Поэтому он молчал, продолжая слушать собеседника.  Впрочем  он  не
возражал, ибо находился в присутствии человека, обладавшего грандиозной,
чуть ли не ощутимой на  ощупь,  властью.  Ради  этого  Чжинь  готов  был
терпеть - и терпел - гораздо большие страдания, чем муки голода.
   - Почему Джейк Ши все еще жив? - осведомился Хуайшань Хан.  -  Почему
месть, задуманная мной, до сих пор не осуществлена?
   - Полковнику Ху  требуется  больше  времени,  чем  предполагалось,  -
ответил Чжинь Канши. -  Он  утверждает,  что  процесс  созревания  нашей
ягодки наталкивается на серьезные трудности. - Он  внимательно  наблюдал
за выражением лица Хана. - В любом случае, с самого  начала  было  ясно,
что, имея дело с человеческим  мозгом,  невозможно  выдерживать  жесткий
график. Вы говорили...
   - Я итак уже жду слишком долго! - рявкнул Хуайшань Хан.  -  Передайте
это полковнику Ху!
   Хуайшань   Хан   все   больше   и   больше   утрачивал    способность
ориентироваться во времени и окружающей обстановке. У Чжинь Канши подчас
складывалось впечатление, что он вообще живет в ином мире. С каждым днем
рассудок старика все заметнее замыкался в себе. Однако, в таком  случае,
откуда же бралось его неизмеримое  могущество?  Он  обладал  богатством,
подлинные размеры которого не мог представить себе ни один  из  знакомых
Чжинь  Канши.  Что  служило  источником  этого  богатства?  Чжинь  Канши
чувствовал, что не успокоится, пока не отыщет ответ на этот вопрос.
   - Мы должны дорожить нашей лизи, - промолвил он.
   - В этом, как мне кажется, у нас нет разногласий.
   Хуайшань Хан улыбнулся.
   - О, да. Именно дорожить нашей крошкой.
   Он метнул на Чжинь Канши проницательный взгляд:
   - Почему вдруг теперь, когда все уже давно решено и обговорено, вдруг
вновь поднимается вопрос о ее норове?
   Чжинь Канши постарался скрыть свое раздражение. С Хуайшань Ханом явно
творилось что-то неладное. Возможно, просто старость брала свое.  Должно
быть, у него начинался  самый  обычный  старческий  маразм  или  сходное
расстройство мозговой деятельности. Что случилось бы с  его  планами,  -
подумал Чжинь Канши, - если бы не я? Кто бы проследил за тем, чтобы  все
протекало гладко, без сучка и задоринки? И  какова  же  моя  награда  за
труды? Хуайшань Хан обращался с ним, как с самым обычным бухгалтером,  в
то время как Чжинь Канши рассчитывал - и по праву! - на часть  несметных
сокровищ старика.
   - Да, все обговорено, Хуайшань Хан, - согласился  он.  -  Однако,  по
счастливому стечению обстоятельств, Ши Чжилиня больше нет в живых.  Надо
ли нам в самом деле идти дальше?
   - Что значит надо ли? Разве Ши Чжилинь не продолжает жить?
   При этих словах в мозгу Чжинь Канши мелькнуло:  Ну,  вот  и  приехали
наконец. Он окончательно спятил.
   Между тем старик запальчиво продолжал:
   - Разве жизнь Ши Чжилиня не продолжается в его сыне Ши Джейке?
   Сморщенная голова Хана мелко тряслась от ярости. Он судорожно  комкал
рукой скатерть.
   Чжинь Канши промолчал: всякие комментарии были излишни.
   Хуайшань Хан сердито посмотрел на собеседника.
   - Я так долго ждал в тени своего часа, Чжинь тон ши.  Слишком  долго.
Власть Ши Чжилиня была настолько велика, что я в течение многих  лет  не
мог вернуться в Пекин. Однако он не мог воспрепятствовать моим  набегам,
совершавшимся  с  помощью  выбранных  мной  людей,  стоявших  у  власти,
министров. Иногда я выступал под своим  именем,  в  других  случаях  под
чужим,  исключительно  для  того,  чтобы  Чжилинь  не   узнал   о   моей
деятельности. Теперь вы и другие люди называете меня  самого  министром,
но это вовсе не так. Я, скорее,  отношусь  к  числу  природных  ресурсов
Китая. Моя власть отлична от  правительственной  и  лежит  вне  пределов
последней. И все из-за Ши Чжилиня. Его жизнь оказалась непомерно долгой,
и в результате мне отпущено слишком мало времени на  мои  труды.  Однако
наконец это время наступило, Чжинь тон ши. Моя звезда подходит к зениту.
Все мои приготовления делались ради достижения одной цели, и теперь  эта
цель близка. После того как десять  месяцев  назад  Ши  Чжилинь  покинул
Пекин, давние друзья тепло встретили меня  здесь.  Моя  личная  армия  в
сборе и ожидает  последнего  приказа.  И  сейчас,  обладая  возможностью
стереть с  лица  земли  саму  линию  рода  Ши  Чжилиня,  чтобы  он  умер
окончательно, я смогу отдать этот приказ.
   Словно очнувшись от сна, Хуайшань Хан увидел еду на столике.  На  его
лице появилось удивительное выражение: казалось, что  он  вспомнил,  что
сидит в ресторане и для чего вообще предназначены подобные заведения.
   - Я проголодался, - заметил он.
   Сделав это заявление, он принялся за клецки,  предварительно  обильно
полив их соевым и острым томатным соусами.
   До окончания трапезы они не промолвили больше ни слова. Хуайшань  Хан
быстро расправился с тем, что лежало у него  на  тарелке  и,  отложив  в
сторону палочки, задумчиво уставился куда-то в пространство перед собой.
Он не обращал никакого  внимания  на  собеседника,  точно  тот  внезапно
исчез, растаяв в воздухе, или, того больше, вовсе не существовал.
   Тем не менее, когда Чжинь Канши закончил есть, и официант принес чай,
Хуайшань Хан промолвил:
   - Где вы служили, когда были в армии, Чжинь тон ши?
   - По большей части в Камбодже, - ответил Чжинь Канши. - Так же, как и
полковник Ху.
   - А, наш друг Ху... Общение с красными кхмерами не  прошло  для  него
даром, не правда ли? Он перенял у них кое-какие довольно мрачные  трюки.
- Хуайшань Хан зловеще рассмеялся. - Его душа  черна,  словно  опаленное
огнем дерево.
   - Можно сказать, что и так, - задумчиво согласился Чжинь. - Полковник
был дважды ранен. Первое ранение оказалось пустяковым. Однако во  второй
раз ему повезло меньше.  Трассирующая  пуля  угодила  ему  в  живот.  Он
нуждался в сложной операции. Ему вырезали кишку длиной в метр. С тех пор
боли в животе преследуют его. - Чжинь  пожал  плечами.  -  Надо  думать,
поэтому он с такой  горечью  вспоминает  наше  наступление  в  Камбодже.
Собственные страдания заставили его забыть о насущных интересах Китая.
   -  Русские  поддерживали   Северный   Вьетнам.   Американцы,   сменив
французов,  по  примеру  последних  соблазняли  сладкозвучными  посулами
принца Сианука.
   - Китай выбрал наиболее простое, с моей  точки  зрения,  решение.  Он
принял сторону восставших красных кхмеров. Их варварство и жестокость  в
сложившихся  тогда  обстоятельствах  были  вполне  оправданны,   вы   не
находите? Они  были  вынуждены  каленым  железом  выжигать  все  остатки
политического  и  морального  растления,  составлявшего  прошлое  целого
народа. После чего им предстояло  соорудить  на  пепелище  новый  режим,
новое государство, новое общество.
   Хуайшань Хан пристально всматривался в лицо собеседника.
   - Расскажите мне, Чжинь тон ши, какой была Камбоджа  в  то  время?  -
попросил он.
   Чжинь Канши резким движением отодвинул от  себя  пустую  тарелку.  От
целой рыбины на ней не осталось ничего, даже костей.
   - Вам приходилось бывать в аду? -  осведомился  он.  Впервые  за  все
время своего знакомства с Хуайшань  Ханом  он  увидел  такое  выражение.
Выражение, запечатлевшее  нечто  совсем  иное,  чем  внутренняя  боль  и
всепоглощающая жажда чести, к которой, несмотря на постоянные  заявления
Хана о его озабоченности будущим  Китая,  казалось,  сводился  для  него
смысл жизни.
   - Ад, - сказал старик, - это место,  в  котором  я  провел  последние
тридцать восемь лет.
 
*** 
 
   - Уехал? Куда? - спросила Блисс.
   - В Японию.
   - Куда? В какое место?
   - Об этом знает только он, боу-сек, - ласково промолвил  Цунь.  -  Не
нам спрашивать о том, куда и зачем держит путь великий Чжуань.
   Блисс уловила в его тоне  какие-то  настораживающие  нотки,  но  была
слишком расстроена  и  сбита  с  толку,  чтобы  обратить  на  них  более
пристальное внимание.
   - Почему его нет? - вновь удрученно воскликнула она.
   Блисс только что приехала из больницы, где  ее  мозг  подвергли  всем
тестам и анализам, какие только существовали в медицинской науке. Так  и
не обнаружив ничего, что позволило бы вынести окончательное  заключение,
врачи предложили Блисс пробыть в больнице еще несколько дней:  им  очень
хотелось продолжить обследование, но она отказалась.
   - Что у меня не так? - спросила она их.
   - Мы не знаем, - последовал ответ. У нее перед носом очутились  белью
полосы бумаги, исчерченные  волнистыми  линиями.  -  Мы  предлагаем  вам
остаться у нас еще на некоторое время.
   - Зачем?
   - Чтобы мы смогли разобраться.
   - В чем разобраться?
   - В том, почему все наши тесты дают отрицательный результат.
   - Значит, что-то все-таки не так?
   - Нам ничего не удалось обнаружить. Пока.
   - А ЭКГ? - Всякий  раз  разговор  возвращался  к  энцефалограмме,  не
дававшей им покоя.
   - На ней ясно выражены пики, один или два из которых имеют  некоторое
расхождение с нормой.
   - Стало быть, по вашему мнению, какая-то проблема все же есть?
   - Нам пока об этом ничего не известно. Пока. Если бы  вы  согласились
остаться еще на...
   Блисс уехала оттуда, порядком устав от загадочных ответов врачей. Эти
люди походили на древнегреческих оракулов:  они  не  говорили  пациентам
ничего определенного, оставляя их наедине со своими страхами.
   Три бригады рабочих трудились в поте лица, ремонтируя судно ее  отца.
Сам Цунь Три Клятвы, выбрав из своей обширной  флотилии  другую  джонку,
поставил ее на якорь возле первой и разместился  там  вместе  с  семьей.
Туда он и отвез Блисс, забрав ее из больницы.
   Он ни словом не обмолвился о Джейке и его отъезде  в  Японию  до  тех
пор,  пока  они  не  взошли  на  борт.   Блисс   неоднократно   пыталась
расспрашивать его о своем возлюбленном еще в больнице, но ему всякий раз
удавалось уходить от ответа. У нее хватало поводов для тревог,  так  что
незачем было добавлять новые.
   - Так куда же в Японии он отправился? - повторила она свой вопрос.
   - Этого я не знаю, боу-сек. - Он пожал  плечами.  -  Скорее  всего  в
Токио. Там, кажется, живет его друг из якудзы?
   - Микио Комото? Да.
   - Якудза имеет непосредственное отношение  к  убийству  Цзяна.  Джейк
поехал в Японию, чтобы самому на месте разобраться во всем.
   Только теперь  Блисс  почувствовала,  в  каком  необычно  напряженном
состоянии пребывает ее отец. Так и должно быть, - подумала она.  -  Ведь
Ши Чжилинь был для него всем.
   С того самого момента, когда Блисс пришла в сознание,  она  изо  всех
сил старалась не думать о Чжуане. Впрочем, в больнице она большую  часть
времени спала, Напичканная до бесчувствия снотворным. Случалось,  у  нее
бывали видения, полные света и чудесных ощущений. Ей снилось, будто  она
плывет или летит. Ей снились облака, такие близкие и  реальные,  что  ей
хотелось дотронуться до них рукой. Иногда она видела во  сне  гигантские
сферы, такие огромные, что в ее воображении могла бы поместиться  только
небольшая часть любой  из  них.  Эти  сферы  величественно  вращались  в
необъятном пространстве мрака, расцвеченного яркими блестками.
   Часто она  просыпалась  с  чувством  непоколебимой  уверенности,  что
различает  до  боли  знакомые  черты  на  поверхности  ближайшей  сферы.
Внезапно,  так  что  Блисс  даже  вздрагивала  от  испуга,   изображение
становилось четким: перед ней вставало лицо Ши Чжилиня таким, какое  оно
было за секунду до смерти.
   Усилием воли  она  заставляла  себя  отвлечься  от  этого  видения  и
затевала разговор с врачами или отцом, если он был поблизости.
   Однако однажды это видение явилось  к  ней  во  сне.  И  тогда  Блисс
удалось разобрать  выражение,  застывшее  в  предсмертный  миг  на  лице
Чжуаня. Его глаза были закрыты, это она знала наверняка, но с  неменьшей
уверенностью чувствовала, что  он  наблюдает  за  ней.  Как  такое  было
возможно?
   Она вспомнила о  да-хэй,  великом  мраке,  попав  в  который  человек
освобождается от телесной оболочки.
   Не раз она спрашивала себя, простит ли ей Будда ее деяние. Ши Чжилинь
просил ее об этом как об услуге. В конце концов, она ведь спасала его от
пуль убийц.
   В первый раз за все это время Блисс  удивилась,  вспомнив,  что  Цзян
знал об их приближении заранее. Откуда ему было  известно  об  этом?  И,
если ему было известно, почему он не  предпринял  ничего,  чтобы  спасти
себя? Несомненно, у него и Блисс хватило бы времени  покинуть  джонку  и
спрятаться в надежном укрытии.
   - Боу-сек? - словно издалека до нее донесся голос Цуня Три Клятвы.  -
Ты не ответила на мой вопрос.
   Я его просто не слышала, отец, - подумала она.
   - С тобой все в порядке?
   Она было открыла рот, собираясь ответить, но промолчала,  поняв,  что
не знает, что сказать. Внезапно ее охватила  странная  слабость.  Словно
змея,  проснувшаяся  после  долгой  зимней   спячки,   в   груди   Блисс
зашевелилось непонятное чувство. Оно затмило собой все  остальные,  и  у
Блисс появилось ощущение полета.
   Вновь, как это было в страшные предсмертные мгновения Ши Чжилиня, она
распласталась над безбрежной равниной Южно-Китайского моря.
   Блисс увидела черные пузатые танкеры,  только-только  выбравшиеся  из
Малаккского пролива.  Ее  ушей  достигли  крики  морских  чаек:  крупные
пестрые птицы ныряли и резвились в воздушном течении у нее над  головой.
Снизу доносились протяжные трубные звуки, разносимые морскими  течениями
на многие мили.
   Прислушиваясь  к  этой  древней,  таинственной  песне  китов,   Блисс
испытала потрясение, какое случается только в миг подлинного откровения.
Ее сознание беспомощно замерло, и в ту же  секунду  забилось  внутреннее
глубинное  сердце  ее  разума,  пробужденное  к  жизни  яркой   вспышкой
вдохновения. Блисс увидела и ощутила источник непонятного чувства. Ее ки
было связано неразрывной цепочкой с...
   Бога, бога, этого не может быть! - в ужасе подумала она. - Наверно, я
схожу с ума!
   - У тебя такой вид, словно ты увидела привидение. Дрожа  всем  телом,
она все же сумела сосредоточить внимание на встревоженном лице отца.
   - Клянусь Голубым небесным драконом, - промолвил он, - ты бледна  как
мел. Может, ты больна?
   Будда! - взмолилась она. - Будда, защити меня от этого безумия.
   - Мне... - Она прижала руку ко лбу. - Мне действительно что-то не  по
себе.
   Ее  ноги  подкашивались,  так  что  ей  едва   удавалось   удерживать
равновесие.
   - Прости, пожалуйста.
   Вцепившись в поручень борта, она перегнулась вниз. Она хотела,  чтобы
ее вырвало, но из этого ничего не вышло.
   - Боу-сек!
   Больше всего  она  желала  перестать  чувствовать  себя  одновременно
находящейся  в  двух   местах.   Южно-Китайское   море   манило   своими
таинственными звуками.
   Что творится со мной? - повторяла она. Когда ее ки ринулось  вниз,  в
морскую пучину, Блисс схватилась за голову. Симфония звуков гремела в ее
ушах. И Блисс слушала ее. Слушала ее...
 
*** 
 
   - Искусство - это истина, - объяснял Фо Саан Джейку. -  Из  ничего  -
чистого  листа  бумаги  или  пустого  холста   -   оно   создает   нечто
впечатляющее.   Искусство   можно   определить   только   по    чувству,
пробуждаемому им у зрителя.  Оно  не  предполагает,  не  утверждает,  не
спорит. Подобно великим рекам и  морям  Земли,  оно  является  одним  из
Повелителей впадин. Его сила проистекает из глубины.
   Фо Саан учил Джейка умению правильно  пользоваться  своим  разумом  и
телом. Именно его Ши Чжилинь послал к сыну в качестве наставника,  когда
Джейку шел всего восьмой год. Фо Саан в известном смысле  также  являлся
членом  йуань-хуаня,  круга  избранных.  В   его   обязанности   входило
заниматься воспитанием не только Цзяна, но и его лучшей подруги  детских
лет Блисс.
   Фо Саан познакомил Джейка с  понятием  чам  хай,  погружения,  и  его
высшей ступенью - ба-маак.
   - Наступит время, - говорил Фо Саан юному ученику, - когда  ты  вдруг
обнаружишь, что сражаешься против теней. Неважно, будешь ты знать своего
врага или нет. В любом случае его намерения будут  неизвестны  тебе.  Ты
станешь  наносить  удары  и  попадать  в  пустоту,  задевая  лишь   тени
противников. Тогда ты должен будешь вспомнить мои слова и найти  путь  к
Повелителям впадин. Тебе так же надо будет уйти в глубину.
   Сообщая Цуню Три Клятвы о  своем  намерении  ехать  в  Японию,  Джейк
держал в уме эти слова наставника. Разумеется, главным фактором была его
тревога за судьбу Микио Комото. Однако  Джейк  отчетливо  сознавал,  что
йуань-хуань подвергается постоянным нападениям.  Он  не  знал,  кто  его
враги и какие цели в конечном  итоге  они  преследуют.  Момент,  некогда
предвиденный Фо Сааном, наконец наступил, и, покидая Гонконг, место, где
разворачивались основные события, Джейк  уходил  на  глубину.  Уходил  в
надежде,  что  впоследствии  ему  удастся  привлечь  на   свею   сторону
могущество Повелителей впадин.
   На борту самолета, вылетевшего из аэропорта  Токио,  Джейк  заснул  и
увидел во сне яркие глаза-пуговки  Фо  Саана.  На  протяжении  последних
недель он спал только урывками, а с  момента  гибели  отца  и  вовсе  не
сомкнул глаз. К тому же поединок с дантай хотя, к  счастью,  и  обошелся
для Джейка без серьезных повреждений, тем не менее отобрал у него немало
энергии,  как  физической,  так  и  эмоциональной.  Мысль  о  том,   что
какой-либо из кланов якудзы причастен к убийству отца, не была совсем уж
лишена смысла. У Джейка мороз пробегал по коже, когда он думал об  этом,
ибо его связь с преступным миром Японии  осуществлялась  напрямую  через
Микио. Означал ли налет на джонку, что события  в  войне  между  кланами
приняли  зловещий  оборот?  Был  ли  Микио  жив  или  пал-таки   жертвой
вражеского катана?
   Фо Саан...
   - Ты больше  не  ребенок  и  не  можешь  чувствовать  себя  в  полней
безопасности.
   Он берет Джейка за руку и выводит на улицу. Уже довольно  поздно.  На
небе  ни  единого  облачка.  Звезды  кажутся   дождем   ярких   вспышек,
осыпающихся на землю. Чаша небес полна света и движения.
   - Где мы? - спрашивает Джейк.
   - На склоне горы.
   - Куда мы идем?
   - Вверх.
   Они бредут очень долго. Наверху сверкающие звезды продолжают медленно
ползти по некогда Предначертанному им пути.  Неподалеку  раздается  крик
совы. Вот она взлетает с ветки, шумно хлопая мощными крыльями.  Огромные
желтые глаза вглядываются в темноту у земли,  и  в  следующее  мгновение
птица стремительно бросается вниз.
   - Два спутника - мужчина  и  мальчик  -  с  чудовищной  отчетливостью
слышат треск ломающихся крошечных косточек.
   - Шань, гора... - говорит Фо Саан, - из горы земные  драконы  черпают
свою силу.
   - Из этой горы? - спрашивает Джейк. - Или из любой?
   - Спроси у ветра и воды, - отзывается Фо Саан.
   - Фэн-шуй.
   -  Да,  фэн  шо,  искусство  геомантии.  Оно  заключается  в   умении
разгадывать магические знаки земли, воздуха, огня, воды и металла - пяти
главных элементов.
   Фо Саан выглядит ничуть не утомленным, хотя  подъем  долог,  а  склон
местами весьма крут.
   - У земли есть свое ки, - продолжает он свои наставления, -  так  же,
как оно есть у каждого из нас. Ku - это великая спираль. При  вдохе  она
стремится вниз, к центру Земли, а при выдохе - вверх,  в  долины,  реки,
ручьи... и Шань, горы. Вблизи от них люди строят свои жилища.
   Незадолго до рассвета они поднимаются  на  вершину.  Звёзды,  ставшие
заметно ближе, уже начали тускнеть на востоке. Однако прямо над  головой
они сияют с прежней силой.
   - Ложись на землю и закрой глаза, - обращается Фо Саан к Джейку.
   Тот послушно делает, что ему говорит наставник.
   - Чтобы отвести от себя смерть, - продолжает  учитель,  -  ты  должен
генерировать энергию, достаточную для того, чтобы  осуществить  маневры,
которым тебя обучили. Тренировка - это одно, а поединок - совсем другое.
Быстрота, ловкость, гибкость тела и ума - все это будет иметь  для  тебя
жизненно важное зн