зовут криминальной
столицей мира!" Придется, как говорит Жора, лопатой, вместо скальпеля...

- А ключи? - вновь пристаю я, - как прикажешь ключи раздобыть?

- Способов много, надо просто выбрать оптимальный. Можно, например, вызвать
Мордолюбову сюда, под благовидным предлогом обшмонать и изъять ключи. После
ты с ней часок, другой покалякаешь, мне и хватит.

- Какой еще благовидный предлог? Валерия Павловна, мы подозреваем, что у
вас в сумочке героин, извольте показать...

- Ну, почему, героин?... Можно патроны...

- Сам обыскивай. Покалякать, я с ней покалякаю, хотя не знаю о чем, но в
сумку не полезу.

- Хорошо, есть другой вариант. Просто посадить ее на три часа в скрытую
камеру. Вон, науськать Егорова, а он к мертвому прицепиться может.

Слово "прицепиться" было сказано Жорой в иной, более народной вариации, я
слегка сглаживаю острые углы...

- Пойдет вдова снова за пельменями, а Егоров к ней и прицепится. А пока она
в камере за мелкое хулиганство или неповиновение сидит, я полик в ванной и
вскрою.

- Такую женщину в камеру? Как ты можешь, Георгий?

- Она мне не женщина, она - подозреваемая.

- А консьержка? Ее тоже в камеру?

- Да она дрыхнет без просыху!

Жора, вероятно, хотел сказать "беспробудно".

- Хотя мне по душу первый способ. Короче, давай на завтра планируй. Вызывай
часикам к четырем. Скажи, нашли несколько трупов, хотим показать, вдруг
мужа признаете. А потом по обстановке. Главное, ключи вымани и сразу мне
передай. Кстати, ломика у тебя нет?

- Валяется какой-то за сейфом, с кражи изъятый.

- Отлично, - Жора вставляет ноги в ботинки и потирает ладонями, - люблю,
когда пиво правильное.

- Слушай, Жор, - пиво то, пивом, а если мужа под полом не окажется?

- Да, где ж ему быть, красавчику нашему?!

- Хочешь умный совет? Сгоняй к Самоделкину, у него приборчик есть
специальный - покойников искать.

Самоделкин - наш старший эксперт. Как вы понимаете, это не настоящая
фамилия, а псевдоним, придуманный товарищами по оружию. За то, что тот все
делает сам. Не от хорошей жизни, естественно. Фирменное оборудование,
привезенное в экспертный отдел сразу после Великой Отечественной,
поизносилось, другого нет, а экспертизы проводить надо. Вот и приходится
самому изобретать и мастерить агрегаты из подручных материалов. Упомянутый
приборчик по обнаружению спрятанных покойников слеплен из старого
автомобильного термостата, вольтметра, извиняюсь, презерватива с каким-то
газом и двух батареек. Все это запаковано в пластмассовую коробочку из-под
мороженого "Валио". Самоделкин авторитетно клянется, что если покойник
притаился в метре от его прибора, вольтметр оперативно отреагирует. Лично у
меня возможности испытать гениальное изобретение в деле еще не было, но в
руках держать доводилось. В кабинет возвращается усталый Укушенный, наверно
с заявки, он сегодня дежурит. Бросает на стол папку и плюхается на стул.

- Чего, Борь, заявочка приключилась?

- Куда нас только не вызывают, - Борька достает из дежурной папки пивную
бутылку и делает жадный глоток, - бабка, семьдесят четыре года, залезла на
крышу. Сброситься захотела.

- Зачем?

- Неразделенная любовь.

- Что ж не сбросилась?

- Передумала, а обратно с крыши слезть не может. И давай на весь двор орать
- снимите, снимите...

- Сняли?

- Не знаю, пускай с ней пожарные со спасателями разбираются, да психушка.
Розыску там делать нечего.

* * *

- Между прочим, когда от Агаты Кристи ушел муж, она стала писать
детективные книжки особенно активно, чтобы не сойти с ума. И неплохо, надо
сказать, получалось.

- Слушайте, какое мне дело до Агаты Кристи?! Пускай она пишет, что хочет. Я
лично не собираюсь с ума сходить.

- Попробуйте, вдруг тоже выйдет.

- Вы что, издеваетесь?

Я не издеваюсь. Хотя, по вине этого кладоискателя Жоры и выгляжу со стороны
круглым идиотом. Я тяну время, словно команда, играющая на удержание счета.
Выигрываю драгоценные секунды, минуты, и часы. Надеюсь, не придется
выигрывать сутки. Тогда я буду выглядеть идиотом квадратным. Жоры, между
прочим, нет уже пять часов, вместо обещанного одного. Он сейчас там, в
хате. Простукивает стены и потолок в поисках трупа Мудролюбова, пока я
здесь отвлекаю Валерию Павловну глубокомысленными разговорами. Вызывал ее
тоже я. Как и планировалось, якобы предъявить для опознания фотографии
покойников. Вдруг, дескать, узнает. Валерия Павловна согласилась с
неохотой, заявив, что боится мертвых. Я успокоил, сказав, что бояться надо
живых. Фотографий я приготовил штук сто, на редкость живеньких, надергав их
из старых оперативно-поисковых дел. Задачей номер два было извлечь ключи из
ее сумочки и незаметно передать Жорику. Внагляк, под видом обыска, мы
действовать не стали, посчитав, что интеллигентные люди должны пользоваться
простыми, но интеллигентными методами. Когда Валерия Павловна ознакомилась
с моей маленькой фотоколлекцией, в которой она, естественно, никого не
признала, я предложил ей дактилоскопироваться. То есть оставить у нас свои
отпечатки пальчиков.

- Это еще зачем?! - гневно воскликнула Мудролюбова.

- Спокойно, - усадил я ее обратно на стул, - спокойно. Вы хотите, чтобы ваш
муж нашелся?

- Не задавайте глупых вопросов!

- Не такой уж он и глупый. То есть, хотите. А раз хотите, давайте сюда
пальчики.

С моей точки зрения, ассоциативно-логическая цепочка вполне прочна.
Пальчики - ключи - Жора - найденный муж. Но если, как в классических
детективах, выкинуть промежуточные звенья, получится сюр, вызывающий
негативную реакцию. ...Когда я мазал ладошки Валерии Павловны типографской
гуашью, в дверь кабинета заглянул Укушенный и, оценив сцену, ляпнул:

- Ты ей лучше морду намажь!

Не знаю, зачем он это произнес. Может, с подозреваемой перепутал, а может,
пошутил. Что с Укушенного взять? Сам мент, и шутки у него ментовские...
Пока Валерия Павловна отскабливала в нашей душевой гуашь, Жора умыкнул
ключики из оставленной в кабинете сумочки, сунул подмышку приборчик
Самоделкина и черным стрижом упорхнул из отдела. До сих пор не вернулся.
Первый час я выпытывал у Мудролюбовой, во что был одет пропавший супруг. С
микроскопическими подробностями. Розыск - дело точное, приблизительности не
терпит. Затем перешел к обстоятельствам исчезновения, почти поминутно
заставив даму вспомнить тот злополучный день. Следующий час ушел на
выяснение возможных мотивов исчезновения. В обычном режиме указанный выше
процесс занимает в среднем от минуты до трех, поэтому мировая
общественность должна по заслугам оценить мой титанический труд. Когда с
мотивами покончили, перешли к лирике - жизненный и трудовой путь, отношения
к людям, увлечения, вредные привычки и прочая лабуда. Смеркалось. Я
предложил Валерии Павловне майского чайку, но, увидев мой чайник, она
отказалась. Разговор надо было продолжать, не щадя языка своего. В ход
пошли жизненные примеры и знания, почерпнутые из периодической печати.
Агата Кристи, Сара Бернар, Клеопатра... Нет, вы не подумайте, что мне не о
чем поговорить с дамой. Однажды я мариновал свидетельницу трое суток, без
сна и отдыха, подкармливая ее пирожками из ларька, пока она, наконец, не
вспомнила все что надо. Выйдя, дама помчалась к адвокату, но тот, не
врубившись в тему, ее успокоил: "Трое суток? Да, к сожалению, по закону,
они это могут". Для тех, кто не понял, повторяю - дама была свидетельницей,
а не подозреваемой. Но сейчас случай иной. Гад Жорик обещал час, я на час и
настраивался... Блин, что он там завис? "Пентиум" недоделанный. Хоть бы
позвонил.

- Видите ли, Валерия Павловна, - продолжаю я, - мы, сыщики, чужую беду
принимаем, как свою. А вы хотите, чтоб мы формально, пять минут с вами
побеседовали и разбежались?

Подобного бреда я не несу даже на оперативных совещаниях в Главке, где
бред, как таковой, является делом обычным.

- Я могу идти домой? Или вы мне будете дальше голову морочить?

- Конечно, можете. Но давайте поподробней вспомним еще один Момент,
э-э-э.... (Сволочь, Жора!). От вашего дома, э-э-э, до ларька, где он
покупал пиво, э-э-э, ровно сто пятнадцать метров. Так?

- Не знаю, не мерила.

- Зато мы померили, э-э-э. И, как вы утверждаете, Михаил Андреевич ходил к
ларьку постоянно?

- Ну и что?

- Значит, э-э-э, продавец его знает в лицо?

- Может и знает.

- Почему же он утверждает, э-э-э, что в тот вечер не видел Михаила
Андреевича?

- Господи, значит, Миша просто не дошел. Послушайте, я торчу здесь уже семь
часов (Врет! У меня тоже хронометр есть.) и слушаю всякую чепуху. Лучше б я
дома сидела, может, Миша звонил! Я, в конце концов, могу идти?

- Идите! Только у меня к вам последний вопрос. Сколько фонарей стоит на
данном промежутке, э-э-э, и сколько из них разбито?

- Не считала, э-э-э.

- Зато мы посчи...

Ну, наконец-то!.. Прибыл, землекоп. Добрый вечер, Георгий, добрый вечер
Победоносец. Что вы какой-то не радостный? Будто неделю пива не пили...
Друга окружает густой аромат. Не сомневаюсь, что вы догадались, какой.
"Мартини" сложно не признать. Георгий, не здороваясь с Валерией Павловной,
проходит в дальний угол кабинета, падает на стул и, насупившись, начинает
уничтожать нас взглядом. Я, зная эту особенность Жориного поведения,
понимаю, что клада он не нашел. Но, в любом случае, миссия моя окончена,
осталось вернуть в сумочку ключи и отпустить госпожу Мудролюбову с миром.
Вернуть ключи... Легко сказать. Валерия Павловна прижала сумочку к своей
плоской груди, как алкаш утреннюю бутылку пива. Клещами не вырвешь. Я мигаю
Жоре, подкинь ключи на пол, мол, сама обронила, но Жора, похоже, ушел в
астрал и на происходящую действительность не реагирует. Хоть гранату
взрывай.

- Валерия Павловна, видите ли...

Черт, как бы, потоньше...

- Видите ли... Нам надо вас еще раз дактилоскопировать...

Жалко, здесь нет какого-нибудь кинорежиссера, зафиксировать непередаваемую
словами мимику Валерии Павловны. Главная роль в Голливуде была бы у нее в
кармане. Куда там Мерил Стрип до Мудролюбовой. Личико у нашей гостьи
сначала свело, потом развело, потом... Нет, не буду даже пытаться...

- За...Зачем?

- Это не наши капризы, Валерия Павловна. Эксперты требуют два экземпляра, а
у нас ксерокс сломался. Извините, я вас сразу не предупредил,
запамятовал...

Поверьте, я, в отличие от напарника, не пьян, даже не прикладывался. И не
болен, температуру с утра мерил. Но что прикажите Мордолюбовой грузить? Не
дав Валерии Павловне опомниться и обдумать ответ, я хватаю ее руку и пускаю
в ход валик, пропитанный гуашью. Заглядывает Укушенный.

- Заткнись!!!

Укушенный уходит. Пока Мордо..., тьфу ты, Мудролюбова не вышла из
предобморочного состояния, шлепаю ее ладони о лист бумаги и гоню в душевую.

- Вот и все, а вы боялись... Бегом в душ, и домой.

Благодаря раздолбайству завхоза Гасаныча, горячей воды в душе нет, а
холодной типографская гуашь отмывается скверно, но, главное, долго. Оставив
Валерию Павловну в умывальной, рысью мчусь назад, в кабинет. Жора как
сидел, так и сидит в клине.

- Где ключи?

- Что?...Ка... Какие ключи?

- От хаты Мордолюбовской, идиот!

Жора не отвечает. Я охлопываю его карманы, нахожу ключи, возвращаю их в
сумочку и лечу назад, в душевую.

- Вы забыли, вот, пожалуйста, - я протягиваю даме сумочку, улыбаясь, как
можно естественнее, - До свидания. Мужа будем искать. Вы свободны.

По дороге в кабинет пытаюсь вспомнить самые изысканные, самые превосходные
ругательные обороты родного языка, но придя, пользуясь самыми
распространенными, но доходчивыми. (Опускаю). Выпустив пар, спрашиваю:

- Нашел?

- Кого?

- Покойника!

- Н-нет.

- А чего ж ты там пять часов делал?!

- Искал... Я убью этого Самоделкина...

* * *

Начальнику ГУВД Санкт-Петербурга.

Копия: генеральному прокурору Российской федерации

от гр-ки Мудролюбовой В.П.

З А Я В Л Е Н И Е

Срочно прошу принять меры к розыску маньяка, учинившего акт вандализма и
глумления над моей квартирой и укравшего мои личные вещи на сумму 200 000
долларов США. 21 мая с.г. я была вызвана в районный отдел внутренних дел по
поводу дачи показаний о своем пропавшем без вести муже - Мудролюбове
Михаиле Андреевиче. Вернувшись из милиции, где безо всяких оснований
пробыла около восьми с лишним часов, я застала ужасную картину. Полы на
кухне и во всех комнатах были полностью вскрыты. Также вскрыт кафель в
ванной комнате и приведена в негодность только что поставленная система
подогрева полов, стоимостью пять тысяч долларов. Разбиты арочные
конструкции в коридорах, в результате чего рухнули подвесные потолки. Часть
стены в спальне обвалена. Разбит унитаз и старинная китайская ваза,
стоявшая в туалете. В гостиной безобразным образом сорваны немецкие обои и
выведена из строя импортная электропроводка. Там же я нашла не
принадлежащую мне коробку из-под мороженого "Валио" с каким-то устройством,
напоминающим самодельную бомбу. Подозреваю, что квартиру пытались взорвать,
а когда это не удалось, устроили погром. Входная дверь не повреждена,
консьержка на вахте никого не видела. Коробку из-под мороженого и список
украденного на десяти листах прилагаю к заявлению.

Мудролюбова В.П. Подпись.

P.S. Розыск моего мужа прошу прекратить, в связи с его возвращением.

Подпись.

* * *

- Мне пива, маленькую.

- А мне "Мартини", хотя...

Жора копается в недрах своего потрепанного бумажника, звеня мелочью, после
надсадно вздыхает и уточняет.

- Тоже пиво.

Взяв по бокалу, присаживаемся под зонтик, установленный рядом с кабачком.

- Я окончательно разочаровался в людях, - заявляет Георгий, обмокнув усы в
пену, - это больно признать, но, увы... Говеное пиво.

- Ты разочаровался во всех сразу? Или в конкретных персонах?

- Послушай... Что от меня требовалось? Найти Мордолюбова. Так?

- Так.

- Я его нашел. Так?

- Ну, в общем, так.

- Живого и здорового. А меня, вместо того, чтоб сказать спасибо, обвиняют в
воровстве, будто я рецидивист какой! Двести тысяч баксов! Это справедливо?!
Да я там копейки поганой не взял! Хату, да, попортил немножко, но опять
таки, не со зла, а из-за этого очумельца Самоделкина! Его эта хренотень в
коробочке все время зашкаливала! Но к брюликам и шубам собольим я пальцем
не притрагивался!

- Лично тебя пока ни в чем не обвиняют. Она про маньяка пишет.

- Но был то там я! Значит это удар по моему имижду!

- Имиджу, - поправляю я.

Жора, судя по молниям во взгляде, действительно оскорблен до обиды. В том,
что он прихватил на память Мудролюбовское барахлишко, я глубоко сомневаюсь.
Иначе сейчас он все-таки заказал бы "Мартини". Но даже не по этому. Жора
ментовской крови, пусть немного и разбавленной этиловым спиртом, но
ментовской. Не возьмет рубль, не позарится и на миллиард. "Мартини" не в
счет.

- А кстати, где муженек то был?

- Да пес его знает... Важен итог. Есть у меня, правда, мыслишка. У него
срок по долгам подходил, вот он и нырнул под корягу, а женку заставил вой
поднять, мол, пропал без вести.

- Да, но это не избавит от долгов. Не всю же жизнь потеряшкой считаться?

- А кто знает, что будет через год? Или ишак, или эмир...

- Тоже верно.

- А вдова, наверняка, как от нас вернулась, так ему и позвонила в подполье.
Приезжай, у нас тут, хм... Нет, не сразу позвонила. Сначала барахлишко свое
припрятала... Жили то они без любви, на булавки он ей лишний раз не давал,
вот она и воспользовалась моментом, зараза. А на меня свалила.

- Она уже не вдова, - защищаю я Мудролюбову.

- Досадно, кстати. Такая красивая версия обломалась. А Михайло Андреич, как
про беду услыхал, пулей примчался, забыл и про долги. Вахтерке по роже
заехал, что проспала бандитов. Кстати, заяву с нее надо взять. Палочку
срубим по хулиганству.

Жора двумя глотками осушает бокал.

- Дерьмовое пиво. Короче, вывод такой, чем больше людям добра делаешь, все
равно - дурак.

Вывод очень правильный, если не грамматически, то, по крайней мере,
лексически. Что, несомненно, важней. Особенно, если учесть, что в дураках
остался не Жора, а ты. В смысле я. Дело даже не в потраченном на Валерию
Павловну времени, не в потерянном при этом положительном образе сотрудника
милиции и нервных клетках. На такие пустяки я давным-давно не обращаю
внимания. Дело в "фомиче" - ломике, забытым дорогим Георгием в
Мудролюбовских апартаментах. "Фомич", как я говорил, изъят у одного ворюги,
изъят лично мной, изъят официально, с соблюдением всяких там формальностей.
То есть на бирке, приклеенной к ломику именно моя родная фамилия и мой, не
менее родной, автограф. И хотя, Жора божится, что фомка провалилась за
батарею, и ее не найдут, чувствую я себя как-то неуютно. Опасаюсь за имижд,
тьфу ты, имидж. Единственный выход - снова вызывать Мудролюбову, теперь уже
с мужем, дактилоскопировать обоих, тырить ключи и бежать к ним в хату за
"фомичом". А что делать? Ждать, когда ломик найдется? А он, блин, рано или
поздно, найдется... Вывод ясен?

ГЛАВА 3

Как утверждал великий пролетарский писатель Горький, лицо - зеркало души.
Но познакомься Алексей Максимович с Жорой, он бы подобного не заявил. Да,
иногда состояние души Георгия по выражению лица угадать не сложно. Но
бывают моменты, когда, посмотрев на моего друга, сразу и не поймешь, то ли
женился, то ли зарезал кого. Такая, вот, в глазах бездонная глубина. Не
донырнешь. Впрочем, для сыщика высокого класса, каковым Георгий является,
это, несомненно, достоинство.

Вот с таким замутненным зеркалом души и заглядывает ко мне коллега в
настоящую секунду. Времени - десять утра по Москве, только что закончилась
сходка у Шишкина, где шеф ознакомил нас с происшествиями за прошедшие сутки
и снял стружку за леность и нерадивость. Последнее он делает всегда, мы
привыкли, не спорим и не оправдываемся. Жора плотно прикрывает за собой
дверь, присаживается и, помявшись секунду-другую, задумчиво начинает:

- Слушай-ка, Андрюхин, тут такое дело...

- Сколько?

- Чего, сколько?

- Сколько надо? Имей в виду, у меня с собой червонец.

- Какой червонец? Не надо мне никакого червонца... Тут покруче делишки... Я
посоветоваться хочу, как быть.

- Влип куда-то опять?

- Я никогда еще никуда не влипал, - обижается Жора, - внедрился позавчера.
Нечаянно.

Это сурово. Серьезные люди годами внедриться не могут, а тут - нечаянно.
Впрочем, послушаем.

- Я, короче, в вечер дежурил. По графику. Все спокойно было, ни одной
заявки. Без пяти двенадцать, зашел в дежурку, пушку сдать, ну и
откланяться. Мне, сам знаешь, на электричку, главное, успеть, иначе пешком
по шпалам...

Жора обитает в пригороде, проблема с транспортом для него злобдневна.

- Пушку сдал, только на порог, как вдруг тетка лопоухая заявляется. Сумку,
мол, рванули в парадной! С деньгами. Мелочовка, в общем, но пришлось
остаться. И, самое обидное, опустили ее аж в прошлый понедельник! Она
неделю терзалась, идти в ментуру, не идти, наконец, решилась. На ночь
глядя, блин. Пока ее опросил, пока уговорил, что все ей померещилось, а
сумку она потеряла, часа полтора прошло. Как домой добираться? В отделе
оставаться? Нельзя, ты ж мою Ленку знаешь... Потом хрен отмажешься, она в
последнее время меня к собственной тени ревнует. Михалыч дежурную тачку не
дал, она одна на всю территорию, понять можно. Выхожу, короче, из отдела,
под окнами джипарь стоит. Видел, гроб на колесах, десятиместный?

- Видел. Изъятый, что ли?

- Пока не изъятый, хозяина на десять суток прикрыли за какие-то грехи, но
если выпустят - тачку вернуть придется. А пока возле отдела поставили,
чтобы не угнали. Я и прикинул, чего вхолостую стоит?

- Ты на нем и укатил.

- Ну да. Ключ у Михалыча взял и погнал. Хороший агрегат, жрет, правда,
многовато. Только из города выехал, смотрю, два орла на обочине голосуют.
Тормознул. Лишняя сотня не помешает. А ночью можно и по двойному тарифу.
Куда, спрашиваю? Отвечают, мол, груз надо перевезти. С полтонны где-то. Как
раз в джипарь войдет. Рядом тут, километров десять. Пятьсот "рябчиков"
предложил