поверхность, фиксируя на  лезвии
ногтем каждое новое расстояние от дерматина до двери.
   - Есть! - напряженно сказал Борис.
   - Что есть? - переспросил Полковник.
   - Не знаю что, но оно на полсантиметра выступает над поверхностью двери.
   - А форма?
   - Квадрат. Примерно десять на десять сантиметров.
   - Квадрат? - заволновался Сан Саныч. - Похоже. Очень похоже. Просто  один
к одному! Неужели нашли? - и на радостях ткнул Бориса кулаком под  ребра.  -
Нашли ведь!
   - Потише резвись. И вытащи бритву. Я дверь буду резать.
   - Может, не резать? Может, аккуратней? Без  следов,  -  насторожился  Сан
Саныч.
   - Некогда аккуратней. И потом, о чем ты говоришь? Какой, к дьяволу, след?
Мы же не внутри квартиры. Мало ли  кто  мог  ободрать  чужую  дверь.  Бритву
давай!
   Борис раскрыл опасную бритву и полоснул по дерматину.  И  еще  раз  -  по
утеплителю. Протиснул в узкую прорезь руку. Напрягся.
   - Ну?
   - Баранки гну!
   Где-то на верхних этажах хлопнула дверь.
   - Быстрее! - поторопил Сан Саныч.
   Теперь, когда долгожданная добыча была уже почти  в  руках,  не  хотелось
лишаться ее из-за случайного пустяка.
   Борис резко выдернул руку из разреза и сунул ее в карман.
   По лестнице вниз стучали шаги.
   - Уходим! - потянул его за руку вниз Сан Саныч.
   - Погоди! - приостановился Борис. -  Тут  еще  одно  дельце  есть,  -  и,
дотянувшись,  наотмашь  и  крест-накрест  резанул  еще   одну   дверь.   Для
маскировки. Чтобы не думали, что  хулиганов  интересовала  одна-единственная
дверь.
   - Ты бы еще весь подъезд испакостил, - проворчал Сан Саныч.
   - И испакостил бы, кабы время было. Ветераны побежали вниз.
   - Вот ведь паразиты, - услышали они голоса на площадке,  где  только  что
были. - Взяли  двери  изрезали.  Кому  они  мешали!  Сколько  раз  предлагал
поставить замок на подъезд.
   - Не замки надо ставить, а ловить и драть их как Сидоровых коз.  А  лучше
уши обрывать и при входе в подъезд на ниточках развешивать. Чтобы  неповадно
было.
   - Ну ты скажешь тоже - уши.
   - А что, я бы так и сделал...  Ветераны,  словно  нашкодившие  школьники,
выскочили во двор.
   - Куда рвем? - крикнул на ходу Сан Саныч.
   - Сигай налево. Во дворы. Там не догонят.
   И пыхтя,  переваливаясь  и  подгоняя  друг  друга,  старики  потрусили  к
ближайшей арке. Как будто кто-то мог покуситься на их уши. Как будто  кто-то
мог признать в двух почтенного возраста пенсионерах дворовых хулиганов.
   - Ух! Все. Я больше не могу, - сказал Борис.
   - Я тоже, - признался Сан Саныч. И удачно сбежавшие с места  преступления
ветераны без сил упали на первую же скамейку.
   - Ты чего побежал? - спросил, отдуваясь, Полковник.
   - Чего, чего? Там же народ спускался.
   - Дурак ты, Борис. Кто бы на нас подумал? Постояли бы вместе с ними перед
испорченными дверями, повздыхали, посетовали на нынешнюю молодежь. Потом  бы
спросили какой-нибудь адрес и  пошли  себе  спокойненько.  Что  ты  с  места
сорвался как ошпаренный?
   - А ты чего?
   - Потому что ты первый побежал.
   -  Я  первый?  Ты  себя  не  видел.  Полудурок  старый.  Так  бежал,  что
собственный живот чуть не обогнал.
   - Я?
   - Ты.
   - А ты...
   - Ладно, старый, - поднял руки вверх Сан Саныч. - Капитулирую. И  признаю
свою вину. Во всем. Даже в том, что не  совершал.  Сегодня  на  твоей  улице
праздник. Сегодня ты герой дня. Глумись надо  мной,  как  душе  твоей  будет
угодно. Все стерплю. Скажешь -  на  колени  по  такому  случаю  перед  тобой
бухнусь. В знак особой признательности.
   - Денежное  вознаграждение  было  бы,  конечно,  предпочтительней.  Но  в
крайнем случае согласен и на коленки, - милостиво согласился Борис.
   -  Будут  коленки.  И  прочие  возможные  в  рамках  двухмесячной  пенсии
вознаграждения, - пообещал Сан Саныч. - Показывай. Не томи.
   Борис заговорщически подмигнул.  Вытащил  из  кармана  изъятый  им  из-за
обивки предмет. И раскрыл ладонь.
   На руке лежала толстая металлическая табличка с  выгравированным  на  ней
порядковым номером квартиры.
   С давным-давно проржавевшей цифрой 39.

Глава 42

   - Все, - сказал Сан Саныч. - Теперь  точно  все!  Можешь  приклепать  эту
табличку на свой могильный камень. Тем более он не за горами.
   - Ни черта не понимаю! - расстроился Борис.
   - Чего непонятного? Ты оказался банальным подъездным хулиганом  -  обивки
бритвой полосуешь, таблички вот с дверей добропорядочных граждан  отдираешь.
Резвишься, думая, что по причине твоего уже неразумного возраста тебе с  рук
сойдут твои безобразные художества. В общем, типичный  балбес-переросток  из
неблагополучной семьи.
   - А если без ерничества? Если серьезно?
   - А если  серьезно  -  то  сидим  мы  в  дерьме  по  самое  горло.  И  не
сегодня-завтра начнем хлебать. Пока не потопнем. До смерти.
   Без той дискеты мы не жильцы. А искать ее больше негде. Вся надежда  была
на этот адресок.
   - Может, ее здесь и не было?
   - Может, и не было. А может, ее до нас нашли. Более удачливые конкуренты.
   - И что же теперь?
   - Сушить весла. И плыть по течению. Тут недалеко...
   - Может, они еще где-нибудь есть?
   - Есть. Одна точно. У генерала. Борис обреченно покачал головой.
   - Генерал высоко сидит. До  него  нам  не  допрыгнуть.  Пупки  по  дороге
развяжутся.
   - Может, и не допрыгнуть. Но идти больше некуда. Этот адресат последний.
   Борис внимательно взглянул в лицо Сан Санычу.
   - Ты что-то придумал?
   - Ничего я не придумал.  Кроме  банального  попрошайничества.  Может,  он
поймет, что нам и так жить осталось недолго. Поверит, что  о  сути  предмета
осведомлен я единственный. Может, ему будет довольно одного меня? Зачем  ему
все жизни?
   - Может, и поймет, - вздохнул Борис. -  Но  вряд  ли.  Генералы  понимают
только маршалов. Значит, пойдешь? - еще раз спросил Борис.
   - Пойду!
   - А нам как быть? Ждать у моря погоды?
   - Наверное, ждать. Ничего другого не остается. На самый крайний случай  я
вам оставлю свои подробные показания. Обо всем и обо всех. От самого  начала
до самого конца. Кроме пионерского лагеря. Если я не вернусь,  попробуйте  с
ними поторговаться. Попробуйте выторговать хотя бы Марину с дочкой.
   - Попробуем. Чего ж не попробовать. Только вряд ли чего добьемся.
   - Если не выторгуете жизнь, так хоть погромче хлопните напоследок дверью.
Передайте все то, что я вспомню и напишу,  журналистам.  Свалить  они  их  с
постов не свалят,  но,  может,  хоть  перышки  пощиплют.  Ничего  другого  я
предложить не могу. К сожалению.
   - Может, передумаешь? Может, не будешь  напрасно  бисер  перед  лампасами
метать?
   - Я бы передумал. Я бы не метал. Если бы это касалось одного меня. А  так
- не могу.
   - Когда пойдешь?
   - Завтра. Сегодня все напишу, завтра тебе передам. И завтра же пойду.
   - Ну что ж. Это твое решение. Удерживать тебя силой я не могу,  -  сказал
Борис. - Жаль, что так все получилось.
   - Жаль, - согласился Сан Саныч, вставая  и  уходя  прочь.  Все  дальше  и
дальше.
   - Эй, Полковник, - крикнул ему вдогонку Борис.
   - Что еще? - обернулся Сан Саныч.
   - Спасибо тебе.
   - За что?
   - За эти последние недели. За  драку.  За  возвращение  в  молодость.  И,
наверное, даже за смерть. За такую смерть. Не в богадельне,  не  в  казенной
постели, где до тебя тихо испустили дух полета человек.  За  смерть  в  бою!
Конечно, хорошо было бы еще пожить. Но если умирать - то только так. Ты меня
понимаешь?
   - Понимаю.
   - Тогда счастливо тебе, Полковник. И удачи!

Глава 43

   - Генерал! Я прошу у вас аудиенции, - сказал Полковник по телефону.
   - Кто это? Сан Саныч? Ты? Отчего ж так официально? Мы вроде бы не  чужие.
Можно сказать, не один пуд соли в ведомственной столовке скушали.
   - Оттого и официально, что дело официальное.
   - Ну, тогда заходи ко  мне  в  приемную.  Я  распоряжусь.  Ты  по  какому
поводу?
   - По поводу переданной вам дискеты. И смерти Михася.
   - Дискеты? И смерти? Знаешь, давай сделаем так - здесь на службе  у  меня
действительно суетливо, если я и смогу  с  тобой  встретиться,  то  лишь  на
несколько минут. А вот после работы - хоть на всю ночь. Считай меня в полном
твоем распоряжении. Поговорим. Повспоминаем. Коньячку попьем. Ты не против?
   - Где и когда?
   - В восемнадцать ноль-ноль. У бюро пропусков. Я вышлю за тобой машину.
   В восемнадцать ноль-ноль машина была у крыльца.
   - Давай, Саныч, забирайся, - распахнул дверцу генерал.
   - Куда мы?
   - На дачу.  Дома  у  меня  ремонт.  Грязь  и  бардак.  Там  нормально  не
расслабиться.
   Машина, мягко приседая  на  рессорах,  катила  по  асфальту.  Из  города.
Гаишники ее не останавливали. Они знали начальственные номера наизусть.
   - Ну, как живешь? - спросил генерал.
   - Живу, - ответил Сан Саныч. - Пока. Генерал усмехнулся  и  замолчал.  До
самой дачи.
   - Машину подгонишь завтра с утра. К восьми, - приказал генерал  водителю.
- Ты не против, Полковник, погостить у меня до утра?
   Сан Саныч неопределенно пожал плечами.
   Зашли внутрь. Дача была скромненькая. По нынешним-то воровским временам.
   - Располагайся. Вон кресло. Вон холодильник и бар. Уничтожай все, на  что
глаз упадет. Не стесняйся.
   - Я не коньяк сюда пришел пить. И не икру лопать.
   - Даже так? Ну, тогда рассказывай, зачем пришел. - Генерал упал в  кресло
напротив.
   - За дискетой.
   - За дискетой? За какой дискетой?
   - За той, которую я вам передал. Из рук в руки.
   - Да брось ты! Не помню такого. Убей, не помню.
   - Убил бы. Но мне не смерть ваша нужна, а дискета.
   - Может, ты чего-нибудь путаешь? По старости. Может, ты не мне  давал,  и
не дискету, и вовсе даже не давал?
   - Мне нужна дискета, которую  мне  передал  покойный  Иван  Степанович  и
которую я передал вам в надежде на  определенные  следственные  действия  по
заключенной в ней информации.
   Генерал расстегнул китель, отбросил в стороны полы.
   - Ладно, давай откровенно. Чтобы время  не  тянуть.  Дискету  я  тебе  не
отдам. Даже если бы я очень захотел ее отдать. Это дело вышло за рамки  моей
компетенции. Если я пойду тебе на  уступки  -  я  подставлю  под  удар  свою
голову. А ей цена не маленькая. Единственно, чем я тебе могу помочь,  -  это
из уважения к нашему совместному прошлому устроить тебя до конца дней в один
очень закрытый пансион. Роскошеств там  не  обещаю,  но  нормальный  уход  и
питание до самой смерти - вполне.
   - А как же все остальные?
   - Остальные - это остальные. А ты - это ты.
   - Я не  могу  принимать  решение,  не  имея  гарантий  в  отношении  моих
товарищей. Я требую...
   - Он требует! Не смеши меня! Что ты  можешь  требовать?  Какие  гарантии?
Взгляни на себя. Ты немощный старик. Тебе утку  через  каждые  полчаса  надо
подносить, чтобы штаны не намокли. А ты - "требую"!
   Спустись на землю. Твои требования остались в прошлом. Сейчас даже  я  не
могу себе позволить ничего требовать. С  ними,  -  задрал  генерал  палец  к
потолку, - с позиции силы не разговаривают. Только просьбы.
   - Ну и что, удовлетворяют?
   - Кого?
   - Просьбы удовлетворяют?
   - Удовлетворяют. В полной мере. Ты это хотел услышать? Может,  хватит  из
себя бескорыстного героя корчить? Ты думаешь, я очень рад принесенной  тобой
дискете? Думаешь, от восторга в ладоши хлопаю? Так вот, смею тебя уверить, -
нет. Я из-за нее в такой переплет попал, что не знаю,  как  выпутаться.  Мне
теперь в пору не о благополучии думать - о сохранении жизни.  Знал  бы,  еще
тогда ее, проклятую,  спалил,  а  пепел  тебя  сожрать  заставил.  Чтобы  ты
нормальных людей не баламутил и под удар вместо себя не подставлял.
   - Ее и сейчас сжечь не поздно.
   - Сейчас поздно.  Сейчас  все  обо  всем  знают.  Теперь  я  могу  только
торговаться за жизнь.  И  за  соответствующее  материальное  вознаграждение.
Потому что просто так, задарма, рисковать не хочу. Вот такую свинью  ты  мне
подсунул. Жирнущую. Так что о милосердии к сединам теперь можешь не взывать.
И на совесть не давить.  Мне  мой  китель  к  телу  ближе  ваших  пенсионных
пиджачков! Уяснил?
   - Как будто, - ответил Сан  Саныч.  Прав  был  Борис  -  сторговаться  не
получится. Потому что торговаться нечем.
   - Вот что я тебе скажу, генерал. Сволочь ты. Первостатейная!
   - А это как угодно. Если тебе так легче - можешь считать меня сволочью.
   Сан Саныч поднялся, прекращая разговор.
   - Куда это ты собрался? - ухмыльнулся генерал.
   - Домой.
   - Хочешь не спросясь покинуть давший тебе приют кров? Не выйдет. Нет тебе
хода отсюда. Не могу я теперь оставить тебя без  присмотра.  Мало  ли  каких
дров ты, по старческому маразму, надумаешь наломать. Мне рисковать нельзя.
   - Угрожаете?
   - Трезво рассуждаю. До тех пор, пока я не  урегулирую  свои  отношения  с
известными лицами, тебе, Полковник,  придется  находиться  на  моих  глазах.
Или...
   - Или что?
   - Или то! Самое!
   - Михась тоже попал под "или"?
   - Михась, равно как и все прочие, попал  под  тебя.  Как  под  танк.  Кто
просил тебя втягивать их в свои дела? Если себя не жалко, почему о других не
думал?
   - Значит, Михася ты?!
   - Не я. Они. Но я, естественно, не  протестовал.  Вы  сами  вынесли  себе
приговор.  Своей  чрезмерной  любознательностью.  Что  им  делать,  как   не
избавляться от вас по одному? Длинные, любопытствующие носы отсекают  вместе
с шеями!
   - Следующий я?
   - Ты последний. Ты свидетель. Ты мне нужен. Против них. Если  вдруг  дело
дойдет до драки.
   - А если я откажусь?
   - Вот тогда и будет "или". Только не такое, как ты ожидаешь. Я запру тебя
в следственном изоляторе по подозрению в соучастии в  массовом  убийстве  на
территории бывшего пионерского лагеря "Смена". До времени  изолирую.  И  еще
пару надзирателей приставлю, чтобы ты глупостей не наделал.
   - Хотите удержать меня силой?
   - Полусилой. Силы для тебя много. Как и чести.
   Сан Саныч пошел к двери.
   - Не делай глупостей, - чуть громче, чем обычно, сказал генерал.
   В руке у него отсветил вороненой сталью табельный "Макаров".
   - Будете стрелять?
   - Буду! А потом вызову оперативников  и  оформлю  проникновение  в  чужое
жилище с целью ограбления.
   Сан Саныч сделал еще шаг. Сзади клацнул затвор.
   - Замри!
   - Опусти пистолет. Несолидно  генералу  оружием  баловаться,  -  раздался
голос. Голос Бориса.
   Он стоял снаружи,  за  приоткрытым  окном.  Генерал  удивленно  приподнял
бровь.
   - Так ты, Полковник, не один?
   - А мы всегда вместе, - ответил Борис. - Саныч, забери у него пушку, а то
мне надо  в  комнату  зайти.  Он  генерал  сугубо  канцелярский,  с  оружием
обращаться не умеет, еще бабахнет по неосторожности.
   - Ну вы придурки, - удивился генерал,  небрежно  отбрасывая  пистолет.  -
Устроили оперетку и думаете, что чего-то добились? Ну посижу я так  с  часок
или три, а потом спецбригаду вызову.
   - Не вызовешь, - сказал Борис. - Потому что эта бригада  тебе  еще  более
опасна, чем нам.
   Генерал только головой  покачал.  Словно  имел  дело  с  неразумными,  не
ведающими что творят детьми.
   - На что вы надеетесь, пенсионеры?
   - Вот на это, - ответил Борис. - Слышь, Саныч, не в таких  коробках  твои
дискеты хранятся?
   В руках у Бориса была квадратная, десять на десять,  запаянная  с  одного
конца металлическая коробка. Такая же,  как  была  когда-то  в  распоряжении
Полковника.
   - Где ты ее нашел? - не сдержавшись, ахнул Сан Саныч.
   - Там, где теперь уж точно нет. Ты был прав, когда предполагал, что  Иван
Степанович не ограничится передачей в надежные руки  одной  только  дискеты.
Рук было несколько. Он страховался. Он не хотел доверяться  случайности.  Ну
что, генерал, поторгуемся?
   Генерал нервно заелозил на кресле.
   - О чем нам торговаться? Разве что-то изменилось?
   - Все изменилось. В корне. Теперь у нас есть то же, что и у тебя.  Теперь
наши шансы равны.
   - Вы хотите сказать, что будете публиковать имеющуюся у  вас  информацию?
Но это глупо. Вас сомнут.
   - Мы не будем публиковать информацию. Вовсе нет. Мы  будем  шантажировать
этой информацией твоих новых хозяев. От твоего имени.
   - То есть?
   - Вот сейчас, отсюда, мы позвоним по некоторым взятым наугад телефонам  и
скажем, что вы не согласны с ранее оговоренной ценой,  что  вы  запрашиваете
больше. Много  больше.  Пусть  они  решат,  что  вас  обуяла  жадность.  Что
договориться с вами затруднительно.
   Или изобразим из вас борца за идею, который ни на какие компромиссы  идти
не желает. Но желает торжества закона и справедливости.
   Или позвоним одним, предлагая информационный компромат против других.
   Или...
   В любом  случае  они  быстро  установят  телефон,  с  которого  прозвучал
неприятный для них звонок, и убедятся, что находится он не где-то вообще,  а
непосредственно  здесь,  на  вашей  персональной,  куда  не   так-то   легко
проникнуть постороннему, даче. И еще смогут легко  узнать,  что  сегодня  вы
отдыхаете на ней.
   Какие они после всего этого сделают выводы?
   - Чушь, - рассмеялся генерал. - Я всегда смогу с ними договориться. Смогу
объяснить, что произошло.
   - Может быть, и сможете. Но после. Когда информация уже пойдет гулять  по
городам и весям. Вы думаете, они вам это простят? Хотя бы одно  то,  что  вы
тянули время?
   Вы думаете, что вы успеете объясниться?  Оправдаться?  Что  у  вас  будет
время для конфиденциальных встреч?
   Ведь они абсолютно уверены, что дискета  осталась  одна.  Значит,  откуда
может исходить утечка информации?
   С вами нянькаются только до тех пор, пока вы молчите.  Ваша  персональная
цена без способной заговорить дискеты - копейка  в  базарный  день.  И  даже
меньше - когда информация выпорхнет наружу. Как только они  узнают,  что  вы
утратили монополию на  тайну,  -  торговля  кончится.  И,  как  говорится  в
старинных романах, заговорят кинжалы.
   Я правильно все излагаю?
   - Вы блефуете! У вас нет дискеты. У вас есть только оболочка,  -  замотал
головой генерал.
   - Полноте. Разве мы похожи на шулеров? У вас есть в доме компьютер? Хотя,
впрочем, он не  нужен.  Я  успел  просмотреть  информацию.  И  даже  кое-что
запомнить. Например, дело  номер  27.  Депутат  Абрамов  В.П.  Изнасилование
несовершеннолетней в городе Ростове в 1971 году. Присвоение казенных средств
в 1979-м. Сокрытие преступления в... Или небезызвестный  всем  нам  Семушкин
Г.А... Или...
   - Довольно. Что вы хотите?
   - Другую дискету. До пары.
   - Но это лишь вдвое усугубит ваше положение.
   - Зато вдвое облегчит  ваше,  генерал.  Вы  расскажете,  что  подверглись
нападению отъявленных, в нашем лице, хулиганов, которые в рукопашной  борьбе
отобрали принадлежавшую вам дискету. Для пущей убедительности мы оставим  на
вашем  теле  следы  многочисленных  побоев  и  пыток.  Я  лично  оставлю.  С
превеликим удовольствием. И Сан Саныч тоже.
   - Но меня все равно вычистят.
   - Если бы вы были простым пенсионером, то да. Непременно. Но  облеченного
властью генерала, я думаю, трогать не будут. Зачем им лишнюю пыль поднимать?
Ведь без информации вы опасны  не  больше,  чем  упавший  вчера  кирпич.  Им
дискета нужна, а не ваша одиозная личность.
   Они будут гоняться за нами. С вашей помощью. Они охотятся за  владельцами
информации. А не за всеми подряд. Неужели непонятно?
   Изымая дискету, мы принимаем удар на себя, тем выводя из-под него вас.
   Но мы не настаиваем. Мы можем оставить все как  есть.  И  действовать  по
одиночке. Как кому заблагорассудится.
   И потому я снова спрашиваю: есть ли у вас в доме  компьютер?  Потому  что
обзванивать клиентов с любого  другого  телефона  наименее  выгодно,  чем  с
вашего, генерал.
   - Зачем вам дискета?
   - Затем же, зачем и вам. Для облегчения быта пенсионеров. И отдачи памяти
погибшим в бою товарищам. Мы слишком пострадали  во  всех  этих  околобоевых
действиях, чтобы не потребовать взамен хоть какой-то компенсации.  Только  в
отличие от вас у нас аппетиты пенсионные. С