- В нашей милиции не шутят, - самым серьезным тоном отвечает Жора, -
пойдемте в мой кабинет. А пока вспомните, может, все-таки у вас выдернули
сумку? Как она сама могла потеряться, это ж не собачка?...

Голос друга растворяется за дверью.

- Я тоже пойду, - поднимается со стула Укушенный, - Шишкин велел и мне
куда-нибудь внедриться. Понравилось Палычу инициатива...

- Бог помощь.

- Спасибо, - Укушенный скрывается за дверью, и я остаюсь в одиночестве.

Ну, кто сказал, что мы разучились работать? Что не умеем проводить
уникальные операции?! Кто? Отзовитесь?...

Тишина.

Так что, как не крути, а премия все равно маленькая. Надо чаще внедряться.

А поэтому - продолжение следует...

ГЛАВА 4. (Рокировка)

- Алло! Квартира Дубовицких?... Это из милиции беспокоят. Криминальной.
Дочка дома?... Так, срочно пусть приходит, мы без нее возбудиться не
можем...

Ради Бога, не подумайте ничего плохого о Георгии, который не может
возбудиться... Это он по запарке ляпнул, на автомате. На нашем ментовском
жаргоне слово "возбудиться" означает всего лишь "возбудить уголовное дело",
а не всякие там глупости. Но в семье Дубовицких, понятная история, таких
тонкостей не знают, поэтому я представляю, что сейчас происходит на том
конце провода. Вы поставьте себя на их место. "Доченька, тебя в милицию
вызывают". "Зачем, мама?"... Далее по тексту.

- Прямо сейчас пусть подходит... Бегом. Нам еще закрепиться надо... Жду.
Седьмой кабинет.

"Закрепиться" - это процессуально оформить собранные улики...

- Какой все-таки у нас народ бестолковый, - Жора бросает трубку на аппарат,
- Зачем? Почему? Сказано - бегом, значит так надо.

- Прибежит?

- Обещала... В конце концов, она хочет получить свои цацки или нет?

- Наверно хочет, иначе б не заявляла.

Три дня назад младшую Дубовицкую огорчили в родной подворотне. Возвращалась
Натали с институтской дискотеки поздней ночью по темной-претемной улице,
когда силы зла царствуют беспредельно, и прицепился к ней кавалер
дракуловской наружности со стойким выхлопом водки сомнительного
происхождения. Да еще с ножиком в трясущейся руке. Типа, одолжи на такси,
до дома добраться. По-хорошему. Что тут поделаешь? Пришлось сдать кавалеру
тридцать рублей бумагой, пятерку мелочью, пару колец, сережки, студенческий
билет, паспорт и льготный проездной. Губная помада, пудра, средство
предохранения, а также девичья честь молодого человека не заинтересовали.
Натали, вернувшись в отчий дом, поведала страшную правду, и на семейном
совете было решено обратиться в берегущие органы. Не столько из-за золота,
сколько из-за паспорта.

На паспорте кавалер сегодня и спалился. Не понравился он чем-то постовому в
метро, слишком долго не мог в щель жетончиком попасть. Что в разгар
операции "Вихрь-антитеррор" крайне подозрительно. Постовой кавалера за
воротник и в пикет. Вежливо, согласно уставу потребовал мандат. Кавалер
развел руками, и в этот момент его обыскали. И достали из широких штанин
краснокожую паспортину Натали Дубовицкой.

- Твоя?

- Не моя.

- А чья?

- Нашел.

- Хорошо, приляг в угол, мы сейчас.

Дальнейшую, техническую сторону вопроса опускаю. Уже час спустя кавалер
сидел в кабинете Георгия и красочно рассказывал, как ему улыбнулось найти
паспорт несчастной Натали.

- Ты прикинь, командир, я с утречка тяжелый был, дай, думаю, по парку
пробегусь. Пару километров. Типа кросс, ну в смысле - трусцой. Растрясусь.
Говорят, помогает. А потом в баньку схожу, веничком помашу. Ну, бегу,
короче, уже обратно, вдруг - глядь, в траве что-то краснеется. А я грибник
прирожденный, глаз наметан. Думаю, может, подосиновик? Они как раз сейчас
пошли. Крепкие, с большой шляпкой. Во такие! Ну, притормозил, зарулил в
траву. А это ксива, ой, виноват - паспорт бабский. Обронила, должно быть,
девчонка, ну, в смысле потеряла. А, может, чего и похуже... Я, ясен перец,
подобрал. Документ, все-таки. Вернуть надо. Сунул в карман, да закрутился с
делами, забыл про него... Вы позвоните ей, в натуре. Человек волнуется,
переживает... А менту из метро, в смысле сержанту, я этого так не оставлю.
Ты сначала разберись, что к чему, а потом по печенке стучи. Вы позвоните,
позвоните девчонке...

- Подосиновик, говоришь?..

Последующие события также носили весьма традиционный характер. Мы
обустроили кавалера в трехметровую камеру, где он, как, выяснилось, бывал
не впервой, и, захватив Укушенного, отправились на обед. Нас с Жорой
накормили за деньги, Укушенного бесплатно. Он стал понтовать - типа я у
столовки крыша, но мы-то знаем, что Борька крутит амуры с кассиршей, причем
в самых низменных, меркантильных целях. Чтоб за обеды не платить. Но дальше
обедов дело пока не доходит, у Бориса страшно ревнивая жена, и Укушенный не
рискует.

Вернувшись, забрали из камеры специально обученного человека,
предусмотрительно посаженного туда вместе со Шкрябиным. Наша справка:
Шкрябин - тот самый кавалер, нашедший паспорт Дубовицкой. Специально
обученный человек - тот самый, кто должен разведать, сколько еще паспортов
находил в последнее время Шкрябин. Человек тайно работает на Георгия, но об
этом знает весь отдел.

Наши опасения подтвердились, паспортов мсье Шкрябин находил изрядно, все, в
основном, после принятия тонизирующих напитков. Зоркость увеличивается
многократно, собирай паспорта, не хочу. Но самое главное - попросил кавалер
срочно позвонить домой старшему брату. Чтоб тот безотлагательно избавился
от мешка анаши и пистолета системы "Вальтер", незаконно хранящихся на
балконе. И то, и другое было нелегально приобретено у преступного элемента
микрорайона. Брат держит в округе мазу, ствол хорош для поддержания форса,
анаша - для спекуляции. Младший Шкрябин наркотой не балуется, предпочитая
водку - традиционный русский напиток.

- Молодец, - пожал руку своему человеку Георгий, - понадобишься снова,
позвоню.

- А деньги? - справедливо напоминает человек.

- Какие деньги? - не менее справедливо удивляется Жора, - Борьба с
преступностью - почетный долг и обязанность каждого сознательного
гражданина. Ты разве хочешь, чтоб твою дочку опустили в подъезде? Или на
твою тещу напал маньяк? Между прочим, в Америке наиболее достойные граждане
рисуют на стене глаз. Это значит, что человек добровольно помогает полиции.
К этому должны стремиться и мы, коли хотим стать цивилизованным
государством. Ступай с Богом.

Жоре пора читать лекции в Академии МВД. Но, с другой стороны, не объяснять
же человеку, что в этом месяце опять не дали денег на оперативные расходы.

После его ухода, Георгий позвонил в Следственный отдел и вызвал дежурного
следователя, а затем Дубовицкую, без которой нельзя "возбудиться".

Пока следователь не приехал, мы по обыкновению спорим с Георгием о
насущном.

- Ты откуда про Америку знаешь?

- В кино видел.

- У нас бы за такой знак дом сожгли. Или взорвали.

- Менталитет, - разводит руками Георгий, - Моя бабка после войны под
Брянском жила, в деревне. Время, сам понимаешь, тяжелое. У бабки корова
была тощая, еле ходила, но молоко давала. Бабка ее не резала, берегла. А
тут в деревне пожар приключился. Все дома сгорели, кроме бабкиной избы. Она
на отшибе стояла. Вся деревня, считай, на улице осталась, под открытым
небом. А у кого еще и скотина сгорела, куры там всякие. Бабка говорит,
давайте, хоть детей ко мне в избу. Пока не отстроимся. У меня и корова,
молоком их поить. Собрались деревенские на сходняк, почесали темечко и
решили - не фига! Не справедливо это - у нас все сгорело, а у тебя,
Екатерина, цело. Надо, чтоб у всех одинаково. Чтоб не обидно никому!

- И чего?

- И того! Обложили бабкину избу сеном и подпалили. Вместе с коровой. Мне
бабка потом рассказывала, тридцать лет прошло, а в ушах до сих пор коровий
плач стоит...

- Хм... Менталитет.

- Ладно, хватит о грустном. Слыхал, нам какой-то спонсор новую тачку
собирается подарить?

- Кому это, нам?

- Нам, операм. Типа, самый сознательный. Активная жизненная позиция.
Значит, скоро посадят.

- С чего ты взял?

- Я давно заметил, как кто начинает подарки ментам дарить, дело пахнет
жареным. Помяни мое слово, этот тоже не сегодня-завтра приземлится.

- Да это, пожалуйста. Лишь бы машину успел презентовать, пока не
конфискуют...

Так, в разговорах пролетел час рабочего времени, в ходе которого, между
прочим, мы не только трепались языками, но и писали крайне необходимые
нашему делу бумаги.

Прибыл вызванный Георгием следователь по фамилии Запеканкин, сутулый
молодой человек с тяжелым взглядом. И с остаточными явлениями, как говорят
наши друзья гибэдедешники. Мы на явления внимания не обращаем, с кем не
случается, главное, чтоб человек был хороший - допросил бы всех, кого надо,
произвел опознание, выписал бы постановление на обыск у Шкрябина, а
последнего переместил из нашей маленькой уютной камеры в большую -
неуютную. То есть отправил бы глазастого грибника в тюрьму. Пускай там
лучше грибы собирает.

Запеканкин, заняв Жорин стол, требует бутылку пива и материал. Второе было
предоставлено тут же, за первым отправили участкового Васю Рогова, вручив
мой личный червонец. Увы, ничего не поделать. Со следователем надо дружить,
даже ценой материальных и моральных потерь. Чтоб все сделал правильно.
Запеканкин пролистал материал, потер влажный лоб и велел пригласить
потерпевшую Натали, уже сидевшую в коридоре. Допрашивать ее он решил с
глазу на глаз, поэтому приходится перебраться ко мне. Допрос длится полторы
минуты, мы даже не успеваем присесть и расслабиться.

- Увы, господа, здесь нет состава преступления, - Запеканкин поднимается
из-за стола и шлепает материалом о Жорин потертый стол, - могли бы и сами
разобраться.

- Как это нет?! - хором удивляемся мы.

- Что попросили у Дубовицкой? Бабок на такси. В долг. В чистейшем виде
гражданско-правовые отношения. Никто не заставлял ее давать. Отказалась бы,
и никаких проблем. А если даешь - бери расписку.

- Ты чего, сбрендил?! - взрывается Георгий, - к тебе в час ночи подвалит
такой Шкрябин с приблудой в руках и попросит в долг. Ты расписку с него
будешь брать? Вытряхнешь все из карманов и копыта унесешь...

- Во-первых, у меня есть пистолет, во-вторых, с чего ты взял, что это
Шкрябин? Он разве признался?

- А на хрена нам его признание?! Сделай опознание, выпиши постановление на
обыск. И пускай себе дальше молчит на здоровье! Доказухи с головой хватит!

- Вот только не надо меня учить. Сам разберусь. - Запеканкину тяжело
дышать, его терзает дедушка "сушняк", - А здесь нет состава.

Мы с Жорой в замешательстве, хотя и не удивлены. И не поймай постовой
Шкрябина, рассуждали б, наверно, как сейчас Запеканкин. И даже наверняка
скинули бы материал в архив. (Стыдно, а что делать? Показатели!) Но...
Шкрябин пойман. Горе побежденным. У следователя же своя причина не видеть
состава. Батюшка "отходняк" и матушка лень.

- Погоди, погоди, - Жора сажает поднявшегося из-за стола Запеканкина на
место, - давай разберемся.

Появляется гонец Рогов, ставит бутылку пива и молча удаляется. Обиделся,
наверно. Понять можно. Он что, халдей? Запеканкин, облегченно вздохнув,
хватает бутылку, открывает ее отработанным ударом о стол и опорожняет за
два глотка. На щеках мгновенно зажигается морозный румянец, в глазах -
интерес к жизни. Он вновь берет материал и еще раз читает заявление
Дубовицкой.

- Правильно, - одобряет Георгий, - ты еще разок посмотри. Не спеша. С
"кандачка" тут нельзя решать.

- Нет, это не серьезно, - Запеканкин опять отталкивает материал, дышит на
свою печатку и полирует ее об обшлаг пиджака. Пиджак хорош, цвета молодой
травы, наверняка из бутика. Печатка тоже неплоха.

- Что несерьезно?

- Да все! Любой адвокат развалит это в два счета. Шкрябин заявит, что
деньги хотел вернуть, паспорт с адресом у него был... Никакой судебной
перспективы.

- Но ты-то не адвокат! Пусть они что угодно заявляют! Хоть про борьбу за
свободу слова! Ты, главное, работай!

Работать Запеканкину явно неинтересно. Да, не повезло нам сегодня со
следаком. Между прочим, ходят в наших узких кругах про него разные
непотребные слухи. Мол, такие, как он, позорят органы. И вовсе не потому,
что страдают остаточными явлениями. Вон Вася Рогов тоже страдает, но он нас
не позорит. Нет у Васи ни печатки, ни костюма из бутика, ни прочих
атрибутов злоупотребления служебным положением. Хотя Василий в органах-то
побольше Запеканкина.

- Знаешь, как спортсмены говорят? - спрашивает следственный работник, ставя
пустую бутылку под стол, - нет допинга - нет победы.

- И какого тебе надо допинга? - слету понимает намек Георгий.

- Ну..., - мычит Запеканкин, задумчиво глядя в потолок, - поэффективней.
Чтоб работалось с огоньком.

- Водка? Коньяк? - по-деловому уточняет коллега.

- И того и другого, - кивает сутулый Винни-Пух.

- Ладно...Сейчас решим...

Жора кивком зовет меня, и мы выходим в коридор, где на лавочке сидит
Дубовицкая в ожидании решения высокого жюри.

- У тебя бабки есть? - шепчет Георгий.

- Ты серьезно хочешь поить этого педального коня?

- А что делать? Сам же видел! И приказать работать нельзя - он независимое
лицо.

- Я бы сказал - рожа.

- Нам от этого не легче... Сейчас развернется и укатит спать. И что, я
перед Шкрябиным утереться должен? Да завтра над нами все блатные в районе
ржать будут. А Дубовицкая решит, что мы на лапу взяли...

- Может и так, Жор, - соглашаюсь я, - только налички у меня все равно нет.
Последний червонец ушел на пиво.

Я раскрываю бумажник и демонстрирую денежный вакуум.

- А фиг ли голову морочишь?! - Жора оглядывается по сторонам и замечает
скучающую Дубовицкую, - О! Сейчас!

Блин, неужели он собрался клянчить у потерпевшей Натали? Она и так уже
потерпела.

Георгий решительно подходит к Дубовицкой и без тени смущения жестко
спрашивает:

- У тебя деньги есть?

- Да... Сто рублей... Мама оставила на продукты...

Натали встает со скамеечки и начинает мять в руках свой ридикюль.

- Давай! - еще жестче требует коллега, протягивая руку. На лице ни тени
смущения.

- Да, пожалуйста, - Дубовицкая покорно извлекает из ридикюля пару
полтинников и кладет их на Жорину ладонь, - а зачем вам?

- Следственный эксперимент. Все вернем, - чеканит металлом Георгий,
направляясь от потерпевшей ко мне.

- Сдурел? - шепчу я, - что о нас подумают? А если Запеканкин сейчас бабу
попросит?

- Сделаем, - уверенно отвечает Георгий, украдкой взглянув на Дубовицкую, -
значит так. Возьми водчонки за сороковник и конины на остальное. В голубом
ларьке бери.

- Там же паленое все!

- Паленое везде, но эти хоть воду очищают фильтром.

Жора сует деньги в мой нагрудный карман и скрывается за дверью своего
кабинета. Я иду в дежурку. Вася укатил на заявку. Черт, придется идти
самому. Хорошо, нет дождя.

У ларька небольшая очередь. Передо мной спившийся тип, по всем приметам не
имеющий постоянного места жительства и работы. Говоря проще - синяк. Синее,
наверно, не бывает. Он изрядно пьян, но стоит на ногах без посторонней
помощи. Когда ветер дует в мою сторону, я ловлю запах помойки и мочи.
Освежающий спрей. У бедняги, похоже, те же проблемы, что и у нашего
следователя. Ломает. Наконец он подходит к окошку, нагибается и бормочет:

- Здорово, Рит... В долг продай. Малька. Завтра занесу, клянусь. Ты ж меня
знаешь. Подыхаю.

Продавец Рита понимающе вздыхает и достает с полки разорванную коробку
из-под "Ротманса", на которой я замечаю какой-то список.

- Ты у меня кто? - спрашивает она, глядя на сей необычный документ.

- Во, - мужик тычет грязным, треснувшим ногтем в список должников, -
РИЧАРД...

Ох, мамочки! Аристократия сраная!...Ричард! Львиная Печень. Если он Ричард,
то я - герцог Эдинбургский! А Жора - принц Чарльз!

Ричард оборачивается и, прищурив левый глаз, интересуется:

- Рубликом не богат?

- Не богат.

- Но, хоть курс знаешь?..


Поход в ларек отнял у меня двадцать минут рабочего времени. Дубовицкая на
боевом посту. Я не захватил пакет, и она провожает бутылки подозрительным
взглядом. Через пару минут Запеканкин вызывает ее на повторный допрос.
Работа закипела. Кипятком.

Остывать кипяток начал через полчаса. Именно столько ушло на полное
растворение первой бутылки в крови Запеканкина. Начал он с коньяка, в
смысле с того напитка, на этикетке которого написано "Коньяк". Жора не смог
уговорить следователя закончить допрос потерпевшей на светлую голову. В
результате тот четырежды спросил у Дубовицкой, замужем ли она и трижды -
сколько раз? Натали покорно отвечала, ибо стоящий рядом со следователем
Георгий кивал и строго говорил: "Так надо". Протокол, слава Богу,
более-менее соответствовал действительности, хотя почерк у Запеканкина к
финалу сошел на нет. Натали подписалась, и Георгий отправил ее в коридор
ждать опознания. Натали поклялась указать на обидчика, утверждая, что
запомнила гада на всю жизнь. К слову сказать, мы с напарником твердо
отказались от предложения следователя "по граммулечке", оказавшись в роли
пассивных пьяниц. Этот термин придуман лично мной. Ведь есть же пассивные
курильщики, вынужденные нюхать чужой дым. Так почему не может быть
пассивных пьяниц, вынужденных смотреть на чужое возлияние? И то и другое
вредно для здорового организма.

После допроса Запеканкин разбавляет коньяк водкой, в смысле тем напитком,
на этикетке которого написано "Водка". Занюхивает это дело Жориным
силикатным клеем и велит вызвать Шкрябина, обещая его мгновенно расколоть.
"В шесть секунд, конкретно, в шесть секунд..." Я привожу из камеры
разбойника и сажаю его перед следователем.

- Ты меня знаешь? - издалека заходит Запеканкин.

- Нет, - честно отвечает Шкрябин.

- Значит, ты меня скоро узнаешь, - заверяет независимое процессуальное лицо
и с грохотом роняет это самое лицо на стол.

- Следователь хочет сказать, - подхватывает знамя Георгий, - что если ты не
признаешься, он тебя арестует.

- А если признаюсь?

- Тоже арестует. Но мы будем тебя уважать.

- Я не признаюсь. Ничего не знаю, паспорт нашел. Требую адвоката.

- Хозяин - барин.

Георгий быстро записывает показания в протокол, дает расписаться Шкрябину и
уводит его обратно в камеру. Вернувшись, будит следователя. Тот тоже
расписывается в протоколе, и, выпив еще водки, уходит в астрал. Но глаз при
этом не закрывает. Опыт.

Опознание Георгий проводит сам под придирчивым взглядом Запеканкина, хоть
взгляд и уперся в одну точку. Притаскивает понятых, подсадных, объясняет
суть, представляет следователя. Натали, как и обещала, признает в Шкрябине
кавалера, отнявшего у нее последнее, и в присутствии понятых обзывает того
козлом. Шкрябин не возражает, лишь пожимает плечами. Жора благодарит
потерпевшую и отправляет ее к маме.

- Простите... А это...Сто рублей.

- Вас вызовут.

В принципе, основное сделано. Осталось выписать постановление о задержании
Шкрябина на трое суток и провести обыск. Для которого тоже надо
постановления от Запеканкина. Конечно, можно и без оного. Внагляк выставить
калитку и изъять наркоту с оружием. Но если есть возможность выставить ту
же калитку по закону, за который мы глотку перегрызем, зачем же
беспредельничать? Георгий лезет в дипломат Запеканкина за бланками
постановлений. Залезть не успевает, следователь выходит из астрала.

- Ну, чего, опознавать будем? Или я поехал.

Сложно ответить на такой неожиданный вопрос. Но Георгия никто еще не
заставал врасплох.

- Так - уже! Вот протокол. Ты, брат, устал наверно. Во, даже расписаться
забыл.

Запеканкин с полминуты молча смотрит на протокол, затем берет ручку и
расписывается.

- Я все помню, не надо мне тут, - привычным движением он вновь полирует
печатку, - что дальше? Еще есть свидетели?

- Еще есть постовые из метро, но их можно и после допросить. Ты, главное,
"соточку" * выпиши. И постановление на обыск.

- Водка осталась?

- Немного.

- Давай.

Ну, он и жрать! Я б от такой дозы тихо бы скончался, не приходя в сознание.
А этот ничег