ку.  "Какая  галантность,  - иронически  подумала  она.  -
Привез  меня  кушать  мамочкины пирожки...  Выходит,  я  его
очаровала?..  Он  без  ума?  А  что,  прекрасная  пара...  И
прописка   у   него  московская...  Интересно,  сколько   он
зарабатывает?.."
      Она  отогнала  совсем не своевременные  сейчас  мысли.
Бобров   запер  машину,  прошел  вперед  и  предупредительно
распахнул  перед  ней  дверь подъезда. Входя,  она  украдкой
взглянула  на часы. Без четверти семь, уже темно. "Приличные
девушки в одиночку в гости к мужчинам не ходят. Но в моем К.
я  считаюсь девушкой неприличной... А в Москве на то, кто  к
кому и во сколько ходит в гости, народу наплевать..."
      В  квартире Боброва женщинами не пахло. Ни цветов,  ни
кружавчиков в комнате.
      В ванной - единственная зубная щетка. Крем для бритья.
Бритвенный станок. Ни тебе сохнувших чьих-нибудь трусиков.
     Аскетичный суровый быт.
       Квартирка  еще  меньше,  чем  ее.  Низкие  потолки...
Совмещенные удобства...
      Не  успела Женя проинспектировать ванную, как на кухне
ее   встретила  гора  румяных  пирожков.  И  огромная  чашка
крепкого чая.
      Она  вдохнула вкуснейший пирожочный дух и поняла,  как
голодна.   Странно  -  впервые  за  неделю   она   нормально
пообедала,  а к вечеру опять проголодалась! От  нервов,  что
ли?
     - Почему пирожки теплые? - удивилась Женя.
      -  Подогрел в печи, - улыбнулся Миша. Видно было,  что
ему доставляет удовольствие ухаживать за ней. Он бухнул ей в
чашку  три  ложки  сахара - и даже  сам  размешал.  Женя  не
утерпела, вгрызлась в пирожок.
      Она  съела  пирожков, наверное, двадцать,  прежде  чем
насытилась.  Обиды  и злость сегодняшнего дня  отодвинулись.
Сытая эйфория овладела ею. Вернулся Миша, предложил: "Пойдем
в  комнату.  Там удобней". Она покорно встала  и  перешла  в
комнату.  Села  в кресло. Миша откуда ни возьмись  взялся  с
пледом. Укрыл ей ноги.
      Ей  вдруг стало так хорошо, как ни разу с тех пор, как
умерла мама. Кто-то о ней заботился. "Хочешь вина? - спросил
Миша.  -  Настоящее, французское". Она отрицательно покачала
головой. От сытости Женя почти засыпала.
       Миша   включил   музыку.  Заиграло   что-то   легкое,
классическое,  Вивальди, кажется. Миша сел на  диван  рядом.
Взял  ее  за  руку.  "Классическая стратегия  обольщения,  -
лениво  подумала Женя. - Ну и черт с ним!.. А почему  бы  не
/./`.!." bl? Вдруг - с ним все получится?"
     - Ты обещал мне французского вина, - лениво проговорила
она.
     Голос прозвучал хрипло.
      Много  позже,  когда  она  уже  провалилась  в  сон  -
глубокий,  сладкий,  без  сновидений,  а  потом  -   спустя,
наверное, час - в ужасе проснулась: "Где я? Что со мной?"  -
горел  ночник,  и Миша лежал рядом, опершись на  локоть.  Он
ласково смотрел на нее и улыбался.
      -  Спи, спи, маленькая... - Он ласково погладил ее  по
голове.  Она  доверчиво взяла мужскую руку  в  свои  ладони.
Спать совсем не хотелось.
      -  Принеси  мне водички, - сказала она. Он  безропотно
прошлепал, голый, на кухню. Ягодицы у него были красивые.
      Принес ей воды. Она выхлебала целую кружку. Откинулась
на  подушки. И подумала: "Дубов со своими придирками  -  это
просто  фигня!  Наплевать! Зачем мне "Глобус" и  "Пополамы",
когда рядом - Миша..."

                           Глава 5

      На  следующий  день  поздним вечером  ей  домой  вдруг
позвонил Бритвин.
      -  Привет,  Марченко. - Его голос в телефонной  трубке
звучал безжизненно.
     - Что нового?
      Дима говорил словно через силу. Пьяный он, что ли? Или
случилось что?
      - Привет, Диимочка, - ласково протянула Женя. - Ничего
нового. Но все хорошо. И я рада тебя слышать.
      "Что  ему  надо,  интересно, в  половине  двенадцатого
ночи?"
      -  Я  к  тебе  приеду. - прошелестел  в  трубке  голос
Бритвина.
     - В смысле? - не поняла Женя.
     - Что "в смысле"? Приеду. Сейчас. К тебе. Домой.
     Да. Похоже, он пьян.
      -  Но  уже  полдвенадцатого! -  слабо  возразила  она.
Кажется,  тактику  защиты она избрала неверную,  потому  что
Бритвин тут же обиженно произнес:
      - Да что вы за люди такие! Если по работе - все время:
"Как  ты  думаешь, Димочка?", "Скажи, Димочка"!.. А  если  -
просто   поговорить,  пообщаться?  Сразу  начинается:   "Уже
двенадцатый  час,  да в каком это смысле ты  приедешь..."  В
самом  прямом смысле я приеду!.. В физическом!..  Но  ты  не
волнуйся,  Марченко,  -  твоей  девичьей  чести   ничто   не
угрожает. Никакого "херрасмента" не будет. И не надейся!..
     Что толку спорить с пьяным мужчиной, да еще чем-то (или
кем-то) обиженным и раздраженным. Оставалось бросить  что-то
резкое  и  швырнуть  трубку  - или  соглашаться.  Приглашать
Бритвина. И, возможно, еще полночи выслушивать его  хмельные
откровения... И, очень может быть, отбиваться от него... Что
за напасть, ей-богу!
      -  Женечка! Ну что ты гонишь меня, честное слово!..  -
"$`c#   жалобно  проговорил  Дима.  -  Мне  с  тобой  правда
поговорить надо.
      -  Записывай  адрес, - вздохнула Женя. -  Но  учти:  я
далеко живу.
     - А я знаю, где... - хмыкнул Бритвин.

                             ***

      Он  появился раньше, чем она рассчитывала.  Женя  едва
успела припрятать в шкаф сохнувшие в ванной трусики, собрать
в  стопку  разбросанные по всей комнате  книги  да  перемыть
посуду,  второй  день мокнувшую в раковине. Даже  на  легкий
макияж  времени  не  осталось. Часы  показывали  без  десяти
двенадцать.
       Бритвин   вошел  с  двумя  объемистыми  пакетами   из
универсама  "Перекресток",  распространяя  запах   алкоголя,
мятных  таблеток и дорогого одеколона. Протянул  пакеты  ей,
скомандовал:
     - Это все - на кухню. Ботинки снимать?
     - Нет. Не выдумывай. У меня не убрано.
      "Вечно  я попадаю в дурацкие истории, - злилась  Женя,
выгружая  на кухонный стол припасы из бритвинских мешков.  -
Как  я  теперь, интересно знать, его выгоню? И когда?..  Уже
двенадцать,   а   он,  судя  по  запасам  съестного,   решил
расположиться  у  меня  надолго.  А  завтра,  между  прочим,
рабочий  день...  Одна отмазка: Бритвин мой непосредственный
начальник... Значит, завтра гонять меня не посмеет..."
      Провизию  Бритвин закупил с размахом: мартини,  водка,
маслины,   оливки,  крабы,  вездесущий  салат   "оливье"   -
магазинного  приготовления, две пиццы - преогромных,  словно
колеса  от  "Оки", две бутыли минеральной воды, две  коробки
шоколадных конфет...
       Бритвин  без  спросу  исчез  в  ванной,  пошумел  там
унитазом, затем водой.
     Появился на кухне, вытирая руки и лицо полотенцем.
      Было решительно непонятно, чего он хочет и как ей себя
с ним вести.
     - Доставай, Марченко, бокалы. Выпьем, - скомандовал он.
      -  Открывай  тогда банки. Раскладывай  свои  оливки  и
салаты в тарелки. Не люблю, когда на столе бардак.
     - Хозяйственная ты наша, - пробормотал он. Женя достала
из шкафа бокалы. Бритвин тут же, не спрашивая, набухал ей  в
бокал до краев мартини, а себе - водки.
      -  Ну,  давай,  - усмехнулся он. - За нашу  совместную
работу. - Отсалютовал ей фужером, выдохнул и опрокинул водку
до  дна.  Передернулся, выловил пальцами из  банки  маслину,
закусил.  "Как настоящий алкоголик", - с легким  отвращением
подумала Женя. И еще подумала, что ни она, ни, похоже,  кто-
либо  другой в агентстве ничего о частной жизни Бритвина  не
знают.  Женат  ли он? С кем он живет? (Кольцо  почему-то  на
левой  руке носит...) Есть ли у него дети? И вообще, чем  он
занят во внерабочее время? Сейчас, решила она, самый удобный
случай,  чтобы  выяснить  подробности  партикулярной   жизни
начальника. И интересно, и может оказаться полезным.
      Бритвин после выпитого зарозовел, откинулся на  стуле,
без спросу закурил.
      -  Значит,  ты,  Марченко, здесь  и  живешь.  Недурной
райончик, - снисходительно произнес он. - Далеко, правда...
       Женя   наводила  красоту  на  столе:  выкладывала   в
хрустальные вазочки оливки, маслины, крабы, салат -  Бритвин
этим и не подумал заняться. Достала для него пепельницу.
      -  А  ты где живешь? - огрызнулась она на ходу.  -  На
Красной площади, что ли?
      -  Нет,  -  хохотнул он. - В такой же жопе. Тропарево-
Никулино...  А  чего  ты мартини свой  не  пьешь?  Или  надо
говорить "свое мартини"? Как правильно? Ты ж у нас филолог?
     - Сейчас выпью.
     - Да не ершись ты, Марченко. Не строй из себя. целку. Я
ведь  не  охмурять тебя приехал, радость ты  моя.  Просто  -
поговорить хочу. Понимаешь?
     Поговорить. Поболтать...
      -  Что  ж, кроме меня, тебе и поболтать не  с  кем?  -
провокационно спросила Женя, подсаживаясь к столу.
     - Не с кем, представь себе. Абсолютно не с кем.
     - Что ж, ты, Димочка, не женат? И подружки у тебя нет?
      - Ой-ей-ей, - куражливо протянул Бритвин, - как же это
вам,  девушкам, про мужиков важно знать: женат - не женат...
Как  будто:  болен я чумой или нет... А вот представь  себе:
нет!  Не  болен!  Не  женат!  А  ты  что,  Марченко,  хочешь
предложить свою кандидатуру?
      - Нет, Бритвин, совершенно не хочу, - спокойно и очень
серьезно  ответила  Женя, - Вот! -  Он  воздел  указательный
палец. - Именно поэтому я к тебе и приехал. Должны же быть у
человека просто друзья, правильно? Безо всякого там сексу...
Те  люди,  с  кем  можно  поболтать...  Душу,  так  сказать,
излить...

                             ***

      Женя  всегда  считала, что мужики "просто  болтают"  и
"изливают  душу" в своих мужских компаниях. И делают  это  в
особенных,  специфических местах:  на  рыбалке,  в  бане,  в
баре...  На языке у нее вертелось: "А что, Бритвин, у  тебя,
кроме меня, других друзей нет?" Однако она взглянула на него
-  и  осеклась. Лицо Дмитрия выглядело столь беззащитным,  а
глаза - настолько несчастными, что Женя вдруг почувствовала:
а  ведь, пожалуй, у него и вправду нет друзей... Иначе бы он
не поехал среди ночи к девушке-подчиненной. Ради того, чтобы
излить душу.
     Или - для чего-то еще?
     - Давай-давай, Марченко, выпьем, - сказал Бритвин. - За
тебя...  Чтоб  ты  жила  долго, счастливо...  И  никогда  не
болела.
      Он  легко  коснулся ее стакана - и опять  одним  махом
выпил водку.
      Передернулся,  поспешно заел  маслиной.  Откинулся  на
спинку  стула. Минуту посидел с закрытыми глазами  -  словно
прислушивался к себе.
     Женя сделала два глотка мартини.
      - А знаешь ли, Марченко, - вдруг сказал Дима, - что  у
меня есть дочь?
     Взрослая? Такая, как ты? Ну, или почти такая?..
      "Дочь? - ошеломленно посмотрела на него Женя. -  Моего
возраста?  А, собственно, почему нет? Диме, судя  по  всему,
под сорок... Или даже за сорок...
      Вполне мог лет в двадцать сделать ребеночка...  Только
почему  он о дочери раньше даже не упоминал?.. Ну, допустим,
с  ее  мамашей  они  разошлись - это  ясно...  Это  по  нему
видно...  Ну,  а дочка?.. Обычно мужики страсть  как  своими
дочерьми гордятся... Хвастают ими направо и налево... Может,
ее мамаша не дает им встречаться?.."
      -  Дочь?  - с напускным равнодушием переспросила  Женя
(она  решила,  что  именно такой тон в данном  случае  будет
наиболее  уместным). - А чего ж ты раньше ничего  о  ней  не
рассказывал?
     - Вот, смотри. - Бритвин залез в карман пиджака, достал
портмоне,  выудил  из секретного отделения маленькую  черно-
белую фотку. Протянул ее Жене.
      Фотография изображала девушку лет пятнадцати: в  лесу,
рядом с березкой...
      Стройная,  красивая,  юная...  Милое,  чуть  капризное
личико...
      - Настоящая красавица, - убежденно проговорила Женя. -
И на тебя похожа.
      -  Да-а,  красавица, - с непонятным, слегка осуждающим
выражением, произнес Бритвин. Нахмурился, взял у Жени  фото,
спрятал назад в портмоне. - Давай с тобой еще выпьем.
      -  Эй,  не  слишком ли ты спешишь?  Возьми  вон  лучше
салатик, закуси.
      -  Может,  я  хочу  напиться? - агрессивно  проговорил
Бритвин. - И забыться? - Он налил себе еще водки. - И ничего
не помнить? - Задумчиво нацепил на вилку салата, пожевал,  а
потом почти. выкрикнул:
     - И вообще - не жить!
      "Ну,  вот,  дождалась, - досадливо  подумала  Женя,  -
Начинаются пьяные откровения".
     - Что-нибудь случилось, Дима? - участливо спросила она.
     - Случилось, - мрачно ответил он. Налил себе еще водки,
отхлебнул.
     - С дочкой? - столь же спокойно поинтересовалась Женя.
     - С ней.
     - Если расскажешь - тебе станет легче?
      - Не знаю. Наверно. Возможно, мне станет легче. А ей -
легче  уже  не  станет. Нет, не так: вряд  ли  станет...  Ты
знаешь:   я  ведь,  как  дурак,  надеялся...  До  последнего
момента... И сейчас надеюсь... Бывают ведь же случаи, что...
      Он  не договорил, махнул рукой и влил в себя еще  один
фужер водки - третий за вечер.
      Женя  отхлебнула мартини. Она старалась  не  опьянеть.
Если  что, с Бритвиным она, конечно, справится... Да и  вряд
ли  ей  сегодня с его стороны что-то угрожает. Но,  наверно,
она   теперь   до  конца  жизни  рядом  с  мужчинами   будет
*.-b`.+(`." bl себя.
      -  Женщины  вообще  болтушки... - задумчиво  продолжил
Бритвин. - Не знаю, почему я тебе это рассказываю...  Только
если об этом кто узнает... Если кто узнает - мне хана... Так
что   ты   помни   об  этом,  Женька,  если   вдруг   решишь
потрепаться...
      Он  опять  закурил, наполнив кухню ароматом ментоловых
сигарет.
      -  Верке  моей  уже восемнадцать... -  проговорил  он,
прикрыв  глаза.  -  Представляешь,  восемнадцать...  Я   уже
старый,  Женя... Мы ее еще в институте родили, на  последнем
курсе...  Женился я тогда... Но жена моя первая и последняя,
маманя    Верки,    сучкой,   скажу   я   тебе,    оказалась
первостатейной.  Дурак  я был, молодой...  Влюбился,  и  все
такое... Истеричка, гадина, стерва, пижонка!
      Ты  знаешь, Жень, мы развелись через два года - и вот,
хочешь  верь, хочешь нет: ни капли сожалений. До сих  пор...
Ни единого светлого воспоминания об этой... супруге, блин...
Ни вспоминать, ни видеть ее не хочу! И не могу. Такая сука!
      Она  ж  еще, вдобавок, Верку нашу бросила... На нас...
Ну, на меня с матерью...
      Но  вот  об  этом я как раз не жалею...  Нисколько  не
жалею...  Сам  я  Верушку купал, и кормил ее,  и  больничный
брал, когда она простужалась или там у нее ветрянка была.  И
в школу Верку мы вдвоем с мамой в первый класс повели...
      Бритвин  умолк.  Женя  по  опыту  знала,  что  мужские
исповеди    лучше   наводящими   вопросами   не   прерывать,
рассказчика не торопить - поэтому сидела тихо, как мышка.
      - Но это все фигня... - продолжил Бритвин. - Лирика...
Короче, вырастили мы с моей мамой Нашу Верку... Поступили ее
в  институт...  Все  при ней: умница,  красавица...  Нежная,
смышленая... Все - было... А теперь...
      Дмитрий  с пьяной безнадежностью махнул рукой.  -  Что
случилось-то? - не выдержала Женя. - Она что - заболела?
      - Да... Заболела... - пьяновато усмехнулся Бри-твин. -
Еще как заболела... Она наркоманка, Женя.
      Бритвин  впервые посмотрел ей прямо в лицо. Его  глаза
наполнились слезами.
      На  кухне  повисла тишина, только слышно было:  где-то
внизу,  под окном, заорала вдруг автомобильная сигнализация,
да  бестолковая собака все лаяла и лаяла, и по тому, как  ее
лай  то  удалялся,  то приближался, было ясно,  что  собака,
словно заведенная, носится по двору.
      Женя  поспешно отвела глаза. "Так вот  почему  он  все
время   какой-то   печальный.  Надо  что-то   сказать   ему,
утешающее... Сказать - но что?.. Что тут скажешь?"
     - Дима, - мягко проговорила она, - но это же лечится...
      -  Лечится... - пьяновато усмехнулся Бритвин. - Я тоже
раньше думал, что лечится...
      Он нервно встал, сделал несколько шагов к окну. Приник
к стеклу, стал всматриваться в ночь, заслонив лицо ладонями,
-   будто  хотел  высмотреть  в  темноте:  машину,  кричащую
сигнализацией, лающую собаку... А может, свою дочь?..
      - Ох, как страшно за нее... - вздохнул он, отступая от
.*-  .  - Вот скажи мне, Марченко, - вдруг сменил он тон,  -
ты, молодая, современная девушка, - ты наркотики пробовала?
     - Нет, - зябко передернула плечами Женя.
     - А тебе предлагали?
     - Тысячу раз.
      Женя  вспомнила сладковатый дым, порой выползающий  из
туалетов   здания  журфака  на  Моховой;  унылые   компании,
зависающие  на  сутки  в  темных комнатах  ДАСа;  девочек  и
мальчиков, что запросто подходили к ней на Манежной  площади
и   предлагали  попробовать:  "пыхнуть"  или  "ширнуться"  -
бесплатно, на первый раз совершенно бесплатно!..
      -  А  вот  почему  ты не пробовала? -  Бритвин  теперь
нависал над ней, допрашивал, словно прокурор.
      - Почему? - растерянно проговорила она. - Ну, наверно,
потому... - Она решила, что сейчас ей надо быть откровенной.
- Потому, что я думала о родителях... И хотела зацепиться за
Москву, найти здесь хорошую работу...
      Сделать  карьеру...  Ну,  а  если  будешь  курить  или
колоться - карьеру не сделаешь... И... И мужа нормального не
найдешь...  И детей не родишь... Знаешь, Димыч, -  закончила
она, отчего-то чувствуя себя виноватой перед ним, - я как-то
с самого начала все это понимала.
      Бритвин схватился обеими руками за голову. Сделал  еще
несколько  нервных  шагов по кухне:  туда-сюда,  от  окна  к
двери,  от окна к двери... Затем сел на свое место  и  опять
уронил голову в руки.
      -  Но  ведь это же не катастрофа, - осторожно и  робко
произнесла Женя. - Многих ведь вылечивают...
     - "Многих"!.. - надтреснутым голосом выкрикнул Бритвин.
-  А  ты  видела этих "многих"? Ты много видела -  тех,  кто
вылечился?!
     Злым, почти ненавидящим взглядом он посмотрел на Женю.
     - Даже если она вылечится, - продолжил с надрывом он, -
дай  бог,  конечно, чтоб вылечилась! - это же  шрам  на  всю
жизнь!  Не где-нибудь шрам - а в мозгу, в голове! Нормальной
она уже никогда не будет!..
     Он замолчал, потом пробормотал:
      -  Хотя... Ей-то что!.. Ей-то сейчас все по херу!  Она
вся в кайфе, и ей - хорошо!.. А нам - каково?!. Мне, маме?..
Сторожить ее, смотреть, как она деградирует, как ее  ломает,
как  она вырывается, убегает, врет, ворует - у нас, из дома,
ворует!..
      Женя  на мгновение представила, какой ад, оказывается,
творится  - все время творится! - в душе у Димы, и ей  стало
нехорошо, комок подкатил к горлу.
       Ей  захотелось  встать,  подойти  к  нему,  пожалеть,
погладить его по голове. "А, может, он только того и ждет? -
мелькнула  непрошеная  мысль.  -  Чтоб  я  расчувствовалась,
пожалела  его?  И тогда - он схватит, набросится?  Зачем  он
только вообще ко мне приехал - с этим своим ужасом! Зачем он
мне  сгружает здесь свои помойные стоки! Но девчонку-то  его
как жалко!.."
       На  мгновение  ее  вдруг  охватила  непрошеная  дикая
радость.  Радость, что она - избежала. Что  она  сама  -  не
b  *  o, как дочь Бритвина. Что она удержалась - десятки раз
удержалась  от искушения. И от этого сейчас -  владеет  сама
собой.
     И принадлежит - сама себе.
      Бритвин  ливанул себе в бокал еще водки,  выпил  -  не
морщась и не закусывая. Для человека, потребившего за  вечер
больше  полбутылки водки (а ведь он, похоже,  выпивал  и  до
приезда  к  ней) выглядел Дима нормально. Похоже, страдания,
саднящие   его   изнутри,   были   столь   остры,   что   не
затушевывались, а только распалялись алкоголем.
      -  Мама стала это замечать с полгода назад, - обычным,
ровным тоном продолжил Бритвин. - А Вера с мамой моей живет,
я   ведь   работаю:..  Какие-то  у  нее  скачки   настроения
начались... То дерзила она, то орала, то ластилась...
      Какие-то ей стали мужики взрослые звонить...  Вечером,
ночью...  Потом  вдруг оденется среди ночи  -  и  на  улицу.
Бабушка спрашивает: "Куда ты?" - а она:
     "Так... У