Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
Как вы назвали меня, душечка? - так и
встрепенулась она при моих последних словах, в то время как первая часть
моей фразы пропала даром, так как она даже и не расслышала ее.
- Дикарочка! - повторила я, улыбаясь.
Она пронзительно взвизгнула совсем по-детски и обвилась руками вокруг
моей шеи.
- Душечка! Ангелочек мой! Кошечка моя! - шептала она, ласкаясь ко мне.
- Сестрой вашей буду, рабой, собачонкой! Всем, чем хотите! Я так люблю вас!
Так рада вашему приезду! - И она душила меня все новыми и новыми поцелуями.
Я с трудом освободилась из ее объятий и напомнила ей, что мне надо
одеваться. Тогда она быстро соскользнула с постели, послала мне несколько
воздушных поцелуев и выпорхнула из комнаты с легкостью птички.
Через минуту до меня долетел обрывок какой-то печальной восточной
песни, распеваемой звонким, жизнерадостным и таким прелестным, чистым
голоском, что я не могла не заслушаться певуньи. Потом песня разом
оборвалась. Послышался задушевный смех, потом чье-то ворчанье, потом
веселый визг, и пучок белых роз, обрызганных росой, влетел через открытое
окно в мою комнату и упал у моих ног.
ГЛАВА IV
Семья Кашидзе. Первые тернии
Через полчаса я уже сидела за чайным столом вместе с князем Кашидзе,
его внуком Андро и княжной Тамарой.
Князь Кашидзе приветливо встретил меня. Он мало изменился за те шесть
лет, которые я его не видела. Это был тот же представительный старый
генерал, каким был и тогда, когда посетил нас с мамой в Петербурге. Строгое
лицо его, с печатью затаенной думы и заботы, прояснялось лишь в те минуты,
когда он смотрел на свою любимицу внучку. Зато его внук Андро, смуглый,
некрасивый мальчик лет пятнадцати, с большим шрамом на лице (я узнала
позднее, что этот шрам был следствием падения Андро с лошади), не
пользовался симпатией деда. Признаться, и мне Андро не понравился. В его
лице было что-то хищное и злое. Брат и сестра были также далеко не в
дружеских отношениях, что я заметила по трем-четырем фразам, в которых
сквозила какая-то затаенная вражда между ними. Андро нигде не учился, после
того как с грехом пополам окончил горийскую школу для грузинского
простолюдья. Потом я узнала, что князь Никанор Владимирович Кашидзе
прикладывал все старания, чтобы дать внуку соответствующее его княжескому
достоинству воспитание, но все его усилия оставались тщетными. Князек Андро
был непроходимо ленив и не поддавался никаким увещаниям деда.
Я поблагодарила князя Никанора за его приглашение служить в его доме.
Он дружески расспросил меня о моем житье-бытье и потом, выслав внучат из
комнаты, произнес, понижая голос:
- Вы, Людмила Александровна, не унывайте по поводу Тары... Она, в
сущности, предобрый ребенок, хотя и избалована напропалую. Что делать, это
дитя - моя единственная привязанность в жизни. Бог простит мне мою слабость
по отношению к ней... Будьте к ней возможно снисходительнее, милая барышня!
Это дикий цветок, взлелеянный самой природой Востока, такой же дикой, как
он сам, и оторвать его силой и грубостью от родной почвы - значило бы
погубить его. Прощайте же ей маленькие шалости и капризы. Эта девочка не
знала никакой узды до четырнадцати лет, и теперь обуздывать ее будет
несколько трудно. Вы знаете, что моя Тара не умеет даже читать, потому что,
несмотря ни на какие мои просьбы, она не хотела учиться, а я не мог
настаивать, так как огорчать этого ребенка для меня положительно
невыносимо.
- Я попробую, князь, справиться с нею, - заметила я.
- Да поможет вам Господь, дитя мое, в деле ее воспитания! До сих пор я
не брал гувернанток к девочке, боясь, чтобы они пагубно не подействовали на
ее здоровье грубостью и строгостью. Теперь обойтись без воспитательницы
невозможно. Я просил начальницу вашего института прислать мне
снисходительную и добрую наставницу и очень рад, что выбор ее пал на вас.
Ваша дружба с моей родственницей Ниной Джавахой говорит уже за вас. Сама
судьба точно вмешивается в это дело и нежданно-негаданно присылает в мой
дом ту, которую я встретил ребенком. Я надеюсь, что ваша серьезность и
положительность, приобретенные печальной сиротской долей, послужат вам на
пользу в трудном деле воспитания моей Тары!
- Я надеюсь, князь! - ответила я серьезно и, видя, что он высказал
все, что хотел сказать, вышла из-за стола и направилась к выходу.
Легкое шуршание в соседней комнате привлекло мое внимание.
Я быстро распахнула дверь и... ахнула.
Тамара, прильнув к замочной скважинке, подслушивала то, что говорилось
в столовой. Она не успела отскочить в ту минуту, как я открыла дверь, и
получила легкий удар по лбу ребром двери.
- Вы подслушивали, Тамара? - пристально глядя ей в глаза, спросила я.
- Вы подслушивали то, что говорил ваш дедушка в столовой?
- Да нет же! Уверяю вас, нет! - возражала она, старательно избегая
взгляда моих глаз.
Я молча взяла ее за руку и подвела к зеркалу.
- Никогда не лгите, Тамара, - указывая на ее красный лоб с
предательским пятном на нем, сказала я. - Помните, нет на свете порока хуже
лжи! Ложь - это начало всякого зла! Поняли ли вы меня, дитя мое?
Она опустила глаза. Губы ее дрожали. Я уже видела выражение искреннего
раскаяния в ее лице, как вдруг резкий, неприятный хохот заставил нас обеих
вздрогнуть и оглянуться.
Андро сидел верхом на подоконнике и, сбивая игрушечным кинжалом цветы
магнолий, растущих у окна, хохотал притворным смехом.
- Ха-ха-ха! Поздравляю, княжна Тамара! - выкрикивал он между
приступами деланного смеха. - Поздравляю, княжна-лгунья! Что, попалась
птичка в клетку? Довольно напелась и напрыгалась! Так ее, так! Пробирайте
ее, mademoiselle, хорошенько! На цепь ее посадите, как злую собачонку,
чтобы она не смела кусаться и лаять! Надоела она всем, Тамарка! Покоя от
нее нет! Заприте-ка ее лучше на хлеб и на воду, mademoiselle! Для вашей же
пользы, право!
И злой мальчик смеялся все громче и громче, кривя свой и без того
некрасивый, недобрый рот в гримасу и сверкая своими маленькими глазками,
злыми, как у хищного зверя.
Я взглянула на Тамару. Она стояла бледная как полотно, и только одни
ее чудесные глаза сверкали как уголья под темными бровями. Она напоминала
мне маленького львенка, готового кинуться на жертву и растерзать ее.
"Не обращайте внимания на слова вашего брата!" - хотела я сказать для
ее успокоения, но было уже поздно.
В два прыжка княжна подскочила к брату и, прежде чем я успела
сообразить что-либо, с диким воплем вцепилась ему в волосы.
Андро, казалось, не ожидал такого стремительного нападения со стороны
сестры; по крайней мере, он опомнился только тогда, когда острые ноготки
княжны впились ему в щеки. Тогда он грубо оттолкнул ее, но, потеряв
равновесие, полетел на пол вместе с прицепившейся к нему, как пиявка,
Тамарой.
Я не знала, что делать: броситься ли разнимать детей или бежать к
князю за помощью. К счастью, он услышал шум и появился на пороге.
- Что такое? Что случилось? - взволнованно спрашивал он меня и, не
дождавшись ответа, кинулся к катавшимся по полу внукам.
С трудом оторвал он Тамару от ее брата и, рванув последнего за руку,
быстро поднял его с пола и поставил перед собой.
- Ты опять раздразнил ее, бездельник! - грозно насупив свои седые
брови, обратился он к мальчику.
Андро молчал. Весь в ссадинах и царапинах, он стал еще
непривлекательнее прежнего. Но губы его были плотно сжаты, а глаза,
глядевшие исподлобья, горели беспокойным, мрачным огнем.
- Ты опять обидел сестру? Отвечай же, негодный мальчишка! - еще
грознее произнес дед, так и впиваясь в угрюмое лицо мальчика пронизывающим
душу взглядом.
Андро по-прежнему молчал. Слышно было только его тяжелое дыхание,
вылетавшее с шумом из груди.
Я не знаю, что было потом, потому что, схватив за руку взволнованную
Тамару, поторопилась увлечь ее в сад. До нас долетели какие-то глухие
звуки, но ни стон, ни плач не сопровождали их.
- Это дедушка бьет Андро! - торжествующе заявила Тамара, жадно
прислушиваясь к тому, что происходило в доме. И глаза ее загорелись злыми,
яркими огоньками.
- И вам не жаль брата? - укоризненно покачала я головой.
- Жаль Андро? - вскричала она с дрожью ненависти в голосе. - О, вы не
знаете его! Если б вы знали, как он меня ненавидит, как мучит меня,
mademoiselle! Я жалею только, когда ему мало достается от дедушки, потому
что дедушка хотя и вспыльчив, но очень отходчив... Я бы уж сумела наказать
его по-своему! Долго бы он меня помнил, негодный! О, как я его ненавижу,
как ненавижу его, если б вы знали!
- За что? - тихо спросила я и, желая успокоить девочку, притянула ее к
себе и посадила на колени.
- За все! - подхватила она с жаром. - Он не дает мне проходу, всячески
мучит, терзает и изводит меня. Он портит мои вещи, таскает мои лакомства,
постоянно злит меня, всячески издевается надо мной... А за что? Все за то,
что дедушка любит меня больше всего на свете и сделает меня единственной
наследницей всех своих богатств! Ах, mademoiselle, если б вы знали только,
до чего жаден Андро и как он любит золото! Можно подумать, что он сын
менялы-армянина, а не знатного князя из рода Кашидзе!
- А вы сами, Тамара, - прервала я девочку, - сделали ли что-нибудь,
чтобы улучшить ваше отношение к брату?
- Как так? - широко раскрыла она свои большие глаза.
- Ну, стерпели ли вы хоть раз его обиду? Смолчали ли вы хоть
когда-нибудь на его оскорбление?
Она подумала немного, потом произнесла, забавно наморщив брови:
- Я понимаю вас, mademoiselle Люда! Вы говорите об учении Христа,
приказывавшего подставить правую щеку тому, кто ударит по левой.
- Ну да, да! - произнесла я, обрадованная тем, что моя дикарка уже
знакома отчасти с учением Нового завета. - Кто говорил вам об этом, Тамара?
- Барбале, - ответила она, - Барбале, раздевая меня по вечерам,
говорит мне иногда о Боге... Но, mademoiselle Люда, я не могу так
поступать, как указал Христос! Я ненавижу Андро и готова выцарапать глаза
негодному мальчишке...
- Он - брат ваш! - тихо произнесла я, лаская рукой ее растрепанную
головку.
- Я не хочу такого брата, - вскричала она, топнув ногой, - я не хочу
его! У меня есть теперь сестра! Ведь вы захотите быть моей сестрой,
mademoiselle Люда?
И она с врожденной кошачьей ласковостью прижалась ко мне и, заглядывая
мне в глаза своими звездами-глазами, повторяла:
- Ведь вы сестра моя, да, сестра? Ответьте же, mademoiselle Люда,
ответьте же поскорее!
Не приласкать ее в такую минуту было невозможно. В ней было столько
обаятельного и трогательного, в этой милой, юной дикарке, что я невольно
забыла о жестокой, злой девочке, которой она представлялась мне за минуту
до этого. И я, подчиняясь моему порыву, наклонилась к ней и нежно
поцеловала ее глаза, черные, как ночь, и горящие, как алмазы.
ГЛАВА V
Новая жизнь
Моя новая жизнь в Гори совсем захлестнула меня. Целые дни я была
неразлучна с хорошенькой Тамарой. Мы гуляли, разговаривали или сидели
молча, наслаждаясь прелестью восточного лета, благоухающего и ясного, как
сама весна.
Иногда князь Кашидзе приказывал седлать для нас лошадей, и мы ездили
верхом в сопровождении старого Сумбата, верного слуги их дома. Цветущие
долины Грузии расстилались перед нами во всей своей пышной красоте. Иногда
мы углублялись в горы, любуясь ясным и синим небом, жемчужными облаками,
сливавшимися вдали со снежными вершинами далеких исполинов Эльбруса и
Казбека. Ловкая, быстрая и отважная княжна ездила верхом как лихая
джигитка. Она сделала мне несколько драгоценных указаний, и скоро я
постигла не хуже ее искусство верховой езды.
Иногда мы ездили в предместье Гори, в забытую усадьбу князя Джавахи.
Там, на зеленом обрыве, в виду грузинского кладбища, на котором покоились
останки последних Джаваха, я рассказала Тамаре трогательную повесть другой
маленькой девочки, радовавшейся и страдавшей в этом старом гнезде. Тамара
все свое детство провела в Тифлисе, где дедушка ее командовал полком, и
только с выходом в отставку старого Кашидзе они переселились в Гори, в
старый родовой дом князя. Поэтому она не знала своей маленькой кузины, хотя
Барбале, вынянчившая Нину Джаваху и перешедшая с ее смертью в дом Кашидзе,
уже много раз рассказывала девочке о покойной. Тамара с жадностью слушала и
ее, и мои рассказы. Особенно мои, конечно...
Впрочем, что бы ни рассказывала я ей, она слушала с одинаковым
интересом. Восприимчивая, горячая натура девочки жаждала все новых и новых
впечатлений. Ко мне она привязалась с необыкновенной верностью и
преданностью и слушалась меня беспрекословно во всем.
Так, однажды утром, войдя в ее спальню, я увидела старую Барбале,
стоявшую на коленях перед постелью княжны и с трудом натягивающую чулки на
ее стройные ножки, которыми она болтала и дрыгала поминутно.
- Что это такое? - с удивлением произнесла я при виде этой картины. -
Как, Барбале, вы одеваете такую большую девочку?
- Княжна не может одеваться сама, - произнесла покорно старуха.
- Полно, Барбале! Вероятно, у вас есть дело на кухне, не требующее
задержки, - тоном, не допускающим возражений, сказала я ей, - ступайте же к
нему, а вашу княжну одену я сама.
И, взяв чулок из рук служанки, я уже готовилась натянуть его на
маленькую ножку Тамары, как вдруг она неожиданно вскочила с постели и со
смехом вырвалась от меня:
- Нет-нет, mademoiselle Люда. Я не позволю вам! Вы слишком хороши для
роли служанки.
- А Барбале? - спросила я серьезно. - Не находите ли вы, Тамара, что
она слишком стара, чтобы исполнять ваши причуды?
Девочка вспыхнула до корней волос, но все-таки еще не хотела сразу
сдаться на мои доводы.
- Барбале - служанка! - произнесла она смущенно.
- Да, вы правы. Она служанка, старая служанка, притом вынянчившая два
поколения дома Джавахи и Кашидзе. Так неужели же в награду за свою честную,
долгую службу она не годится ни на что иное, как для исполнения прихотей
балованной девочки, потому только, что эта девочка знатного княжеского
рода, а она, Барбале, бедная старуха?
- О, mademoiselle Люда, - вскричала Тамара со свойственной ей
живостью, - я не знаю, насколько вы правы, но я очень люблю, когда вы так
говорите. Ваш голос звучит, как студеный горный родник, а глаза ваши -
точно глаза небесного ангела. Я сделаю все, что вы захотите, только бы не
было у вас этой складочки между бровями! Она делает ваше лицо
страдальческим, mademoiselle Люда, а я не хочу видеть вас страдающей и
несчастной. Я люблю вас, так сильно люблю! Почти наравне с дедушкой
Кашидзе! Андро говорит, что я люблю дедушку за то, что он богат и даст мне
много-много золотых червонцев... Андро лжет, но я не могу доказать ему
этого, зато я могу доказать, что вас я люблю бескорыстно: ведь вы мне
ничего не дадите, ни червонцев, ни драгоценностей, а я люблю вас так
крепко, что едва ли сумею вам это рассказать...
Ее наивный лепет трогал меня до глубины души. В этой своеобразной,
необузданной девочке было много хороших, светлых сторон. Особенно
симпатичным было в ней умение держать данное слово.
- Я родом из князей Кашидзе, - говорила она с гордостью в ответ на мои
похвалы по этому поводу, - а князья Кашидзе славятся умением держать свои
обещания!
Действительно, свое слово она держала свято, и это удивительно красило
весь ее внутренний облик.
С этого дня Барбале уже не приходила раздевать и одевать Тамару. Я
одержала первую победу над баловницей княжной.
Два обстоятельства, однако, несказанно волновали и заботили меня.
Первое из них была непримиримая вражда между Андро и Тамарой, а второе -
полнейшая невозможность заставить маленькую княжну учиться.
На первое я уже махнула рукой, признавая свою полную беспомощность в
этом деле. К тому же Барбале шепнула мне, что князь Кашидзе думает отослать
своего внука в полк, под начальство князя Джавахи, чтобы приучить мальчика
к выправке и дисциплине, необходимой для военного.
Зато леность княжны и ее полнейшее нежелание приняться за книги
доводили меня до отчаяния. Смешно сказать, взрослая четырнадцатилетняя
девочка не умела читать!
Однажды, перебирая свои вещи в присутствии Тамары, которая была
большая охотница до этого, я вынула большую книгу, заключающую в себе один
из романов Купера, с изображением индейцев на обложке.
- Ах, что это за картинка, душечка? - восторженно всплеснула она
руками и так и впилась в книгу загоревшимся от любопытства взглядом.
Я объяснила.
Тогда она стала быстро переворачивать страницу за страницей, отыскивая
новые и новые картинки.
- Какие смешные коричневые люди, - изумлялась она, - а вот и белый!
Это вождь? Да, mademoiselle Люда?
- Да, это охотник. Его звали Зверобоем. Хотите знать о нем подробно,
Тамара?
- О да! - так и вспыхнула она вся от удовольствия. - Скорее, скорее
прочитайте мне все это, mademoiselle!
- Нет, Тамара, я не буду читать вам этой книги, - отвечала я твердо.
Она мгновенно побледнела, потом густо покраснела, как это случалось с
ней в минуты острых припадков гнева, и, вызывающе вскинув на меня свои
черные глаза, спросила:
- Почему вы не хотите мне читать? Вы, верно, не любите меня больше?
Конечно, меня нельзя любить, потому что я постоянно ссорюсь с Андро... И я
знаю, вы меня не любите... Да-да.
- Успокойтесь, Тамара, - произнесла я спокойно, кладя ей руку на
головку, - я и не думаю сердиться на вас и люблю вас не меньше прежнего. Я
просто хочу, чтобы вы выучились читать сами и без моей помощи прочли эту
книгу.
- Я не могу, mademoiselle Люда, - прошептала она беспомощно и
тоскливо.
- Нет слова "не могу", Тамара, - произнесла я, ободряя ее улыбкой, -
слово "не могу" выдумали слабые, беспомощные люди. Я надеюсь, что смелая и
умненькая княжна Кашидзе не захочет походить на них?
- О, mademoiselle Люда, - вся вспыхнув от моей похвалы, вскричала
самолюбивая девочка, - вы думаете обо мне лучше, нежели я этого стою!
- Я думаю о вас так, как вы этого заслуживаете, Тамара, - произнесла
я, все еще не переставая улыбаться, - и надеюсь, вы не заставите меня
раскаиваться в этом!
Горячий поцелуй был мне ответом.
В тот же день мы сели за работу, несмотря на явные насмешки Андро,
подсматривавшего и подслушивавшего за нами, и через каких-нибудь две-три
недели княжна, захлебываясь от восторга, читала "Зверобоя", сначала с
трудом, потом все плавнее и плавнее.
- Вы маленькая волшебница! - в тот же день за обедом сказал мне князь
Кашидзе с любезной улыбкой. - Укажите мне ту магическую палочку, которая
превратила мою дикую, непокорную козочку в смирную овечку!
- О, Никанор Владимирович, вы заблуждаетесь! - поторопилась я
отклонить похвалу старика. - Тамара еще далеко не представляет из себя
того, чем бы