадила в лодку, а
затем, взбивая ногами воду, столкнула долбленку с отмели и на ходу
вскочила в нее.
- Счастливо! - крикнул Нюрин отец.
Стоя на корме, Нюра оттолкнулась тонким шестом и вывела лодку на
стремнину. Струя подхватила легкую долбленку и понесла. Домики
кордона, Нюрин папа на берегу с каждым взмахом шеста все уменьшались и
вскоре исчезли за поворотом.
Нюра села, сменила шест на короткое кормовое весло и, отгребаясь
то справа, то слева, повела лодку. А Гешка и Юлька не спускали глаз с
реки.
Здесь, в Верховье, Осьва была стремительнее, капризнее. А вода до
того чиста, что ясно видно дно, и порой кажется, что лодка висит в
воздухе.
Юлий сидел спиной к Нюре. Девочка, перекидывая весло, кропила
Юльку брызгами, и он каждый раз вздрагивал от неожиданности. Нюра
очень вежливо и ехидно извинялась:
- Простите, я вас, кажется, напугала!
Можно было взорваться от злости! Брызги падали и на Гешку (это
Юлька видел), но тот не обращал на них никакого внимания и, казалось,
с интересом осматривался вокруг.
- Смотри, Юлий! Камень какой, весь в дырках...
И верно, слева по борту поднялась скала, вся в маленьких
пещерках, точно в пчелиных сотах.
- Это камень "Вещун", - пояснила Нюра.
- Почему его так назвали? - полюбопытствовал Гешка.
- Отвечает на все вопросы, и правильно. Спроси его: "Кто украл
хомуты?"
Лодка как раз достигла середины камня. Он рябоватой стеной
заслонил солнце, и сразу стало прохладно. Где-то высоко, на уступе,
росли молодые березы. Снизу они казались мелким кустарником.
Гешка, не замечая подвоха, сложил руки рупором и крикнул во все
горло:
- Кто украл хомуты?
"Ты... ты..." - отчетливо и громко ответила скала.
Гешка запрокинул голову и залился смехом. "Над своей же глупостью
смеется!" - подумал Юлька. Он мрачно улыбнулся:
- Умнее вы ничего не можете придумать?
- Могу! Вот только скандалить в очередях не умею. Научите!
- Я... да я... если бы не я!.. - Юлька задохнулся от возмущения,
и только присутствие Гешки и то, что они в лодке, спасло эту
белобрысую от его гнева.
- Перестань! - оборвал Гешка друга.
В лодке наступила напряженная тишина.
От работы кормовым веслом у Нюры онемели руки, но попросить
недогадливых ребят сменить ее не позволяла гордость. Если бы не было в
лодке этого стройного паренька с насмешливыми глазами, все было бы
проще. Что за человек Юлий, Нюра представляла себе: он был задирист со
слабыми, труслив с сильными, чуть хвастлив... А Геша, видно, славный,
но только... только немного воображуля - на нее внимания не обращает.
Нюра нарочно ударяла веслом по воде плашмя, и брызги окатывали ребят;
Юлька вздрагивал и прямо зеленел от злости, а Гешка даже не стирал их
с лица...
Решили отдохнуть на берегу. Хотя совсем не тяжело было затащить
лодку на галечную отмель, Нюра попросила Гешку:
- Помоги мне!
И они дружно ухватились за скобу. Руки их оказались рядом. Какие
они теплые у Геши, не то что у нее - посиневшие от холодной воды.
Геше, наверное, стало жаль ее. Когда, затащив лодку, они отошли от
берега, он попенял ей:
- Надо сказать было, что устала и руки застыли. Мы ведь мужчи...
Но девочка прервала его:
- Надо было догадаться!
Гешка покраснел и вдруг сказал:
- Давайте сыграем в пятнашки.
Она кивнула и первая, дотронувшись до Гешкиного плеча, бросилась
бежать:
- Баш не отдашь - не вырастешь!
Гешка кинулся за ней, но догнать ее было невозможно: быстрая,
увертливая, она мотыльком носилась по лугу, усеянному золотисто-белой
ромашкой...
А Юлька злился на Нюру, на Гешку и даже на Грома. Подумать
только! Вместо того чтобы поставить на место эту несносную Нюру, Гешка
носится с ней по пабереге, а предатель Гром с лаем догоняет их. Нет,
Юлькино достоинство не позволяет ему играть в пятнашки с девчонкой.
Заложив руки в карманы штанов, в своей любимой позе Юлька важно
расхаживал по галечной отмели.
Через полчаса лодка опять продолжала плавание. Теперь уж Гешка
взял в руки весло, а Юлька стал наблюдать за берегом: он то песчаный,
то галечный, попадаются и круглые, омытые водой камни. Кое-где на
берегах лежат бревна и дрова - долготье, оставшееся от сплава.
Слева и справа лесистые горы. Они иногда так сожмут реку, что она
мчится напропалую, точно в каменной трубе, и тогда становится холодно,
сыро и даже страшно. Кажется, вот-вот лодка врежется в скалу. А то
горы отступят и река разольется широко. Невысокие берега, заросшие
некошеной травой, зеленой рамкой окантовывают водяную гладь.
А по берегам - цветочный разлив. Желтых кувшинок так много, что
кажется, упали на землю капли солнца. А незабудки как голубые дорожки.
Студеные ручьи вливаются в реку, а вдоль ручьев - буйные заросли
черной смородины.
Над рекой парит коршун. Кажется, кто-то подвесил его на веревочке
к единственному пушистому облачку...
На плесах, где течение реки замедляется, ребята втроем берутся за
весла. Юлька гребет слева, Нюра справа, а Геша подправляет.
Но вот впереди река засеребрилась, словно кто граблями взлохматил
ее. Слышится однотонный шум. Это перекат, или, как говорят на Урале, -
перебор. Ребята поднимают весла, и лодка стремительно несется по
маленьким зыбким волнам.
От солнца, холодка брызг им вдруг становится беспричинно весело,
хочется кричать, петь. И Юлька, позабыв всю свою злость, орет во все
горло:
- Оле-ле-ле!..
И Гешка закричал бы, да что-то стесняется этой девочки.
На обед пристали к пологому берегу. На полянке разложили костер.
Удивительно вкусным оказался обыкновенный ржаной хлеб. А мясо и яйца,
посыпанные солью, - просто объедение!
Юлька пожалел, что досталось так мало: по два яйца да по
небольшому куску мяса. Еще бы чего съесть... Юлька заглянул в
корзинку. Нюра сказала:
- Не все сразу! Нам еще надо поужинать да и на завтра оставить.
Залив костер водой, ребята отправились дальше.
Теперь на корму сел Юлька. Погружая короткое весло то справа, то
слева в воду, вывел лодку на середину реки. Юльке хотелось, чтобы
Гешка заметил то умение, с каким он отчалил от берега и выгребал
веслом.
Но Гешка Юлькино старание понял по-иному и предупредил:
- Не дури, Юлий!
Юлька насупился и быстро заработал веслом, не замечая того, что
вода с весла стекала ему на штаны...
После двух часов пути стали появляться сначала отдельные деревья,
а потом потянулись целые рощи могучих кедров. Они любят стоять
вольготно, широко раскинув ветви с кистями длинных игл.
Вдоль берега, ломая кустарник, рысцой прошел горбатый лось. Рога
его, похожие на ладони с растопыренными пальцами, закинуты на спину.
Пошумев листвой, лось исчез в зарослях ольхи.
- У-лю-лю!.. - дружно прокричали ему вслед ребята.
Послышался отдаленный шум, словно где-то выпускали пар. Нюра
забеспокоилась и сказала Юльке:
- Скоро Писанец, а сейчас пороги Гремучие. Слышишь, шумят? Дай я
сяду на корму, тебе не справиться!
Она поднялась, чтобы взять у Юльки отгребное весло. Юльку это
взорвало: чтобы он, Юлий, выросший на этой реке, да не справился! Не
может этого быть!
- Я сам! Сам! Сидите! - крикнул он Нюре, погружая весло в воду.
- Дай я проведу! - еще раз настойчиво потребовала Нюра.
Но Юлька не ответил. Он сидел, набычив голову, готовый к драке за
почетное место кормчего.
- Ну ладно, отвечаешь ты. Понял? - задыхаясь от гнева, сказала
Нюра и села на скамью, уткнув лицо в колени.
Геша крикнул:
- Уступи место Нюре!
Но Юлька будто не слышал его.
Шум нарастал. Теперь уже казалось, что впереди работали машины.
Река заметно опускалась; посредине ее с каждой секундой все грознее
поднималась гряда камней, разделяя реку на два протока. Левый бурлил,
вскидывал волны, а правый спокойно лился стеклянной дорожкой.
Течение реки раздваивалось, и нужно было уловить этот момент и
направить лодку по правому, более тихому протоку. Но Юлька проворонил
этот момент. Лодку подхватила левая струя.
- Что ты наделал! - закри