. Но даже пьяные, они не
могли забыть о предстоящем им завтра.
   Бармин вспоминал вчерашний разговор в рюмочной... ***
 
   - Если они тебя с этим поймают, - говорил муж чина, глядя в  сторону,
- ты - покойник! Да и я тоже... Но у тебя должно получиться!  И  у  всех
нас появляется шанс спастись! Понимаешь? По крайней мере надежда!
   Плотно сжав губы, мужчина в упор смотрел на Бармина.
   - А ты думаешь, этой толпе нужно  твое  спасение?  -  усмехнулся  уже
изрядно захмелевший Бармин. - Ты глянь на них. Это  же  морские  свинки!
Скот и тот мычит, когда его гонят на бойню, а этим - все равно.
   - Что ты про них знаешь!.. Ладно, вернемся к нашему делу.  Ты  должен
пробиться на Материк.
   - Поскольку ковра-самолета у меня нет, - Бармин  хохотнул  и  покачал
головой, - придется махнуть через тундру на своих  двоих.  Верст  двести
одолею, а что потом? Евражек ловить  и  шашлык  делать?  Нет,  тут  надо
волчарой быть, так сказать, коренным жителем тундры.  А  человеку  здесь
хана. До первого жилья тысячи полторы верст... Можно, конечно, раздобыть
колеса. Но где взять топливо?
   Больше ста литров мне не дадут, да и то спросят зачем. А тут ведь  не
сто и даже не пятьсот литров понадобится. Тут счет идет  на  бочки.  Так
что... - Слушай меня, - приглушенно заговорил мужчина. - О тысячах верст
ты верно сказал.  Но  есть  более  короткий  путь.  Можно  добраться  до
железной дороги. Это верст триста-четыреста строго на юго-запад.
   - Я в этих местах давно, больше десяти лет, но ни  о  какой  железной
дороге не слышал. Да и на карте ее нет!
   - Верно, на карте нет. Нет, потому что  дорога  засекречена.  По  ней
доставляют сырье для закрытых объектов ВПК на Материке. Я  всегда  знал,
что она там есть, должна быть. Ведь  не  по  воздуху  же  привозить  эти
тысячи тонн руды?! И однажды увидел ее!
   - С высоты птичьего полета?
   - Угадал. На космических снимках. Мне их показывать не должны были.
   Секретные...  Но  уж  очень  было   надо,   чтобы   проследить   одну
геологическую структуру. В общем, взглянул одним глазом...  Так  вот,  я
думаю,  что  это  обычная  двухколейная  дорога,  оставшаяся  со  времен
освоения Крайнего Севера первыми комсомольцами с лагерными  номерами  на
робах. И дорога эта действующая, поскольку комбинат на Материке все  еще
работает. Я это точно знаю. Значит, сырье до сих пор туда возят. Если не
собьешься с курса, непременно выйдешь на железку... - А  если  очередной
состав пойдет только через неделю или через месяц? - усмехнулся  Бармин,
считая, что разрушил замысел мужчины.
   - Нет. Составы идут раз в три дня  или  что-то  вроде  этого.  И  вот
почему.
   Это были два снимка, сделанные один за другим через  три  дня.  И  на
обоих дешифрировались железнодорожные составы. На снимках, кстати,  было
указано и время, правда, московское... Скажи честно,  ты  ведь  мечтаешь
смыться отсюда?
   - Я-то что! А вот ты почему до сих пор здесь?
   - Я тут еще нужен, - улыбнулся мужчина. - И потом, живым меня  отсюда
не отпустят.
   - А меня? - ухмыльнулся Бармин.
   - Тебе что! Ты - не местный. Сегодня здесь, а завтра там,  у  себя  в
Поселке...  Если  доберешься  до  железки,  -  мужчина   вновь   говорил
вполголоса, - и пробьешься на Материк, доставь посылку в  Питер,  одному
человеку. Надеюсь, он будет на месте. Должен быть. Ты запомнил, как  его
найти? Имени его сказать не могу, потому что, если тебя сцапают, то  все
из тебя вместе с жилами вытянут.
   Отдашь ему сверток,  скажешь,  что  от  меня.  Там  будут  нацарапаны
кое-какие цифры, а выводы он сам сделает. И никуда не ходи. У "JJ" везде
свои люди! Высунешься - тебе конец! Это  дело  можно  раскрутить  только
через прессу. Власти его непременно замнут, а всех причастных в  порошок
сотрут. Только скандал сможет рассекретить Объект  и  дать  нам  шанс...
Сделай, как я сказал, и ложись на дно.
   Имей в виду, как только разразится скандал, люди из "JJ" начнут  тебя
искать... Ты даже представить себе не можешь, какую  бомбу  повезешь  на
Материк!
 
Глава 18 
 
   "Наверное,   дело   было   так,   -   Глеб    пытался    восстановить
последовательность событий того вечера  в  чебуречной.  -  Юрий  и  тот,
четвертый, изрядно выпившие, вышли поздно вечером из  чебуречной,  и  на
них напали. Несомненно, те самые охранники.  Эти  ребята  не  могли  так
просто отпустить их. Они избили обоих, Юрия и его  приятеля.  Нет...  Не
так. Ведь приятель не явился  в  милицию,  чтобы  заявить  о  нападении.
Значит, этот драчливый "четвертый" ушел от них или они  его  упустили  и
всю злость переключили на Юрия, но перестарались - забили насмерть.  Уже
мертвого они отвезли его на окраину и сбросили с моста в  реку.  Кстати,
материалы из его сумки они могли где-нибудь  выбросить.  А  тот  драчун,
приятель из Сыктывкара,  в  этот  момент  ехал  в  аэропорт,  ничего  не
подозревая... Стоп! Приятель из Сыктывкара!
   Не тот ли это парень, который некогда учился с Юрой  в  университете?
Он, кажется, поехал по распределению куда-то в Коми. Значит, мог попасть
и  в  Сыктывкар...  Как  же  его  звали?  Кажется,  Валера.  Валера   по
прозвищу... Бандит.
   Точно, Бандит!"
   Гардеробщик бросил ему на плечи  плащ,  и  он  вышел  на  улицу.  Уже
стемнело.
   По причине непрекращающегося дождя на улице было пустынно.  Одиночные
прохожие спешили спрятаться от непогоды. Мысли путались в голове  Глеба.
В конце концов всплыть на поверхность должно было главное.
   Надо ехать в  гостиницу.  Там  остались  вещи...  Ах  да,  он  обещал
позвонить Ошоту и забрать прах Юрия!
   Накинув на голову плащ, Глеб подбежал к телефонной  будке.  Когда  он
набрал номер потрошителя, на том конце провода моментально сняли трубку.
Прозектор словно ждал звонка.
   - Да-да, Глеб джан! А я тебе  в  гостиницу  звоню!  Слушай,  дорогой,
покупай коньяк, только настоящий армянский, и приезжай  ко  мне,  я  все
уладил! - Голос Ошота сорвался на фальцет.
   - Что все? - рассеянно спросил Глеб, думая  о  том,  что  услышал  от
официанта.
   - Как что?! - удивился  Ошот  Хоренович.  -  Ты  же  сам  хотел  прах
покойного? Я подготовил. Можно забирать... -  прозектор  волновался:  он
словно боялся, что Глеб, не выслушав его, положит трубку. - Тебе  далеко
ехать?
   - На такси минут пятнадцать.
   - Давай, дорогой! Я тут ради тебя горы свернул!
   - Хорошо, сейчас приеду, - вяло ответил Глеб и повесил трубку.
   Что это он так беспокоится о  прахе?  Ему-то  какое  дело?  Или  этот
потрошитель -  альтруист,  чтобы  сворачивать  горы  ради  чьего-то  там
пепла?
 
*** 
 
   Молодая женщина, почти девчонка, спасаясь от упругих дождевых  струй,
срывающихся с крыши, с визгом бросилась с тротуара в  телефонную  будку,
где стоял  Глеб.  Сбросив  с  хорошенькой  головы  капюшон,  она  игриво
спросила:
   - Можно?
   - Что  можно?  -  не  понял  Глеб,  с  рассеянной  улыбкой  глядя  на
миловидное лицо.
   - Постоять с вами. Насквозь промокла!
   - Стойте! - Глеб немного посторонился.
   - Спасибо! - мило улыбнулась девица и тут же прижалась к Донскому, не
сводя  с  него  плутоватых  молодых  глаз  и  словно  говоря:   "Правда,
хорошенькая?
   Нравлюсь? Нравлюсь! Я не могу не нравиться!"
   Донской улыбнулся и молча предложил  девице  свою  согнутую  в  локте
руку.
   Девица тут же обеими руками обвила ее.
   - Меня зовут Вероника! - продолжая с интересом разглядывать Донского,
сказала она. - А тебя?
   - Глеб Александрович,  -  усмехнулся  Донской  и,  видя,  как  девица
удивленно подняла брови и надула губки, добавил:
   - Но можно просто Глеб!
   - Куда пойдем? - деловито заговорила она, по-хозяйски беря ситуацию в
свои руки. - Тут рядом есть прикольныи подвальчик: совсем  не  дорого  и
уютно, не то что в этой чебуречной. Я страшно  хочу  есть!  -  Ее  глаза
блестели. - И пить! - добавила она, обнажая крупные зубы.
   - Мне надо к прозектору, - улыбнулся Глеб.
   - К прозектору? - сморщилась Вероника. - Фу, противный!
 
Глава 19 
 
   Дождь лил как из ведра. У светофора стояли двое: он и она.
   - Слушай, не ходи ты туда, пойдем  лучше  ко  мне,  -  говорила  она,
прижимаясь к  нему  и  вытягивая  губы  для  поцелуя.  Из-под  шелкового
платочка,  повязанного  у   нее   на   шее,   выбивались   синие   пятна
кровоподтеков. - Что ты в него вцепился? Да  пошли  ты  его  и  всю  эту
канитель!
   - Сначала пусть отдаст, что должен!
   - Он что, обязан тебе?
   - Согласился, значит, обязан!  Баков  на  сто  я  его  опущу!  -  зло
усмехаясь, говорил он, и теплые струи текли по его сухощавому угреватому
лицу.
   - Думаешь, он даст? - с сомнением спросила она, пряча от дождя лицо у
него на груди и ежась в своем легком дождевике.
   - А куда ему деваться!
   - Дурак! - крикнула она. - Он тебе не будет платить! Я бы не платила!
   - Будешь жадничать, потеряешь все! - насмешливо сказал он. -  Он  это
понимает. Там такие дела творятся, такие бабки крутятся! Я буду дураком,
если не воспользуюсь!
   - Знаешь, ему дешевле сделать так, чтоб тебя вообще не было!
   - Конечно, легче! Кто же платить хочет?
   - А я бы на его месте... грохнула тебя!
   - Не сможет! - засмеялся он. - Клятву Гиппократа давал!
   - Ну и что ему клятва? Он ею себе давно задницу подтер!  Ну  и  пусть
они там дела крутят! Тебе-то какое дело? Ты же еще не покойник!
 
*** 
 
   Ошот Хоренович положил трубку.
   - Все, едет! - прозектор был взволнован.  -  Минут  через  пятнадцать
будет.
   - Он питерский?  -  Мужчина  с  гладким  спокойным  лицом  спортсмена
насмешливо смотрел на Ошота Хореновича, который не знал, куда  ему  деть
свои пухлые руки с волосатыми пальцами. Этот насмешливый взгляд холодных
глаз волновал его много больше, чем новенький ланцет или вдумчивое  лицо
жмура.
   - Приехал из Питера, а  загар  южный.  Загадочный  субъект!  И  очень
настойчивый:  впился  в  меня,  как  майский  клещ,  развел  тут   целое
следствие. Он что-то пронюхал о том покойнике.  Помните?  С  костюмом  у
него, понимаете, неувязка.  Говорит,  в  морг  его  в  синем  костюмчике
доставили, а матери для опознания предъявили коричневый. Санитар ему  об
этом, видите ли, рассказал.
   Санитар этот - алкаш! Наврал ему с три короба за бутылку, а он и  уши
развесил.
   Я, честно говоря, как мог, разубеждал его. Думаю, он в  конце  концов
согласился  со  мной.  Отдам  ему  прах  -  и  закрою  это  дело!  Пусть
успокоится! - говорил Ошот Хоренович, энергично размахивая руками.
   - Успокоится? - усмехнулся гость прозектора. - Нет, он не успокоится.
   Кстати, кем питерский приходится тому, в костюмчике? Родственником?
   - Говорит, что брат. Вот и пусть прах забирает.
   - Прах... - Мужчина ухмыльнулся и встал.
   Он был почти двухметрового роста и весьма плотного телосложения. Даже
массивный Ошот Хоренович казался рядом с ним школьником.
   - Знаете, у меня  еще  одна  проблема  образовалась,  -  робко  начал
прозектор,  уважительно  глядя  на  мужчину,  который  по-барски  строго
приподнял брови. - Один человек, так,  сявка  привокзальная,  наехал  на
меня. Шантажирует! Выкопал что-то о левых кремациях.  -  Ошот  Хоренович
вопросительно посмотрел на мужчину,  бесстрастный  взгляд  которого  был
устремлен на него. - Он как раз собирался...  Я  думал,  раз  мы  делаем
общее дело, - прозектор закашлялся, понимая, что сказал глупость,  -  то
вы не могли бы меня оградить? - Тут он окончательно смешался  и  опустил
глаза под насмешливым взглядом гостя, выдавив из себя напоследок:
   - Это ведь ваша прерогатива!
   - Во как ты говорить умеешь! - усмехнулся гость. - Кстати, прошло уже
пятнадцать минут, а его все нет! Я тут уже полтора часа. Не  слишком  ли
много чести для одного сайгака?
   - Сайгака? - испуганно переспросил прозектор. - Вы имеете в виду... -
Я имею в виду общее дело, как ты выразился. Не волнуйся, скульптор. Дыши
ровнее. Мы тебя в обиду не дадим. Ну, где же он? -  Глаза  гостя  метали
искры.
   Прозектор, бледнея, подбежал к окну и, взглянув на часы, уставился на
дорожку, ведущую к патологоанатомическому отделению. Дождь барабанил  по
карнизу. Люди с открытыми зонтами и целлофановыми пакетами над  головами
спешили найти себе убежище.
   - Идет! - просипел Ошот Хоренович. - Вон  тот,  в  длинном  плаще,  с
непокрытой головой. Только это, вы уж... - зашептал  хозяин,  с  мольбой
глядя на гостя.
   - Светловолосый?
   - А пес его знает!
   - Кто-нибудь еще остался в отделении? - спросил мужчина, не глядя  на
прозектора, который все никак не мог решиться сообщить гостю еще  что-то
и только растерянно хлопал глазами.
   - В этой  половине  никого.  Кстати,  вымогатель  этот...  -  решился
наконец прозектор, но гость не дал ему договорить.
   - Потом, - буркнул он. - Приготовь свое хозяйство. Один справишься  с
утилизацией?
   Ошот Хоренович ухмыльнулся, давая понять  гостю,  что  уж  в  этих-то
вопросах он профессионал.
   Глубоко сунув руки в карманы, мужчина вышел из кабинета и двинулся по
слабо освещенному коридору к выходу.  Внезапно  входная  дверь  с  шумом
распахнулась, и в  помещение  ворвался  мужчина  в  промокшем  плаще.  В
полумраке его было трудно различить.  Виден  был  лишь  силуэт:  длинный
плащ, волосы, зачесанные назад. С вошедшего обильно стекала вода, и  он,
отфыркиваясь, раздраженно стряхивал ее с плеч и головы.
   Гость Ошота Хореновича не спеша двинулся  навстречу.  Поравнявшись  с
этим насквозь промокшим посетителем, он вытащил из кармана плаща руку и,
приставив ко лбу скорей удивленного, нежели испуганного мужчины пистолет
с глушителем, изрек: "Прощай, сайгак!" После этого он нажал на курок, на
лету подхватывая уже мертвое тело.
   Гость бросил труп на каталку  и  накрыл  его  плащом,  предварительно
снятым с убитого.
   Ошот Хоренович вздрогнул: на пороге вновь стоял его гость.
   - Он в предбаннике. Действуй, скульптор! Да, я там в коридоре немного
набрызгал. Кстати, санитар тот сейчас здесь?
   - Платон? Нет, с половины дня ушел. Лыка, подлец, не вязал! - крикнул
прозектор и вдруг испуганно замер. - А зачем он вам?
   - Адресок его мне запиши, - сказал гость  и,  получив  от  прозектора
листок с адресом, неспешно направился по коридору к  выходу,  вполголоса
бормоча:
   - Смена костюмов ему не понравилась! Сайгак!
   - При чем здесь костюмы? - недоуменно пробормотал прозектор и  замер,
смотря перед собой круглыми, полными паники глазами.
   Хлопнув себя ладонью по ляжке, Ошот Хоренович выскочил из кабинета.
   Подойдя к каталке, на которой лежал труп, он осторожно отбросил  плащ
и вгляделся в худое лицо покойника.
   - Ну  что,  получил  свою  сотку?  -  мстительно  прошипел  прозектор
покойнику,  достал  из  тумбочки  заранее  подготовленную  простыню   и,
расправив ее, накрыл тело.
   Надо  было  поспешить  с  утилизацией.  Но  прежде  необходимо   было
позаботиться о чистоте. Ошот Хоренович вышел в коридор, добавил света  и
принялся стирать с линолеума капли крови.
 
Глава 20 
 
   Кроме обреза у Бармина под полой промасленной  куртки  была  с  собой
кошка с куском капронового фала.
   Обходя бетонный забор,  он  все  еще  надеялся  найти  в  нем  брешь.
Внезапно его остановили  трое  парней  в  камуфляжной  форме.  Не  давая
схватить себя за куртку, дабы не обнаружить  запрещенное  к  ношению  на
Объекте огнестрельное оружие, он сунул свой пропуск  в  нос  молодцам  и
приветливо улыбнулся.
   Это был постоянный пропуск в Буферную зону. Специалисты  из  Промзоны
имели сюда лишь разовые пропуска и перед посещением местных  "заведений"
были вынуждены  томиться  под  пристальным  взглядом  начальника  режима
Промзоны, выписывавшего эти бумажки в качестве поощрения лучшим. Пропуск
устроил Бармину Береза, бывший в приятельских отношениях с самим Блюмом.
   Времени уже не осталось... Беспомощно озираясь  по  сторонам,  Бармин
замер на одном из перекрестков.
   "А может, прямо тут попробовать? -  мелькнуло  у  него  в  голове.  -
Время-то почти вышло!"
   Дрожащей  рукой  он  нащупал  под  курткой  кошку...  но  тут  же  на
перекрестке появились люди. Нервно улыбаясь,  он  принялся  насвистывать
мотивчик модного шлягера, привлекая к себе еще большее внимание.
   Бармин нервничал. У него дрожали колени. Время стремительно убывало.
   "Сцапают меня тут! - лихорадочно размышлял он. - Скрутят. Вон уже все
косятся! Надо уходить. Нет, я не смогу. Пусть мужик не обижается. Что  я
ему, обязан, что ли?  Если  меня  возьмут  здесь  с  оружием  -  мне  не
отвертеться.
   Отправят на Пионерский к специалистам, а там... Нет,  мужик,  извини!
Своя рубашка ближе к телу! И чего  я  только  сюда  притащился?!  Вот  и
мелкашку свою загубил!
   Прощайте, гуси-лебеди вместе с куропатками!"
   Привалившись спиной к бетону, он все отчетливей понимал, что не может
оставаться здесь более ни минуты.
   - Гори оно все огнем! - буркнул Бармин себе под нос и выругался.
   Спасаясь от растущего в нем чувства тревоги, он уже собрался  рвануть
к гаражу,  к  спасительной  бутылке  водки,  как  вдруг  на  перекрестке
появился некто.
   Скрюченный, как осенний лист, доходяга брел  вдоль  улицы  в  поисках
мелкой монеты. Это был человек без паспорта,  любитель  дармового  тепла
теплоцентра и друг крыс, который обычно метров за  десять  сигнализирует
вам о своем приближении крепнущим ароматом мерзости запустения.
   На нем была грязная роба строителя и фетровая шляпа  пижона.  Похоже,
он доживал здесь, в Буферной зоне Объекта, последние дни  и  даже  часы,
Наверняка уже сегодня его должен  был  задержать  патруль.  Задержать  и
отправить в Промзону.
   Бармин взглянул на часы.
   - Хочешь заработать? - вынув из кармана  деньги,  весело  крикнул  он
доходяге, тут же подковылявшему к нему.
   - Шутишь? - В мутных глазах доходяги вспыхнули огоньки.  -  От  такой
суммы у меня стынет кровь в жилах! Я весь просто леденею!
   - Я серьезно, приятель. Только давай быстро!
   - Что надо?
   - На той стороне улицы устроить  потасовку.  Слабо?  -  скороговоркой
говорил Бармин, разглядывая доходягу и мучительно  размышляя:  стоит  ли
доверять этому синяку?
   - Потасовку, то есть драку? - бродяга вырвал деньги из руки Бармина.
   - Желательно драку, причем с криком и руганью. Так,  чтобы  никто  из
идущих по улице  не  остался  равнодушным!  -  нервно  хохотнул  Бармин,
взглянув на часы.
   До назначенного времени остались секунды.
   - А можно без мордобоя, но чтоб никто не остался равнодушным?
   - А разве можно без мордобоя развлечь толпу? - Глаза Бармина блуждали
поверх головы доходяги. Секунды истекали...  -  Можно!  Плевое  дело!  -
обрадовался доходяга.
   - Но это еще  не  все,  -  улыбнулся  Бармин  и  вытащил  из  кармана
бумажник. - Понадобится вторая потасовка. За нее столько же получишь!  В
общем так: устроишь бучу и мотай, когда увидишь, что я через этот  забор
перемахнул. Но минут через пять чтоб опять здесь был. Я обратно  полезу.
Как якорь на заборе увидишь, так начинай по новой бузить!
   Бармина трясло, как в ознобе. Уже миновал тот момент, когда он должен
был стоять за забором. Драгоценные секунды убежали вперед, оставив его в
смятении: уже поздно или еще успею?
   Но лихорадка действия брала свое.
   Сама судьба властно схватила его, как слепого котенка, за шкирку,  и,
оторвав от тепла рабской зависимости, швырнула туда, где каждый шаг  мог
стать роковым, но где царил воздух свободы.
   - Скажи, парень, зачем тебе через забор?  -  недоумевал  доходяга.  -
Что-нибудь украсть?
   Он придвинулся поближе к Бармину и сделал заговорщицкое лицо.
   - По малой нужде!
   - Ну ты даешь! - развел руками повеселевший доходяга. - Я  и  большую
здесь справляю! А он за забор  по  малой  лезет!  Вот  что,  хошь  я  на
перекрестке присяду?
   Доходяга, осмотревшись, перешел улицу и принялся расстегивать штаны.
   Пешеходы остановились и удивленно повернули головы  к  присевшему  на
корточки человеку.
   Трясущимися руками Бармин извлек из-под куртки кошку и за