небольшое интервью.
   - А если он попросит показать удостоверение? - спросил Вадим.
   - О, господин Иванов, я на отдыхе в вашем  прекрасном  городе.  Сейчас  я
ходила по магазинам и, к сожалению, у меня нет с собой ни удостоверения,  ни
диктофона. Но, думаю, мы обойдемся блокнотом  и  ручкой,  -  она  улыбнулась
ослепительно и зазывно.
   Вадим понял, что господин Иванов, безусловно, удовлетворится блокнотом  и
ручкой.
   - Куда ты собираешься сунуть кассету?
   - Там видно будет. Если сумею пройти к нему в офис,  суну  куда-нибудь  в
бумаги. Если пригласит сесть  в  машину,  спрячу  в  щель  между  сиденьями.
Наверняка у него в машине сиденья  мягкие,  глубокие.  В  общем,  как-нибудь
сориентируюсь, не беспокойся.
   - Легко сказать, не беспокойся! Все это полное безумие.
   - Ну почему? Почему безумие? Мы же с тобой уже просчитали  все  возможные
варианты. Ни один из них не опасен.
   - А если охрана попросит тебя открыть сумку?
   - Почему бы корреспондентке молодежного журнала не носить в сумке кассету
от видеокамеры? Я недавно снимала на пляже своих друзей,  а  кассету  забыла
вытащить. Они ведь станут искать у меня оружие или взрывное устройство.
   - Машенька, - Вадим взял ее за руку и заметил  длинные  накладные  ногти,
покрытые розовато-лиловым лаком, - девочка моя, зачем тебе все это нужно?
   - Я уже говорила, я не хочу, чтобы тебя  убили,  -  тихо  ответила  Маша,
взглянув  на  него  чужими  темно-синими  глазами  и   взмахнув   длиннющими
приклеенными ресницами.
   Около офиса Вячеслава Иванова  Маша  остановилась  в  половине  седьмого.
Именно в это время кандидат в губернаторы  покидал  свое  рабочее  место  по
пятницам. А сегодня была пятница. Белый джип "Чероки" стоял за оградой.
   Походкой манекенщицы, не спеша, "нога от бедра вперед", Маша прошла  мимо
чугунной ограды и окинула охранника томным медленным взглядом. Остановившись
как бы в нерешительности, она взглянула на часы,  потом  приблизила  лицо  к
ограде и прочитала вывеску на  фасаде  двухэтажного  свежеотремонтированного
здания. "Областное управление  торговли"  -  высечено  золотыми  буквами  на
черном мраморе. А внизу, более мелко, - "филиал".
   "Прямо мемориальная доска, как на памятнике архитектуры",  -  усмехнулась
про себя Маша.
   Все так же медленно и плавно, "нога от бедра", она двинулась к охраннику.
   - Здравствуйте, молодой человек, - пропела она, обдавая его запахом духов
"Фиджи", - если не  ошибаюсь,  Вячеслав  Борисович  Иванов  работает  именно
здесь? Сейчас он еще у себя?
   - А вы по  какому  вопросу?  -  спросил  охранник,  восхищенно  оглядывая
рыжеволосую синеглазую красотку.
   - Значит, я не ошиблась. - Она ослепительно улыбнулась,  высоко  вскинула
подбородок. - Вы позволите мне войти? Дело в том, что мне необходимо взять у
Вячеслава Борисовича небольшое интервью.
   - Вы договаривались с ним по телефону? - спросил охранник.
   Он готов был уже впустить красотку, но работа есть работа.
   - Нет, все  получилось  случайно.  Я  корреспондентка  молодежной  газеты
"Кайф", из Москвы. Меня  зовут  Юлия  Воронина,  -  царственным  жестом  она
протянула охраннику тонкую холеную руку. Он  пожал  эту  руку  растерянно  и
осторожно.
   - Вообще-то, - начал он, - если нет предварительной  договоренности...  А
можно мне взглянуть на ваше удостоверение?
   - Дело в том, что...
   Тут дверь офиса открылась,  и  появился  Иванов  собственной  персоной  -
маленький, пухлый, с редкими светлыми волосами, прикрывающими раннюю лысину.
Маша решительно нырнула под цепь между створками ворот.
   - Минуточку, девушка! - охранник попытался преградить ей путь, но  Иванов
уже заметил ее и шагнул навстречу.
   - Вы ко мне? Вова, пропусти!
   В курортном городе  не  ощущалось  недостатка  в  красотках  всевозможных
мастей и форм.  Но  далеко  не  все  они  стремились  встретиться  с  бывшим
комсомольцем. А эта  обалденная  рыжая  девица  прямо  бросилась  к  нему  в
объятия, обволакивая запахом духов  и  томно  прикрывая  темно-синие  глаза.
Иванов таял при виде молоденьких красоток и не мог  позволить  охраннику  ее
задержать.
   - Здравствуйте, Вячеслав Борисович, - произнесла  Маша  глубоким  грудным
голосом, - простите, что отнимаю у вас  время.  Я  корреспондент  московской
молодежной газеты "Кайф", меня зовут Юлия Воронина, я веду колонку  светской
хроники.
   Иванов впервые слышал о такой газете. Но их столько развелось сейчас. "Ну
до чего же хороша телка!" - подумал он и важно кивнул:
   - Очень приятно.
   - Вы так внимательно смотрите на меня, Вячеслав Борисович,  -  Маша  чуть
потупилась и улыбнулась, - вам, возможно, знакомо мое лицо. Фотографию часто
печатают перед репортажами. У нас тиражрастет с каждым днем. Знаете, в вашем
замечательном городе меня иногда узнают на улицах. Честно говоря, на  отдыхе
это немного утомляет.
   "Теперь он вряд ли попросит показать  удостоверение,  -  решила  Маша,  -
неловко просить удостоверение у человека, которого узнают на  улицах.  А  он
кажется, клюнул!"
   - Так вот,  -  продолжала  она,  вскинув  ресницы,  -  я  прочитала  вашу
предвыборную листовку и страшно заинтересовалась вами как личностью.  Думаю,
наши читатели тоже заинтересуются. Знаете, настоящий репортер - и на  отдыхе
репортер. Позвольте мне задать вам несколько вопросов.
   Про удостоверение Иванов даже не вспомнил.  Пока  Маша  говорила,  он  не
сводил глаз с ее ног, бедер и груди.
   - Я с огромным удовольствием побеседую с вами, Юленька. Мы можем пройти в
офис, в мой кабинет.
   - Большое спасибо, Вячеслав Борисович. Я не отниму у вас много времени, -
покачивая бедрами, Маша вошла в дверь офиса.
   Они поднялись на второй этаж.
   - Подожди меня  внизу,  -  бросил  Иванов  своему  громиле-телохранителю,
который следовал за ним безмолвной тенью  и  тоже  тихонько  облизывался  на
рыжую московскую корреспондентку.
   Секретарша уже покинула  приемную.  Открыв  дверь  своим  ключом,  Иванов
широким жестом пригласил Машу в кабинет, обставленный  по  последнему  слову
офисной роскоши.
   Маша сразу обратила внимание на глубокую напольную вазу с сухими  цветами
и на неприметную дверь в углу. Она вспомнила,  что  в  кабинете  ректора  ее
родного Щепкинского училища такая вот неприметная  дверь  вела  в  отдельный
начальственный сортир. "Два варианта для кассеты уже есть", -  отметила  она
про себя.
   Усевшись в глубокое кресло у журнального столика она достала  из  большой
элегантной сумки блокнот-ежедневник и ручку.
   - Вячеслав Борисович, для  начала  я  задам  вам  вопросы  нашей  обычной
экспресс-анкеты для героя номера. А потом, если не  возражаете,  мы  немного
побеседуем о вашей потрясающей предвыборной программе.
   Перспектива стать героем номера московской газеты, пусть даже молодежной,
Иванову понравилась.
   - Я готов, Юленька, - сказал он, подъезжая поближе к Маше в своем  кресле
на колесиках и вальяжно раскидываясь.
   - Какую кухню вы предпочитаете - русскую, французскую, грузинскую? - Маша
поставила в блокноте цифру "I".
   - Я люблю пробовать разную еду. Но, наверное,  ближе  всего  мне  русская
кухня и, пожалуй, украинская. Сытно, просто.
   - Каким видом спорта вы занимались в детстве и занимаетесь сейчас?
   - В детстве я, как все мальчишки, гонял  в  футбол,  а  сейчас,  как  все
чиновники, играю в теннис. Правда, редко, к сожалению.  На  спорт  при  моей
работе совсем не остается времени.
   Маша старательно записывала ответы. Иванов то и дело царапал  глазами  по
открытой  странице  блокнота,  будто  хотел  проверить,  правильно  ли   она
фиксирует на бумаге его бесценные откровения.
   - Какую музыку слушаете на досуге?
   - Ох, Юленька, где он, этот досуг? - спросил он со вздохом. - Но музыку я
люблю.  Разную.  Мне  нравится  и  эстрада,  и  народные  песни  в   хорошем
исполнении.
   "Настоящая  корреспондентка  сейчас  наверняка  бы  попыталась  уточнить,
попросила бы назвать хоть  одного  исполнителя  или  композитора.  Но  я  не
настоящая и уточнять не буду, - усмехнулась про себя Маша, - и так сойдет!"
   - Какой тип женщин вам нравится? Блондинки, брюнетки, худые, полные?
   - Рыжие! Мне больше  всего  нравятся  рыжеволосые  женщины.  В  них  есть
изюминка, огонек, -  на  его  круглом  лице  расплылась  весьма  откровенная
улыбка, - в общем, Юленька, мне больше всего нравятся женщины  вашего  типа.
Так и запишите. Да, кстати, я не предложил вам даже чашечку кофе!  Простите,
у меня сегодня выдался тяжелый день, я совсем замотался,
   "Молодец! - мысленно похвалила его Маша. - Догадался наконец.  Сейчас  ты
пойдешь  в  приемную,  электрический  чайник  и  все  прочее   наверняка   у
секретарши. А ее нет. Делать кофе тебе  придется  самому,  и  я  останусь  в
кабинете одна".
   Но Иванов в приемную не пошел. Он просто встал и нажал кнопку селекторной
связи.
   - Николай, поднимись и организуй нам кофейку.
   - Сейчас, Вячеслав Борисович, - подал голос телохранитель.
   "Вот скотина! - подумала Маша. - Даже кофе сам не можешь даме сварить!"
   - Еще один вопрос нашей анкеты, - сказала она - расскажите, пожалуйста, о
каком-нибудь ярком воспоминании из вашего детства.
   Запас Машиных вопросов постепенно иссякал. "Пусть поболтает подольше",  -
решила она.
   Иванов задумался.
   - Мне сложно так сразу ответить на этот вопрос. Я попробую  вспомнить.  -
Было слышно, как телохранитель возится в приемной, готовя кофе.
   - Вы пока подумайте, Вячеслав Борисович,  а  я...  простите,  где  у  вас
туалет?
   - Вот эта дверь, пожалуйста.
   Маша оказалась  права,  индивидуальный  сортир  находился  за  незаметной
дверью в углу кабинета.
   Достав из сумки большую кожаную косметичку, Маша направилась к этой двери
и заперлась изнутри.
   Кроме унитаза и раковины, здесь оказался еще стоячий душ за  шторкой.  Но
спрятать здесь кассету абсолютно негде. Все  открыто,  ни  одной  подходящей
щелочки: раковина-"тюльпан", пустая мусорная корзина, унитаз...
   "Ох, придется выходить отсюда с кассетой, - подумала Маша, - в кабинете я
не останусь одна ни на секунду. Может, попробовать незаметно положить  ее  в
напольную вазу с сухими цветами так? Впрочем, и  это  непросто.  Он  хоть  и
клюнул, но следит за мной во все глаза".
   Раскрыв косметичку, она обнаружила, что, кроме  кассеты,  там  лежат  еще
маникюрные ножницы и рулон лейкопластыря. "Ну вот,  -  обрадовалась  она,  -
недаром  мы  с  Вадимом  вспоминали  фильм  "Крестный  отец".  Там  пистолет
приклеили лейкопластырем к внутренней стороне крышки унитазного бачка. Я про
пластырь и ножницы потом забыла, а Вадим догадался положить!"
   Маша   подняла   крышку   бачка,   приклеила    кассету    лейкопластырем
крест-накрест, бесшумно поставила крышку на место и с облегчением вздохнула.
Кассета обернута в полиэтиленовый мешок поверх коробки и от водяных брызг не
пострадает. А найдут ее  скоро  так  что  пластырь  не  успеет  намокнуть  и
отклеиться.
   Нажав рычаг спуска, чтобы  услышали  в  кабинете  Маша  ополоснула  руки,
вытерла их куском туалетной бумаги, поправила парик перед зеркалом  и  вышла
из туалета.
   - Кофе уже готов, -  сообщил  Иванов.  На  журнальном  столе  стояли  две
толстобокие  керамические  чашки,  ваза  с  фруктами  и   открытая   коробка
шоколадных конфет.
   - Благодарю вас, - Маша уселась в кресло и отхлебнула жидкий  растворимый
кофе, - ну, Вячеслав Борисович, вспомнили?
   Самым ярким воспоминанием пионерского детства оказался первый  поцелуй  в
губы с девочкой-одноклассницей в  двенадцатилетнем  возрасте.  Автоматически
записывая подробный рассказ об этом знаменательном событии. Маша думала, что
пора сматываться. Хозяин кабинета,  раззадоренный  сладкими  воспоминаниями,
норовил положить потную лапу на голую коленку корреспондентки.
   - O'кей, Вячеслав Борисович, - дождавшись конца рассказа, Маша откровенно
взглянула на часы, - давайте считать первую часть нашей интересной беседы на
этом законченной. У  меня  к  вам  предложение  -  перенести  вторую,  более
серьезную часть на завтрашний вечер или на любое удобное для вас время.  Нам
придется касаться политики, и лучше это делать с диктофоном.  К  тому  же  в
половине восьмого я должна встретиться с подругой. Мне неловко заставлять ее
ждать, - Маша сокрушенно вздохнула, - если бы я знала, что мне  сегодня  так
повезет и удастся встретиться  с  вами,  я  освободила  бы  весь  вечер,  не
назначая никаких встреч, и обязательно взяла бы диктофон.
   - Не огорчайтесь, Юленька, - он все-таки положил свою потную лапу  ей  на
коленку, - я с огромным удовольствием встречусь с вами завтра вечером, часов
в восемь. Лучше это сделать в менее формальной обстановке.  Где  вы  живете?
Мой шофер подъедет за вами к восьми часам куда прикажете.
   - Спасибо, - нежно улыбнулась она и чуть подвинулась, высвобождая коленку
из-под влажной пухлой ладони, - не стоит беспокоить вашего  шофера.  Я  сама
подойду к восьми часам сюда, к офису.
   - Ну что вы! Какое беспокойство?! - Иванов понял, что  для  первого  раза
переборщил, и руку на коленку больше не клал. -  Вы  все-таки  скажите,  где
именно вы отдыхаете.
   - Санаторий "Солнечный берег", - нехотя ответила Маша.
   - Вот и хорошо. Вы просто выходите к восьми к проходной, вас будет  ждать
моя машина. Я с удовольствием приглашу вас поужинать, а потом отвечу на  все
ваши оставшиеся вопросы.
   Маша встала, оправила короткий подол платья, бросила в  сумку  блокнот  и
ручку.
   -  Большое  спасибо,  Вячеслав  Борисович,  с  нетерпением   буду   ждать
завтрашнего вечера. Все доброго.
   - Подождите, Юленька, давайте  я  вас  подвезу.  Где  вы  встречаетесь  с
подругой?
   - В кафе "Прометей", на набережной. Кафе "Прометей"  считалось  одним  из
самых приличных и тихих мест в городе.  Вечерами  там  никаких  дискотек  не
проводилось, посетителей набиралось немного из-за высоких цен.  Столики  под
тентами стояли у самой кромки пляжа.
   Иванов сел рядом с Машей на заднее сиденье джипа. Маша вжалась  в  дверь,
чтобы он не вздумал опять положить куда-нибудь  руку.  До  кафе  езды  минут
двадцать. Молчание становилось неловким, напряженным. Иванов не сводил с нее
масляных зеленоватых глазок, смотрел так, будто уже мысленно раздевал.
   - Вячеслав Борисович, можно курить у вас  в  машине?  -  громко  спросила
Маша, пытаясь нарушить молчание.
   - Я сам не курю, но вам, Юленька, можно все! -  многозначительно  ответил
он.
   Маша закурила, выпуская дым в открытое окошко.
   - Вячеслав Борисович, вы женаты?
   - Да, вторым браком. Но сердце мое пока свободно, как говорится.
   "Тьфу, придурок!" - выругалась про себя Маша.
   - А дети есть у вас?
   - Дочь шестнадцати лет, от первого брака. А вы, Юленька, замужем?
   - Вообще-то да, - медленно  и  неуверенно  произнесла  она  -  надо  было
доиграть до конца, не разочаровывать его, потерпеть еще минут  десять.  -  У
меня сложные отношения с мужем, - призналась она, - знаете, в наше время так
тяжело построить семью, особенно если женщина с  раннего  утра  до  позднего
вечера занята на работе, к тому же постоянные командировки и  время  отпуска
не совпадает. Вот и сейчас я отдыхаю с подругой, а муж в Москве.
   - Можно, я задам вам нескромный вопрос? Впрочем вы еще не в том возрасте,
когда этот вопрос неприятен женщине. Сколько вам лет, Юленька?
   - Двадцать  пять.  Два  года  назад  я  окончила  факультет  журналистики
Московского университета, год  проработала  в  "Московском  комсомольце".  А
потом появилась наша газета "Кайф". Я люблю все новое, мне нравится начинать
сначала.
   - А кто спонсирует вашу газету?
   - О, у  нас  много  сильных  спонсоров,  например,  банк  "Огни  Москвы",
компания "Проктер энд Гембл", потом... японская  компьютерная  фирма,  я,  к
сожалению, все время забываю, как она называется. В  общем,  с  этим  у  нас
проблем нет.
   Маша уже плела невесть что.  Она  понятия  не  имела,  кто  и  как  может
спонсировать молодежную газету.
   Наконец  показалась   светящаяся   вывеска   кафе   "Прометей".   Любезно
попрощавшись с Ивановым, Маша выскочила из джипа и облегченно  вздохнула.  В
кафе она уже вошла спокойно, не спеша села за пустой столик, заказала стакан
"спрайта" и порцию мороженого. Воду выпила  залпом,  мороженое  лишь  слегка
ковырнула ложкой, выкурила сигарету, расплатилась и спустилась на пляж.
   Было восемь часов вечера, народу на пляже оказалось совсем мало.  Маша  с
наслаждением  стянула   проституточное   лиловое   платье   и   осталась   в
купальнике-бикини.   У   лифчика   купальника    отсутствовали    бретельки,
пластмассовые  чашечки  торчали  далеко  вперед,  и  объем  груди  явно   не
соответствовал тоненькой фигурке. Достав маленькое зеркальце, она  осторожно
вытащила сине-лиловые контактные линзы Снимать парик  на  глазах  запоздалых
купальщиков Маша не решилась, натянула сверху  большую  резиновую  шапку  и,
разбежавшись, с удовольствием прыгнула в воду, немного отплыла от  пляжа  на
глубину, нырнула, потом быстро отклеила размокшие накладные ресницы, мерзкие
розово-лиловые ногти, и все это медленно отнесло волной, как легкий мусор.
   Теплое вечернее море расслабляло, смывало страх  и  напряжение  вместе  с
чужим, назойливым запахом духов "Фиджи". Накупавшись, Маша  с  удовольствием
прошлась босыми ногами по прохладным камням пляжа, сняла рыжий парик  вместе
с резиновой шапкой, встряхнула свалявшимися  под  париком  темно-каштановыми
волосами, достала из сумки пакет, в котором лежали шорты, майка и  китайские
тапочки.
   Через пятнадцать минут она садилась в черную "Тойоту", поджидавшую  ее  в
тихом переулке неподалеку от кафе.

Глава 16

   Глубокой ночью старый темно-зеленый "микрик" с заляпанным грязью  номером
и погашенными фарами почти бесшумно подъехал  к  двухэтажному  зданию  офиса
Областного управления торговли. Из "микрика" выскочили четыре темные фигуры,
аккуратным ударом  пистолетной  рукояти  оглушили  охранника,  дремавшего  в
будке.
   Им было  известно,  каким  образом  отключается  сигнализация  в  здании,
поэтому оглушительная сирена не завыла,  когда  они  открыли  дверь.  У  них
имелась связка ключей от всех дверей в этом здании.
   В кабинете  коммерческого  директора  управления  жалюзи  на  окнах  были
опущены,  шторы  плотно   задернуты.   Ночные   гости   включили   свет   и,
распределившись по четырем частям кабинета, стали обыскивать его,  тщательно
и быстро. Никаких следов своей молчаливой работы они  не  оставляли,  каждую
вещь клали на прежнее место. Заглянули и в индивидуальный сортир, но  там  и
искать-то негде, каждый уголок на виду.
   Через полчаса они закончили свою работу, но один из них все-таки еще  раз
зашел в сортир справить малую нужду. Застегнув ширинку, он на всякий случай,
для очистки совести, поднял крышку бачка...
   Через десять минут "микрик" с погашенными фарами тихо  отчалил  от  ворот
офиса. Теперь в нем сидел еще и охранник. Он не успел очухаться, рот его был
заклеен куском скотча, руки связаны за спиной.
   А еще через полчаса появились  новые  пассажиры  -  сонный,  перепуганный
Вячеслав Иванов в вишневой трикотажной пижаме и его телохранитель Николай  в
тугих белых трусиках, оглушенный, как и охранник офиса,  ударом  пистолетной
рукояти. Рты обоих тоже заклеили, руки связали.
   "Микрик" выехал из города и направился  к  горам.  Отодранная  от  крышки
туалетного бачка маленькая кассета от видеокамеры лежала в кармане джинсовой
куртки одного из ночных гостей.
   Всю долгую тряскую  дорогу  Вячеслав  Борисович  жалобно,  но  достаточно
громко и выразительно поскуливал сквозь скотч, чем  сильно  раздражал  своих
попутчиков. Когда "микрик"  въехал  в  маленькое  горное  село,  охранник  и
телохранитель уже окончательно пришли в себя. А Иванова пришлось  вносить  в
дом чуть ли не на руках - ноги отказали ему,  от  страха  он  почти  лишился
чувств.
   Куски скотча со ртов сняли, но руки не развязали.
   - Ты п