стый. - Обухов укрупнил  картинку.  -  Ты  меня  вот
спрашивал, есть ли кто у меня в "Маке"... Ну, это, конечно, строго между
нами: я его вербовал полгода назад. А он отказался. Наотрез.
   Никита посмотрел на коллегу.
   - Отказался, - повторил тот, - а комбинация складывалась удачная.  Он
вчистую проигрался. Фактически догола разделся. У него ведь свой  бизнес
был, между прочим. Автосалон, связи с ВАЗом, связи-с  Кавказом  крепкие.
Клиенты постоянные. И все пришлось продать  на  корню  какому-то  своему
земляку - и связи, и салон. Все деньги в "Мак" утекли. Почти  за  два  с
небольшим года, представляешь? Он, Алигарх, тронулся малость на какой-то
там системе. Если все время подряд ставить в рулетку на один  и  тот  же
номер, то он когда-нибудь да выиграет. Ну, вот он и просаживает  ставки:
один и тот же номер. Проигрывал, проигрывал, потом вдруг выиграл. Теория
вроде сработала. Опять же по ней же поставил снова на этот  номер  сразу
около семидесяти тысяч. Уверен был, что выиграет. Там в случае  выигрыша
ставка в несколько раз увеличивается. Хорошие деньги набегают, с  такими
и в Штатах не скучно. Ну а теория сбой дала.
   - Проиграл?
   - Конечно. И разделся в  результате  догола.  Все  продал  вплоть  до
квартиры, в долги влез. Ну, и для нас комбинация вроде сложилась. А  он,
Алигарх, отказался работать. Наотрез, - Обухов хмыкнул. - И до  сих  пор
все играет. Деньги занимает у всех подряд.
   - Думаешь, мне с ним стоит побеседовать? - спросил Колосов.
   - Я все жду, Никита, когда ты мне вопрос задашь,  который  все  никак
задать не решишься, - улыбнулся Обухов душевно. - Отчего это я так вдруг
с тобой разоткровенничался?
   - Отчего, а?
   - Тебе в этом убийстве рождественском ничего странным не показалось?
   - Вроде нет... Но я еще не разобрался.
   - А ты не знаешь, в какой день оно было совершено - убийство это?
   Никита молчал. Терпеть не мог, когда Генка  Обухов  начинал  вот  так
кобениться, строя из себя майора Жеглова!
   - Салютов проходит свидетелем по убийству в доме на Набережной,  -  и
Обухов назвал фамилию потерпевшего, которую последнюю неделю склоняли  и
по телевизору, и по радио, и в Интернете.
   Колосов об убийстве слыхал,  конечно,  но...  Делом  этим  занималась
Москва пополам с министерством и Генеральной прокуратурой.  И  областной
отдел убийств, "губернию", они в свои секреты посвящать  не  собирались.
Обухова, выходило, и посвящать было не нужно, он и так все всегда...
   - Утром Салютова вызывали на  допрос  в  Генеральную  прокуратуру,  -
сказал он. - А вечером того же дня у него в казино человека убили.
   - Расшифруй, пожалуйста, пожалей мои бедные мозги, - вежливо попросил
Никита.
   - Фамилия Миловадзе тебе ничего не говорит? Миловадзе Тенгиз,  кличка
Хванчкара.
   - Это который по убийству братьев Гусевых у нас проходил?
   -  Он  самый.  Легально  -  парфюмерный  король  Москвы   и   Питера.
Нелегально... Складываем три его прежние судимости, у нас в  области  по
двойному убийству проходит в качестве потенциального заказчика, в Сочи и
Питере по ориентировкам за ним аналогичные хвосты, ну  а  теперь  вот...
Между прочим, официально в игорном бизнесе никогда ни  с  какой  стороны
участия не принимал.
   - Теневик?
   - Возможно, самый крупный,  какого  только  можно  себе  представить.
Проект "Пойма", о котором  сейчас  столько  пишут,  -  о  переводе  всех
игорных заведений в определенный район - мимо него  вряд  ли  прошел.  И
сдается мне - интересы здесь схлестнулись по-крупному.
   - Ну, когда еще этот перевод будет... Когда рак свистнет.
   - Ты ошибаешься, Никита, - Обухов произнес это снисходительным  тоном
старшего товарища по оружию. - Я предполагаю, что Салютова приглашали  в
Генеральную прокуратуру именно по этому вопросу.
   - Он что, может иметь к убийству на Набережной какое-то отношение?
   - Сам вряд ли. А вот Хванчкара... Все дело в том, что  они  с  ним  -
старые заклятые враги. Салютов - один из немногих,  кто  знает  об  этом
человеке немало такого,  что  было  бы  интересно  послушать  не  только
следователю прокуратуры, но, думаю, кому-нибудь и повыше.
   Колосов подумал минуту и спросил:
   - Мы о Газарове с тобой начали.
   - Ах да, о несчастном Алигархе... Я в случайности  не  верю,  Никита.
Так не бывает, чтобы все вот так сразу: и тебе Генеральная  прокуратура,
и труп в тот же вечер. Я бы  подумал  над  этой  пока  еще  расплывчатой
версией. И еще: Газаров - постоянный клиент "Красного  мака",  приезжает
туда с момента открытия, знает там каждый  угол.  И  деньги  занимает  у
каждого встречного-поперечного. За деньги на ставку, чтобы только  сесть
играть по своей системе, мать родную заложит-перезаложит в ломбарде,  не
то что... Одним словом, Никита, я бы и  над  Алигархом  подумал  в  этом
разрезе. Потому подумал, что он нас, то есть меня, отшил. А положение  у
него тогда было аховое. Но он нашел какой-то выход.  Какой?  Может,  ему
кто-то руку помощи протянул? Кто-то, заинтересованный  не  меньше  меня,
чтобы "Мак" не был для него закрытой территорией. Кто-то, сам невхожий к
Салютову по какой-то причине... Быть может, по причине старой вражды?
   - На какой почве поссорился Миловадзе с Салютовым? - спросил Колосов.
   - Вполне обычной: деньги, прибыли, влияние, клиенты.  Хорошие  игроки
всегда в цене. Это штучный товар в нашем бедном государстве. Их привлечь
надо, удержать. У Салютова репутация, к нему ездят. К  Хванчкаре,  в  те
заведения,  которые  он  контролирует,  -  нет.  Думаешь,   Павлин   или
какой-нибудь другой босс-губернатор поедет  играть  в  казино,  патроном
которого является Миловадзе-Хванчкара со своей биографией?
   Колосов подумал, кивнул. Спросил Обухова:
   - Ну, если все так, как  ты  говоришь,  Салютов  должен  быть  просто
непотопляем.
   Обухов заулыбался:
   - Господи, кто у нас сегодня  непотопляем?  Если  "Мак"  по  какой-то
причине прикроют, никто из тех шишек,  что  туда  ездят,  и  пальцем  не
шевельнет. Я же сказал: это периферийная элита. Здесь они только наверху
ЦУ получают, ну и потом расслабляются маленько вдали от  недобрых  глаз.
Повлиять на что-то здесь у нас  они,  конечно,  могут,  учитывая  связи.
Однако "Маку" это не щит. Они просто не станут хлопотать  за  казино.  А
вдруг это в газеты попадет,  да  еще  соперники  по  выборам  узнают?  И
Салютов, думаю, отлично в курсе того, что он один в  поле  воин.  Причем
воин только до тех пор, пока сам на ногах стоит, не спотыкается.
   - Что ты мне еще посоветуешь?
   - Съезди сам, посмотри, - сказал  Обухов.  -  Утром  новости  слышал?
Совещание расширенное намечается по  топливу-энергетике.  Кризис,  зима,
видишь ли, у нас снова настала. Завтра же вечером,  думаю,  половина  из
заседающих будет в "Маке": не пропадать же зря столичной командировке?

Глава 14
ЖЕЛЕЗНАЯ ДВЕРЬ

   Глеб Китаев тоже сдержал обещание и позвонил, но уже ближе к  вечеру.
Продиктовал телефон Витаса.
   - Вот все, что у нас есть, - сказал он, словно извиняясь.
   Колосов поинтересовался: открылось ли казино? Китаев ответил, что да,
все недоразумения улажены. Спросил, когда родственники смогут забрать из
морга тело Тетерина. "Красный мак" взял  на  себя  организацию  скромных
похорон.
   Разговор происходил опять же по мобильному в приемной РУБОПа как раз,
когда Колосов, миновав стальную  решетку,  направлялся  к  бронированной
двери. Он тотчас же вернулся к Обухову  в  кабинет,  чем  поверг  его  в
крайнее  недовольство,  и  попросил   срочно   проверить,   кому   может
принадлежать телефон, полученный от Китаева. Прокрутили  по  ЦАБу,  и  в
результате никакого Витаса не обнаружилось.  Телефон  был  закреплен  за
квартирой, расположенной в Москве  на  Мытной  улице.  Квартиросъемщиков
числилось трое. А это означало, что квартира скорее всего  коммунальная,
и если там действительно проживает  некий  Витас,  то  скорее  всего  он
снимает там комнату.
   И Никита, недолго думая, прямо из РУБОПа решил махнуть на Мытную.  Уж
такой день, видно, выпал - день путешествий, бесед и обмена мнениями. По
пути он думал, что, если на карте  проложить  сегодняшний  его  маршрут,
расстояние, наверное, вышло бы как от Москвы до Ярославля.  Но  это  еще
ничего. За рулем он просто отдыхал. И если  бы  не  проклятые  пробки  у
светофоров, то совсем можно было бы покайфовать и расслабиться.
   Информацию Обухова он запомнил и принял к сведению. Ее еще предстояло
обдумать и одному на досуге, и вместе с коллегами на оперативке в отделе
убийств.
   А Мытная улица ему не понравилась категорически. Стемнело.  Мороз  не
спал, но в городе ощущался все же не так жестко, как в заснеженном поле.
Никита медленно ехал по пустынной темной улице, внимательно  вглядываясь
в  номера  домов.   Миновал   покосившуюся   стену   старого   стадиона,
перекресток. Слева черной  громадой  высились  корпуса  полиграфического
комбината. За ними начинался жилой массив: пятиэтажные приземистые дома,
выстроенные еще  до  войны  архитектором-кубистом.  Прежде,  в  середине
тридцатых, в них скорее всего располагались образцовые  жилтоварищества,
описанные еще Булгаковым.
   Сейчас все это превратилось в захламленное царство еще не расселенных
коммуналок: дворы-колодцы, гулкие, широкие, как военный плац, лестничные
пролеты и квартиры-лабиринты на  добрый  десяток  семей,  где  у  каждой
входной двери гнездился целый выводок черных кнопок звонков.
   Седьмая квартира в четырнадцатом доме располагалась на втором  этаже.
Колосов поднялся по лестнице. Странно было даже представить, что в  этом
доме проживает человек, являющийся, по отзывам свидетелей,  завсегдатаем
такого заведения, как "Красный мак".
   Звонков на двери  седьмой  квартиры  оказалось  всего  три  штуки.  И
Колосов позвонил наугад. Ждал минут пять, пока откроют. Открыла  женщина
в домашнем халате. Из-за ее спины выглядывала девочка лет одиннадцати  в
джинсовом комбинезоне. Колосов спросил: "Скажите, а Витас дома?" Женщина
подумала  секунду  и  спокойно  ответила:  "Кажется,   сегодня   пришел.
Проходите, самая дальняя дверь по коридору".
   И все. Вот так просто.
   Коридор был длинный, как кишка, слегка  облагороженный  незаконченным
ремонтом. Двери, выходившие в этот  коридор,  были  разные.  Одна  обита
новым  хорошим  дерматином.  Вторая   -   дерматином   старым,   кое-где
потрескавшимся.  А  третья  -  самая  дальняя  -  была   обшарпанная   и
ободранная, но  железная.  Никита  хотел  было  уже  вежливенько  в  нее
постучать, как вдруг...
   - А я тебе говорю, этого не будет! Никогда! Пока я жив, я тебе  этого
не позволю!
   - А ты мне не можешь ничего запрещать.
   - Ну, я тебя прошу!
   Колосов замер в  нерешительности.  Голоса  за  дверью  явно  выясняли
отношения. Первый голос  был  приятным,  мужским,  говорившим  с  легким
прибалтийским акцентом. Второй - женский  голос  вроде  бы  тоже  был  с
акцентом, но еще менее ощутимым. Интонация мужчины на первой фразе  была
гневной, категорически-приказной. Однако вторую свою фразу  он  произнес
уже на полтона ниже, почти умоляюще. Потом -  долгая  непонятная  пауза.
Затем женский голос произнес: "Нет, нет, не проси, я  не  могу",  однако
так тихо, что Колосов за дверью  едва  уловил  этот  малоприятный  отказ
своим  чутким,  настороженным  ухом.  Потом  была  снова  долгая  пауза,
спорщики хранили молчание. А затем женщина  все  так  же  тихо  и  очень
печально сказала: "Теперь тебе лучше уйти".
   И тут Никита отважился и громко постучал  в  железную  дверь.  И  она
сразу же (сразу!) распахнулась, словно там его уже ждали:
   - Явился, сволочь! Я тебе сказал, что убью, если еще хоть  раз  здесь
застану!!
   Секунда - и Никита получил бы такой сокрушительный нокаут, что помнил
бы ой как долго. Человек, распахнувший дверь, бил,  что  называется,  не
глядя, на звук. Бросался как бык на красную тряпку, ослепнув и  оглохнув
от ярости. Однако...
   Нокаута не случилось. Недаром в песне поется, что секунды решают все.
Никита потом в душе долго аплодировал собственной  реакции  и  выдержке.
Калечить этого чудного дурака, напавшего на него ни за что ни  про  что,
ему ведь тоже было не с руки...
   Женщина  в  глубине  комнаты   болезненно-удивленно   вскрикнула.   А
нападавший... Это был тот самый парень с видеопленки. Правда, это Никита
понял  уже  позже,  когда  немного  оправился  от  неожиданного  приема.
Незнакомец был довольно высок и с  виду  походил  на  иностранца  -  "на
немца" - подумалось Колосову: видный крепкий блондин лет тридцати  пяти,
одетый в модное черное кашемировое пальто, которое он отчего-то не  снял
здесь, в своей собственной комнате.
   Поверх пальто был живописно намотан шерстяной оранжевый шарф.  И  эта
яркая деталь на черном фоне сразу же привлекла к себе  внимание,  потому
что в лицо незнакомцу было очень трудно смотреть - так оно  сейчас  было
искажено и обезображено гримасой гнева, ненависти и недоумения.
   - Ничего себе гостей встречаете,  -  произнес  Колосов,  все  еще  не
выпуская руки незнакомца, занесенной для удара. Рука была не слабой.  На
ней была надета перчатка из черной хорошей кожи. Перчатки, как и пальто,
как и модный шарф, этот тип, так похожий на жителя Европы,  отчего-то  в
собственном жилище до сих пор не снял.
   - Вы... кто такой? - спросил он хрипло, с паузой.
   И Никите отчего-то сразу вспомнился "конь в пальто" Филиппа Салютова.
   Прежде чем ответить и представиться по полной форме,  стоило  сначала
оглядеться и понять, что же это за место, где так круто встречают чужих.
Они стояли на пороге  просторной  комнаты,  похожей  одновременно  и  на
неубранную спальню, и на прихожую, и на кладовку для хранения  вещей.  У
окна на широком разложенном  диване  -  неубранная  смятая  постель.  На
единственном кресле  напротив  нее  -  комом  брошена  чудесная  женская
норковая шубка, черное коротенькое вечернее платье и кружевные  трусики.
У  дивана  -  замшевые   туфельки-лодочки,   металлическая   пепельница,
раздавленная пачка сигарет и пустой бокал. У стены  рыхлой  пирамидой  -
битком набитые спортивные сумки, а  сверху  на  них  опять  же  комом  -
мужская куртка-пуховик и белый шерстяной свитер.  Посередине  комнаты  -
столик-каталка  на  колесиках.  На  нем  пустая  бутылка  из-под  виски,
раскрошенная булка, выпотрошенная кожаная женская  сумочка:  косметичка,
ключи, крохотный мобильник, изящные наручные часики. И рядом  у  столика
на колесах - высокая, стройная как тростинка, босая, полуодетая (голубой
длинный свитер и голые ноги) молодая (даже слишком  молодая)  женщина  с
разметавшимися по плечам густыми светлыми волосами.  Женщина,  вроде  бы
тоже знакомая Никите по той же самой пленке из казино. И вместе  с  этим
совершенно  незнакомая.  Чем-то  неуловимо  похожая  на   хрестоматийную
Златовласку  из  старой  сказки  и  одновременно  на  мертвую   царевну,
только-только восставшую из своего  хрустального  гробика  -  худенькую,
хрупкую и бледную.
   - Мне  нужен  Витас,  -  произнес  Колосов  с  чувством  сохраненного
собственного достоинства, косясь на эту полуодетую богиню и одновременно
не выпуская руки незнакомца. - Кажется, это вы. А я - майор  Колосов  из
областного уголовного розыска. Я к вам по делу, связанному с убийством в
казино.
   Витас  судорожно  дернулся   (Колосов   разжал   хватку),   отступил,
отдышался. Он словно искал нужные слова,  но  пока  еще  не  находил  ни
одного.
   - А вы меня за кого-то другого приняли,  -  безмятежно  констатировал
Никита. - Что ж, бывает. Обознались?
   -  Из-звините,  -  Витас  затравленно  оглянулся  на   "Златовласку",
испуганно следившую за ними обоими. - Хорошо, хорошо... я отвечу. На все
ваши вопросы. Только... не здесь. Спустимся на улицу.
   - Холодно - жуть.
   - У меня там машина.
   - Да у меня тоже там машина. - Никита покосился на женщину, вздохнул,
всем своим видом  показывая,  что  если  свидетель  так  стремительно  и
настойчиво пытается выпроводить его из этой комнаты, весьма  смахивающей
на приют любви, то он со своей стороны ничего против этого  "невторжения
в частную жизнь" пока не имеет. Однако до поры до времени.
   Они вышли в  коридор.  Железная  дверь  за  ними  сразу  же  тихонько
захлопнулась.
   Витас вывел Колосова на лестницу, открыв дверь  квартиры  собственным
ключом. Спустились. Никита прикидывал в уме, с чего бы начать  разговор.
И в голову ему не пришло ничего оригинальнее, чем...
   - У вас документы какие-нибудь  при  себе  есть?  Предъявите,  будьте
добры.
   - Документы все в машине, - ответил Витас. - Сейчас, подождите.
   Во  дворе  на  газоне  между  ракушками,  занесенными  снегом,  стоял
новенький "Фольксваген-Гольф". Витас отключил  сигнализацию,  достал  из
салона бар-сетку:
   - Прошу.
   Колосов начал изучать  бумаги.  Водительские  права  были  на  Витаса
Таураге. Кроме прав, имелся еще литовский паспорт с проставленной и  уже
продленной полугодовой визой и справка о регистрации.
   - Идемте ко мне в машину. Холодно, а разговор предстоит серьезный,  -
сказал Колосов.
   Сели в "девятку".
   - Хотелось  бы  задать  вам  несколько  вопросов  об  обстоятельствах
происшедшего пятого января в казино "Красный мак". - Он включил обогрев.
- Да вот после такого теплого приема прямо и не знаю, с чего начинать...
Кстати, в справке о регистрации у вас другой временный адрес  проживания
указан: улица Боженко, 23. Это в Кунцеве, что ли?
   - Да, там я живу, снимаю квартиру, - сухо ответил  Витас  Таураге.  -
Между прочим, в тот вечер в казино у  меня,  как  и  у  всех,  проверяли
документы и переписали адрес. Там и телефон был.
   -  Да-да,  конечно,  проверили...  Необходимая  мера  в  той  мрачной
передряге, в которую вы попали.
   - Пере-дря-ге? А, ясно... Русский язык - могучий,  образный  язык.  -
Витас бледно улыбнулся. - Я сносно  говорю  по-русски,  но  иногда  меня
нужно поправлять. Сделайте одолжение, если что. А  насчет  того,  что  я
куда-то там попал... Я не понимаю вас.
   - Ну, об этом  позже.  -  Колосов  покосился  на  собеседника.  После
краткого лирического отступления на  тему  языкознания  ему  все  больше
чудилось, что перед ним типичный иностранец. "Он  же  гражданин  другого
государства. Теперь они же за бугром все у нас, -  пронеслась  в  голове
кислая мысль, - черт, в  случае  чего  с  ихним  консульством  возни  не
оберешься".
   - Вы часто посещаете казино "Красный мак"? - спросил он.
   - Не слишком часто.
   - А вообще чем вы занимаетесь в Москве?
   -  Учусь.  Посещаю  лекции  на  факультете  менеджмента  в   Академии
телерадиовещания.
   - Впервые о таком вузе слышу. Коммерческий, наверное?
   - Совершенно верно. Кроме этого, я работаю:
   У меня разрешение на работу в России.
   - И кем же вы работаете?
   - На частной рекламной студии. Иногда снимаюсь в рекламе.
   - Пиво "Хольстен", - Никита мечтательно вздохнул.  -  Реклама  -  это
хорошо. Двигатель торговли. Ну, деньги платят тоже,  наверное,  хорошие,
раз такие казино посещаете. Нечасто. В карты играете, в рулетку?
   - Каждый развлекается, как умеет и как хочет, - сказал Витас Таураге,
- но неужели мой образ жизни имеет какое-то отношение к...
   - Ну, это  как  знать,  -  Колосов  неопределенно  пожал  плечами,  -
убийство - это дело такое, что и сам порой  не  знаешь,  что  тут  может
иметь отношение, что нет.
   - Вы давно в полиции служите? - спросил Витас Таураге  вроде  даже  с
искренним любопытством.
   - С пеленок. - Никита выключил  печку  и  включил  магнитолу.  Больно
тягомотной оказалась эта беседа с  "иностранцем",  хотелось  чего-нибудь
легонького, а попалась классика. Передавали какую-то громкую оркестровую
какофонию. Он хотел сразу же вырубить звук, но...
   - Оставьте, пожалуйста. Это Вагнер. Симфоническое видение Валгаллы. -
Витас Таураге поудобнее откинулся на сиденье.  -  Эта  музыка  поднимает
дух.
   - Тачка у вас - просто загляденье. Новая, а? - Колосов изучал в  окно