носились к нему доброжелательно, что  не  мешало
им за его спиной порой ехидно улыбаться, порой доверительно говорить, что  и
у кормушки человек пристроился, да не ест как следует, вроде бы даром  место
занимает. Но дело свое Ждан знал прекрасно, подготовленные им бумаги  всегда
были безукоризненны. И "сам" даже с тяжелого похмелья не  чиркал  их,  молча
отправляя в папку "На исполнение". Это  совсем  не  значит,  что  документы,
подготовленные  Жданом,  впоследствии   исполнялись.   Существовали   первые
помощники, иные, более приближенные лица, они решали по-своему. Но Ждана это
уже не касалось. Он делал свою работу внимательно и честно.
   Да, квартира была хороша. Тут женушка подсуетилась и  была  права:  бери,
если сегодня положено, а то  завтра  можешь  не  получить  ничего.  По  чьим
постелям она суети- о лась, он  не  интересовался  очень  давно.  Знал,  его
супругу многие побаиваются, значитель- но больше, чем его  самого.  Дал  Бог
женщине ум1 красоту, об остальном забыл или посчитал, что для  одной  вполне
достаточно.
   Погода хреновая, на дачу  не  поедешь.  У  "самого"  сегодня  собираются,
Ждана, естественно, не пригласили. Оно и к лучшему. Близко не зовут,  далеко
не  прогонят.  Хотя  за  "не  пригласили"  супруга  заехала  ему  туфлей   в
физиономию, еле увернулся. А уж слова она говорила, что ни у какого Даля  не
отыщешь. А ведь в девичестве была из интеллигентной семьи.
   Он хотел открыть бар, испугался, что дверца сильно  скрипит,  а  дверь  в
спальню приоткрыта. Дверь закрыть, опять можно нарваться на неприятности. Он
решил вопрос в обход: ушел на кухню, - то ли итальянскую,  может,  немецкую,
тут он не дока, - залез в холодильник, быстро  выпил  стопку  водки,  чем-то
зажевал и бодро отправился в кабинет, считая, что операция прошла на  высшем
уровне. Вчера Вера, так звали супругу, выбрала для себя более звучное имя  -
Вероника, устраивала деловой ужин, на  котором  Ждана  обязывали  "пить  как
все", потому запах от утренней рюмки уловить невозможно.
   Он любил свой письменный стол и садился за него всегда  с  удовольствием.
Удобное деловое кресло, без верчений, кручений, хорошие ручки,  качественная
работа,  ничего  лишнего.  Еще  он  любил  стол  за  то,  что   он   являлся
неприкосновенной собственностью  хозяина,  даже  пыль  с  него  Ждан  стирал
собственноручно.  Когда  он  отстаивал   независимость   стола,   разразился
грандиозный скандал. Вера визжала, голос сорвала. На удивление самому  себе.
Ждан был непоколебим, заявив, что, если единожды заметит, что к  столу  кто-
то прикасался, будет запирать кабинет на с ключ,  который  повесит  себе  на
грудь вместо а: креста. И Вера смирилась. Женщина  умная,  она  предпочитала
скорее не подходить к столу, чем прилюдно признать, что муж не пускает ее  в
свой кабинет.
   Он любил свой стол, ведь у любого человека, даже  если  он  стопроцентный
подкаблучник, должна иметься собственность. У него был стол;  сидя  за  ним,
Ждан ощущал себя человеком  самостоятельным,  подтягивал  брюки,  расправлял
плечи; даже блеклые глаза в  этот  момент  становились  у  помощника  как  в
детстве, голубели.
   Он вынул из ящика тряпочку, протер пыль, проверил, все ли на  месте,  что
было совсем нетрудно, так как, кроме папки, Ждан на столе ничего не  держал.
Сегодня рядом с хозяйской папкой лежала пухлая стопка газет.  Обычно  он  их
просматривал на работе, и хотя вчера в кабинет заезжал, газет не  видел.  Он
отложил  "Правду",  хотя  и  говорил,  что  противника  надо   знать,   взял
"Известия", из которых выпал незнакомый конверт. Обычный конверт, каких Ждан
не получал давным-давно. Ведь и ежу понятно, что письма народа до  помощника
"самого" не доходят.
   "Конверт как конверт, раз  добрался  сюда,  надо  в  него  заглянуть",  -
размышлял Ждан, думая о том, что "любимая" заспалась и  можно  о  успеть  на
кухню к холодильнику. Но лень по- бедила, он взял ножичек  -  супружница  из
Швейцарии привезла, - вскрыл конверт и долго читал, чего это  напечатано  на
плохой бумаге таким ужасным шрифтом.
   Больше всего потрясал не факт угрозы смертью, а что кто-то считает, что у
него, Юрия Олеговича Ждана, имеется миллион долларов.
   Жена вошла тихо, потянулась, плотнее  запахнула  халат,  который  недавно
привезла из Израиля. Она была еще не намазана, но все все равно красива.
   - Не помешала? - спросила она обеспо-коенно и с издевкой одновременно.
   Согласно написанному много лет сценарию, муж должен был  вскочить,  низко
раскланяться и  сказать:  "Я  польщен,  королева,  какая  честь!"  -  семеня
подбежать и приложиться к ручке.
   Ждан взглянул на красивую - в сорок лет Вера была красива  даже  утром  -
чужую женщину, взял со стола  письмо,  вялой  рукой  отбросил  на  несколько
сантиметров.
   - Взгляни. Письмо адресовано мне, но написано явно тебе.
   - Мужчина должен гордиться, что жена в тридцать лет пользуется успехом. -
Вероника решила, что супруг получил письмо отставного любовника.
   - Дура! Тебе уже сорок! - Ждан и не ожидал, что еще способен повысить  на
жену голос.
   - За "дуру" заплатишь, - сказала спокойно Вероника,  не  подозревая,  что
употребляет воровской жаргон.
   - Ты заплатишь, у меня зарплата. Вероника не обратила внимания  на  слова
мужа, взяла письмо небрежно, двумя  пальчиками,  взглянула,  перечитала,  по
привычке накинулась на мужа:
   - Это как понимать прикажете? - Уж как пожелаешь, так и понимай,  стерва!
Мне никто и никогда не написал бы по-  добной  ерунды.  Нет  на  всем  свете
такого вдиота, который  мог  бы  вообразить,  что  у  меня  имеется  миллион
долларов!
   - Спокойно, Юрик, спокойно! Я сейчас приведу себя в  порядок  и  зайду  к
Яшину, он человек военный. А ты из дома  не  выходи,  телефонную  трубку  не
снимай.
   Получив от Ильина все данные на разрабатываемых, Галей съездил по каждому
адресу. Лишь Жданы и Яшин жили в  одном  доме,  а  "крестьянин"  Еркин  -  в
Митине. Галей побывал во всех домах, установил прослушивающую аппаратуру. Он
хотя  и  понимал,  что  Яшин  к  своему  генералу  не  дернется,  но   решил
перестраховаться.
   Миллион Галей назначил всем одинаково,  подозревая,  что  у  Яшина  таких
денег нет, так и черт с ним. Все  равно  он  бы  начал  устраивать  ловушки,
фокусничать. В глазах других  Яшин  был  фигурой  наиболее  мощной,  поэтому
прощальный поцелуй произведет наибольший эффект.
   Напротив дома Яшина  и  Ждана  громоздился  долгострой,  где  легко  было
пристроить магнитофон. Должен же Галей знать, о чем беседуют "пациенты".
   Почему Галей назначил миллион? Во-пер- вд вых, красиво, во-вторых,  пусть
чувствуют размах, в-третьих, и торговаться есть от чего. В  настоящее  время
Галей слушал разговор супругов Ждан.
   В это время  в  далеком  Митине,  которое  Галей  не  мог  слышать,  тоже
разыгрывалась трагедия.
   Олег Кузьмич  Еркин,  председательствующий  в  одной  из  комиссий  ЛДПР,
маленький, головастый, совсем необразованный, но  крайне  сообразительный  и
хитрый, точно знал, что миллион долларов у него имеется. Он даже  знал,  где
этот миллион лежит. Правда, там было больше, чем миллион, но ведь  в  письме
шел разговор именно о такой сумме.
   "Розыгрыш? Злая шутка? Шантаж?  Вербовка?  Кто?  Где?  Главное,  за  что?
Бискови-тый? Он хоть и разыгрывает мужичка с придурью, взаправду  совсем  не
дурак. Таких писулек строчить не  станет.  А  может,  это  проверка?  Точно,
проверяют, имею я или не имею? Своровал или не своровал?  Да  уж  больно  на
простачка наживка рассчитана". Он  снова  схватил  письмо,  перечитал,  даже
бумагу понюхал.  "Обещают  звонить,  пущай  звонят.  Отвечу:  мол,  ошибочка
произошла, денег у меня таких никогда не было, я такие миллионы разве что  в
кино про гангстеров видел. А в гости к Барчуку  я  попал  случайно.  Я  и  с
правительственной ориентацией не согласный: если они чего говорят, я  всегда
красную кнопку жму".
   Получение письма  сбило  Олега  Кузьмича  с  очень  серьезной  мысли.  Он
проводил мировую операцию по обмену своей депутатской квартиры в  Митине  на
приватизированную квартиру в Москве, и не где-нибудь, а на Большой  Полянке,
в солидном каменном доме, построенном еще при  царе  Горохе.  На  доме  даже
охранная медная табличка имеется. Хозяйка, ровесница Октября, осталась  одна
в трех комнатах, боится,  что  подселят  к  ней  кого,  уплотнят.  К  ней  и
иностранцы, и наши черные подъезжали. Большие  деньги  дают,  только  бабуся
собственной тени боится. Как иностранец объявится, ей уже видится, что в  ЧК
ведут. А если черный какой  объявляется,  так  она  на  все  замки,  сама  к
телефону прижимается, словно Анка-пулеметчица, в  милицию  названивает,  что
грабят.  Позже  Еркин  узнал,  что  старуху  так  в  милиции   и   зовут   -
Анка-пулеметчица.
   А  квартира!  Ахнешь.  Потолки  -  высь  необъятная,  там   на   облачках
купидончики нарисованы. Ну,  засрана  фатера  так  еще.  Как  в  семнадцатом
въехали, так может раз в году к Пасхе пол мыли, а уж на остальное без слез и
не взглянешь. Ну, Еркин - мужик хозяйственный, он что - товар  не  понимает?
Очень Олег Кузьмич хозяйке приглянулся. Ну, во-первых, он сразу с  мильтоном
и  техником-смотрителем  пришел,  тем  заплатить  пришлось,   святое   дело.
Во-вторых, конечно, бабке наи-важнейше, что депутат. Она долго его  книжечку
заскорузлыми пальцами мусолила, допытывалась, с каких  он  мест,  сама  она,
хоть и родилась в Москве, так на век деревенской и осталась.
   Мильтон с техником враз почувствовали, что жареным пахнет.  Им,  конечно,
иностранцы и черные тоже сулили, но со своим вернее, опять  же  депутат,  не
подкопаешься.
   Еркин хозяйке себя и по  телевизору  показал:  объявил,  когда  выступать
будет. Его телевизионщики снимали, а в ящике и не было. и Да бабка не поняла
сослепу, все про его чубчик и розовенькую рубашечку рассказывала.
   Тут главное провернуть обмен этим годом,  до  перевыборов,  а  то  так  и
останешься  под  Тулой  с  поросятами,  женой  зльщней  да  двумя   девками,
неизвестно как сделанными.
   А здесь такая заморочка с почтой пришла, миллион за охрану требуют.
   Тяжелые мысли прервал телефонный звонок. Еркин не торопясь  снял  трубку,
выждал паузу; он всегда строг  становился,  когда  приходилось  говорить  по
телефону.
   - Алле, Еркин слушает.
   - Здравствуйте, Олег Кузьмич, - прозвучал мелодичный женский голос. - Вас
беспокоит Вероника Андреевна Ждан, супруга помощника Президента.
   (Этот разговор Галей уже слушал, так как стоял недалеко от  дома  и  силы
техники хватало.)
   - Здравствуйте. -  Еркин  кивнул,  словно  звонившая  могла  его  видеть,
имя-отчество женщины он, конечно, тут же забыл.
   - Олег Кузьмич, извините, что по пустякам беспокою,  но  моему  мужу  тут
письмо пришло. - Вероника взглянула на Яшина,  который  слушал  разговор  по
параллельному аппарату. -  Так  вот  письмо  пришло,  кажется,  на  нем  был
штемпель - "Ознакомить с депутатами  Думы",  а  я  письмо,  естественно,  не
читая, куда-то засунула.
   Еркин еле дождался паузы и быстро сказал:
   - Я никакого письма не получал, служеб- ные дела по телефону не обсуждаю.
- И бряк нул трубку. Вот, сука! Чья она  жена?  Как  фамилия?  Еркин  ударил
кулаком по голове, но ответа не получил.
   Заместитель начальника могущественного Управления  по  охране  Президента
Егор Владимирович Яшин находился в  припадке  бешенства,  в  ярости  он  мог
сокрушить горы, а уж изящный гарнитур из натурального ореха, который окружал
его в настоящий момент, тем более. Яшин имел рост под два метра, весил около
ста сорока килограммов, некогда был мастером спорта по вольной борьбе, но  и
сегодня был незаурядно силен.
   - Суки, падлы, чего придумали! Эта ду-мовская гнида, недомерок,  конечно,
врет. Он наверняка получил письмо. Твой получил, я получил, а Еркину, ядрена
его мать, выслать постеснялись. Кто же  такую  крутую  кашу  варит?  На  что
рассчитывает? Вот так, испугавшись одного мертвяка, мы ему  просто  так,  за
милую душу, по миллиону баксов отвалим?
   Вероника Ждан сидела на диванчике, поводя хотя и коровьими, но  красивыми
глазами. Она знала: следует выждать, пока мужик не перебесится.
   Они были любовниками, что к делу отношения не имело. Любовников  хватало,
на сегодня даже организовался избыток. Егор был охранник, раньше  работал  в
угро.
   Чего ты молчишь, сука? - Яшин не был оригиналом, выпил коньяку .
   - Егор, веди себя достойно.  -  У  Вероники  шок  уже  прошел,  она  даже
испытывала облегчение, что оказалась в подобном положении не одна.  -  Налей
мне выпить.
   - Не барыня! - Яшин махнул в сторону бара.
   - Егор, налей мне, пожалуйста. - Голос Вероники звучал вкрадчиво.
   Однако  ее  вкрадчивость  вдруг  коснулась  неведомой   струны,   которая
зазвучала в нем в тот момент, когда Яшин прочитал и осознал послание  Галея.
Страх, опасность, боль разбудила эта звучащая все  громче  струна.  А  после
слов ненужной уже любовницы  звук  словно  раздвоился,  зазвучал  мощнее.  И
одновременно словно ожили две опасности - та, далекая и  неведомая,  а  эта,
тут рядом. Он заставил себя улыбнуться, механически наполнил рюмку, протянул
женщине. Она тоже улыбнулась ему в  ответ.  Яшин  увидел,  что  зубы  у  нее
острые, а глаза вовсе не коровьи, скорее змеиные.
   - Понимаешь, Егорушка, когда  подобное  пишут  помощнику  Президента,  то
помощнику усиливают охрану. -  Она  отпила  из  рюмки,  сделала  недовольную
гримасу. - Когда такое письмо получает замнач охраны, то я не знаю,  что  он
делает.
   (Данный разговор Галей слушал особенно внимательно.)
   - Но мы были вместе, и я не виноват! Ведь всем послали! Можно проверить!
   - Кретин! Ну и что ты намерен делать?
   - Думать!
   - Если тем местом, которым ты хвастаешься, то оно никуда не годится.
   - Сука! Ну, не в добрый час я тебя встретил!
   - Еще раз скажешь, и я тебя раздавлю. Хуже, что ты будешь  кричать  вслед
ушедшему поезду, никто  и  не  услышит.  Главное,  тебе  самому  уже  станет
неинтересно.
   - Чего ты хочешь?
   - Чтобы ты подобрал сопли, вспомнил, что ты мужик и оперативник, вспомнил
своих друзей, которые еще не заросли жирком, еще охотятся  и  знают  не  как
снять штаны, а как вынуть из них пистолет.
   - Друзья? Вероника, не будь наивной!
   - О, я далеко не наивна!  Ты  защитишь  нас  и  себя  или  выплатишь  два
миллиона долларов. У моего мужа денег нет, он человек порядочный, а я  денег
не дам. Усвоил?
   - Я не собираюсь платить, ты в уме?
   - Прекрасно. В письме сказано,  что  позвонят  через  неделю.  Значит,  в
следующее воскресенье ты начнешь с человеком  переговоры.  А  деньги  ты  на
всякий случай приготовь. И не один миллион, а два. Якушев  деньги  или  иную
защиту найдет. Барчук может обратиться к твоему шефу,  генералу  Коржа-нову.
Вот уже посмеемся, жаль, его самого в списке нет. Судьба гниды из Думы  меня
не интересует. Кажется, я все тебе объяснила. - Вероника  махнула  ручкой  и
отправилась к себе.
   Галей   понял,   что   дамочка    ушла,    отключился    и    уехал    от
"высокопоставленного" дома. В принципе  киллер  не  узнал  ничего  нового.Он
знал, Яшин платить не станет. Да и  получать  с  него  Галей  не  собирался,
слишком опасно. Киллер обрек охранника на заклание; И Пусть мужик  побегает,
поднимет волну, рассыпает угрозы, а потом умрет  в  назидание  оставшимся  в
живых. Яшин хоть и  в  охране  Президента,  но  возможности  у  него  сильно
ограничены. К шефу своему, всесильному Кор-жанову, Яшин не пойдет, побоится.
Стыдно, когда охранник просит охрану, главное - не объяснить миллион баксов.
Откуда? Тут и считать нечего, не пойдет и конец. Ну, найдет он двух  дружков
из бывших или нынешних ментов. Да какие друзья у человека, который на  чужих
костях себе кресло соорудил.
   Пока милиция занималась своими глупостями, пыталась  найти  улики,  Галей
ждал заветного воскресенья,  чтобы  поговорить  с  "должниками".  На  неделе
возвращался  из  Цюриха  Якушев.  С  таким  богатым  и  серьезным  человеком
следовало встретиться лично.
   В пятницу в приемной  Якушева  творится  что-то  несусветное.  Оставалась
суббота - неделю назад Якушев был на месте  и  в  субботу  -  но  телефонный
звонок не получился.
   Якушев работал  в  своем  кабинете.  Как  обычно,  стоило  отлучиться  на
несколько дней, скапливалась гора срочных бумаг, половина из  которых  и  не
требовала его личного вмешательства, подсовывалась замами из  перестраховки.
Как  уже  говорилось,  он  обладал  феноменальной  памятью  и,  просматривая
документы, лишь изредка прибегал к помощи компьютера.
   Якушев лишь вчера вернулся из Цюриха, города, в котором ни один уважающий
себя с человек в субботу не работает. Но Якушев вернулся в Россию, относился
к своей судьбе стоически. Почему-то вспомнилось, что и в прошлую субботу  он
тоже работал. Это объяснялось предстоящим отъездом, но тогда  раздался  этот
идиотский звонок и тут же явился милиционер. Как большинство россиян, Якушев
не любил милицию, но в прошлую субботу к  нему  пришел  не  просто  мент,  а
личность незаурядная, которая вела хотя и немного наивный, но крайне опасный
разговор.
   Неприятные воспоминания выбили  его  из  колеи.  Он  прекратил  работать,
собрался вызвать машину,  когда  раздался  звонок  секретаря.  Якушев  нажал
клавишу, разрешая секретарю войти.
   Она пересекла кабинет и на серебряном  подносе  протянула  шефу  визитную
карточку. Вид у девушки  был  извиняющийся,  она  даже  пожала  плечами.  Он
усмехнулся, ободряюще подмигнул, взял визитку, на которой  значилось:  "И.И.
Иванов", дальше от руки бьы написан номер телефона. Якушев очень хотел бы не
помнить данный номер, связанные с ним грязь и кровь, да ничего из памяти  не
смывается. Это был номер, по которому Якушев звонил в прошлом году  и  давал
распоряжение о ликвидации депутата Сивкова,  затем  о  посредника  Карасика.
Якушев не сомневался, что все концы отрублены; оказалось, ошибался. Оттуда и
странный звонок, и необыч-  ный  милиционер,  сегодняшний  визитер  тоже  из
прошлого.
   - Просите, - кивнул Якушев.
   Он внимательно осмотрел вошедшего Галея,  который  был  в  своем  обычном
маскарадном  параде.  Драповое  пальто  с  отложным  бархатным   воротником,
белоснежная рубашка, в руке шляпа и короткая трость.
   Якушев жестом предложил садиться и, скрывая замешательство, саркастически
сказал:
   - Знаете, только Александр  Сергеевич  Пушкин  позволял  себе  писать  на
визитных карточках столь лаконично.
   - Я не Пушкин. - Галей даже не улыбнулся. - Однако вы меня приняли.
   Якушев заставил себя посмотреть в лицо  гостя,  увидел  лицо  бесцветное,
одновременно выразительное, подумал: "Теперь я знаю, как выглядит киллер".
   - За одну и ту же работу я два раза никогда не беру,  Виктор  Михайлович.
Но случаются  обстоятельства,  когда  меня  вынуждают  нарушать  собственные
принципы.
   Якушев не ответил, решая, что предпринять.  Гость  знал  номер  телефона,
находящегося в пьяном притоне, по которому Якушев вел переговоры с киллером,
отдавал задания, договаривался  о  передаче  денег.  Интуиция  подсказывала:
сидевший перед ним человек и есть тот самый киллер, ликвидировавший Сивкова,
затем выведшего  на  него  Карасика.  Киллер  брал  деньги  авансом,  работу
выполнял безукоризненно и, по мнению Якушева, знать заказчика никак не мог.
   В принципе, если заказчик не знал Галея, то и он не интересовал  киллера,
так как при всем кровавом цинизме работы Галей при-( держивался определенных
принципов. Лиш-а: них денег  ему  не  требовалось,  оберегал  он  лишь  свою
безопасность.  Виноват  в  расшифровке  Якушева  был  предыдущий   заказчик,
президент некой финансовой компании Михаил Михайлович Карасик.  Еще  получая
предыдущий заказ, Галей заметил, что Карасик нервничает, а попросту говоря -
трусит. А это не годилось. Как не  годилось  и  то,  что  взаимоотношения  с
Карасиком затягивались, а длинная ниточка обязательн