Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
идя, что я
прикладываю флягу к губам больного, бек поднялся со своего места и,
удерживая мою руку, сказал, сердито нахмурив брови:
- Остановись, девушка. Вино запрещено кораном правоверным!
- Вино запрещено кораном как удовольствие и лакомство, - отвечала я
твердо, - но для больного, нуждающегося в нем для подкрепления сил, оно
может быть допущено законом.
- Ты судишь как уруска, а не правоверная, - вмешался мулла, покачивая
своей крупной в белой чалме головой. - Я, служитель Аллаха и Магомета,
пророка Его, запрещаю тебе, девушка, осквернять вином уста правоверного! -
И, сказав это, старик выхватил из рук моих флягу и, ударив ею о земляной
пол сакли, разбил ее вдребезги.
Израил заметался и застонал сильнее на своем ложе. Его тело горело как
в огне, дыхание с трудом вылетало из запекшихся губ, расширенные глаза,
впившись в одну точку, мрачно горели. Видно было, что молодой горец страдал
невыносимо.
Мне было бесконечно жаль его. Я поняла мое бессилие в присутствии
горцев помочь ему хоть сколько-нибудь, и потому, выйдя на середину сакли,
сказала твердо:
- Уздени и беки! Хаджи-Магомет привез меня сюда по желанию генерала
Джавахи, чтобы помочь вашему больному одноплеменнику. Я знаю, что один Бог
спасает, милует и избавляет от смерти... Я, слабая девушка, не смею
надеяться на свои силы, но я прошу вас дать мне попробовать помочь князю...
Мне сказали, что знахари аула отказались лечить бека, потому что, по
приговору муллы, часы его сочтены... Но и мулла не пророк и мог
ошибиться... Я прошу только оставить нас одних в сакле, чтобы шум и споры
не беспокоили больного бека!
Едва я замолчала, как все они заговорили разом, сильно жестикулируя и
выкрикивая слова. Потом, нашумевшись и накричавшись вдоволь, старик в чалме
поднялся со своего места и, приблизившись ко мне, сказал:
- Слушай, девушка, что я скажу тебе... Аллах велик и могуществен, и
нет ничего сильнее Его над миром. Аллах открыл мне, своему слуге, что бек
Израил должен умереть, потому что прогневил великого Аллаха и Магомета,
пророка Его! И бек Израил умрет с зарею. Так решено у престола Аллаха, и
черный ангел приближается к нему с обнаженным мечом... Я возвестил это
мудрейшим старейшинам аула Бестуди, и они покорились воле Аллаха.
- Никто не знает того, что случится, - прервала я речь старика, -
будущее закрыто людям...
- Не всем! - возразил мулла. - Сам великий пророк явился ко мне во сне
и сказал, что умрет Израил бек Меридзе.
- Я не верю этому! - сказала я смело. - Пусть ты, мулла, и твои
приверженцы думают одно, никто не может помешать мне думать иное.
- Ты смела, девушка, речь твоя дерзка и отважна, не забудь, что ты
говоришь с избранным слугой Аллаха, - произнес мулла, сверкнув на меня
своими рысьими глазами.
- А ты ручаешься, что он выздоровеет? - смерив всю меня испытующим
взглядом, спросил наиб.
- Я надеюсь на Бога! - произнесла я тихо, снова возвращаясь к
изголовью больного.
- Этого не может случиться! Правоверные уже знают волю Аллаха,
переданную им моими устами, - снова произнес мулла, весь дрожа от гнева, -
и не тебе, девушка, перечить словам избранных самим пророком.
- Я говорю только то, во что верю и на что надеюсь, - сказала я
спокойно. - Придите на заре и, если найдете Израила мертвым, верьте
пророчеству муллы, - обратилась я к почтенным горцам, - если же он будет
жив, отнесите это к милосердию вашего Аллаха, могущего одинаково казнить и
миловать!
- Она права, - сказал голос наиба, - пойдем отсюда. С зарею мы
вернемся и увидим, прав ли был мулла и верно ли его пророчество.
И с этими словами один за другим они вышли из кунацкой.
ГЛАВА XIII
Бэлла. Кризис
- Они ушли, отец?
- Ушли, Бэлла.
- Он жив еще, мой князь и повелитель?
- Жив, волею Аллаха, жив еще! - сказал Хаджи.
- Можно мне к нему?
- Входи, Бэлла, твое место подле больного мужа, - сказал Хаджи.
В ту же минуту из-за ковра, скрывавшего вход в следующее помещение
сакли и служившего дверью, вошла тоненькая, маленькая женщина, вся гибкая и
стройная, как тополь. Бледное лицо ее было встревожено и печально. На
худеньких щеках уже не играл румянец юности (татарки старятся рано), но,
несмотря на недостаток румянца и скорбный взгляд больших черных глаз,
княгиня Бэлла Израил, дочь Хаджи-Магомета, показалась мне красавицей.
В два прыжка очутилась она у ложа мужа и, жадно вглядываясь в лицо
больного, теперь лежавшего в забытьи, быстро зашептала:
- Еще ночь... еще утро... и Израила не станет... так сказал мулла...
Его схоронят... зароют в могилу вместе с доспехами и конем. Горько тогда
заплачет Бэлла... тяжко заплачет. Долго была счастлива Бэлла... много
счастлива... А теперь конец, всему конец - и радости, и счастью... Ох,
отец, отец, зачем еще живет на свете твоя Бэлла! - разразилась она глухими
рыданиями.
Мне стало невыносимо видеть слезы, обильно текущие по ее бледному
личику; я бессознательно приблизилась к ней и, положив ей на голову руку,
сказала:
- Полно, успокойтесь, Бэлла. Бог милосерден и сохранит вам вашего
мужа!
Она быстро обернулась, вскрикнув от неожиданности. В охватившем ее
приступе горя она и не заметила моего присутствия.
- Кто ты, госпожа? - так и впилась она в меня глазами.
Я назвала себя, прибавив, что приехала сюда помочь, как могу, ее
больному князю.
Тогда она словно обезумела. С быстротой и живостью горянки бросилась
она передо мной на колени и, покрывая мое платье и руки поцелуями,
залепетала, смеясь и плача в одно и то же время:
- О госпожа, спаси его, облегчи его страдания... и Бэлла не забудет
тебе этого, пока дышит Бэлла... Мы вынесли много золота и тканей из дома
наиба!.. Мать пожалела Израила и дала их нам, когда отец прогнал нас из
поместья... И трех коней взяли с собой... И много острых кинжалов
дагестанской стали... Все отдаст тебе Бэлла, только вылечи Израила, добрая
госпожа!
Я успокоила ее, как умела, повторяя, что один Бог может спасти
недужного. Потом принялась за больного. Я сорвала со стен кунацкой ковры и
тяжелые ткани, украшавшие их, и открыла находившиеся под самой кровлей
сакли два крошечных окошечка. Мне хотелось, чтобы как можно больше воздуха
и света проникло в мрачное жилище Хаджи-Магомета. Потом с помощью Бэллы
сварила ароматичное питье, помогающее от жара и лихорадки, и дала его
выпить больному. На голову Израила я положила платок, смоченный в воде и
уксусе, припасенном мне Барбале.
К вечеру больной перестал метаться, но страшная слабость теперь
сковывала его члены. Дыхание чуть заметно шевелило грудь. Глаза были
закрыты. Руки бессильно повисли вдоль безжизненно распростертого тела.
- Гляди, госпожа, он умирает! - в ужасе вскрикнула Бэлла, низко
наклонившаяся к лицу мужа.
Действительно, жизнь Израила была на волоске. В ту минуту, когда я, с
силой разжав ему рот, готовилась влить в него несколько капель крепкого
вина, неприятный, резкий, уже знакомый мне голос муллы произнес за моими
плечами:
- Что, госпожа, или шайтан не хочет больше помогать тебе?.. Видно,
Аллах знает лучше, что надо для молодого князя... Еще луна не взойдет на
небо, как душа его переселится в райские владения. Уйдите, женщины, -
прибавил повелительно голос, обращаясь ко мне и Бэлле. - Вам не место
здесь, у одра умирающего... Я должен приготовить бека предстать бесстрашно
пред лицом Аллаха.
- Постой, ага, - произнесла я твердо, загораживая дорогу вошедшему
мулле, - ты слышал, как наиб позволил мне использовать все средства, чтобы
помочь его сыну... До утренней зари больной принадлежит мне. На заре
приходи, мулла, исполнять свое дело! До зари он доживет наверное, я тебе
ручаюсь!
- Ступай, мулла! - произнес Хаджи-Магомет. - Если бек Израил
почувствует себя хуже, то я приду за тобой, клянусь именем Аллаха и
Магомета, пророка Его!
Старик не посмел усомниться в словах своего друга, Хаджи-Магомета, и,
ворча что-то под нос, вышел из сакли.
- Вы не можете сказать мне, Бэлла, долго ли болен ваш муж? - спросила
я красавицу татарку.
Молодая женщина подняла на меня свои заплаканные глазки и, перебирая
по пальцам, заговорила:
- Одно новолуние... две, три... четыре соловьиных песни... Потом еще
четыре и еще одна... Вспомнила, госпожа, вспомнила! Сегодня девятое
новолуние... Да, девятая ночь, что мой Израил болен...
"Девятая ночь. Стало быть, роковая! - вихрем пронеслось в моих мыслях.
- Сегодня надо ждать перелома болезни, кризиса: на заре бек Израил или
откроет глаза, или вместо него мулла найдет здесь одни холодные останки".
- Бэлла, - сказала я молодой женщине. - Сегодня участь ваша решится.
Скажите мне, веруете ли вы в Бога, Бэлла?
- Я верую, что Аллах могуч и всесилен! Горе неверным, не признающим
его! - начала она глухим и убитым голосом. - Моя сестра Марием отреклась от
Аллаха и перешла в веру урусов, и Аллах жестоко покарал ее смертью в полном
расцвете молодости и красоты... Аллах жесток и не прощает обиды... Он не
пощадит Израила, потому что Израил прогневил его... Так сказал мулла...
- Значит, вы не можете молиться, Бэлла, не можете просить Аллаха
спасти вашего мужа?
- О госпожа, это бесполезно! - произнесла она печально. - Мои молитвы
не будут услышаны... Темные и светлые духи борются же теперь за жизнь
Израила, и лишь только темные духи одолеют - мой бек и повелитель отойдет в
горние селения Аллаха.
- Ну а если я помолюсь Богу, моему Богу, Бэлла, - произнесла я тихо,
взяв ее руку, - если я помолюсь моему Богу, Бэлла, и Он услышит мою
молитву?.. Наша религия не так мрачна и беспросветна, как ваша! Наше учение
веры говорит о благом и милосердном Спасителе, который отдал свою жизнь за
нас и претерпел великие мучения за грехи людей...
- Сестра Марием говорила мне о вашем Христе! Я знаю, что Он благ и
мудр... Я знаю, что Он запрещает проливать кровь врагов и не позволяет
мстить убийцам!
- Истинная правда, Бэлла! Наш Спаситель милостив и благостен к людям.
Я не смею надеяться, что моя грешная молитва будет услышана Им, но я буду
горячо молиться, Бэлла, чтобы Господь сохранил вам вашего мужа, - сказала я
твердо.
И я исполнила мое обещание. Я не помню, чтобы в другой раз в
продолжение всей моей жизни я молилась так горячо и усердно, как в эту
ночь, проведенную в Дагестанских горах под кровлей сакли Хаджи-Магомета...
x x x
Заря уже алым заревом охватила полнеба... Красный отблеск врывался в
оконца под кровлей и словно румянцем обливал саклю. Бэлла по-прежнему
сидела неподвижно на ковре, поджав под себя ножки... По-прежнему Израил
лежал, разметав вдоль тела бессильные руки.
"Жив или умер?" - пронеслась в моей голове тревожная мысль, и я со
страхом склонилась над больным.
Израил был бледен как смерть, но дыхание, вылетавшее из груди, стало
спокойнее и глубже. На лбу выступили капельки пота, и все лицо было мирно и
спокойно, как у спящего...
Кризис миновал благополучно. Бек Израил был спасен.
ГЛАВА XIV
Закон Аллаха и благо Спасителя
Слезы, стенания, смех и взвизгивания разом вырвались из груди дикарки
Баллы, когда я сообщила ей радостную новость.
- Золотая... яхонтовая... драгоценная! - шептала молодая женщина,
исступленно падая к моим ногам и охватывая мои колени дрожащими руками. -
Теперь я твоя раба... собака... Бей... гони... толкай Бэллу... Бэлла не
уйдет от доброй госпожи... за то, что госпожа спасла ей мужа.
- Не я спасла, Бэлла, не говорите так! - произнесла я строго. - Спас
Господь Бог и милосердный Спаситель!
- Спаситель, которому молилась сестра Марием? - раздумчиво повторила
за мной молодая женщина.
- Да, Бэлла! Спаситель, которому молимся и все мы, христиане...
Она задумалась на минуту, потом произнесла с расстановкой:
- А если бы мусульманка захотела поблагодарить Его за спасение
Израила, то услышал бы Он ее молитву?
- Услышал бы, Бэлла, потому что все люди одинаково равны перед ним - и
мусульмане, и христиане, и семиты...
- А-а! - протянула она как-то загадочно, странно взглянув на меня, и
быстро вышла из сакли.
Я занялась больным и не заметила, как заря исчезла и золотое солнце
встало над аулом.
- Благословение Аллаха над домом Хаджи-Магомета! - произнес мулла,
неожиданно появляясь на пороге. За ним стояли вчерашние гости Хаджи во
главе с беком-наибом.
- Ты пришел вовремя, ага, - обратилась я к нему радостно. - Израил
жив, волею Бога!
Он зорко посмотрел на меня своими проницательными глазками, потом
перевел взгляд на мирно спавшего Израила и произнес сурово:
- Темный дух помог тебе, девушка... Сам шайтан вмешался в дело...
Шайтан помог тебе вылечить бека... Лучше бы он умер, чем быть оскверненным
помощью шайтана!
Его слова задели меня за живое.
- Слушай, мулла, - едва владея собой от волнения, произнесла я, - Бог
поразил твою душу безумием, если ты веришь в силу шайтана! Бек Израил жив
милостью Божией... Слышишь, ты, ага, его спас Сам Господь, и никто больше!
Мулла ничего не ответил, только его узенькие глазки зажглись злыми
огоньками. Он, казалось, ненавидел меня всеми силами души за то, что вера в
него фанатиков-татар, убежденных в его пророчестве, была мною поколеблена.
И не только один мулла был недоволен, казалось, спасением бека. Все,
кроме разве наиба, любившего по-своему сына, враждебно и неприязненно
поглядывали на меня. Они привыкли верить мулле беспрекословно, и его
неудачное пророчество неприятно поразило их. Меня они считали виновницей
этого.
Когда в тот же вечер я вышла из сакли подышать чистым воздухом, я
услышала бесцеремонный говор за собой. Старые татарки указывали на меня
пальцами и что-то кричали на непонятном для меня наречии.
- Что они говорят, Хаджи-Магомет? - спросила я моего хозяина,
сопровождавшего меня по улице аула.
- Они говорят, госпожа, что ты колдунья и знаешься с шайтаном, -
отвечал тот.
- Глупые женщины, - пожав плечами, произнесла я, - отчего же они так
враждебно относятся ко мне?
- Они боятся, госпожа, чтобы ты не привлекла гнев шайтана на их
кровли! И потом, ты уруска... Они ненавидят русских, как врагов, с тех пор,
как урусы смирили восстание в нашем ауле. Но не беспокойся, госпожа, ты под
защитой Хаджи-Магомета. И никто не посмеет тронуть тебя.
Я вернулась в саклю к постели Израила, который мирно спал сном
выздоравливающего, и увидела там Бэллу. Лицо ее сияло, на губах играла
улыбка.
- Госпожа, - произнесла она каким-то особенным голосом. - Знаешь, где
я была сейчас?
- Нет, не знаю, Бэлла!
Тогда она приблизилась ко мне и зашептала мне на ухо:
- Бэлла пошла на утес молиться твоему Христу, благодарить за спасение
князя... И теперь хорошо Балле на сердце, госпожа, Бэлла теперь ничего не
боится... Твой Спаситель Христос отогнал черного ангела смерти от ложа
Израила, и Бэлла хочет быть Его служанкой, его рабой, как и сестра Марием.
- Что ты говоришь, Бэлла! - вскричала я вне себя от волнения. - Ты...
- Тише, госпожа, не погуби Бэллу, - остановила она меня в испуге, -
услышит отец - беда будет. Молчи и слушай: Бэлла хочет быть
христианкой-уруской, как и сестра Марием... И Израил тоже... Мы давно
думаем о том... С тех пор думали, как наиб и мулла захотели разлучить
нас... Здесь в ауле и в поместье наиба нам трудно было... очень трудно... А
все за то, что Аллах не дал нам детей... Бэлла не раз говорила Израилу:
"Мой повелитель, хочешь взять другую жену?.. Бэлла на все пойдет, лишь тебе
не было бы горя"... А он, знаешь, госпожа, что отвечал мой Израил? Он
отвечал, что скорее солнце упадет в бездну и гора обрушится на аул Бестуди,
чем он возьмет себе другую жену... И знаешь, что мы решили, когда бек-наиб
и мулла сказали, что силой разлучат нас?.. Мы решили тогда же бежать в
Мцхет и просить приюта у брата Георгия... Брат Георгий любит Бэллу и
Израила, как сестру и брата, и поможет нам... Но магометанам не дело жить
между урусами... Надо стать урусами, как и они... Бэлла долго не решалась,
госпожа, на это, но когда черный ангел смерти подошел близко-близко к ложу
Израила, Бэлла сказала себе: если Израил уйдет в селения Аллаха, Бэлла
бросится в бездну, если же темный ангел не поразит его мечом, то Бэлла
станет христианкой... И Бэлла долго-долго, много молилась твоему Христу,
госпожа...
- А Израил?.. Согласен ли он будет променять свою веру на новую,
Бэлла? Ведь христианская женщина не может быть женой мусульманина. Значит,
и ему придется креститься? - сказала я.
- О госпожа, - с гордостью произнесла татарка, - ты не знаешь Израила!
Он смотрит на все глазами Бэллы, слышит ее ушами, говорит ее языком... За
это джигиты не любят бека и дразнят его, что он слуга у своей жены...
Правда, Израил мягок и кроток сердцем, как горная голубка, и любит меня
больше всего... Законы отцов ему тягостны, госпожа, и он уйдет из аула с
легким сердцем, потому что не дело жить оленю между шакалами.
- И ты не пожалеешь твоих родных гор, Бэлла? Твоего отца? - спросила я
ее с участием.
- О госпожа, не говори так... Бэлла родилась горянкой и умрет ею...
Бэлла много прольет слез, пока не привыкнет к долинам Грузии... Но Бог
христиан поможет Бэлле...
Она сказала это убежденно, с твердой верой в свою новую святыню, потом
она приложила палец к губам и зашептала, со страхом оглядываясь по
сторонам:
- Слушай, госпожа... пройдет еще ночь... еще ночь и еще ночь... Израил
встанет с ложа... потому что Христос поможет ему... Тогда придет снова
мулла и увезет его в дом свой... и даст ему новую жену, свою внучку Эйше! А
бедняжка Бэлла будет плакать, горько плакать в отцовской сакле... Но не
будет так! - грозно вскричала она, и глаза ее заметали молнии. - Не будет,
потому что Бэлла и Израил и ты, госпожа, мы убежим все вместе из аула...
- Как, Бэлла, а больной? - указала я глазами на спавшего Израила. -
Будет ли твой князь в состоянии сесть на коня?
- О госпожа, мы соберем все силы, чтобы помочь ему... - произнесла она
голосом, полным надежды, - только бы отец не узнал... Он не простит своей
Бэллы, как долго не прощал Марием.
- Успокойся, Бэлла, никто ничего не узнает... Только достаточно ли
твердо решила ты покинуть навеки старого отца и родной аул? - спросила я
серьезно.
- Слушай, госпожа! - произнесла она торжественно и строго. - Аллах
сказал: муж да будет повелителем и господином жены своей. Мой господин -
Израил, и я должна жить для него одного, с тех пор как Аллах отдал меня ему
в жены... Отец любит меня и будет скучать обо мне, но ему станет гораздо
легче, когда он увидит Бэллу счастливой на чужой стороне, нежели одинокой и
печальной в родном ауле.
- Ты хорошо обдумала все, Бэлла, но одно упустила из виду: если тебя
настигнут, что будет с вами? - напомнила я ей.
Она вздрогнула всем телом, но не от м