пройти  над  нами.  Пусть
проходит. Легче будет дышать.
   Я открыл окно, разделся, чтобы и  тело  подышало,  придвинул  к  окну
кресло и сел в него, не включая свет. Сумрак помогает  лучше  думать.  А
подумать, даже при недостатке информации, есть о чем.
   Инъекции препарата SWC-12!
   Память у меня все же  профессиональная.  И  иногда  всплывает  что-то
такое, на что внимания когда-то почти не обратил и  даже  запоминать  не
думал. А оказалось, что подсознание отложило  факт  в  ячейку  памяти  и
теперь вытаскивает это.
   При одном упоминании вытащило, стоило  только  услышать  название.  И
даже напряжения никакого не  потребовалось.  Подготовка  разведчика  так
сказывается...
   -  ...Я  думаю,  ваш  момент  "саморасконсервации"  может   произойти
совершенно  спонтанно  и  очень  мощно,  -   сказал   профессор   Радян,
посматривая на меня сквозь очки с зеленоватыми стеклами.  Он  не  всегда
носил такие, но когда надевал, взгляд его  отдалялся  и  казался  совсем
посторонним. - А это грозит вам нервным срывом. Возможно, запоем. Но это
самый легкий случай. Хотя тоже с  возможными  последствиями.  Вы  можете
потерять жесткий контроль за сознанием, и тогда развяжется язык. Поэтому
я настаиваю на сеансе глубокого гипноза.
   Я сидел по другую сторону письменного стола.
   - Почему у других это происходит иначе? Почему раньше у меня не  было
таких осложнений?
   - Раньше у вас не было такого ранения. Сейчас, хотите вы этого или не
хотите, после операции в примозговых областях черепа ни  вы,  ни  мы  не
можем дать гарантию от побочных явлений. И я вынужден  заложить  в  ваше
подсознание программу, которая обязует вас...
   В дверь постучали.
   - Войдите.
   Заглянула лаборантка.
   - Извините, товарищ полковник, вы сегодня  не  дали  предписание  для
Спартака...
   - Для Спартака... - профессор с трудом  вернулся  мыслями  к  другому
своему исследованию. - Ах да... Двойную инъекцию SWC-12. Только сделайте
не  семидесятипроцентную,  а  пятидесяти...  И  продолжайте  наблюдение.
Фиксируйте каждое изменение энцефалограммы. Я попозже подойду...
   - Хорошо.
   Дверь закрылась.
   - О чем я говорил? - спросил профессор.
   - Вы говорили о программе, которую вынуждены заложить в меня.
   -   Да.   Эта   программа   обязует   ваше   подсознание   в   случае
"саморасконсервации" обратиться не  к  кому-нибудь,  а  исключительно  к
куратору.  Выбросить  на  него  скопившуюся  отрицательную   энергию   и
успокоиться. Такую программу можно заложить только при глубоком гипнозе.
Я не понимаю, почему вы стараетесь этого избежать?
   - Я просто не люблю находиться  под  чужим  контролем.  Но  если  это
необходимо...
   - Это необходимо.
   - Кроме того, я  не  вполне  уверен,  что  смогу  войти  в  состояние
глубокого транса...
   -  Не  волнуйтесь.  Здесь  уже  будет   работать   моя   квалификация
психотерапевта.  Кроме  того,  можно  применить  и  расслабляющие   волю
препараты. Да. Так будет даже лучше. Укол за несколько минут до  сеанса.
Это безопасно и не будет  давать  сильной  нагрузки  на  ваш  мозг.  Его
следует поберечь...
   ...Телефонный звонок прозвучал в унисон с раскатом грома. И сразу  за
раскатом первые крупные капли дождя ударили по подоконнику.
   Я протянул руку и взял трубку.
   - Слушаю. Ангелов.
   - Извините, капитан, что опять  беспокою,  -  а  голос  у  полковника
Мочилова совсем не извиняющийся. -  Я  просто  хотел  вас  предупредить.
Прибыл вызванный мною специалист. Очень сильный психотерапевт. Возможно,
с его помощью мы сможем узнать действия профессора Радяна...
   - Что требуется от меня?
   - У нашего специалиста ограничено время. Я еле-еле смог уговорить его
приехать. Сейчас ему надо отдохнуть, но он просит провести сеанс с  вами
рано утром. Часов в пять. А потом сразу уедет.
   - Хорошо, - ответил я не задумываясь. - Я согласен.
   - В четыре пятнадцать я вам позвоню, разбужу. Сейчас отдыхайте.
   - Вы тоже отдохните.
   - Я сегодня не буду ложиться. Дел много...
   - Есть новости о Пулатове?
   - Пока ничего не слышно. Сам на связь не выходит.
   - Хорошо. Я жду вашего звонка.
   Положив трубку, я встал,  выглянул  в  раскрытое  окно  и  насладился
тяжестью ливня, который задевал и мою прооперированную много раз голову.
А потом с мокрой головой забрался  в  постель.  Мысль  о  рассматривании
содержимого сейфа полковника Мочилова  отпадает  сама  собой.  Полковник
собрался всю ночь работать.
   Но мне следует хорошенько отдохнуть.
   Хорошенько!
   Чтобы через несколько часов собрать в  кулак  всю  волю.  Утро  будет
трудное.
   Следует искусственно создать то, что полковник назвал сегодня в  тире
"мобилизующим моментом".
 
3 
 
   - Вы, товарищ капитан, готовы? - Полковник Мочилов встретил  меня  на
крыльце жилого корпуса, когда я после его звонка умылся  и  собрался  за
две минуты и вышел навстречу трудной судьбе подопытной крысы.
   - Слегка... - состроил я такую кислую  мину,  что  полковник  даже  в
утренней темноте не мог сам ответно не поморщиться. -  Не  нравится  мне
эта затея.
   - Чем не нравится?
   - Всем абсолютно. В первую очередь я не люблю доверять  кому-то  свое
подсознание. Мне для этого следует пересилить свое  нутро.  И  потом,  я
просто не верю, что с помощью гипноза можно что-то восстановить в памяти
из того, что я мог увидеть и запомнить в беспамятстве. Или вы  считаете,
что это возможно?
   - Это единственная возможность для нас. Последняя возможность.
   - Попробуем, - сказал я вслух, а  сам  подумал,  что  попробую  я.  И
попробую сделать то, что сделать достаточно трудно. Сначала мне  следует
устоять перед гипнозом. Это само по себе ерунда. Но за этим последует  и
другой этап. Чрезвычайно сложный.
   Преодолевая короткую дорогу до лечебного корпуса, я старался  достичь
"мобилизующего момента", оценивая варианты последствий  моей  скрытности
или же открытости. И то и другое вызывало тревогу. Они могут не  отстать
от меня ни в первом, ни во втором случае. И для этого мне следует  найти
такую золотую середину, когда решение вопроса будет  отложено  на  более
длительный срок. Пока не выплывут дополнительные факты - Спасает меня от
клетки, в которую подопытную крысу обычно сажают, как  я  понял,  только
отсутствие этих фактов.
   В  лечебном  корпусе  крыльцо  совсем  низкое.  Мы  вошли,   дежурная
медсестра встала.
   - Направо по коридору.  Шестой  кабинет,  -  выдала  нам  направление
указующим перстом. Оно и понятно - откуда каким-то капитану и полковнику
знать, где правая сторона, а где левая.
   Обитая искусственной кожей с уплотнителем дверь. За дверью  тамбур  в
шаг  длиной  и  вторая   дверь,   тоже   со   звукоизоляцией.   Приезжий
психотерапевт оказался  полковником  небольшого  росточка,  с  жиденькой
бороденкой клинышком - а-ля незабвенный Феликс Эдмундович, и мутноватыми
серыми     глазами.     Раньше     я     почему-то      считал,      что
психотерапевту-гипнотизеру положено иметь карие глаза. Или еще  лучше  -
цыгански-черные. Значит, ошибался и физиономист из меня никудышный.  Как
ни прискорбно, я вынужденно признал свое заблуждение.
   Мы устроились в специальном кабинете лечебного  корпуса.  Стены  тоже
обиты звукоизолирующим покрытием с большим количеством отверстий - чтобы
посторонние звуки сюда не проникали и отсюда ни  один  звук  не  выходил
наружу. Опыт подсказал, что в этом кабинете велось уже много разговоров,
которые документально запечатываются грифом "Особой важности"  .  Как  я
понимаю, комната устроена по  тому  же  принципу,  что  и  глушитель  на
огнестрельном оружии.
   - Здравствуйте. - Я умышленно поздоровался совершенно  по-граждански.
Но психотерапевт, хотя и стал при мне уже надевать на полковничий мундир
медицинский халат, на это совсем не отреагировал.
   - Здравствуйте, милый друг. Садитесь вот в это кресло, - показал  мне
на место, открытое "всем ветрам".
   Выделил меня.
   Полковник Мочилов пристроился сзади, где  кресла  составлены  рядами,
как в актовом зале.
   - Меня зовут Федор Сергеевич, - представил ся  полковник,  застегивая
халат на все пуговицы.
   Приятная армейская аккуратность.
   - Меня...
   - Я знаю. Ну-с, приступим?
   - Приступим.
   - Я просмотрел предварительно вашу медицинскую  карту.  И  потому  не
буду вас спрашивать, что вы знаете о гипнозе. Очевидно, вы много знаете,
поскольку неоднократно проходили  эту  безобидную,  но  весьма  полезную
процедуру.
   - Я даже знаю чуть-чуть больше, потому что сам проходил  обучение  по
этому делу.
   Я не мог не сообщить этого  факта  гипнотизеру,  потому  что  процесс
обучения обязательно должен быть  отмечен  в  моем  личном  деле.  А  уж
личное-то дело полковник Мочилов  должен  до  дыр  зачитать  и  наизусть
выучить. Не сообщи я это, мое поведение может показаться странным.  Есть
вероятность, что  Мочилов  подумает,  будто  я  умышленно  сопротивляюсь
сотрудничеству.
   - Даже так? Это приятно, коллега.
   - Так высоко я не взлетел, профессор.
   - Прекрасно. Я думаю, мы здесь собрались для решения общего  вопроса.
Тогда давайте вместе решим, стоит ли пробовать легкий гипноз?
   Я согласен, профессор, что мы собрались для решения  общего  вопроса.
Но вот решать его каждому следует по-своему, и преследовать каждый будет
свою собственную цель. Но это - не для декларации. Для декларации -  вот
это:
   - Мне кажется, не стоит, - и мягкая улыбка.
   - А глубокому вы подвергались?
   Я уже проговорился при первой встрече с  полковником  Мочиловым,  что
подвергался глубокому гипнозу.  Он  вроде  бы  и  мимо  ушей  мои  слова
пропустил. Но я не верю, что пропустил. Он ждет моих действий. Ждет, что
я где-то проколюсь. А я постараюсь этого не допустить.
   - Я вчера сам читал свою медицинскую карту. Профессор  Радян  внес  в
нее неверные сведения. Он подвергал меня глубокому гипнозу, тогда как  в
карте отмечен только легкий.
   - А с какой, простите, целью он это делал? Как вы полагаете?
   - Вот именно для этого  мы  и  собрались  здесь.  -  Я  оглянулся  на
Мочилова. Тот сидит, наклонившись вперед, и держит перед собой диктофон.
Записывает. Во взгляде - само внимание.
   - Хорошо, - сказал профессор. - Попробуем выяснить. Еще один попутный
вопрос. В вашей карте  отмечено,  что  вам  вводили  инъекции  препарата
SWC-12. Признаться, мне несколько стыдно за свою некомпетентность, но  я
не слышал о таком...
   Я не увидел, но почувствовал за спиной  движение.  Полковник  Мочилов
делал какие-то знаки Федору Сергеевичу. И по взгляду профессора я  понял
это же. Промашка у вас вышла. Не согласовали действия.
   - Я не  видел  пометок  об  инъекциях,  -  старательно  соврал  я.  -
Очевидно, почему-то мне не следовало это видеть. Но, насколько я  помню,
профессор Радян так называл собственную интерпретацию пентотала натрия .
Без этого ему было трудно меня "разговорить".
   - Не понял, - сказал профессор. -  Пентотал  натрия  вводится  обычно
один раз для преодоления сильного стресса, мешающего расслаблению  и  не
позволяющего сосредоточиться. Любой гипнотизер знает, что  он  должен  в
нужный момент дать подсознанию команду  к  обычному  восприятию  гипноза
вовремя  следующего   сеанса.   Зачем   тогда   вам   вводили   препарат
неоднократно?
   -  Об  этом  лучше  спросить  у  самого  Радяна.  К  сожалению,   это
невозможно...  Я  же  могу  только  предположить,  что   SWC-12   чем-то
отличается от обычного пентотала.
   - Возможно, возможно... - сказал профессор и внимательно посмотрел на
полковника Мочилова. - Но возможно и другое. Возможно, профессор Радян в
конце каждого сеанса зачем-то давал вам блокировочную команду.  И  чтобы
обойти ее на новом сеансе, необходимо было применять SWC-12.
   - Я допускаю такое, - согласился я.
   - Но это значит, что, не  имея  на  руках  препарата,  мы  не  сможем
заглянуть в глубины вашей памяти?
   - А что, SWC-12 - такой редкий препарат? - Я откровенно валял дурака.
   - Такой препарат вообще нигде не описан. Я проверял через  компьютер.
Еще ночью проверял, - профессор расстроен.
   - А если попробовать настоящий, этот, как его...  -  предложил  из-за
моей спины Мочилов.
   - Пентотал... - подсказал я.
   - Да, - согласился полковник. - Или скополамин?
   - На скополамин я не согласен, - здесь я  категоричен.  -  Он  сильно
влияет на  потенцию.  Нельзя  лишать  единственной  оставшейся  в  жизни
радости бедного инвалида.
   - Вы же все равно проходили скополаминовый тест  на  устойчивость,  -
полковник настаивает.
   - А потом три месяца  одним  пантокрином  питался.  От  тоски  больше
ничего в глотку не лезло.
   - Я не уверен насчет пентотала, - сказал профессор  задумчиво.  -  Но
попробовать можно. У меня есть несколько ампул.
   - Мне достаточно будет  и  одной,  -  уточнил  я  кротко  и  почти  с
благодарностью.
   Профессор нажал кнопку на столе. Через полминуты вошла медсестра.
   - Укол, пожалуйста, пациенту...
   - Шприц - только одноразовый, - предупредил  я  твердо.  -  Иначе  не
соглашусь.
   - Естественно,  естественно...  -  Профессор  достал  из  "дипломата"
ампулу. Большую и коварную.
   Через минуту, уже после укола, Федор Сергеевич посмотрел мне в  глаза
и  сказал  совершенно  обыденным,  спокойным  голосом,  как  и  подобает
разговаривать с пациентом доминантного типа:
   - Начинайте отсчет от ста  до  нуля...  С  каждой  цифрой  вы  будете
погружаться в сон... С каждой цифрой... Все глубже и глубже...
   -  Сообщите  пароль  доступа...  -  неожиданно  для  себя  сказал   я
традиционно скрипучим голосом полупьяного компьютера. Здраво сказал, сам
осознавая это. И понимая, что все происходящее значит.
   Считать я, к разочарованию полковника, так и  не  начал,  не  услышав
пароля. Подождал несколько секунд, давая возможность  Федору  Сергеевичу
назвать  мне  его,  а  потом  ухмыльнулся   и   довольно   быстро   стал
проваливаться в какую-то черную, круто вертящуюся воронку. И не заметил,
как уснул.
 
Глава XX 
 
1 
 
   На берегу казалось, что жаре конца не будет.
   Вспотевший майор Рамзин долго  бегал  по  отделам  управления  порта,
созванивался с кем-то, что-то требовал. Наконец им  выделили  старенький
катер, оказавшийся весьма ходким на воде.
   "Газель" пришлось оставить на левом берегу.
   - Я созвонился. На той стороне пришлют "уазик" из окружного  военного
санатория. На три часа нам его выделили. У  меня  в  санатории  главврач
приятель, - успокоил майор Рамзин.
   - Успеем за три-то часа? - критически спросил генерал. Он  знал,  что
на три часа, бывает, один только допрос растягивается.
   - Не знаю. Дорога до аэродрома займет минут сорок. Плюс  сорок  минут
на обратный путь. В крайнем случае, будем там искать машину. Может,  кто
и подвезет...
   Такая   перспектива   радовала   мало.   Опять   чувствовалось,   что
организацией их операции местное управление занимается неохотно.
   Катер пошел круто наискосок против течения. Волна слегка била  его  в
правую скулу и поднимала с этой стороны  мелкие  брызги.  Ловить  брызги
лицом в такую погоду приятно, и генерал Легкоступов  специально  пересел
так, чтобы водная  взвесь  попадала  на  него.  Офицерам  тоже  хотелось
получить легкий душ, но они,  поскольку  званием  не  вышли,  терпели  и
обходились ветерком, который на скорости тоже чувствовался.
   - А что, у вашего управления своего катера нет?  -  спросил  Геннадий
Рудольфович майора Рамзина. - На Волге же живете...
   Майор вздохнул привычно злобно.
   - Есть. Целых три. У одного движок перебирают, а второй неделю  назад
на топляк на скорости попал. Пробоина по  борту.  Как  только  на  берег
выскочить успели? Можно  сказать,  повезло,  в  рубашке  родились...  До
половины их уже водой залило.
   - А третий?
   - А третий - генеральский. Он сейчас куда-то  с  генеральской  семьей
укатил. Лето...
   Легкоступов понял, что камень брошен и в его огород. Не  любит  майор
генералов. Значит, никогда ему  генералом  не  стать.  Слишком  на  язык
несдержан.
   Сверху, когда Геннадий  Рудольфович  смотрел  из  гостиничного  окна,
думалось, что Волга не такая и  широкая.  И  пересечь  ее  на  катере  -
времени много не надо. В действительности оказалось совсем не так. Вроде
бы и быстр катер на ходу, а все режет и режет волну, только-только вроде
бы середину реки миновали.
   Что-то  просигналил  идущий  чуть  выше   по   течению   тяжеловесный
квадратный толкач.
   - Что он? - спросил генерал рулевого.
   - Предупреждает, что мы близко к бакену идем.
   Но у нас посадка высокая. Не впервой. Проскочим.
   Они в самом деле проскочили  легко.  И  если  бы  не  предупреждение,
Легкоступов и не подумал бы, что под днищем мель. Скоро стал  заметен  и
сам  причал,  к  которому  рулевой  правил.  У  причала   стоит   водный
трамвайчик, пассажиры неторопливо поднимаются по трапу.
   На берегу ждет "уазик".
   - Наш?
   - Наш, - сказал майор Рамзин. - Номер отсюда еще не вижу, но  другому
здесь делать нечего. Тут вообще машин не бывает без надобности.
   Генерал вспомнил недавние слова майора о том, что, возможно, придется
ловить попутку, и понял, что это была простая отговорка.
   Они  причалили  с   края,   противоположного   водному   трамвайчику,
выпрыгнули на  толстые  крашеные  доски  покрытия,  не  дожидаясь,  пока
подадут трап. Борт катера пришелся вровень с причалом.
   - Ждите, - сказал майор Рамзин рулевому. - Позагорать можете...
   - Это для нас дело привычное, - рулевой почесал заскорузлыми пальцами
живот.
   "Уазик" в самом деле дожидался их.
   - На спортивный аэродром, - прозвучала команда.
   - Есть на аэродром, товарищ  майор,  -  улыбаясь,  ответил  развязный
водитель-солдат. На генерала, поскольку тот был в гражданском,  водитель
внимания не обратил, как  и  на  московских  офицеров.  Гражданские  для
солдата не существуют.
   Проселочная дорога долго петляла меж лесков и перелесков, очень  друг
на друга похожих, отчего создавалось впечатление, будто  кружат  они  по
одним и тем же местам. Но потом выехали на большое поле, пересекли  его,
проехали еще один лесок и оказались на самом аэродроме.
   - "Л-200", товарищ генерал, на месте. Он у них только один, -  сказал
Рамзин. - Наверное, только что прилетел. Нас должны ждать, я по телефону
строго предупредил, чтобы летчика не отпускали.
   "Уазик" сразу проехал к  большому  и  длинному  бараку  под  шиферной
крышей. Остановился в облаке пыли.
   - Сюда, - показал майор на дверь.
   Они вошли. В штабной комнате сидели только двое.
   Рамзин представился, не называя своих спутников.
   - Да, мне передали, - поднялся высокий мужчина с одутловатым лицом. -
Пройдемте в соседний класс. Там и поговорим.
   Класс представлял из себя типичный  класс  -  в  три  ряда  столы  со
стульями,  на  стенах  учебные   пособия   с   различными   двигателями,
механизмами и тягами, представленными в разрезе.
   Не затягивая разговор, майор Соломин достал  из  "дипломата"  крупную
фотографию Ангела и положил на стол.
   - Сегодня ночью вы перевозили  этого  человека...  -  не  спросил,  а
сказал утвердительно.
   Летчик глянул.
   - Вы уверены? - спросил. Соломин растерялся.
   - А разве нет?
   Летчик взял фотографию  в  руки,  почти  минуту  рассматривал,  потом
вздохнул и положил ее на стол.
   - Это Леха Ангелов. Я его отлично знаю. Мы вместе в  Афгане  воевали.
Мой вертолет был прикреплен к ихней  отдельной  роте  спецназа.  Ангелов
тогда в старлеях ходил и командовал взводом. Потом ему дали  капитана  и
отправили командовать ротой в отдельном батальоне в Фатьяхе.
   - Ну и что...
   - А того, кого я сегодня перевозил, зовут Сергеем. Парень в  сознание
пришел только перед посадкой. Еле-еле его с крыла сняли.
   - А сопровождала больного вот эта  женщина?  -  Майор  Рамзин  достал
фотографию Тани.
   Летчик опять рассматривал снимок долго.
   -  Вообще-то  похожа.   Только   эта,   мне   так   кажется,   слегка
посимпатичнее. А т