доли истины,  что  скрыта в сюжете. Его ни на  минуту  не
утешало  сознание,  что   он  полицейский.  Ведь  бедняга  Эноеда  тоже  был
полицейским  и  шел  по  этому  следу.  Как  знать,  может,  он  даже  успел
побеседовать с Огавой и был убит по дороге отсюда.
     Инспектор  подозрительно  оглянулся   по  сторонам.  Зрелище  светлого,
чистого современного  вестибюля, деловито  снующих  бизнесменов, швейцаров и
охраны в униформе несколько успокоило его.
     Не  отступать   же  с  позором,   коль  скоро  его  сюда  привела  нить
расследования! Но и нагрянуть в контору Огавы он тоже не решался.
     Куяма вышел на  улицу,  постоял,  пытаясь  собраться  с мыслями. Вокруг
царила  привычная  обстановка токийского делового  квартала.  Всюду конторы,
банки,  рестораны,  гаражи.  Массы людей,  как и  водится в  центре  города:
сухопарые чиновники  в европейских костюмах и  при галстуках, юные девушки в
полотняных  шортах, детишки в неизменных  соломенных шляпках. Объявления  на
японском  и  на английском  языках.  И  на противоположной стороне  улицы --
небольшой  цветочный  магазин  с  икебаной  и  каллиграфической  надписью  в
витрине.  Оформление рассчитано не  на туристов,  надписи, как  видно, часто
меняют, следя за тем, чтобы они гармонировали и с выставленными цветами, и с
окружающей обстановкой. Из всех старинных обычаев Куяма дорожил именно этим.
Древняя традиция  являлась как бы  неотъемлемой  частью  его жизни,  хотя он
лично не  делал ничего,  чтобы поддержать ее.  В  доме  его родителей всегда
стояло  блюдо  с  цветочной композицией. Куяма  любил эти  "стихотворения  в
цветах",  любил  смотреть,  как мать составляет букеты.  В удобном  домашнем
кимоно, уютно расположившись на приятно  пахнущей циновке, она проворно  и в
то же  время  мягкими,  спокойными движениями  перебирает  цветы,  формирует
букет.  Затем надолго застывает в одной  позе,  не  сводя взгляда  с цветов.
Можно  подумать, будто она любуется творением  своих рук, но это не так. Вот
мать укорачивает  стебель одного  цветка, другой отодвигает чуть  в сторону.
Икебана почти  не  меняется, но смотредь на нее приятнее, она  больше радует
глаз и дает отдохновение душе.
     Продавщица  оказалась  маленькой  хрупкой  девушкой.   Она  поклонилась
посетителю  и,  как птичка, склонив  голову  набок, снизу вверх смотрела  на
Куяму. Губы ее улыбались. Куяма достал удостоверение и с ходу понес какую-то
чушь.
     -- Простите за беспокойство. Я по поводу жалобы граждан...
     --  Да-а?  --  глаза миниатюрной,  как куколка, продавщицы выжидательно
уставились на него.
     --  Якобы  за последнее  время в  округе  участились  случаи  нарушения
общественного порядка.  Хулиганы нападают на людей, учиняют драки... Что вам
известно на этот счет?
     -- У  нас ничего подобного не случалось. -- Девушка говорила застенчиво
и быстро,  щебечущим  голоском, которому  специально  обучают  теледикторш и
актрис. В конце каждой фразы она  наклоняла  голову и робко улыбалась Куяме.
Молодой человек не раз задумывался над тем,  что же, собственно,  привлекает
его в таких девушках, но так и не мог прийти к окончательному выводу. Улыбка
этих куколок -- пустая маска, их учтивость -- всего лишь поза, а  все манеры
-- заученный  с детства стереотип  идеальной  японской  жены. Стоило об этом
подумать,  и Куяма тотчас же испытывал  раздражение. Насколько не похожи они
на   американских  девушек   --  по-спортивному   подобранных,   естественно
раскованных, улыбающихся нормальной человеческой улыбкой!  И все же Куяма не
мог устоять перед этими миниатюрными созданиями.  В глубине души он понимал,
что  рано  или поздно женится  на такой  вот  куколке, если  ему подвернется
по-настоящему  очаровательная японочка.  Этой  продавщице  обаяния  было  не
занимать, что и заставило Куяму продолжить расспросы.
     -- Ну как же не случалось? А драка, что произошла здесь на днях?
     -- Ах вот вы  о чем! Но ведь  это  был  единственный  случай,  да и тот
завершился  благополучно. Знаете,  к  кому вздумали  приставать хулиганы?  К
Адзато, знаменитому актеру и каратисту! Ну он и всыпал им по первое число!..
Жаль, что он погиб так нелепо.
     Девушка произнесла  эти  слова  таким  выразительным  гоном, что  Куяму
кольнула ревность.
     -- Вы видели, как все это происходило?
     -- Нет. Но видела моя подруга, так что если нужно...
     -- Вы не могли бы дать ее адрес?
     --   Разумеется!  --  Девушка  достала  из  письменного  стола  изящный
фирменный бланк и красивыми иероглифами выписала адрес. --  Но вряд ли стоит
обращаться к ней, она уже рассказала все, что знала.
     -- Кому?
     -- Другому полицейскому. Вчера ведь сюда уже наведывались из полиции.
     Куяма знал,  что девушку распирает от любопытства, с чего бы это  к ним
зачастила полиция, но она никогда не задаст этого вопроса вслух. Воспитанный
японец не спрашивает о том, чего собеседник не хочет говорить. А уж японская
женщина  и  подавно  не  позволит  себе  подобной  вольности.  Эта  куколка,
владеющая искусством икебаны и каллиграфии, конечно же получила традиционное
воспитание.  Она  никогда  не  заговаривает  первой,  не   садится  к  столу
развлечься  беседой,  если  муж  пригласил  гостя  к  ужину, она почтительно
относится к старшим, к более образованным, к людям, занимающим более высокое
общественное положение,  к  мужчинам, к гостям. А Куяма старше  по возрасту,
образованнее, чем она, занимает более  высокий общественный  ранг и здесь, в
лавке, он гость.
     Куяма решил воспользоваться случаем и потешить свое тщеславие.
     -- Должно  быть,  из  окружного участка,  -- небрежно  обронил  он.  --
Меня-то прислали из центра.
     -- Настолько серьезной была  жалоба? -- ужаснулась девушка. -- Впрочем,
понятно: ведь репутация округа поставлена под угрозу.
     -- Да, конечно, -- Куяма взял листок с адресом  и, прежде чем спрятать,
внимательно разглядел строчки. -- Красивый у вас почерк.
     На сей раз девушка  смутилась  искренне,  Куяма готов  был поклясться в
этом.
     -- Вам нравится?
     -- Очень, -- ответил он и посмотрел ей прямо в глаза. Но ему не удалось
вновь вызвать румянец.  -- Возможно, мне придется  еще раз обратиться к вам;
дело  очень серьезное,  сами понимаете. Не дадите ли  на всякий  случай свой
адрес?
     -- О, пожалуйста!
     Красиво оттиснутая визитная  карточка, домашний адрес, телефон. Малышку
зовут Мррико. Теперь оставалось выяснить лишь одну небольшую деталь.
     -- Э-э... скажите, у вас есть поклонник?
     И  в  этот  момент  в цветочную  лавку вторгся  двадцатый век, сокрушив
барьеры возраста, пола,  общественного ранга... Одним-единственным  вопросом
Куяма  проиграл  свое   право   на  традиционное   почтение.  Из   солидного
по-пицейского чина он  вмиг превратился в робеющего  юнца.  Девушка,  доселе
строго державшаяся  в рамках подобострастной церемонности и позволявшая себе
разве что  несмелую  улыбку,  звонко,  естественно рассмеялась и глянула  на
Куяму  так  лукаво,   что   это   было  куда   дороже   пюбой   традиционной
почтительности.
     -- Есть, -- сказала она  и долгим взглядом ответила на ззгляд Куямы. --
Но несерьезный.
     Куяма как во сне побрел к выходу. Уже распрощав-иись, он сообразил, что
не  выяснил  существенную под-эобность:  когда  именно  произошла  драка. Но
инспектор  не стал возвращаться:  совестно  признаваться, что при исполнении
служебных  обязанностей  он  совершенно   по-герял   голову.  Куяма  отыскал
телефонную  будку и  позвонил в  ближайший полицейский участок.  Его  расчет
оказался верным. Дежурный полицейский ответил на его  вопрос не задумываясь.
Драка  случилась  в  среду на прошлой неделе около  трех часов дня... Что ж,
если  в  этом  эайоне  нарушения  общественного  порядка  происходят  эедко,
немудрено, что это событие засриксировано с та-сой точностью.
     -- А что, собственно, произошло?
     -- С чего началось, мы не знаем. Очевидцы спохватились, когда драка уже
была в разгаре. Конечно, сразу же >ызвали полицию, но когда мы прибыли на
место проис-иествия, то никого из  дерущихся  не обнаружили. Правда,  многие
свидетели узнали среди участников драки Джон-ш Адзато.
     -- Вы не пытались связаться с ним?
     -- А как же,  конечно связались.  Он сказал, что на-фавлялся  в Сингаку
Синке Билдинг, когда на него неожиданно напали; кто и почему -- он не знает.
Адзато дал от-юр, и  нападающие разбежались.  Кстати, вы знаете, что ю этому
же поводу к  нам обращались и из  участка Синдзюку? -- настороженно  добавил
дежурный.
     --  Знаю,  успокоил его Куяма.  --  Это был  инспектор Эноеда. Скажите,
Адзато шел пешком?
     -- Да. Он  оставил машину в двух кварталах от того леста.  Есть  там на
углу автомойка. Адзато сдал машину и :казал, что  зайдет за ней через час. В
этом районе часто ак делают, если  не  удается найти место для  стоянки. Вот
!вдь судьба как распорядилась. Доехал бы Адзато  на машине прямо до места, и
тогда жертвой  нападения оказался бы не он, а обычный прохожий,  которому не
отбиться с такой легкостью.
     --  Вероятно,  -- согласился с ним Куяма, хотя был иного мнения на этот
счет. Он  поблагодарил,  попрощался  и  повесил  трубку.  Прижавшись лбом  к
стеклу,  погрузился в  размышления, игнорируя  удивленные взгляды  прохожих.
Выходит, к  Огаве можно вообще не наведываться. Из сценария известно, что на
боевом пути Адзато не Огава  был последней  остановкой. В тот же день Адзато
посетил  некое увеселительное  заведение,  а  затем,  чтобы "отсечь  дракону
голову",  нанес визит главарю всей преступной сети. Но кто он, этот главарь?
Увеселительное  заведение, несомненно,  удастся  обнаружить.  Наверняка  при
описании этого,  места Адзато следовал своему  принципу верности деталей. Но
вот  кто возглавляет торговлю наркотиками,  этого из рукописи не узнать. Эта
глава останется ненаписанной.  Но почему ее не написал сам Адзато? Не успел?
Или, может, он и  не  побывал  у главаря банды?  Если еще в прошлую среду он
решил, что должен спешить,  поскольку следующий,  за  кем  станут  охотиться
бандиты, это именно он, Адзато, а значит, надо опередить их и "отсечь голову
дракону",  то  с  какой  стати  он  отложил  столь  горящее дело?  Колебания
подобного рода  никак  не  вписывались  в  характер  Адзато,  довольно четко
вырисовывающийся  по киносценарию.  Нет, актер  в  тот  же  вечер или  самое
позднее на следующий день отправился к главарю банды -- на этот счет у Куямы
не было сомнений.
     Он  опустил в автомат еще один  жетончик  и  набрал  номер  центральной
дежурной  службы, но  тут  удача изменила ему. Дежурный  не пожелал  дать по
телефону  справку,  не участвовал ли Адзато на прошлой неделе  в  какой-либо
потасовке.  Куяма вздумал было пошутить  со  своим строгим  коллегой и  этим
окончательно испортил положение. По возвращении с американской стажировки он
не  раз попадал в аналогичные  неприятные ситуации. Во время скучных рабочих
совещаний он позволял  себе отпускать  шутливые замечания и всякий раз ловил
удивленные или укоризненные взгляды коллег. Затем  однажды  Шеф одернул его:
сейчас,  мол,  мы заняты  делом,  и  не  время  шутить.  Вероятно,  дежурный
центральной службы придерживался того же мнения, и после допущенного промаха
Куяма мог  ссылаться на что угодно:  что в успехе дела  заинтересован  лично
господин Кадзэ, что речь идет об  убийстве... Дежурный  полицейский  не  мог
доверять человеку, который отпускает шутки во время работы.
     Куяма сдался, поняв, что борьба неравная, и приберег тательства до того
момента, как повесит трубку. Тупоголовый упрямец,  из-за таких вот и теряешь
драгоценное   время!   Адзато  было   легче:  он   попросту   избивал  своих
собеседников,  пока те не назовут какое-нибудь имя, и к шел  по  цепочке  от
звена к звену. Огава отправил его в увеселительное заведение, где он вечером
учинил  разгром,  и тогда... Нет, концы  с концами не сходятся. Куяма листал
сценарий  и  начал его  перелистывать.  Похоже,  это был рабочий  экземпляр,
испещренный вставками и исправлениями. До  сих пор  инспектор  не обращал на
них  внимания, а  сейчас  сосредоточился в  первую очередь  на нем. Вдруг да
удастся  найти какую-нибудь зацепку...  Но сценарии больше  решительно не за
что было ухватить-. Разочарованный Куяма спрятал рукопись в портфель, ничего
не попишешь, дело застопорилось. Придется дать в отдел и объясняться с Шефом
в надежде, что ему зачтется хотя бы тот скромный результат, который получил.
Не следует забывать, что Эноеда за тот же самый ре-льтат поплатился жизнью.
     Впрочем, Куяма тоже чуть не умер... от страха. Чья-то рука схватила его
сзади  за  плечо,  и   он  отчаянно   вскри-|ул:  "Нет-ет!"   Сердце  бешено
заколотилось  где-то у гор-I. Молодой человек  метнулся в  сторону, заслонив
голо-массивным  "дипломатом".  Однако сокрушительного  lapa  не последовало,
зато где-то на уровне его груди 1здался тихий, испуганный голосок.
     -- Вам плохо? Вызвать "скорую помощь"?
     Куколка  из цветочного магазина робко стояла  в 1врях телефонной будки,
не зная,  как  поступить:  убежать ючь или,  взяв  Куяму за руку,  увести  с
собой... Только ого не хватало, что она теперь о нем подумает!
     -- Что случилось? Вам сделалось дурно?
     -- О, нет!.. Просто я задумался.
     --  Вот как?  --  Видно  было, что  девушка не очень-то  поверила этому
объяснению.
     -- Расследование  не двигается с места, вот я и задумался... Теперь вам
понятно?
     -- Конечно, -- проговорила куколка с традиционной учтивой улыбкой. -- И
без  телефона  тут  не  обойтись.  --  И  прежде  чем  Куяма  успел  решить,
рассмеяться ему или обидеться на ее слова, девушка, к счастью, прибавила: --
зайдемте в магазин. У  нас тоже есть телефон, так что можите обдумывать свои
дела сколько угодно.
     Они  вернулись в цветочную лавку. Девушка заварила и, и  Куяма открылся
ей  во всем. Рассказал, каким обра-м он очутился здесь,  следуя сценарию и в
то же  время -- бог весть почему, но как бы  идя вслед  за погибшим Эноедой.
Куяма понимал, что нелепо рассчитывать на какую-то "помощь, и все же было до
того  приятно отвести душу. Ему еще не доводилось так откровенно говорить ни
с   одной  своей  подружкой.  Впрочем,  ничего  удивительного:  эту  девушку
специально  вышколили,  чтобы  подготовить  ее  к  роли  идеальной жены.  Ее
обязанность -- внимательно выслушивать  мужчину, согласно кивать в такт  его
словам и каждой клеточкой существа переживать услышанное: "Подумать только!"
-- без конца  повторяла  она в  соответствии с правилами  японского этикета.
Ведь в  Японии даже на телеэкране  можно видеть одновременно двух  дикторов:
один сообщает новости, другой рядом одобрительно кивает или осуждающе качает
головой,  радуется,  ужасается  и  время  от  времени  вставляет  неизменное
"подумать  только!".  Так  же  ведет  себя  и  эта   миниатюрная  девушка  с
хорошеньким  личиком  и  широко раскрытыми  глазами: внимательно  слушает, а
потом  наверняка скажет  какую-нибудь глупость. Предвидя это, Куяма  заранее
досадовал  на собственную болтливость, а  девушка, когда он умолк, испуганно
спросила:
     -- Отчего бы вам не  позвонить  моей  подруге? Ведь я дала вам номер ее
телефона.
     -- Зачем? Пригласить ее на свидание? --  Как ни хороша  собою  была эта
малышка, Куяма чувствовал, что терпение его иссякло.
     -- Неплохая идея, -- задумчиво  произнесла девушка -- Моя подруга очень
красивая, даже Адзато она понравилась.
     -- Что-о?
     --  Он  просил  ее  о свидании,  и  моя  подруга согласилась.  Еще  бы:
знаменитый актер, кумир женщин! -- голос девушки звучал язвительно, и все же
Куяма почувствовал ревность.
     -- И что же, они встретились?
     -- Да. И пошли в бар.
     -- Как назывался бар, не помните?
     -- "Зубы дракона".
     Заглядывать в сценарий не было нужды, этот раздел Куяма знал на память.
"Зубы  дракона" -- относительно приличное  заведение  в одном из  кварталов,
пользующихся дурной репутацией.
     -- Как же разворачивались события дальше?
     -- Как обычно: они пили, танцевали, разговаривали...
     -- А драка?
     -- При чем здесь драка? Никакой драки не было.
     -- Должна была быть. Наверное, Адзато, после того  как проводил девушку
домой, снова вернулся в бар.
     -- Да не возвращался он! -- девушка вспыхнула до корней  волос. --  Моя
подруга провела с ним всю ночь.
     Куяму  опьянила  мысль  о  возможности аналогичного  и оль  же быстрого
успеха.  Почему бы и нет? "Скажи  мне, кто твой друг..." Ну и мерзавец  этот
Адзато, хорошо еще,  что нарвался не на девочку! Выходит, он  дважды побывал
гом  баре?  Маловероятно. Скорее, напротив:  если  бы  Ад-то считал этот бар
бандитским притоном,  он бы не  ло-л туда девушку. И тут Куяму осенило. Ведь
согласно 1енарию, в баре действительно ничего особенного не юисходит: Адзато
делает кому-то замечание, завязывается ссора, переходящая в драку. Здесь нет
никакой новой информации, никакого поворота действия. Эта сцена -- результат
писательской  фантазии  Адзато.  Актер  правился  с  девушкой   потанцевать,
тщательно  зафиксировал детали  обстановки, а затем домыслил несколько раз и
завершил эпизод  дракой. Сделать  это было  нетрудно, вот только  для  чего?
Куяма понимал, что среди его знакомых лишь один человек способен ответить на
этот вопрос: Эдди Харрис, брат красавицы Линды и непрев-зойденный сочинитель
сценариев фильмов о каратэ.
     Додзе Макамуры размещался в  старом двухэтажном деревянном доме. Нижняя
часть дома была отведена под  тренировочный зал, вверху находилась  квартира
мастера, Макамура  был дома. Одетый в простую, ничем не украшенную  одежду и
домашние дзори, он застыл на пороге, не приглашая посетителей войти.
     -- Хм... Дэмура! Давненько не виделись. Я думал, ты погиб.
     -- Меня захватили в плен.
     -- Да  я и  сам мог  бы догадаться!  -- Фукиду  поразило учавшее  в его
голосе презрение. -- Что тебе нужно?
     -- Войти.
     Макамура на миг заколебался, потом неохотно отступил. Полицейский и его
спутник сняли обувь и вошли в крохотную, метров четырех, комнату.  Потертая,
но хорошего качества циновка, маленький черный лакированный столик,  в  углу
цветы.  На  рисовой  бумаге  раздвижных  дверей  --  седзе  --  классические
иероглифы: один означает силу, другой -- спокойствие.  Фукида догадался, что
двери дут в  тренировочный зал  и в ванную.  Макамура был среднего роста,  с
массивными  мускулами, с сильными, разработанными  ладонями. Поступь мягкая,
движения  замедленные, спокойные,  а  взгляд, хоть и  устремлен на  тебя, но
словно бы и  не  замечает. Неужели  он и есть убийца?  Фукида заглянул ему в
глаза, и у него отпали все сомнения. Его охватил страх. Он чувствовал, что в
поединке с этим человеком у него нет ни малейшего шанса на  победу. Макамура
прикончил  бы   его  точно  так  же,  как  беднягу  Джонни,   расчетливо   и
хладнокровно. Наблюдая за Макамурой, Фукида все больше убеждался  в том, что
тому достаточно  нанести  один-единственный удар, чтобы  сразить  противника
наповал;  до  этого он  лишь тянул время, изматывал, чтобы сделать снимаемый
эпизод подлиннее. И великий  Адзато, лучший из лучших, пал от его удара! Кто
бы мог предположить, что в стороне  от бурной современной жизни  сохранились
такие  страшные  мастера смерти,  которые  к  тому же  передают  свое умение
другим. Словно  бы в  зоопарке  вдруг  откуда-то  появились  давно  вымершие
хищники!  Фукида не так давно  прочел, что война унесла  почти всех  ведущих
мастеров  каратэ.  Это  и дало  возможность нынешней когорте  выдвинуться на
первый  план. Однако, судя  по всему, кое-кто уцелел. В  чем же преимущества
этого  Макамуры?   Вероятно,  он  даже  незнаком  с  современными   методами
тренировки, да-м немолод уже. Откуда тогда  в нем это пренебрежение  к таким
мастерам,  каким  был  Джонни  Адзато,  или  как он,  Фукида, проворству ног
которого  может позавид