он тут же рухнул
назад, потому что Даниэла вновь прижала его палец к своей теплой, мягкой
плоти и дальше внутрь.
   - Ну же, не бойся, - шепнула она, как если бы обращалась  к  ребенку,
уговаривая его не пугаться темноты.
   О Господи! О  Господи!  -  мысленно  твердил  Малюта,  не  переставая
дрожать. Он почувствовал, как горячие струйки пота стекают у него из-под
мышек. Испустив сдавленный стон, он повесил трубку, не закончив  беседу.
Во рту у него стоял странный, сладковатый привкус.
   - Ты сошла с ума? - спросил он,  зная,  что  подобный  вопрос  скорее
следует задавать ему, а не ей, потому что  он  чувствовал,  что  в  этот
момент не смог бы оторвать руку от ее тела ни за что на свете.
   - Зачем ты так делаешь? Ты хочешь еще больше унизить меня?  -  шептал
он, в то же время завороженно глядя  на  ее  бедра,  совершавшие  резкие
круговые движения. - Ты хочешь показать,  как  сильно  презираешь  меня?
Какое отвращение ты испытываешь от близости со мной?
   -  Я  сейчас  кончу,  -  с  придыханием  проговорила   Даниэла.   Она
прогнулась, заставляя его  еще  глубже  погрузить  пальцы  в  ее  плоть.
Казалось, взгляд ее серых глаз обволакивал его, даря самые нежные, самые
утонченные ласки. - Еще чуть-чуть.
   С этими словами она стиснула рукой бугорок,  появившийся  спереди  на
его брюках.
   Малюта наклонился вперед, затем вдруг резко вздрогнул.
   - Вот так, - прошептала она. - О да, вот так. Зазвенел телефон.  Лицо
Малюты блестело от  пота,  стекавшего  ему  на  накрахмаленный  воротник
рубашки.  Он  легонько  дергался,  точно   через   его   тело   проходил
электрический ток, в то время  как  Даниэла  продолжала  своими  ласками
приводить его во все большее возбуждение. Телефон замолчал.
   - Надеюсь, у тебя здесь есть запасная одежда, - смеясь  заметила  она
и, выпустив его руку, убрала ногу с кресла.
   - Тебе понравилось? - он не сводил с нее глаз, даже когда она,  выйдя
из-за стола, уселась в одно из бархатных  кресел.  -  Я  хочу  знать,  -
промолвил он, не дождавшись ответа. - Мне важно знать, так это или нет.
   С  того  момента,  как  Даниэла  выпустила  его  руку,  он  даже   не
шелохнулся.
   - Почему это так важно для тебя, Олег?
   - Потому что... - начал он, но вдруг остановился.
   - Потому что ты считаешь себя знатоком в любви?
   - Потому что Ореанде... это ни за что не понравилось бы!
   Он выпалил  последние  слова,  явно  стыдясь  их.  Даниэла  с  трудом
удержала победную улыбку. Разумеется, после стольких  лет  добровольного
затворничества, вызванного смертью Ореанды, он был никудышным любовником
и не мог сам не знать  этого.  Однако,  зная  это,  Даниэла  сознательно
постаралась ужалить его как можно больнее, чтобы тем самым заставить его
сказать правду. Она не ошиблась в  расчетах  и  почувствовала  себя  еще
увереннее.
   - Теперь ты хочешь узнать, похожа ли я на нее  в  этом  отношении,  -
промолвила она.
   - Да.
   - Но ведь Ореанда никогда не заявлялась к тебе в кабинет и не  делала
того, что только что сделала я. Верно, Олег?
   - Да. Такая мысль никогда не пришла бы ей в голову.
   - А что нравилось ей?
   Закрыв глаза, он принялся пальцами растирать лоб.
   - Она читала де Сада. Ты же знаешь.  Да,  теперь  она  знала.  Однако
тогда, на даче, она только догадывалась и упомянула де Сада в расчете на
удачу.
   - И она  осуществляла  на  практике  то,  о  чем  читала.  -  Даниэла
внимательно  следила  за  выражением  лица  Малюты.  -  Да,  могу   себе
представить, какой стервой она была.
   - Ты совсем не знаешь, какой она была, - сказал он. Однако голос  его
звучал не слишком уверенно.
   - Напротив, - возразила Даниэла  и  замолчала,  не  желая  продолжать
фразу.
   - Ну так как же? - настаивал он. -  Ты  так  и  не  ответила  на  мой
вопрос.
   - А мне казалось, что ответила.
   - Тогда я не понял.
   - Другого ответа ты не получишь, Олег. - Она встала и  улыбнулась.  -
Надеюсь, у тебя нет встреч ни с кем в ближайшие минут десять-пятнадцать.
Ты весь мокрый.
   Малюта оглядел себя  и  только  теперь  заметил,  в  каком  состоянии
находится его костюм.
   - Посмотри, что ты сделала со мной.
   - Я хочу получить фотографии - со мной и Михаилом.
   - Нет, - отрезал он.
   - Зачем они тебе? - презрительно осведомилась она - Чтобы поливать их
по ночам своей спермой?
   Внезапно он оскорбился.
   - Ты пытаешься осрамить меня, чтобы я отдал их тебе? Не выйдет.
   - В этом нет нужды, Олег, - промолвила она без тени улыбки. - Ты  уже
сам сделал достаточно, чтобы осрамить себя.
   - Ты так легко лжешь, сука.
   - Нет, Олег. Сукой была Ореанда, превратившая твою жизнь в  кромешный
ад.
   - Я любил ее! - закричал он, и Даниэла подумала: Да,  я  была  права.
Рана еще кровоточит. Так сильно, точно была нанесена вчера. - Я любил ее
всем сердцем.
   - Ты не мог любить ее, - уверенно заявила она.  -  Иначе  она  бы  не
погибла.
   Его лицо побелело как полотно.
   - Что ты этим хочешь сказать? Он знал ответ на свой вопрос, но боялся
признаться в этом даже самому себе.
   - Ты утверждал, что не поджигал  дом.  Ты  врал.  Зачем?  Неужели  ты
думаешь, что в состоянии скрыть это от нее? Неужели  ты  надеешься,  что
сумеешь избежать расплаты?
   Малюта молчал, вцепившись пальцами в подлокотник кресла.
   Смягчив голос, Даниэла добавила.
   - Она слушает нас сейчас. Разве ты не чувствуешь этого, Олег?
   Малюта уставился на нее широко открытыми глазами.
   - Да ты  просто  сошла  с  ума!  -  воскликнул  он,  дрожа,  точно  в
лихорадке.
   Он чувствовал, что должен нарушить молчание, наступившее  после  слов
Даниэлы, иначе его рассудок просто не выдержит. Он испытывал то же самое
ощущение, с которым боролся едва ли не каждый день на протяжении  долгих
лет,  прошедших  после  смерти  Ореанды.  Теперь  оно  выползло  наружу,
просачиваясь из наглухо закупоренного черного  колодца,  запрятанного  в
самом дальнем уголке его сознания.
   - Она мертва! Мертва навеки!
   Даниэла покачала головой. Теперь  она  уже  не  сомневалась  в  своей
победе над ним. В глазах Малюты, тускло поблескивавших  налитыми  кровью
белками, застыло выражение, какое бывает у испуганных животных.
   - Она продолжает жить в твоей душе, Олег. Ты не можешь  не  знать  об
этом.
   Перегнувшись через стол, она впилась  в  Малюту  мрачным,  сверкающим
взглядом.
   - Она знает, кто устроил пожар. Она знает, кто виноват в ее гибели.
   Вдруг она  обошла  вокруг  стола  и  вновь  очутилась  рядом  с  ним.
Выражение ее лица смягчилось так же, как и тон.
   - Но я спасу тебя, Олег. Я спасу тебя от Ореанды. - Она положила руку
ему на брюки. - Ее власть над тобой стала моей, не так ли? Ее колдовская
сила передалась мне, чтобы я использовала ее по собственному усмотрению,
- голос Даниэлы превратился в кошачье мурлыкание. - Да, я спасу тебя.
   Содрогнувшись, Малюта  неожиданно  стал  лихорадочно  искать  что-то.
Вытащив особый ключ на золотой цепочке,  он  попытался  вставить  его  в
замочную скважину нижнего ящика стола. Его руки так тряслись, что прошло
некоторое время, прежде чем ему это  удалось.  Выдвинув  ящик,  он  стал
рыться там.
   - Вот, - сказал он наконец. - Держи. Теперь ты довольна?
   Даниэла бросила взгляд на конверт, брошенный Малютой на крышку стола,
и ее сердце забилось быстрее. Она постаралась взять себя в руки,  но  не
смогла.
   - Ты и Михаил Карелин, - не разжимая губ, выдавил из себя  Малюта.  -
Точно герои из американского порнографического фильма. - Он отвел глаза.
- Там все: и снимки, и негативы.
   Синяя жилка, вздувшаяся у него  на  виске,  бешено  пульсировала.  Он
выглядел необычно уставшим, словно, отдав фотографии, лишился разом всей
своей энергии.
   Даниэла нежно провела ладонью по его влажному лбу.
   - Бедняжка, - прошептала она. - Тебе надо отдохнуть. Засыпай.
   Малюта кивнул  и  закрыл  глаза.  Медленно,  очень  медленно  Даниэла
протянула руку и взяла конверт.
 
*** 
 
   Джейк нанес Белоглазому Гао  сильный  удар  по  переносице.  Из  раны
хлынула  кровь.  Крепко  держа  Гао  за  руки,  Джейк  не  позволял  ему
остановить ее.
   - Я знаю, что ты приходил сюда не  трахаться  с  Маккеной,  -  сказал
Джейк, таща Гао  на  другой  конец  комнаты,  залитой  ярким  светом.  -
Во-первых, твоя задница слишком стара для  него.  Ну,  а  во-вторых,  ты
узкоглазый ублюдок.  Ведь  он  именно  так  называл  тебя,  не  так  ли?
Интересно, говорил ли он  когда-нибудь  тебе  это  в  глаза?  Нет,  надо
думать, у него была кишка тонка. Но для него ты всегда оставался  просто
прыщом на двух ногах.
   Схватив Белоглазого Гао за шкирку, точно щенка, нагадившего на ковре,
он ткнул его носом в обрюзгшую рожу уже начавшего смердеть Маккены.
   - Да это же ведь Напруди Лужу! - с трудом выдавил из себя  Белоглазый
Гао. - Черт побери!
   - Правильно, - заметил Джейк, -  взывай  к  Будде.  Впрочем,  сегодня
ночью он не проявит милосердия. По крайней мере, по отношению к тебе.
   Он заставлял Гао стоять на коленях, зная, как  важно  держать  его  в
неудобной позе.
   - Пить, - пробормотал тот. Повернув голову, он посмотрел на Блисс.  -
Во имя Будды, дайте мне воды!
   - Ага, - промолвил Джейк. - Ты хочешь, чтобы она позаботилась о  тебе
вместо меня? Ну что ж. Обещаю,  что  эту  ошибку  ты  уже  не  совершишь
вторично.
   Белоглазый Гао  непонимающе  уставился  на  него  своим  единственным
налитым  кровью  глазом.  Джейк  улыбнулся  ему  и  в  то  же  мгновение
молниеносно выбросил Руку вперед, схватив его священный член  и  стиснув
так сильно, что здоровый глаз Гао вылез из орбиты, а сам китаец задрожал
и задергался от ужасной боли.
   Его грудь трепетала, бурно вздымаясь и опускаясь, когда Джейк  разжал
пальцы. Гао глубоко застонал и беспомощно уронил голову.
   - Джейк...
   Блисс шагнула было к нему, но Джейк, махнув рукой, остановил  ее.  Он
не обращал ни малейшего внимания на озабоченное выражение, появившееся у
нее на лице.
   - Ты видишь, сколь глупо поступил, обратившись к ней? -  тихо  сказал
он на ухо Белоглазому Гао. Дождавшись, когда тот кивнет, он продолжил:
   - Ну а теперь я хочу знать, зачем ты явился сюда.
   - Я п-пришел в гости.
   Джейк  повторил  предыдущий  прием.  На  сей   раз   Гао   прогнулся,
беспорядочно брыкая ногами.
   - О Будда! - прошипел он сквозь стиснутые зубы.
   - Будда теперь тебе не поможет, - заметил  Джейк.  -  Никто  тебе  не
поможет. Поэтому лучше расскажи нам, зачем ты здесь. - Он снова легонько
сжал пальцы, и Гао, издав глубокий, пронзительный крик,  весь  съежился,
точно стараясь уменьшиться в размерах.
   - Я знаю тебя, - тихо промолвил ему на ухо Джейк. - Я  знаю,  что  ты
работаешь на сэра Джона Блустоуна. Мне известно и  кто  такой  Блустоун.
Кто же ты в таком случае?
   - Коммунист, - ответил Белоглазый  Гао,  с  ужасом  глядя  на  своего
мучителя.
   - Очень хорошо. И какое же дело может быть  у  коммуниста  к  Напруди
Луже?
   - Он... - Гао запнулся, поперхнувшись собственной кровью.  -  Он  был
всего лишь рупором, через  который  Блустоун  распространял  известия  о
неприятностях в "Южноазиатской".
   - А ты был у Блустоуна на побегушках?
   - Да.
   - Ну и Маккена, разумеется, ничего не подозревал?
   - Подозревал? Он полагал, что я из какой-нибудь триады.
   - Значит, за хищением средств из "Южноазиатской" стоит Блустоун.
   - Конечно.
   - Кто еще участвовал в дело?
   - Не знаю.
   Резко развернув Гао, Джейк с силой дернул его  за  шиворот,  заставив
вытянуться в струнку.
   - Слушай, ты, вонючий кусок коровьего дерьма,  -  угрожающе  протянул
он. - Мой отец погиб. Вот в эту леди стреляли. На меня  самого  устроили
настоящую охоту по всем закоулкам отсюда до Китая.
   - Джейк, я думаю, с него хватит, - рассудительно промолвила Блисс.
   -  Нет,  не  хватит,  -  отрезал  Джейк  с  такой  яростью,  что  она
испугалась. Затем, повернувшись к Белоглазому Гао, он рявкнул:
   - Говори все, что тебе известно.
   - Я уже сказал тебе... а-а-а! - Поднатужившись,  он  изверг  из  себя
целый поток рвоты после удара Джейка, пришедшегося ему в печень.
   - Джейк, - Блисс положила руку на плечо возлюбленному. - Может  быть,
он говорит правду.
   - Послушай ее, - выдавил из себя Гао, стоявший на коленях, прижимаясь
лбом к ковру. - Во имя Будды, чего тебе нужно от меня?
   - Ты умеешь держать язык за зубами, -  заметил  Джейк,  наклоняясь  к
нему. - Я хочу знать, кто тебя готовил.
   - Блустоун.
   Джейк перевел взгляд на Блисс.
   - У него один и тот  же  ответ  на  все  вопросы.  -  Заметив  особое
выражение на ее лице и то, как она покачала головой, он  понял,  что  не
ошибся. Гао говорил не правду.
   - Черт возьми! Каковы вопросы - таковы и ответы! - произнес  тот,  не
поднимаясь с пола.
   - Чувствуется рука мастера, - необычайно  серьезно  промолвил  Джейк,
обращаясь к Блисс. - Говорю тебе, его готовил настоящий  мастер,  знаток
своего дела.
   Оставив скорчившегося  на  поду  китайца  под  присмотром  Блисс,  он
отправился на кухню. Порывшись там некоторое время в ящиках, он вернулся
в комнату с маленьким ножом в руках. Наклонившись над Белоглазым Гао, он
ухватил того за влажные от пота волосы и оттянул его голову назад.
   - Поскольку ты умеешь держать язык за зубами,  нам,  похоже,  следует
лишить тебя возможности пользоваться своим талантом, - сказал он.
   - Чт-то ты задумал?
   Джейк мрачно усмехнулся, глядя  на  побелевшую  физиономию  Гао.  Его
усмешка была свирепой и беспощадной.
   - У тебя многовато зубов, так что я решил подсократить их количество,
выдергивая их один за другим.
   - О господи! Ты сошел с ума! - Белоглазый Гао, точно завороженный, не
сводил взгляда со сверкающего острия на  конце  лезвия  ножа.  Затем  он
хитровато, по-лисьи улыбнулся. - Отличная работа.  Просто  великолепная.
Знаешь, я чуть было не наделал в штаны с перепугу. Но я знаю, что ты  не
станешь...
   - Нет, Джейк.  Ради  всемогущего  Будды  -  стану!..  Белоглазый  Гао
заверещал не своим голосом, когда Джейк  погрузил  нож  в  мягкую  ткань
десны нижней челюсти. Царапая эмаль, он повернул лезвие и,  поддев  один
из зубов, вытащил его из гнезда.
   - Джейк, какой бес вселился в тебя?
   Из образовавшейся  дырки  хлынула  кровь.  Белоглазый  Гао  захрипел,
давясь и издавая булькающие звуки. Он принялся бить себя самого кулаками
по голове, чтобы остановить боль.
   - О-о-о! - стонал он. - Он не говорил мне, что будет такое.
   - Кто не говорил? - Джейк приблизил свое лицо к нему.
   - Он не говорил, что мне будет больно. Что  я...  О  Будда,  мне  так
больно!
   - Представь,  что  ты  почувствуешь,  когда  я  доберусь  до  верхней
челюсти, - заметил Джейк, снова поднося нож ко рту Гао.
   - Черт побери! Нет, только не это!
   Извиваясь ужом, китаец попытался отползти в сторону, но Джейк  крепко
держал его.
   Слезы катились по лицу Белоглазого Гао. Он выплюнул  большой  сгусток
крови.
   - Это не стоит таких мучений! Нет!
   - Тебя готовил не Блустоун, это же очевидно, - Джейк сделал паузу.  -
Тогда кто же? Даниэла Воркута?
   - Вонючая баба? - презрительно отозвался Белоглазый Гао. -  О  Будда,
нет, конечно. - От внезапного прилива гордости  у  него  даже  перестали
течь слезы. - Я был учеником у Чень Чжу.
   Джейк расхохотался.
   - Об этом старом ублюдке ходит больше  легенд,  чем  о  любом  другом
человеке, о котором я когда-либо слышал. Ладно,  посмеялись,  и  хватит.
Теперь выкладывай правду.
   - Я сказал правду! Неужели, во имя Будды, ты  думаешь,  мне  хочется,
чтобы это повторилось еще раз?
   - Ну-ну, перестань.  Легко  говорить  про  Чень  Чжу,  зная,  что  он
давным-давно мертв.
   - Мертв? - Теперь наступил черед смеяться Белоглазому Гао. -  Как  ты
думаешь, кто все это затеял? Блустоун? - Он снова плюнул. - Этот гвай-ло
считает себя умнее всех, а на самом деле туп, как  дерево.  -  Он  вытер
кровь  с  лица  рукавом.  -  Кто,  по-твоему,  подкинул  многоуважаемому
тай-пэню "Тихоокеанского союза пяти звезд" идею о проникновении в  самое
сердце "Южноазиатской"?
   Джейк схватил Гао за ворот  куртки,  ставший  жестким  и  вонючим  от
засохшей крови. Его пальцы побелели от  напряжения,  потому  что  Блисс,
способная  безошибочно  отличить  ложь  от  правды,  вновь  подала   ему
безмолвный сигнал.
   - Повтори, что ты сказал, - задыхаясь,  он  обратился  к  Белоглазому
Гао.
   - Я сказал, - ответил тог, - что если Чень  Чжу  мертв,  значит,  мне
довелось встретиться лицом к лицу с привидением.
 
*** 
 
   В Бирме, как, впрочем, и во многих местах за ее пределами,  считалось
и  считается,  что  в  Мандалае,  "Золотом  городе",   находится   центр
Вселенной. По крайней мере, он образовывался вокруг
   Королевского дворца, построенного в 1857 году королем Бирмы  Миндоном
целиком из древесины тикового дерева на  склоне  якобы  той  самой  горы
Меру, что занимает центральное место в брамино-буддистской космологии.
   По бирманским меркам Мандалай, чей  возраст  едва  перевалил  вековую
отметину, считался молодым городом. И тем  не  менее,  расположенный  на
берегу северного рукава Ираваты,  он  быстро  превратился  в  крупнейший
торговый центр. Он находился в  окружении  обширных  рисовых  плантаций,
однако, против ожиданий, на улицах его часто царила  такая  засуха,  что
облака  пыли,  тянувшиеся  хвостами   за   разношерстными   автомобилями
допотопных марок, часто окрашивали небо в коричнево-желтоватый цвет.
   В сердце каждого бирманца окутанный ореолом волшебной тайны  Мандалай
занимает особое место. Легенда гласит, что именно сюда некогда  совершил
путешествие сам Гаутама Будда, чтобы объявить, что ровно 2400 лет  после
его смерти у подножия Мандалайского холма возникнет  крупнейший  в  мире
центр буддизма.
   Однако надменные британцы презрительно отмахнулись  от  этой  легенды
как от типично азиатского суеверия. Овладев городом  в  1885  году,  они
переименовали королевский дворец в Форт Дафферии и превратили  священные
залы в казарму. В коридорах, где прежде разносилось гулкое  эхо  голосов
буддистских  святых,  усатые  денщики  усердно  натирали  сапоги   своим
офицерам.
   Ранней весной 1945 года крепость, которую защищала горстка японских и
бирманских солдат, взяли в осаду все те же  англичане.  Их  артиллеристы
хорошо знали свое  дело.  Они  так  основательно  подошли  к  выполнению
поставленной перед ними задачи, что от крепости сохранились лишь ров  да
кольцо внешних стен.
   Вот о чем думал Тони Симбал,  глядя  на  руины  королевского  дворца,
стены которого, очерчивавшие идеальный квадрат, смотрели строго  на  все
стороны света.  Он  изучал  место,  где  некогда  находился  центральный
тронный зал, известный также как Львиный Зал. В этот зал ввел английский
генерал Прендергаст  своего  коня,  после  того  как  король  Тибоу  был
вынужден покинуть страну,  отправившись  в  изгнание  зимой  1885  года.
Испражнения первого скакуна благородных кровей загадили ковер,  которому
было несколько сотен лет, поскольку  привезли  его  в  Мандалай  еще  из
древней столицы Бирмы Амартуры.  Генерал  посмотрел  на  шалость  своего
четвероногого друга сквозь пальцы. Впрочем,  он  и  сам  отличился,  без
малейших  колебаний  отдав  приказ  сжечь  тканые   изображения   святых
Теравады, раздражавшие его своим видом.
   Небо на  востоке  потемнело,  став  темно-коричневым,  и  можно  было
надеяться, что дождь доберется и сюда. Иссушенная земля,  потрескавшаяся
под палящим солнцем, казалось, умоляла, небеса сжалиться  и  оросить  ее
живительной влагой. Симбал в белой хлопчатобумажной  рубашке,  шортах  и
крепких высоких кожаных ботинках дожидался, пока Макс Треноди поднимется
к нему по склону холма.
   К тому времени, когда Треноди одолел подъем, жара  усилилась,  и  его
рубашка цвета хаки взмокла от пота.
   - Господи, - вздохнул Треноди, вытерев  лоб  огромным,  уже  успевшим
потемнеть носовым платком. - Что это за Богом забытое место!
   - Напротив, -