а которого не надо думать, решать, контролировать, бояться.
   - В этой жизни ты всегда будешь бояться, - усмехнулся Галей.  -  Инстинкт
самосохранения. Только кто же из серьезных людей тебя  в  партнеры  возьмет,
когда ты кругом засвеченный, на всех учетах состоишь?
   - У тебя один окрас,  у  меня  совсем  другой.  Нас  ни  одна  служба  не
соединит.
   - А какой у меня окрас? - быстро спросил Галей, взглянул остро, пытливо.
   Аким понял, что все ранее сказанное лишь  общий  треп,  вот  он,  главный
вопрос.  Неверный  ответ  -  иди  гуляй.  Борис  спрячется  в  раковине,  не
подпустит.
   - Откуда мне знать? - Аким улыбнулся.  -  Тебя  прошлым  годом  гэбэшники
брали, значит, твой окрас им известен. Ты одиночка,  тоже  известно,  билеты
"МММ" - для участкового и других придурков. Вот и вся моя информация. Теперь
слушай мои предположения. Ты человек умный, специально  обученный,  поставил
крупное дело в одиночку. Гэбэшники тебя просчитали, хапнули, хотели в  своих
целях использовать, но ты  им  оказался  не  по  зубам.  Они  знаю,  что  ты
объявился, знают твой почерк, потому ты сам двинуться не можешь. Что я  могу
предложить? Десяток  шустрых  ребят,  которых  можно  по  мелким  поручениям
использовать втемную. К примеру, тебе наружку за кем понадобится установить.
Не станешь же ты сам мотаться, да одному такое и  не  под  силу.  Ребята  не
только тебя, они меня не знают. Ты мне задачу  поставил,  я  ее  по  каналам
передал, пацаны на скоростных тачках все выполнили и довольны.
   Галей выставил большой палец, кивнул и спросил:
   - А кто парней оплачивать будет?
   - Мои должники. Такие пустяки - не твоя забота.
   - А тебе какой профит мои дела решать?
   - Если ты дело задумаешь и поставишь, то  исполнителем  меня  пустишь.  А
сам, к примеру, загораешь на  Золотых  песках  в  Болгарии.  Службы  кинутся
искать, почуют, что Галей тут должен быть, ну просто обязан, так как  больше
некому. А ты в Шереметьево загорелый  прилетаешь,  тебе  даже  лень  плечами
пожать, в казенный кабинет зайти, дурацкие вопросы  выслушать,  рад  бы,  да
времени нету. Я тебе весь кусок отдаю, ты мне долю выделяешь.  Риск  у  тебя
лишь один, что я после
   первого же дела соскочу. Так я не идиот, ты тоже подстрахуйся и не  давай
мне такого дела, чтобы я мог тебя  скатить.  Дело,  поставленное  тобой,  не
привлечет внимания спецслужб к авторитету Ленчику. Потому как  масть  совсем
иная.
   - И за какую же сумму ты меня скатишь?
   - Велишь взять и передать тебе, - Аким взглянул на Бориса  оценивающе,  -
велишь передать тебе миллионов пять баксов, могу не выдержать, скатить.
   - Пять лимонов? - Галей искренне хохотнул. - Высоко себя ценишь.  А  если
всего два, так отдашь?
   Аким задумался, вновь взглянул на Бориса и твердо сказал:
   - Лучше один. Тогда точно передам. А дорого ценю я не  себя,  а  тебя.  С
тобой выгодней пять раз по миллиону сделать, чем схватить один и сбежать.
   - Допустим, я тебе поверил. Только вот где взять тот миллион?
   - Кабы знал, не сидел бы тут, а жил бы у теплого синего моря.
   - Ты парень открытый,честный?
   - Не скажу, не знаю. Продавать - не продавал, а про себя не знаю.  Может,
и честный, а может, не продавался потому, что мне мою цену не давали.
   - Стреляешь хорошо? - спросил неожиданно Галей.
   - Смотря из чего, на каком расстоянии. Точно не снайпер, в  ближнем  бою,
из пистолета стреляю быстро.
   - Тир имеешь?
   - Имею. Хочешь потренироваться?
   - Возможно. Хорошую винтовку для снайперской стрельбы достанешь?
   -  Сразу  не   скажу.   Я   в   снайперских   делах   не   мастак,   надо
проконсультироваться, - признался Аким.
   - Это хреново. - Борис долго молчал, затем сказал: - Подготовь  мне  тир.
"Вальтер" или "беретту"-девятку,  патронов  для  тренировки.  Будешь  готов,
позвони брату, скажи, что Бориса ждут завтра утром. А сам подъезжай к  этому
кабаку через день, в восемнадцать.
   - Понял. - Аким кивнул.
   - Будь здоров, поезжай, я тут маленько задержусь.
   - Удачи. - Аким поднялся, неторопливо вышел из ресторана.
   Галей велел официанту убрать со стола, подать чашку кофе и счет, вынул из
внутреннего  кармана   пиджака   магнитофон,   перемотал   пленку,   включил
воспроизведение, магнитофон положил в карман, надел специальные очки и начал
слушать весь разговор с Акимом с самого начала.
   Проснулся Гуров, как  обычно,  в  семь,  почувствовал  незнакомый  запах,
приподнялся на локте, взглянул  в  лицо  спящей  рядом  женщины  и  вспомнил
вчерашний день и вечер до мельчайших подробностей.
   Обедали втроем, около семи Станислав уехал домой, Таня  осталась,  словно
так и должно быть,  оставаться  у  малознакомого  мужчины.  Пили  мало,  как
шарахнули по стакану по приезду, так весь обед и до отбытия Крячко больше не
притрагивались. Говорила  в  основном  Татьяна,  рассказывала  телевизионные
сплетни, деланно возмущалась, выясняя, что мужчины  не  знают  популярнейших
телезвезд.
   - Менты, Танечка, темные менты! - смеялся Крячко. - У вас своя  компания,
у нас - своя. Я же не прихожу в ужас от того, что вы  не  знаете  Семена  по
кличке Беспалый, за  которым  шесть  покойников  и  бесчисленное  количество
разбойных  нападений.  Сеня,  душевный  человек,  мечтал  перерезать  вашему
покорному слуге горло, - он кивнул в сторону Гурова, - но чуть замешкался  и
отправился в мир иной. Существует мудрая пословица: "Никогда  не  откладывай
на завтра то, что можно сделать сегодня".
   Спустя несколько часов  Гуров  взял  Татьяну  на  руки,  напомнил  мудрую
пословицу и отнес в ванную комнату. Сейчас женщина спит,  в  спальне  витает
незнакомый запах. Вчерашний вечер и  ночь  уходят  в  прошлое,  наваливается
новый день.
   - Сегодня шестое апреля, четверг, одна тысяча девятьсот девяносто  пятого
года от Рождества Христова! - сказал Гуров и выпрыгнул из постели.
   - А я, может, спать хочу, - пробормотала  Татьяна,  натягивая  одеяло  на
голову.
   - У тебя здоровые инстинкты.
   Гуров прошел в гостиную и начал делать гимнастику. Занимался он халтурно,
для очистки совести;  незаметно  увлекся,  пропотел,  принял  душ  и  громко
сказал:
   - Подъем! Ванная свободна.
   - А кофе дадут? -  спросила  Татьяна,  проскальзывая  в  ванную.  Татьяна
завернулась в простыню, как в римскую тогу; стараясь казаться выше,  ступала
на кончиках пальцев.
   - В зависимости от вашего поведения, мадам, - ответил Гуров,  проходя  на
кухню.
   - Буду стараться, господин полковник. - Татьяна говорила что-то  еще,  но
Гуров не слушал, удивленно оглядывая чисто убранную кухню, вымытую, стоявшую
на своих местах посуду.
   "Значит, пока я спал, Татьяна поднялась, убрала и все  вымыла",  -  понял
Гуров, но он не  знал,  приятна  ему  такая  забота  или  нет.  Она  женщина
взрослая, самостоятельная, живет по своим законам.
   За завтраком она взглянула на Гурова, загадочно улыбнулась и сказал:
   - Ты прекрасно восстанавливаешься, вчера я чуть было тебя не  пожалела  -
такой ты был замордованный, потерянный. Сейчас ты словно ледком  схваченный,
взгляд жесткий, даже когда улыбаешься.
   - Нельзя мужчине говорить о его слабостях.
   - Почему? Глупости! Если мужик слабак, так словами его  не  исправишь,  а
коли он Лев Иванович Гуров, то слова от него отлетают, как от стенки  горох.
Я рада, что встретила тебя, благодарна, что ты о любви не говоришь и  планов
в отношении меня никаких не строишь.
   - Не загораживайся, никто не собирается причинить тебе боль. Сколько тебе
понадобится на макияж и прочие женские хитрости?
   - Минут тридцать.
   - Не торопись, мне надо поговорить по телефону.
   Татьяна убрала со стола, быстро перемыла посуду, скрылась в ванной. Гуров
позвонил Орлову домой, услышав ответ, сказал:
   - Добрый день, Петр. Надеюсь, сегодня ты отошел?
   - Здравствуй, Лева. - Орлов, видимо,  завтракал,  через  небольшую  паузу
продолжил:  -  Приказ  ясен  и  прост:  убийство  раскрыть,  свидетелей   не
беспокоить.
   - Убийство мы раскроем, только не докажем...
   - Раз не докажешь, значит,  не  раскроешь,  -  перебил  Орлов.  -  Может,
бросить все  к  нехорошей  матери,  изображать  активность,  писать  длинные
бумаги?
   - Можно, мой генерал. Есть один нюанс - вернулся  к  жизни  Борис  Галей.
Оплачивал его работу Якушев, команду  о  ликвидации  Галея  давал  полковник
Ильин. Деньги у киллера на исходе, по имеющимся у меня данным, он собирается
получать долги.
   - Ты сам большой и  умный,  думай,  как  лучше.  Я  вас  прикрою,  вы  со
Станиславом до понедельника в конторе не появляйтесь. Якобы вы ищете подходы
к воскресшему киллеру, косите на него как на убийцу замминистра.
   - Интересная мысль, Петр, только кто в нее поверит?
   - Никто и вникать не станет. Лева, я тебя Христа ради прошу, не  беспокой
ты в эти дни героев, пусть они от тебя отдохнут. Пока.  -  И  Орлов  положил
трубку.
   - Я готова. - Татьяна вошла в гостиную, в макияже и на высоких  каблуках,
она чувствовала себя значительно увереннее.
   -  Какие  дела  на  сегодня?  -  без  любопытства,  лишь  из   вежливости
поинтересовался Гуров, набирая номер.
   Татьяна поняла, что ответа не ждут, присела на  валик  дивана,  взяла  со
стола сигареты. Она не курила, дымила порой из баловства.
   - Проснулся? Дома нормально? - спросил  Гуров,  услышав  в  трубке  голос
Крячко.
   - Дочь ушла в школу, жена на  работу,  я  домываю  посуду!  -  рапортовал
Крячко. - Готов служить без страха и упрека!
   - Тебе дали гулять до понедельника. Так  у  Петра  -  душа  генеральская,
широкая, а я твой начальник - известный жлоб. Потому приезжай ко мне... -  -
-
   - От меня привет, - сказала Татьяна, неумело прикуривая.
   - Вчера вечером Татьяна Евгеньевна передавала тебе привет.
   - Польщен, передай поклон. Я через пять минут выезжаю. Да, Танюше  скажи,
чтобы дождалась меня, я ее подброшу в телецентр или куда надо.
   - Передам. - Гуров положил трубку. - Станислав велел передать,  что  если
требуется, он тебя подбросит.
   - Странные вы, менты, люди. - Татьяна взяла  свой  плащ,  сумочку.  -  До
двери проводишь?
   - Обязательно. Даже до лифта. - Гуров поднялся, отомкнул стальные  двери,
вышел первым, вызвал лифт. - Я не хам, Танюша, но я не хочу выглядеть лучше,
чем есть на самом деле. Если будет настроение, к вечеру позвони сюда.
   - Обязательно. - Татьяна состроила гримасу,  чмокнула  Гурова  в  щеку  и
вошла в подъехавшую кабину.
   Полковник  Ильин  вышел  из   генеральского   кабинета,   еле   сдерживая
переполнявшую его радость и, казалось бы, уже потерянное  ощущение  свободы.
Ильин уже давно не мучился угрызениями совести, многолетняя служба  отучила.
Он был до крайности циничен, при необходимости жесток  и,  будучи  человеком
умным, считал, что на нем уже давно клейма  негде  ставить.  Неожиданно  все
оказалось .значительно сложнее.
   До визита Галея полковник был убежден, что давно  работает  исключительно
за деньги, никаких идейных убеждений у него нет, как нет их давным-давно  ни
у кого из окружающих. Существует лишь один интерес  -  личное  благополучие,
все остальное - от лукавого.  Так  было,  когда  полковник  платил  членские
взносы, так осталось, когда он вместе со всеми на  партию  наплевал.  Причем
наплевал совершенно искренне, так как в данной организации, как  бы  она  ни
называлась,  лучше,  чем  где-либо  еще,  знали,   что   самыми   бездарными
сотрудниками, самыми старательными  подхалимами  и  мздоимцами  всегда  были
именно партийные выдвиженцы.
   О собственной морали Ильин был невысокого мнения,  убежденный,  что  надо
быть как все; можно работать чуть лучше, но знать грань, иначе -  вышвырнут.
Прослыть чистюлей и умником значительно опаснее, чем  быть  заподозренным  в
мелком взяточничестве. О какой морали тут говорить?
   Когда Галей ушел, Ильин  понял,  что  схвачен.  Либо  стать  информатором
киллера и получать за это валюту, либо увольняться и, вполне возможно, пойти
под суд. С помощью Галея на бывшего полковника можно при желании, а  умельцы
такие всегда найдутся, навешать - лет на  несколько  хватит.  Ради  спасения
чести мундира, который заплевали как могли, бывшего коллегу никто спасать не
станет. Поначалу, лишь прикинув возможное служебное расследование,  примерно
зная, кто его  будет  вести,  Ильин  понял,  что  станет  высокооплачиваемым
информатором, получит солидные деньги, а дальше  -  жизнь  подскажет.  Можно
укатить за рубеж, там тоже обласкают и деньжат подкинут...
   Прошли сутки. Ильин с удивлением отметил, что стал хуже спать. Еще  через
несколько дней  он  перестал  спать  совсем,  ударился  в  воспоминания,  но
вспоминал в основном почему-то о провалах и совершенных им подлостях.  Утром
он попросил жену вызвать врача, позвонил секретарю, сказал,что заболел.
   - Аннушка,сколько лет мы женаты? - спросил он у жены.
   - Действительно, заболел. - Жена приложила к  его  лбу  сухую  ладонь.  -
Аннушкой ты меня не называл лет сто, наверное.
   - А где альбом с нашими первыми фотографиями?
   Жена взглянула еще внимательнее, вскоре принесла пакет с карточками.
   - В те годы у нас не было альбома, Игорь, ---  сказала  она,  присела  на
диван, на котором прилег Ильин. - Ты скрываешь от меня что-то?  Ты  серьезно
болен?
   - Я всю жизнь свою скрываю от тебя. - Ильин хотел  пошутить,  понял,  что
сказал правду, и нахмурился.
   Потом  он  долго  рассматривал  фотографии,   вспоминал   высшую   школу,
присвоение первого офицерского звания, дурные мечты  о  работе  за  рубежом.
Вспомнил,  что  по  молодости  мечтал  работать  нелегалом.  Это  с   его-то
способностями к языкам! Вспомнил первый  орден,  который  он  получил  не  к
юбилею, а за настоящее дело. Он собственноручно задержал шпиона. Не  "липу",
не  оступившегося  человека,  которого  долго  водили,  кормили   дезами   и
провоцировали, а настоящего, активного шпиона. С  группой  прикрытия  что-то
случилось, произошла какая-то накладка, и он брал опытного  агента  один  на
один. Потом было много орденов, о которых лучше не вспоминать...
   А когда  он  скурвился,  стал  подначиваться  к  любому  начальнику?  Они
приходили из парторганов и комсомола, уходили, отбывая в богатые  страны,  а
он, тогда еще порядочный парень, капитан Ильин, работал и работал.
   Его начали обходить в званиях и по должности. Вспомнил:  он  сломался  на
диссидентах. Его вызвал начальник отдела, сунул тоненькую  папочку,  сказал:
мол, и твой час пришел, разберись с этими жидами - пойдешь наверх. Он честно
изучил материал, понял, что имеет  дело  с  сопливыми  мальчишками,  которые
организовали в  институте  литкружок,  читают  запрещенных  тогда  Ахматову,
Цветаеву, Мандельштама, в общем, занимаются ерундой. И он,  мудак,  даже  не
выписал повестки, не доложил руководству,  а  пригласил  "любителей  русской
словесности" по телефону и сказал им: "Кончайте, ребята, ерундой заниматься.
Сказано - нельзя, значит - нельзя!" Что тогда началось! Папочку с доносами у
него  забрали,  собрались  уволить.  Тут  ему  повезло,  он.   взял   группу
валютчиков. И не просто людей, торгующих  долларами,  а  фальшивомонетчиков.
Ильина  оставили  в  покое,  а  над  литкружковцами  устроили  показательный
процесс. После этого случая он и "поплыл". Значит,  честная,  принципиальная
служба не нужна? Будем служить, как вам угодно!
   Потом Горбачев... демократы... Службу трясли  и  перетряхивали.  Памятник
"железному Феликсу" сломали и уволокли, но контрразведку закрыть невозможно,
не форточка. И тут вспомнили, что когда-то Ильин был в оппозиции репрессиям,
защищал каких-то поэтов. Он никогда в оппозиции не был, голову бы  оторвали,
никого защищать не смел. Но служба защищалась, нужны  были  и  положительные
примеры, и тут выяснилось, что один из мальчишек-рифмоплетов, которых  Ильин
отказался разрабатывать, фактически  предупредил  об  опасности,  сегодня  -
известный поэт, живет в Америке. Ильину дали полковника и отдел. Но уже бьыо
поздно, он уже ссучился, давно шел по тропе "Чего прикажете?".
   И в прошлом году  Ильину  поручили  найти  киллера,  который  многократно
использовал "вальтер" калибра девять  миллиметров.  И  тут  кто-то  стукнул,
подсунули  Галея.  Ильин  понял:  его   начальника,   молодого   выдвиженца,
используют втемную, плетут интригу, им  нужен  не  столько  киллер,  сколько
"горячий" "вальтер". Ильин  добыл  "вальтер",  а  ликвидацию  Галея  поручил
мудакам.  А  куда  денешься,  если  оперативников  стоящих  пораз-гоняли.  В
результате Галей остался жив и держит за горло.
   Недавно сломавшийся, готовый служить информатором у ловкого уголовника  и
убийцы, Ильин неожиданно, в первую  очередь  для  себя  самого,  выпрямился,
налился упрямством и силой.
   Он вышел на работу, сдал бюллетень раньше срока, надел  лучший  костюм  и
белоснежную рубашку, стал выглядеть моложе, увереннее. Он позвонил секретарю
генерала, хотя в большинстве случаев соединялся с ним напрямую, и  записался
на прием, оговорив  тридцать  минут,  предупредив,  что  просит  принять  по
личному вопросу..
   Генерал принял в тот же день. Увидев вошедшего Ильина,  поднялся,  развел
руками, улыбнулся:
   - Удивляешь, Игорь Трофимович! Записался на прием,  словно  и  не  родной
вовсе! Молодой, красивый... Ты, случаем, не замуж собрался?
   - Как решите, господин генерал: можно замуж, можно в крематорий.
   - Без привычной папки...  Ну  да,  ты  же  по  личному...  Ну,  присядем,
потолкуем по личному. - Генерал указал на  мягкую  мебель  в  углу  большого
кабинета. - Можно по рюмке? А что. Президенту можно, а нам нельзя?
   - Обождем, господин генерал, - ответил  Ильин.  -  Доложу,  потом  решим.
Может, мне рюмку мышьяка следует выпить.
   - Ну-ну! Только без мелодрам, уважаемый. Мы чекисты. Пусть  их  отменили,
но старая закваска осталась.
   Генерал откупорил бутылку "Боржоми",  плеснул  в  стаканы.  Он  пришел  в
контрразведку из канцелярии бывшего ЦК, в  оперативной  работе  не  смыслил,
правда, и не лез в нее,  считая  своей  обязанностью  лишь  читать  бумажки,
приходящие из аппарата Президента, и определять общие направления.
   Сухим военным языком  Ильин  объяснил  ситуацию.  Доложил,  что  по  вине
полковника  Ильина  ликвидация  киллера,  чей  пистолет  использовался   при
покушении в ноябре прошлого  года,  не  удалась.  Борис  Сергеевич  Галей  -
киллер, преступления которого на данный момент не доказываются, -  явился  в
кабинет полковника Ильина  и  предложил  ему  стать  платным  осведомителем,
короче, пытался завербовать.
   Ильин опустил тот  факт,  что  повторно  встречался  с  Галеем  на  своей
конспиративной  квартире  и  сообщил  киллеру  номера  домашних  и   рабочих
телефонов Ждана, Яшина, Барчука и Еркина.
   - Что бы мы ни  решили,  следует  подать  рапорт,  -  сказал  генерал  и,
хихикнув, добавил: - Все начинается с бумажки.
   - Я писать, естественно, ничего не стану, господин  генерал,  -  уверенно
сказал  Ильин.  -  Задерживался  Галей  негласно,  пистолет  у  него  изъяли
незаконно. Заговори мы сегодня об этом "вальтере", очень многим эта  история
не понравится. Извините, но глупость изволите говорить, господин генерал.
   Образно выражаясь, у генерала "отвалилась  челюсть".  Говенный  начальник
отдела,  полковник,  которого  генерал  считал  просто  ручным,  не   только
возражал, но посмел хамить. Многолетняя выучка в партийном аппарате приучила
генерала к выдержке, никогда он не отвечал  на  нападение.  Если  напали  по
глупости, то с дураками  всегда  не  поздно  расправиться.  А  если  человек
агрессивен от того, что у него появилась мощная "спина", ты наглеца одернешь
и разобьешь морду в кровь.
   - Ну, прости, Игорь Трофимович. Я в ваших делах не  дока,  решай  сам.  -
Генерал благосклонно кивнул, начиная решать  сложнейшую  задачу  со  многими
неизвестными.
   Генерала не волновали воскресшие киллеры, "горячее" оружие,  покушения  и
пустяковые убийства. Чья рука легла на плечо этого  старого