Прости.
   - Прощаю. Но только на первый раз. И советую тебе не играть с огнем.
   -  А  может  быть,  я  прирожденная  глотательница  огня,   а   также
глотательница шпаг и женщина-змея?
   - Насчет  последнего  нисколько  не  сомневаюсь,  -  серьезно  сказал
капитан. - Если ничего не изменится - буду в одиннадцать.
   ...Закрыв за ним дверь, я взяла со стола пачки денег и отправилась  с
ними в кровать. Но спать не хотелось. Закинув руки  за  голову  и  краем
глаза разглядывая деньги, я принялась составлять план  действий.  Купюры
по десять тысяч, на глаз их по сорок-пятьдесят  в  каждой  пачке,  итого
миллионов восемь-десять. Жалкая сумма, если учесть мою прошлую  жизнь  и
соболью шубу, которая преданно висит в прихожей. Соболья шуба - все, что
у меня осталось от Анны до катастрофы, от Эрика до убийства. Но я должна
в нее уложиться, будем  рассматривать  ее  как  трамплин  в  лучезарное,
полное опасностей будущее - от осознания этого я  даже  зажмурилась.  Ты
очень кстати вспомнила  об  Эрике,  девочка,  он,  пусть  даже  мертвый,
послужит твоим проводником по тебе же  самой.  Нужно  только  попытаться
восстановить все то, что он рассказывал тебе о тебе, воспринять это  как
руководство к действию - и тогда все станет на свои места.
   Весь наш единственный ночной разговор с Эриком прочно застрял у  меня
в голове:  я  помнила  почти  каждую  его  реплику,  почти  каждую  свою
характеристику, почти каждое замечание, которое касалось  меня.  Видимо,
отдохнувшая за время  комы  и  свободная  от  ненужных,  накопленных  за
предыдущую жизнь знаний память мертвой хваткой держала  все  новое,  что
случилось со мной за последнее время.
   Общие  характеристики  убийственны:  вавилонская   блудница,   хитрая
бестия, удачливая сука, всегда выходящая сухой из  воды.  Алчная  тварь,
бывшая валютная проститутка  и  профессиональная  минетчица  (стоп-стоп,
это, кажется, король казино Илья Авраменко. Не нужно  путать  грешное  с
праведным, но тоже пригодится!); есть, конечно, нечто утешительное:  "Ты
знаешь что-то в мужской сути, чего не знает никто. Ты  как  экзотическая
болезнь, да еще в хронической форме..."
   На это стоит опереться, прежде чем пуститься в плавание.  Пока  я  не
чувствовала себя готовой к таким определениям, но пройдет время,  и  все
станет на свои места, все вернется на круги своя. Если  абстрагироваться
от  философской  подоплеки,  у  меня  широкое  поле  для   практического
применения этих тезисов. Я уже знала повадки себя прежней, я видела себя
прежнюю на фотографиях и в записи,  нужно  только  чуть-чуть  подправить
макияж, перекрасить  волосы  в  светлый  победительный  цвет  и  сделать
прическу чуть-чуть небрежной. - Тон помады, след от которой я увидела на
шубе еще в машине Эрика,  вполне  меня  устраивал.  Над  всем  остальным
придется поработать. Я задалась целью поразить Лапицкого.  И  не  только
его. Но сначала Лапицкий. Если уж мы  вступили  в  игру,  первую  партию
которой он выиграл, то вторая должна быть за мной.
   ...Через полчаса я уже была на улице в  предвкушении  долгого  дня  и
долгого вечера наедине с самой собой. Легкий мороз приятно холодил щеки,
которые так давно не видели никакой  косметики,  -  этот  недостаток  мы
легко устраним. Я пробежалась по самым дорогим магазинам: они  гроздьями
висели на каждом углу. С трудом удалось найти помаду нужного  тона,  все
остальное далось легче. В каком-то навороченном  бутике  я  купила  себе
платье  от  Версаче  (никакого  Ива  Сен-Лорана,  я  помнила   установку
Лапицкого) - неброский невесомый кусок  ткани,  съевший  почти  половину
денег. Туфли сто" или дешевле, а одной пары мне хватит на первое  время.
Никаких побрякушек, как оказалось, мне нравится стиль престарелой Марго,
любовницы  Фигаро,  любовницы  Кожинова,  всеобщей  киношной  любовницы:
строгость  и  лукавая  простота.   И   потом,   если   у   женщины   нет
драгоценностей, то у мужчины, который рано или поздно окажется  рядом  с
ней, всегда будет возможность их купить.
   Здравые мысли, Анна. Неплохо начинается новая жизнь.
   К концу дня у меня еще оставались деньги на хорошую парикмахерскую, и
я воспользовалась этим. Отросшие за несколько месяцев  волосы  позволяли
делать с ними все, что угодно. Я выбрала  свой  прошлый  стиль  и  почти
радикально перекрасилась. Конечно,  остается  проблема  корней,  которые
начнут беспощадно вылезать уже через несколько дней, но и с  этим  можно
справиться. Нужно следить за  собой.  Теперь  тебе  всегда  нужно  будет
следить за собой.
   Я вернулась домой, когда на Москву уже  упали  сумерки,  и,  даже  не
раздеваясь, прошла в ванную, к большому зеркалу: новая прическа изменила
внешность, не кардинально, но изменила. Теперь я выглядела посвежевшей и
похорошевшей. Немного косметики - и ты будешь в норме. Готова к труду  и
обороне.
   Я  разложила  косметику  на   полочку   перед   зеркалом   и   начала
священнодействовать. Никогда еще за все последнее время  я  не  получала
такого  удовольствия  от  прикосновения  к  своему   податливому   лицу.
Все-таки, по здравом рассуждении, в  любой  пластической  операции  есть
своя прелесть: собственную  физиономию  уже  невозможно  ничем  удивить.
Провозившись  добрый  час,  я   пришла   к   удивительному   заключению:
оказывается, во мне  живет  множество  людей.  Все  они  выглядывали  из
прорезей моего лица, как из  бойниц,  я  так  и  видела  их  напряженные
силуэты. Подчиняясь неведомой мне силе, я чуть подняла  глаза  к  вискам
(как у Эрика), чуть подретушировала скулы (как у Фигаро),  чуть  усилила
линию губ (как у Марго).
   Сделав последний штрих, я бесстрашно взглянула на себя в зеркало.
   Вполне-вполне. Чуть побольше обворожительной стервозности в глазах, и
ты будешь неотразима. Конечно, я понимала, что само по себе лицо  ничего
не значит, его еще нужно наполнить содержанием, как пустой сосуд  вином,
вложить кубики один в другой, и пирамида сложится.
   Пирамида и жуки-скарабеи. Нет, имя Ева мне ни о чем не  говорит.  Что
же делала эта женщина на шоссе (я почему-то не сомневалась, что в машине
была именно она, женщины с таким нестандартным именем и должны  погибать
так нестандартно). Что я сама делала на шоссе,  в  машине  сомнительного
оперативника? Нет, ничего не хочу знать. Пусть  будет  только  "здесь  и
сейчас".
   И больше ничего.
   ...К одиннадцати я была во всеоружии: из небольшого опыта  общения  с
ним  я  уже  знала,  что  он  удивительно  пунктуален,  если  не   занят
растворением в серной кислоте очередного врага нации.  Но  я  надеялась,
что заинтриговала его. Я даже загадала: если все сложится как  должно  и
он придет, меня ждут великие дела.
   Все сложилось. Ровно в одиннадцать раздался звонок в дверь.
   Натянув на себя улыбку, которая так поразила прошлой ночью  подсадную
утку Герберта  Рафаиловича,  я  открыла.  Лапицкий  стоял  на  пороге  и
независимо потирал подбородок. Даже шампанского  не  купил  своей  новой
очаровательной сотруднице, уныло подумала я.
   - Ну что? - спросил он.
   - Оцени.
   - Ничего телка, - я  лишь  на  секунду  заметила  огоньки  искреннего
интереса в его глазах, но он тотчас же погасил их. - Чеки собрала?
   - Какая проза! Нет, ты не умеешь ухаживать за женщинами.
   - Я вашего брата столько перевидал в самом непотребном виде,  включая
изнасилования,  расчлененку  и  бытовые  убийства  предметами   кухонной
утвари, что с души воротит. Я, собственно, за чеками  зашел.  Все  бабки
потратила?
   - А как ты думаешь? Одно платье уйму стоит.
   - Это, что ли? Да я бы за него гроша ломаного не дал.
   - Ну, ты не эстет и не истина в последней инстанции. Понимающие  люди
оценят.
   - Когда еще это будет... Надеюсь, крупных финансовых вливаний  больше
не понадобится?
   - Мне нужны хорошие духи. Только очень, хорошие и очень дорогие.
   - Да? - Он почесал переносицу. - Может,  обойдемся  малой  кровью?  Я
тебе свой одеколон принесу.
   - "Красную Москву", что ли? Или "Русский лес"?
   - Зачем "Русский лес"? У меня хороший, французский,  и  запах  ничего
себе.
   Я с тоской вспомнила стену в квартире Эрика, уставленную одеколонами.
   - Ты с ума сошел!
   - А что? Будешь  в  модном  нынче  стиле  "унисекс".  Легкий  привкус
бисексуальности придаст тебе дополнительный шарм.
   - Ты даже такие слова знаешь? - искренне удивилась я.
   - А ты сомневалась?
   - Да нет. Просто открываю в тебе все новые и новые грани.
   - И я, представь себе, тоже, - со значением сказал он.
   - Правда?
   - Быстро ты набираешь форму. Думаю, у нас с тобой все получится.
   - Когда начнем окучивать? И кого?  -  деловито  спросила  я.  Мне  не
терпелось бросить в бой  хорошо  отдохнувшие  и  застоявшиеся  без  дела
войска.
   - Может, для начала предложишь присесть?
   - Извини. Только ужин при свечах я не приготовила.
   - Для профессиональной гейши непростительная оплошность.
   - Спасибо, что не назвал проституткой.
   - Мы же договорились, - мягко напомнил он, - только уважительно и  на
"вы".
   - Так все-таки? Я же зачем-то нужна тебе? Иначе к чему все это было?
   - Соображаешь. Только пока затишье. На западном фронте  без  перемен.
Как только ты понадобишься - без дела не останешься.
   - А что мне  делать  пока?  -  Я  даже  не  посчитала  нужным  скрыть
разочарование, проступившее сквозь макияж. - Плевать в потолок? Денег  у
меня нет, особых знакомых тоже...
   - Да? - Лапицкий прищурился. - А тот ушлый парнишка, которого ты  мне
хотела сдать? Владелец казино?
   Я коснулась рукой подбородка. Синяк уже  давно  сошел,  но  фантомная
боль от него и невнятный ужас от всего пережитого остались.
   - Вот с ним мне хотелось бы встретиться меньше всего.
   - Договорились. В ваши дела я не влезаю, но думаю, у тебя  еще  будет
возможность поквитаться. Подучишься в тире и отстрелишь ему яйца.
   - Яйца - это не смертельно, - рассудительно сказала я.
   - Для кого как... Ладно, хватит прикалываться. Считай, что  я  оценил
тебя по достоинству.
   - Остался доволен?
   - Стильная штучка.
   Еще бы не стильная, - я вспомнила  крашеную  Валентину,  сидевшую  за
одним столиком с Лапицким в особняке.
   - Думаю, что я для вас просто подарок судьбы.
   - Думаю, что ты для  нас  кот  в  мешке,  -  вполне  серьезно  сказал
Лапицкий. - Но с котами разговор короткий, ты в курсе. Их просто  топят,
только и всего.
   - Это угроза?
   - Это предупреждение.
   Я чуть не смазала ему по физиономии: мое положение  было  шатким,  он
просто напомнил мне об этом, а заодно и натянул  поводья,  чтобы  лошадь
почувствовала седока и была готова к тому, что  шпоры  могут  впиться  в
бока в любой момент. Милой светской  беседы  не  получилось,  я  слишком
много на себя взяла. Никого не может обмануть внешний лоск,  тебе  нужно
серьезно заняться собой...
   Из тягостного раздумья меня вывел сам Лапицкий.
   - Я тут тебе кое-что принес, девочка. Просмотришь на досуге.
   Он вынул из почти безразмерного пальто пухлый сверток каких-то  бумаг
и протянул их мне.
   - Что это?
   - Очень любопытные материалы. Здесь собрано все о людях, которые  нас
интересуют:  крупные  политики,  чересчур  зарвавшиеся   очень   крупные
бизнесмены, владельцы телевизионных империй, биржевые  игроки  и  прочая
шушера,  которая  мнит  себя  хозяевами  мира.  Масса  людей  над   этим
работала...
   - Все в чине ниже капитана?
   - Не твое дело, - он позволил себе обидеться. - Я же говорил  тебе  о
карт-бланше. Читается как увлекательный дамский  роман.  Любишь  дамские
романы?
   - Жить без них не могу.
   - Вот и отлично. Здесь все: привычки, в том числе  и  очень  вредные,
способ   наживания   капитала,   каналы   отмывки   денег,   сексуальные
предпочтения,  слабые  места,  связи  и  прочий  компромат.  У   каждого
человечишки есть свой скелет в шкафу, и наше дело вытащить его  на  свет
божий и выбить берцовые кости.
   - Что, всех нужно убрать?
   - Ты с ума сошла. Эти  люди  на  виду,  любое  поползновение  на  них
вызовет ненужные потрясения. Так, слегка приструним и пощиплем перья  на
заднице. Система сдерживаний и противовесов, знакомо тебе такое понятие?
   - Послушай, тебе не страшно  давать  такой  материал  в  руки  первой
попавшейся телке? Можно и погореть.
   - А тебе не страшно брать его?.. Во-первых, здесь собраны  далеко  не
все интересующие нас люди, а только те,  с  которыми  по  тем  или  иным
данным можешь работать именно ты: калибр довольно крупный, но  не  самый
крупный. Во-вторых,  ты  уже  ввязалась,  ты  -  уже  часть  отлаженного
организма, маленький винтик, хочешь ты того или нет. В-третьих, никто не
даст тебе воспользоваться им по своему усмотрению.  В-четвертых,  любой,
ознакомившийся с этим досье, - потенциальный смертничек,  так  что  есть
чего бояться. В-пятых...
   - Хватит. Четырех  пунктов  достаточно.  Скажи  лучше,  как  я  тебе,
понравилась? - Я так старалась, мне хотелось, чтобы хоть  кто-то  оценил
меня.
   Но Лапицкий не оценил.
   - Не хочу огорчать тебя,  девочка,  но  даже  твою  внешность  нельзя
пустить на самотек. Ею займется профессиональный стилист.
   - Вот как? Значит, все мои усилия ушли впустую? И ваши деньги тоже? -
мстительно сказала я.
   - Почему?  Ты  показала  класс,  не  отрицаю,  отретушировала  фасад,
получилось очень даже неплохо.  Но  этого  мало.  Есть  детали,  которые
должны сработать тем или иным образом.
   - Кого ты хочешь из меня сделать? Кого вы хотите из меня сделать?
   - Не Мату Хари, не обольщайся. И не вторую  Никиту.  Ты  -  деталь  в
пейзаже, я уже говорил тебе. Наша игра - это командная игра. Тебя  будут
вести, тебе будут помогать, но кое-какие вещи ты  должна  будешь  делать
только сама. А к этому нужно готовиться.
   - Кто же ты, Костя? - на свой  обычный,  почти  ритуальный  вопрос  я
получила его обычный, почти ритуальный ответ, и этого ответа я ждала.
   - А ты кто?.. Когда ты мне скажешь, кто ты, тогда, возможно, я  скажу
тебе, кто я.
   - Хорошо. Чеки за купленные вещи нужны, или это тоже блеф?
   - Нужны, нужны. Завтра за тобой заедет Виталик. К десяти  часам  будь
готова. Надеюсь, я в тебе не ошибся.
   Он  повторял  это  много   раз,   как   заклинание,   и   эта   фраза
гипнотизировала меня, возбуждала и успокаивала одновременно.  Так  он  и
ушел, оставив меня наедине с бумагами и фразой-заклинанием: "Надеюсь,  я
в тебе не ошибся".
 
*** 
 
   Едва проводив его и даже не смыв  краску  с  лица,  я  отправилась  в
постель, к увлекательному  дамскому  чтиву,  принесенному  капитаном.  Я
читала почти всю ночь. Капитан был  прав,  эти  материалы  стоили  того,
чтобы их бояться. Все мои полузабытые грехи, даже совершенные  убийства,
меркли рядом  с  той  грязью,  которая  мирно  плескалась  на  страницах
аналитического отчета. Любые преступления простого обывателя, за которые
он получал в  лучшем  случае  пятнадцать  лет,  были  несравненно  более
невинными с точки зрения христианской морали, чем те невинные  поступки,
которые в больших количествах  совершали  герои  отчета.  За  украденный
кошелек  полагался  срок,  за  мелкое  хулиганство  полагался  срок,  за
разбойное  нападение  в  подъезде  дома  полагался  срок,  за   убийство
мужа-алкоголика полагался срок.  Это  я  знала,  потому  что  мне  самой
полагался срок, и очень большой, если верить капитану Лапицкому... А вот
за то, что совершали сильные мира сего, полагались только  посты,  очень
большие деньги и счета в зарубежных банках. Составители отчета отнеслись
к  своему  детищу  очень  добросовестно:   от   таблиц,   схем,   сжатых
психологических характеристик рябило в глазах.
   Но даже  не  это  было  главным,  -  добропорядочный  политический  и
экономический бомонд выглядел  колонией  строгого  режима,  где  правили
волчьи законы. Даже одного абзаца  о  каждом  из  действующих  лиц  было
достаточно,  чтобы  провести  за  решеткой  остаток  дней.  Но  все  они
преуспевали и были на свободе. Большинство фамилий ни о чем не  говорило
мне, другие же я знала, они были на слуху, -  тогда  я  читала  особенно
внимательно.   Циничные   финансовые   аферы   потрясали    воображение,
манипулирование общественным мнением было  непременным  атрибутом  любой
успешной карьеры, подкуп - обычным, вполне респектабельным делом. К семи
утра, когда я перевернула последнюю  страницу  отчета,  я  почувствовала
себя  совершенно  выпотрошенной,  как  будто  бы  всю  ночь  с  завидным
упорством разгребала дерьмо. Если все эти люди после  смерти  попадут  в
ад, то мне ничего не остается, как стать праведницей.
   Чтобы смыть с себя всю тяжесть и грязь прочитанного, я отправилась  в
ванную и пролежала там три часа, усердно натирая  мочалкой  покрасневшую
кожу. Я провела бы в струях  не  замешанной  ни  в  каких  преступлениях
против человечества водопроводной воды весь день, если  бы  за  мной  не
приехал Виталик.
 
*** 
 
   ...Это был странный март. Это было странное начало весны,  которое  я
так и не заметила. Мной решили заняться всерьез, я поняла это сразу, еще
в то утро, когда Виталик привез меня  к  молодому  гею,  который  пропах
всеми странами сразу. Гей откликался на  игрушечное  имя  Стасик  и  был
стилистом страшно продвинутого мужского  балета,  не  вылезавшего  из-за
границ. Я долго не могла понять, что может быть общего у жизнерадостного
богемного педераста с суровыми  мальчиками  из  ведомства  Лапицкого,  а
потом пришла к выводу, что его завербовали так же,  как  меня:  вытащили
скелет из шкафа и выбили берцовые кости, собрали компромат и  прижали  к
склизкой  фээсбэшной  стенке.  А  в  том,  что  Лапицкий,  исподтишка  и
шифруясь, работает на безопасность, у меня не было никаких сомнений. Что
ж, цель оправдывает средства, после всего прочитанного  миссия  капитана
казалась мне благородной. Такой  благородной,  что  Я  даже  усомнилась:
смогу ли я, отпетая сука по  призванию,  послужить  правому  делу  и  не
загадить его.
   Рот у Стасика не закрывался, он воспринял меня как старую знакомую, и
через полчаса я уже знала все о ночных клубах Кейптауна, о  бассейнах  в
одиночных номерах гостиниц "Комодоро-Ривадавия" и о  ценах  на  гашиш  в
Амстердаме.
   "Милая, посмотри, какая луна над Сохо!" - взывал ко  мне  Стасик,  не
требуя, впрочем, никакого ответа. Виталик, сидя в  глубоком  кресле,  по
обыкновению разгадывал кроссворды и почти не реагировал  на  заигрывания
стилиста. Лишь иногда, когда взгляд Стасика становился особенно  томным,
он рявкал: "Займись, наконец, делом, педрила-мученик! За что только тебе
деньги платят?" Стасик пропускал все  эти  выпады  мимо  ушей,  отпускал
призывно-двусмысленные шуточки и успокоился только тогда, когда  приехал
Лапицкий. Капитан всерьез решил заняться мной, это было очевидно.
   Свое дело этот молодой гей знал отлично, я убедилась в этом с  самого
начала, когда он только взял мое лицо в свои руки.
   - Для кого будем делать самку? - деловито спросил он Лапицкого. - Для
политика, бизнесмена или, не приведи Господь, деятеля искусства?
   - Давай  попробуем  разные  варианты,  -  принял  соломоново  решение
Лапицкий.
   - Ого! Многостаночница! - Стасик посмотрел на меня  с  одобрением.  -
Хотя ряха ничего, позволяет.
   Управляясь с моим  лицом  как  с  мягкой  податливой  глиной,  Стасик
действительно сделал три разных варианта макияжа, и каждый раз  на  меня
из зеркала смотрели три разные женщины. Я благодарно восхищалась и в  то
же время с сожалением думала о том, что моя собственная  техника  далека
от совершенства, а самоуверенный вчерашний демарш  выглядит  по  меньшей
мере смешно.
   Спустя четыре часа  я  уже  знала  некоторые  основополагающие  вещи:
политиков,  даже  политиков  средней   руки,   привлекают   ненавязчивые
пастельные  тона,  которые  выгодно  подчеркивают   патриархальность   и
потенциальную  верность:  тон  помады   -   мягко-нейтральный,   никаких
подводок, минимум теней, зато особенно ценится хорошая пудра, скры