- Кто вы?
   - Зачем это вам? - с горечью спросила Кристина. - Сначала вы стреляете из
"глушака", хватаете, увозите, а потом спрашиваете, кто мы?
   - Меня прислали сюда недавно, и я не знал, кого придется  стеречь.  Но  я
вас где-то видел...
   - Соболевы мы, - буркнул Стас, усаживая Кристину на стул. -  Я  сын,  она
жена.
   Седой вздрогнул, внимательно разглядывая обоих:
   - Не Матвея ли Соболева родственники?
   Пленники не ответили, держась друг задруга.  Шевченко  -  это  был  он  -
прошел на середину каюты, сел на другой привинченный к полу  стул,  поставив
автомат между  ног,  задумался.  Перед  глазами  промелькнула  сцена  боя  в
коридоре ассоциации ветеранов спецслужб "Барс", когда  Матвей  Соболев  спас
его от пули. Юрьев не объяснил Шевченко, зачем посылает его в Рязань, сказал
только, что тот поступает в распоряжение  некоего  Рыкова  и  что  сам  Юрий
Бенедиктович тоже скоро приедет в Рязань. Рыков же через своего  заместителя
приказал Валерию охранять на теплоходе "Максим Горький" важных  пленников  и
отбыл со своей командой в неизвестном направлении. И  вот  оказывается,  что
пленники - жена и сын Соболева.., и захвачены они наверняка с целью  оказать
давление на Матвея.
   "Что будем делать?" - спросил Шевченко сам себя.
   "Прежде  всего  надо  выяснить,  в  какое  дерьмо  вляпался",  -  ответил
внутренний голос.
   "Не поздно?"
   "Как бы поздно ни было, но долг платежом красен. Женщину  и  пацана  надо
спасать".
   "Меня убьют".
   "Тебя и так убьют,  когда  начнешь  выяснять,  на  кого  работает  Юрьев.
Кстати, не тот ли это Рыков - бывший комиссар "Чистилища"? Вот будет  хохма,
если это он!"
   "Это не хохма, мой милый, это кое-что похуже. Тикай отсюда! Бери женщину,
мальца и тикай. Потом будешь разбираться, кто есть кто..."
   - Пошли, - встал Шевченко, подошел к зашевелившемуся бандиту без  штанов,
ударом ладони под ухо снова отправил его в беспамятство,  усмехнулся,  глядя
на вытянувшиеся лица пленников. -  Я  Валера  Шевченко,  если  вспомните,  и
встречался когда-то с Матвеем. Попытаюсь вывести вас отсюда. Только уговор -
слушаться и повиноваться беспрекословно! Эх, надо бы начать  отход  попозже,
когда окончательно стемнеет...
   - Чего уж теперь, -  по-взрослому  проворчал  Стас.  -  Давайте  подождем
немного, сейчас сюда придет второй бандит, он уколоться пошел.
   - А, Ханыга.., давно я  его  выгнать  хотел..,  тем  лучше.  Подождем.  -
Шевченко ободряюще подмигнул Стасу и встал за дверью.
   Дрожащий в ознобе Ханыга заявился через две  минуты.  Едва  ли  он  успел
сообразить, что произошло, получив удар в лоб рукоятью пистолета.
   - Подождите минуту, - прижал палец к губам Валерий и исчез за дверью.
   Из коридора донесся негромкий треск, короткий шум, и Шевченко  затащил  в
каюту еще одного стража в джинсах и безрукавке.
   - Двое на выходе в бар, один у лестницы  наверх  и  еще  трое  на  первой
палубе, на корме, в середине возле кают и на носу. Но  туда  мы  не  пойдем,
попробуем через машинное отделение. Что с вами?
   Кристина,  почувствовавшая   приступ   слабости,   побледнела,   виновато
посмотрела на Шевченко, но руку его отвела.
   - Это пройдет. Говорите, что надо делать.
   Стас подошел к ней, подставил плечо.
   - Опирайся на меня.
   Шевченко выглянул в коридор, махнул рукой.
   - Не отставайте!
   Они выскользнули в коридор средней палубы теплохода, в  который  выходили
двери еще  четырех  кают,  двинулись  за  проводником,  у  которого  исчезла
хромота, а движения стали по-кошачьи мягкими и гибкими. Левый конец коридора
выходил в бар, откуда доносились голоса и музыка.  Правый  заканчивался  еще
одной дверью, ведущей на лестницу, соединявшую палубы.  Валерий  открыл  ее,
выглянул, снова махнул рукой, приглашая пленников вперед.
   Они спустились по лестнице вниз, на  нижнюю  палубу  теплохода,  миновали
камбуз, бильярдную, каюту капитана, направляясь  к  двери  с  иллюминатором,
ведущей в машинное отделение. И в  этот  момент  сзади  раздался  удивленный
голос:
   - Эй, Хромой, куда это ты их повел?
   - А-а, Гуревич,  хорошо,  что  ты  не  спишь,  -  хладнокровно  обернулся
Шевченко, - Ну-ка, подержи их под прицелом, я забыл взять документы.
   Из каюты капитана вылез небритый отрок с  длинными  волосами,  связанными
сзади в пучок, с помповым ружьем в руке и банкой пива в другой.
   - А куда это ты их?
   - Шеф велел запереть в машинную, для надежности.
   - Так он же уехал.
   - А рация на что? Не умничай, стой тут, пока не приду. Пива захватить?
   Парень приблизился, отхлебывая из банки, покачал головой.
   - Что-то темнишь ты, Хромой. Я сам слышал, как шеф велел удвоить охрану и
стеречь бабу с пацаном  в  его  апартаментах.  Иди  обратно.  -  Он  схватил
Кристину за плечо, толкнул в сторону лестницы. - А ты что глазами сверкаешь,
щенок? - Длинноволосый хотел щелкнуть Стаса по лбу и охнул от стремительного
удара в кадык, выронил пиво. Прохрипел:
   - Ах ты, змееныш!.. Но сделать ничего не успел,  приблизившийся  Шевченко
резким ударом по затылку уложил сторожа на пол коридора. С одобрением глянул
на мальчишку.
   - Лихо ты его! Отец учил, что ли? А  теперь  бегом  отсюда,  вниз,  будем
искать люк... - Валерий не договорил.
   На верхней палубе раздался крик, ругань, топот ног. С грохотом  открылась
одна дверь каюты, другая...
   Долгое мгновение все трое смотрели друг на друга, потом Шевченко метнулся
к двери в машинное отделение, откинул ее, махнул рукой:
   - Сюда!
   Они едва успели  проскочить  внутрь  и  задраить  дверь,  как  в  коридор
выбежали трое парней с автоматами наготове.
   -  Гуря  лежит!  Ах  они,  паскуды!  Быстро  за  борт,   перекройте   все
иллюминаторы! Чалый - в лодку! Бей  по  ногам,  если  что!  Сюткин,  проверь
камбуз. Где Хромой? Кто его видел?
   - Он с ними, - донеслось издалека.
   - Ах, он сучий потрох! В свою игру решил сыграть, ну, мы ему сыграем!..
   Шевченко, глядевший в иллюминатор двери,  оглянулся  и  ткнул  пальцем  в
металлическую  лестницу  с  поручнями,  приказывая  беглецам  спуститься   к
машинам. Он знал, что жить ему осталось совсем немного, до тех пор, пока  не
закончатся патроны в пистолете и в магазинах автомата.

НЕ ЛЕЗЬТЕ НЕ В СВОЕ ДЕЛО, ПОЛКОВНИК

   Начальник Управления  ФСБ  по  Рязанской  области  полковник  Шкодин  был
человеком сдержанным, терпеливым и рассудительным, но и он пришел в  ярость,
когда узнал, кто действует у него под боком, не извещая и не раскрывая  сути
дела.
   Известие о новой перестрелке в районе Старой  Рязани,  возле  поймы  Оки,
пришло  в  Управление  в  семь   часов   вечера   в   понедельник.   Шкодин,
задерживающийся в последнее время на работе допоздна в связи с инцидентом на
мосту через Оку, куда он  отправил  своего  зама  Панкеева,  тут  же  сел  в
служебную "волгу" и прибыл на место происшествия, к одному из домов частного
сектора, куда были уже стянуты силы ОМОНа и милиции. Узнав среди  приехавших
милицейских чинов начальника УВД полковника Плясунова, Шкодин  направился  к
нему.
   - Привет, Владимир Петрович. Что здесь происходит?
   - Шесть трупов, четверо раненых, - меланхолично ответил Плясунов. -  Хотя
это мне впору спрашивать, что происходит. Разборка-то произошла среди ваших.
   - Как среди наших? - не понял Шкодин.
   - Все убитые - профи из вашего ведомства. Кстати,  вон  и  начальство  из
Москвы суетится.
   Шкодин вгляделся в группу выходящих из дома  людей  в  серых  костюмах  и
узнал генерала Баканова, с которым всего два дня назад говорил по  телефону.
Вслед  за  Бакановым  появился  еще  один  генерал,   начальник   Управления
спецопераций.
   - Растуды твою мать! - сказал Шкодин. - Откуда они здесь?!
   - Что, не поставили в известность? - сочувственно поглядел на  полковника
Плясунов. - Терпи, мне тоже приходится изредка  терпеть  такие  же  закидоны
столичного начальства.
   Шкодин оттолкнул преградившего дорогу омоновца из оцепления, стремительно
прошагал к дому по ухоженной дорожке, мельком глянув  на  тела  в  пятнистых
комбинезонах, подошел к Баканову.
   - Здравия желаю, Игорь Владимирович. Что  здесь  происходит?  Почему  мне
никто не сообщает о ваших операциях? Сначала на мосту, теперь здесь...
   - Не  шуми,  Анатолий  Романович,  -  миролюбиво  проговорил  озабоченный
Баканов. - Не всегда есть возможность сообщать о наших делах, особенно  если
они проходят по "четырем нулям".
   Шкодин побагровел.
   -  Черт  бы  вас  подрал!  На  территории  области  я  отвечаю   за   все
происходящее! И что бы вы ни затевали, я обязан знать!
   - Успокойся, Анатолий, - подошел к ним хмурый генерал  Первухин.  -  Тебе
лучше не соваться не в свои дела, дольше проживешь.
   - Это что, угроза? - Шкодин побледнел.
   -  Да  остынь  ты,  полковник!  У  самих  голова  идет  кругом.   Кстати,
понадобится твоя помощь. Это дело  надо  будет  представить  как  бандитскую
разборку.
   Шкодин поперхнулся, с удивлением глянул на холодное сосредоточенное  лицо
Первухина, покачал головой.
   - Рассказывайте, что вы здесь делаете. Но учтите, если  в  чем  виноваты,
покрывать не стану.
   Из дома вывели пожилую пару, хозяев дома. Хозяйка плакала,  старик-хозяин
поддерживал ее под руку  и  что-то  рассказывал  мужчине  в  сером  костюме.
Первухин проводил их глазами, нехотя повернулся к Шкодину:
   - Анатолий, ну  не  могу  я  тебе  все  рассказать,  по  "четырем  нулям"
работаем.
   - Ну хоть намекни.
   - Это все равно что рассказывать не сам анекдот, а смысл анекдота. Утечка
у нас произошла. Пытаемся ее нейтрализовать.
   - Странно как-то пытаетесь. Ведь я помочь  могу,  ребят  опытных  у  меня
хватает.., тот же Панкеев например.
   - В том-то все и  дело,  что  не  можешь  ты  помочь,  только  зря  людей
положишь. Видишь, как здесь обернулось? Две наши группы попали в засаду... -
Первухин замолчал - к нему подошел штатский в сером и что-то шепнул на  ухо.
Они отошли в сторону.
   - Такие вот пироги, - пробормотал генерал Баканов. - Мы сами, как телята,
тычемся носами... Но все равно это дело не твое, Анатолий Романович, тянется
оно так высоко, аж страшно!
   - В Кремль, что ли? - усмехнулся Шкодин, чувствуя  болезненное  шевеление
сердца в груди: в последнее время оно стало пошаливать.
   - Догадливый, - усмехнулся и Баканов. - Не мешай нам, ладно? Размотаем, я
тебе лично все сообщу.
   Шкодин не ответил, глядя, как на дорожку выносят  из  сада  и  дома  тела
погибших спецназовцев.

ВИРАСАМА - ВАКРАСАНА

   Купались по очереди: сначала Василий, потом Ульяна. Было еще светло, хотя
солнце уже зашло за горизонт и освещало лишь высокие перистые  облака.  Вася
загляделся, как девушка  выходит  из  воды,  и  прозевал,  когда  на  костре
вскипела в котелке вода для чая. Не вытираясь, девушка подошла,  делая  вид,
что не обращает внимания на чувства  Котова,  села  рядом,  соблазнительная,
юная, красивая, зовущая.  Вася  бросил  ей  махровое  полотенце,  разлил  по
кружкам чай, передал одну, как бы невзначай касаясь  руки  Ульяны,  и  обоих
словно пронизал электрический ток.
   Василий поднял глаза, встретил прямой обжигающий  взгляд  и  потянулся  к
ней, уже не скрывая своего желания, обожания и любви. Их  губы  встретились,
полетели  в  траву  кружки  с  чаем,  зашипели  угли  костра,  и   Вселенная
закружилась вокруг, обнимая  их  тишиной  и  пониманием...  Ушли,  отступили
тревоги, растаяли  благие  намерения,  исчезла  неловкость,  пропали  мысли,
остались одни чувства и разгорающаяся страсть.., и нежность.., и жаркая мука
неутоленности.., и жажда растворения друг в друге.., и блаженство  обоюдного
стремления жить...
   Чай пришлось ставить еще раз, после нового купания  в  реке,  теперь  уже
совместного. Однако к чувству радостного  познания  примешивались  другие  -
ожидание вестей, беспокойство за  друзей,  и  Василий  вел  себя  сдержанно,
каждый раз поражаясь, когда Ульяна вдруг обнимала его, целовала  неожиданно,
прижимаясь грудью к груди, и сердце ог этого  испытывало  гулкие  падения  и
форсажные взлеты.
   Искупались,  сели  рядом,  накрылись  одним  полотенцем,  загляделись  на
голубые язычки пламени в куче углей. Ульяна снова  обняла  Васю,  бросила  в
костер веточку, подняв  фонтан  искр,  похожий  на  взрыв  гранаты,  и  Вася
вспомнил рассказ Ивана Терентьевича о бое с Рыковым...
   Они почувствовали давление лоцирующего  взгляда  Рыкова  еще  в  подвале,
когда только собирались выступать. Подвал имел выход к реке, поэтому  решено
было воспользоваться им, но Рыкову, чуть ли не свободно читавшему  намерения
людей, следовало внушить другое направление поисков, и Парамонов  с  Ульяной
принялись претворять план в жизнь.
   Оделись в джинсовые таскеры, все время имитируя мысленное общение, внушая
всем, кто мог слышать их, что контейнер с ними, приготовили  сумку  со  всем
необходимым в дороге, успокоили стариков  Пресняковых,  велев  им  сидеть  в
"алхимической комнате" подвала, затем сосредоточились на передаче  раппорта,
который заставил бы Рыкова перехватить их в окне выхода. "Окном" же наметили
конец картофельного поля, где якобы находился  потайной  лаз  из  подземелий
дома.
   Маневр вполне удался.
   Рыков хотя и не поверил в их "мысленную искренность", все же вынужден был
послать резервную группу  своих  зомби-исполнителей  на  картофельное  поле,
оставшись при одном телохранителе. Однако телепатом  он  был  сильным  и  по
смещению источников пси-сигналов определил, что уходят беглецы другим путем.
Поэтому на берег Оки он прибыл буквально вслед за Посвященными. Они садились
в лодку, когда на краю откоса появились две фигуры - Германа  Довлатовича  и
молодого парня-телохранителя.
   Парень с ходу открыл было огонь  из  автомата  (возле  дома  в  полусотне
метров отсюда уже кипела перестрелка), но тут  же  безвольно  опустил  руки,
получив мощный сдвоенный парализующий импульс  Ульяны  и  Парамонова.  После
этого началась страшная, полная жестокой силы и напряжения дуэль Посвященных
I ступени с Посвященным II ступени  Внутреннего  Круга.  Длилась  она  всего
полминуты, но отняла годы жизни и океан  энергии,  а  велась  хотя  и  не  в
физическом пространстве, а психологическом - иллюзия активного действия была
полной!
   Парамонов и Ульяна дрались в странных лабиринтах, под землей, в  ущельях,
на вершинах гор, в пустоте, в  кавернах  во  льду,  на  поверхности  солнца!
Дрались руками, ногами, клыками и крыльями, на мечах  и  шпагах,  копьями  и
дротиками, стреляли из пистолетов и автоматов,  пулеметов  и  пушек  и  даже
пускали ракеты! Они отбили сотню кинжальных и охватывающих  с  флангов  и  с
тыла атак Рыкова и сами нападали, обходили, защищались и наносили удары.
   Наконец  Ульяна  выдохлась.   Отразив   несколько   беспощадных   выпадов
противника в одиночку, Парамонов понял, что долго не продержится.
   - Стой! - крикнул он, разрывая кольцо пси-удушения и нанося ответный укол
копьем своей ненависти, вкладывая в удар остатки сил.
   Круговерть боя замедлилась.  Фигура  Рыкова  медленно  проступила  сквозь
опадающее струение его пси-защиты. Вряд ли он остановил бы бой, если бы удар
Ивана Терентьевича не достиг цели. Но  Рыков  был  потрясен  и  снизошел  до
переговоров.
   - Прекратим этот "диалог", - тоном ниже  предложил  Парамонов,  борясь  с
головокружением и болью в затылке. - Предлагаю разойтись  миром,  иначе  это
плохо кончится для всех. Для тебя тоже.
   - У вас есть то, что принадлежит мне, - сказал Рыков.  -  Верните,  и  мы
расстанемся.
   Иван Терентьевич  переглянулся  с  Ульяной,  приходящей  в  себя,  поднял
голову, вдруг подумав, что на фоне неба фигура  Рыкова  -  отличная  мишень.
Герман  Довлатович  оглянулся  тоже  и  спрыгнул  на  песок,  поймав   мысль
Парамонова. Это говорило о том, что он тоже устал.
   - Хорошо, - торопливо проговорил Парамонов. - Мы согласны. - Повернулся к
спутнице:
   - Отвяжи лодку...
   - Но мы должны...
   - Выходи. - Парамонов подал ей руку, помогая сойти  на  берег,  бросил  в
лодку контейнер и оттолкнул от берега. - Он твой.
   Рыков улыбнулся бледной змеиной улыбкой, от которой у кого  угодно  свело
бы  скулы,  поднял  было  пистолет,  вернее,  "глушак",  которым  не   успел
воспользоваться во время боя, но на берегу вдруг показались люди в  форме  -
омоновцы, окружавшие окраину Старой Рязани, и стрелять Герман Довлатович  не
рискнул.
   - До встречи, партнеры.
   С этими словами Рыков исчез. То есть на самом деле ускорил свои движения,
вошел в воду и нырнул, но для подбегающих парней  в  камуфляже  он  перестал
существовать.
   Парамонова и  Ульяну  омоновцы  задерживать  не  стали,  получив  от  них
раппорт-команду заняться телохранителем Рыкова. И вовремя: тот вдруг  метнул
в них гранату, и омоновцы отвлеклись на его нейтрализацию.
   Посвященные сели в  другую  лодку,  поглядывая  на  порядком  удалившуюся
посудину с контейнером, к которой  подплывал  Рыков,  и  дружно  взялись  за
весла...
   Василий   представил   лицо   Рыкова,   открывающего   контейнер   и   не
обнаруживающего там "глушаки", и засмеялся.
   - Ты что? - встрепенулась Ульяна.
   - Представил рожу Германа...
   Уля тоже улыбнулась, но рассеянно. В отличие от  Василия  она  не  только
сканировала пространство окрест, отыскивая источники опасности, но и слушала
полет пси-потоков, рыскающих в ментале:  кто-то  упорно  искал  Посвященных,
обманувших одного из Девяти.
   - Ты.., доволен?
   Василий хотел отшутиться, но понял  настроение  девушки  и  прижал  ее  к
груди.
   - Ты же знаешь...
   - Не знаю.
   Он наклонился и поцеловал ее.
   - Это не ответ.
   - А в твоем вопросе уже есть  ответ.  Хотя  доволен  -  не  то  слово.  Я
счастлив! Кто-то сказал, что человек вообще потому несчастлив, что не знает,
что он счастлив. Так было со мной. Но я мог бы спросить кое-что ответно.
   - Спрашивай.
   Василий открыл рот и, с усилием справившись с собой, пробормотал:
   - Ты не находишь, что нам не хватает Соболева?
   Ульяна  вздрогнула   и   отодвинулась.   Не   буквально,   физически,   а
психологически,  перестала  излучать  тепло  и  нежность,  и   Василий   это
почувствовал. Однако это ощущение длилось недолго.  Горячая  волна  любви  и
признательности, благодарности и радости, нетерпеливого желания,  покорности
и ожидания вдруг хлынула в голову Василия, сбила его  с  тона,  закружила  и
унесла в водоворот эмоций и желаний, пока он не очнулся лежащим с Ульяной на
груди, целующей его лицо, глаза, нос, губы...
   Потом девушка села, поправила  волосы,  в  упор  глянула  на  ошеломленно
разглядывающего ее Василия, улыбнулась как ни в чем не бывало:
   - Так что ты там говорил о Соболеве?
   Вася проглотил ком в горле, веря и не веря тому, что пережил, в  то,  что
ему психофизически  сказала  Ульяна,  медленно  сел.  И  стал  самим  собой,
странным образом ощущая, что от него  хотят  не  сентиментальных  и  слезных
признаний,  а  естественного  поведения  и  нормального,   чуть   ироничного
отношения к происходящему. Ничего еще не было решено, ничего не было сказано
всерьез, но надежда в душе росла и улыбалась ему...
   - Я хотел сказать, что Соболев нам очень  бы  помог,  -  спокойно  сказал
Василий. - Где он сейчас, хотел бы я знать? Неужели не  слышит,  не  ведает,
что тут творится? Хоть бы объявился.
   - Ведает, - уверенно ответила  Ульяна.  -  И  появится.  В  самый  нужный
момент. Я его знаю.
   - Я тоже. А почему не вмешиваются иерархи, видя такое  развитие  событий?
Или тот же Монарх?
   - Васенька, ты все же еще очень зеленый идущий, - вздохнула девушка. - Да
ведь все происходящие события - это и есть результат  вмешательства  в  нашу
жизнь иерархов и Монарха Тьмы! Только  люди  этого  не  ощущают,  даже  люди
Внутреннего Круга. Вмешательство слишком  тонко,  слишком  изощренно,  чтобы
понять это на логическом уровне. Большинству, толпе, уровень трансцендентной
оценки недоступен.
   - Толпе вообще не присущи