не понявшая, что с  ней  произошло,
Александра  взглядом  поднялась  по  этой  руке   до   синей
замызганной   куртки-"молния"  сломана,   воротник   замотан
грязным  шарфом,  -  потом, в удивлении  приоткрыв  рот,  не
мигая, уставилась на лицо. Лицо было смутно знакомым.
     - Ты кто? - спросила Александра.
      - Не узнаешь? - в свою очередь спросил ее спаситель  и
усмехнулся.
      -  Ну  зачем ты ее выставила? - в пятый раз спрашивала
расстроенная Маша.
      -  Она  теперь  будет рыдать до самого дома,  еще  под
машину попадет...
      -  Не попадет! - огрызнулась Лада, чувствуя себя  хуже
некуда. - Не могу ее скорбную рожу видеть!
      - Ну и не смотрела бы. Ты же знаешь Саню: она теперь в
Париж не поедет, с тобой останется. Потому что тебе без  нее
плохо.
      -  Мне  одинаково  плохо что с ней,  что  без  нее,  -
пробормотала  Лада.  -  Уволит меня сука  эта,  что  я  буду
делать? У тебя есть в запасе еще один Филипп Бовэ?
     - Нет, - сказала Маша. - Ты куда? На работу?
      - На работу, будь она неладна. Приеду, позвоню Сане. И
ты позвони, хорошо?
     - Ну, конечно, - успокоила ее Маша. - Не гони.
      Если  бы  Лада  выехала на Маросейку, она  увидела  бы
Александру, лежавшую в куче снега, и человека, склонившегося
над  ней, но она дала газ, решительно развернулась в  тесном
Потаповском переулке и двинулась в другую сторону, ни о  чем
не   подозревая  и  только  чувствуя  себя  виноватой  перед
Александрой,  которую  только что  так  грубо  выставила  из
Машиной квартиры...
       Машина  сделала  еще  два  поворота  и  оказалась  на
Бульварном кольце.
     - Ну что? - спросил пассажир у водителя.
      -  Да  ты же видел! Черт его знает, откуда этот  мужик
выскочил!
     - Вот зараза, придется все сначала начинать...
      -  Я говорил - лучше в подъезде, а ты - нет, нет,  так
вернее...
      - Да пошел ты! Ни хрена не умеешь, даже девку сшибить.
А если опять к ней охранника приставят?
     - Да кому она нужна, охранника приставлять.
     - Ну приставили же тогда!
     - Да не знаю я, зачем тогда приставили!..
     - Не нравится мне она, вот что. Мы же не знаем, что это
за девка и кому она мешает.
      -  Да тебе-то что? Лишь бы деньги платили. Пристрелить
ее ничего не стоит, вон она, разинув рот, по улицам ходит...
     - Однако кто-то ее все-таки вытащил...
      -  Случайность какая-то, да и все. Может,  ему  деньги
понадобились, тому бомжу, вот он и кинулся.
     - Если бы ты соображал побыстрее, он бы не кинулся! Вот
зараза! Они помолчали.
     - Будешь звонить-то?
     - И не подумаю. Сделаем дело, тогда и позвоню.
      Добравшись до "Останкино", Лада первым делом позвонила
Александре,  но  трубку  никто не  снял.  На  третьем  гудке
включился  автоответчик,  и  голос  Филиппа  Бовэ   попросил
оставить  информацию. Лада велела Александре  позвонить  ей,
как только она появится дома, и положила трубку.
      -  Тебя Терехина спрашивала, - озабоченно сказал  Вася
Куренной.
      Вика с утра была не в духе, в воздухе пахло грозой,  и
Вася до смерти боялся, что она разразится в его смену.
     - Что ей нужно, не знаешь? - спросила Лада.
      -  Не  знаю, Лад, - сочувственно ответил Вася. -  Знаю
только, что она с самого утра рвет и мечет. Может, уедешь, а
мы скажем, что тебя не было сегодня?
     - Нет, - решительно сказала Лада, - не нужно.
      Не  в  ее правилах отступать. Даже проигрывая.  Бедный
Вася Куренной, подумала Лада, он, поди, не догадывается, что
ему    предстоит   лишиться   еще   одного   грамотного    и
Профессионального сотрудника. И не на время, а навсегда.
     Вика не даст ей работать в непосредственной близости от
себя, пусть даже и в соседней редакции. Нет, придется искать
что-нибудь  очень далекое от сферы ее влияния,  а  может,  и
совсем уходить, менять профессию, привычки, образ жизни...
      Лада справилась бы с этим, справилась легко, она  была
a(+l-.),  умной и уверенной в себе. Но без идиота Михайлова,
бросившего  ее,  едва  под  ним зашатался  стул,  без  этого
презренного труса и ублюдка, ей совсем не хотелось бороться.
     Чтоб он сдох где-нибудь!
      Почему  они так трясутся за свои драгоценные  карьеры,
эти  чертовы  мужики? Почему не видят того, что  у  них  под
носом и что можно взять, не прилагая никаких усилий и никому
ничего  не  доказывая?!  Как он  смеет  бросать  ее,  словно
тряпку, которой вытирает стекло в своей драгоценной машине?!
     Небось машину он не бросил, продолжает вытирать и поить
дорогим  95-м  бензином,  а она,  умница  и  красавица  Лада
Ильина, мечта любого мужчины...
      Она  так  замучилась  без него,  что  даже  подаренные
родителями на двадцатипятилетие две недели на любом  курорте
- с открытой датой, езжай когда хочешь - лишь напомнили ей о
тех  двух чудовищных неделях, что она провела с Васяткой  на
Канарах.
     С утра до ночи он звонил по телефону, пытаясь отсрочить
преждевременную  гибель  своей  блестящей  карьеры,   что-то
выяснял, кого-то о чем-то просил, умолял, унижался и чуть не
плакал.  Ладу он не замечал. Он просто забыл, что  поехал  с
ней отдыхать и что в настоящий момент она где-то рядом!
     Что Викин гнев по сравнению с этим унижением!
      -  Ты  слышала?  - спросила влетевшая в  комнату  Лена
Зайцева.  -  Победоносцева назначили замом генерального.  Ну
как? А?!
     - Что? - переспросила Лада. - Андрея?
      -  Ну конечно, Андрея, - кивнула Лена. - У нас другого
нет! Михаландреич в обмороке лежит. Можешь пойти посмотреть.
     - Да что мне смотреть! - с досадой сказала Лада.
      Она  давно  знала, что они проиграли,  а  те,  другие,
победили.
      - Ильина, зайди к Терехиной! - крикнули из коридора. -
Она тебя видела и вызывает!
     - Иду! - крикнула в ответ Лада.
      Не  отрывая  руки  от замусоленной куртки,  Александра
звонила  в  дверь Машиной квартиры. Ей казалось,  что  дверь
никогда не откроется. С ее одежды текла грязная вода. Палец,
которым  она  жала  на звонок, стало покалывать.  Тогда  она
отпустила этот дурацкий звонок, снова прижалась к  куртке  -
неужели это он?
     - и заколотила в дверь ногой.
      -  Не сходи с ума! - сказал ей человек, к которому она
прижималась, боясь отпустить его хоть на секунду.
     - Маня! - заорала Александра. - Маня, открой!
      -  Сань,  это  ты?  -  спросила за  дверью  изумленная
Александриным буйством Маша. - Подожди секундочку...
      -  Открывай!  -  заревела Александра,  наваливаясь  на
дверь.
      Неожиданно легко дверь поддалась, и Александра головой
вперед влетела в квартиру, волоча за собой человека в  синей
куртке.
      -  Ты  что?  -  закричала Маша  и  попятилась.  -  Что
случилось?! Что с тобой стряслось, Санька?!
     - Вот! - сказала Александра и заплакала. - Вот, Мань...
      Человек  в синей куртке стоял в темном углу, бессильно
опустив большие руки. И молчал.
      -  Да вот же он! - прорыдала Александра, размазывая по
щекам грязь. - Это же он! Ты что? Не узнаешь, дура?!
      Маша  перевела взгляд с одного на другую, сделала  шаг
назад и неловко, некрасиво упала в обморок.
      -  Ну,  ты,  наверное, и сама все  понимаешь.  -  Вика
указала Ладе на стул.
      -  Теперь  прикрывать  тебя  некому,  это  нам  хорошо
известно.  Так что больше я тебя видеть не желаю. Хочешь,  в
суд на меня подавай, хочешь, в Министерство труда.
      Мне  вполне  хватило и той суки. Ее подруг  я  тут  не
потерплю. Тебе понятно, солнышко?
      -  Вполне, - отозвалась Лада и добавила, понимая,  что
терять ей все равно нечего:
     - Котик.
     Вика недоуменно уставилась на нее, а потом рассмеялась:
      - А ты храбрая девочка! Сложись все иначе, ты могла бы
вполне успешно на меня работать.
      - Вик, - сказала Лада и закурила Викину сигарету, -  я
взрослая,  обеспеченная маменьки-папенькина дочка.  Не  тешь
себя  надеждами  -  даже если я год просижу  без  работы,  с
голоду  не  умру.  Более того, моя работа  или  неработа  на
бюджете  моей  семьи никак не отражается. Я не  Потапова.  И
только  полные идиотки, вроде твоей подстилки  Кати  Бергер,
добровольно согласятся с тобой работать, и смотреть  тебе  в
рот, и ждать, когда ты их облагодетельствуешь.
      -  Интересно! - весело сказала Вика. - Похоже, я  тебя
недооценила.  Все  думала  -  и  что  это  Михайлов  Василий
Андреевич в ней нашел? А оказывается, не только титьки, но и
характер имеется.
     - Ты хочешь сказать, не только характер, но и титьки? -
уточнила  Лада,  рассматривая  Вику.  Бесшабашная  храбрость
кипела  и  бурлила в ней, переполнявшая ее ярость  требовала
немедленного выхода, но она взяла себя в руки. - Так что все
о'кей,  -  сказала  Лада. - Из твоей программы  я,  конечно,
уйду,  но ты-то с кем останешься? С Катей Бергер, которая  в
материале про британский королевский дом написала "прынц"? У
тебя ведь даже титек нету, один папашка героический. Но  они
все только до поры до времени героические, правда?
      -  Ах  ты,  дрянь, - начала Вика - с ней давно,  можно
сказать,  никогда так не разговаривали. - Мерзкая, паршивая,
глупая...
     В дверь робко постучали.
      -  Да! - гаркнула Вика, как император Николай Палыч на
плацу перед Преображенским полком. Лада даже вздрогнула.
     - Простите, - пробормотала только что помянутая Катя. -
Там Ильину к телефону...
     Зная, что Вика не выставит ее, она осторожно вдвинулась
поглубже.
      Остренькие глазки перебегали с одной дамы на другую  -
ей до смерти хотелось выяснить, что происходит между ними.
     - Это Потапова звонит, - пояснила верная Катя и сделала
/.ab-.% лицо, как будто проговорилась случайно.
      -  Пардон, - сказала Лада, величественно и неторопливо
поднимаясь. - Я только отвечу на звонок.
      Но Вика еще не уничтожила свою собеседницу и потому не
могла позволить, чтобы Лада Ильина закрыла за собой дверь.
      -  Говори отсюда! - приказала она. - Я разрешаю. А  ты
уйди!  - заорала она на Катю. Слегка перетрусив. Лада  взяла
трубку.
     - Алло!
      Трубка разразилась целой какофонией звуков. В ней кто-
то что-то кричал - явно не одна Александра, - кто-то плакал,
и Лада долго не могла ничего понять.
      -  Да  что  случилось-то? - крикнула она  наконец  под
пристальным Викиным взглядом.
      Выслушав ответ, Лада Ильина швырнула трубку на аппарат
и  резко  повернулась. Кресло упало, колесико отвалилось  от
пластмассовой ноги и покатилось по ковру. Лада в  нетерпении
ногой  распахнула  дверь в коридор  и  помчалась  в  комнату
"Новостей", сметая все на своем пути.
     - Ты что?! - грозно крикнула ей вслед Вика. - Вернись!!
     Но Лада даже не оглянулась.
      Зато  оглянулись сотрудники, толпившиеся  в  коридоре.
Оглянулись и замерли, не веря своим глазам, восхищаясь  тем,
что можно не услышать приказания начальницы.
      -  Что  случилось? - растерянно спросил Вася Куренной,
выбежавший из своей каморки на шум, который производила Лада
в комнате "Новостей".
      - Михаландреич! - не отвечая, заорала Лада так, что ее
слышал весь коридор. Роняя чужие вещи, она искала на вешалке
свое пальто. - Махаландреич!!
     В дверях столпились любопытные.
     - Ты что? - спросила Лена Зайцева, но Лада отмахнулась.
     - Михаландреич! - еще громче завопила она.
      - Ладка, что случилось? - протискиваясь к ней, повысил
голос Куренной.
     - Ты меня слышишь? Нет?
       В  толпе  у  порога  возникла  лысина  шеф-редактора,
журналисты посторонились, пропуская его.
      -  Что  стряслось,  Ильина?  -  деловито  спросил  он,
усаживаясь за свой стол. - Что ты вопишь на все "Останкино"?
      -  Вешнепольский вернулся, Михаландреич!!  -  проорала
Лада  ему  в  лицо,  не попадая руками в  рукава  наконец-то
найденного пальто. - Он жив, и он вернулся, Михаландреич!!
      Она  побежала к двери - все расступились, - вернулась,
поцеловала ошеломленного шеф-редактора в лысину и пропала.
      В  два  часа ночи Филипп увез уже переставшую что-либо
соображать  Александру  домой. От  счастья,  водки,  слез  и
позднего  времени  она  как  бы  потерялась  немного,  плохо
представляла себе, где она и что вокруг происходит.
      В  машине  она бессвязно что-то бормотала, принималась
петь и лезла к Филиппу с поцелуями, мешая вести машину.
      - Успокойся! - сказал он, возвращая ее на место. - Или
вместо дома мы окажемся в Институте Склифосовского.
       Он   очень   тщательно  выговорил   эту   фамилию   -
Qклифосовский. Александра захихикала и завалилась  в  другую
сторону, на стекло.
      - Сиди смирно! - прикрикнул Филипп, и тогда она начала
петь.
      Он засмеялся, не зная, что ему с ней делать, и немного
ревнуя  к  высокому  большому человеку, из-за  которого  она
пришла в такое состояние. когда Филипп приехал, он сидел  на
диване, а три подруги, расположившись вокруг него, преданно,
не  отрываясь, смотрели ему в лицо и ревели. Одна  начинала,
другая  подхватывала и завершала хоровое выступление третья.
Маша  держала  его  за руку и не отпускала,  даже  когда  он
пробовал вытащить руку, чтобы налить им водки.
      Знакомясь  с  Филиппом, он улыбнулся летящей  короткой
улыбкой,  совершенно  преобразившей  его  сожженное  загаром
очень усталое лицо. Он будто извинялся перед чужим человеком
за  близких  ему людей, устроивших такой кошачий концерт,  и
Филипп   почувствовал  ревность,  зависть   и   еще   что-то
неопределимое.
      Стоило  просидеть полгода в какой-то дыре, чтобы  тебя
встретили так, как встретили его эти девчонки...
      -  Вы  Сашкин  муж, да? - спросил этот  человек.  -  Я
Вешнепольский. Иван.
       Филиппу  тоже  налили  водки,  и  он  покорно  выпил,
удивляясь  тому,  что этот человек так  откровенно  любим  и
нужен  всем  трем  "дамам", которых  Филипп  привык  считать
своими.
      Он  ничего не понял из их бессвязных рассказов о  том,
как  Александра встретила Ивана на улице, как они шли  потом
до Машиного дома, как колотили в дверь и как Машка - дура! -
упала в обморок.
      Филипп  видел,  что Ивану до смерти  хочется  остаться
вдвоем   со  своей  Машей,  но  он  держался,  принимая   их
истерическую  радость и еще не веря, что жив  и  здоров  и-с
ними!  Благодарный  им  за  столь  буйный  прием,  он  молча
улыбался  и тискал Машину руку, иногда прикрывая глаза,  как
будто от боли...
      Иван  проводил их до машины, именно он. Маша, повисшая
на  его  руке,  в  счет не шла. Она ничего не  видела  и  не
понимала,   кроме  того,  что  держится  за   эту   большую,
загорелую, любимую руку...
     - Мне бы с вами поговорить, - обратился Иван к Филиппу,
прощаясь.  Уже  погруженная в машину, Александра  стучала  в
стекло  и  неистово  махала  рукой,  как  будто  уезжала   в
Антарктиду. - Я отосплюсь, немного сориентируюсь в  ситуации
и позвоню.
     - Пожалуйста, - с удивлением сказал Филипп.
      "Что он может обо мне знать? - мелькнула у него мысль.
- Сегодня мы видели друг друга первый раз в жизни".
      - Вы... поосторожнее, - посоветовал Иван, обнимая Машу
за  плечи.  -  Черт знает, что здесь творится. Я  завтра  же
позвоню. А Сашка пусть дома посидит.
      -  Вам  что-то  известно?  - спросил  Филипп  довольно
холодно.
      -  Сегодня днем я вытащил ее из-под машины,  -  сказал
Hван.  -  Вылетела, как из-под земли, и пропала. Ни номеров,
ничего... Не думаю, что это случайность.
       У  Филиппа  екнуло  сердце,  по  позвоночнику  прошел
холодок.
      -  Да, - согласился он, - это не случайность. Вот что,
Иван...  Вы  завтра, когда... выспитесь,  позвоните  мне  на
мобильный. Договоримся о встрече.
      - Мне бы нужно кое-что выяснить, - морщась, проговорил
Иван.
      -  Нет,  -  твердо сказал Филипп, - не нужно.  Сначала
поговорите со мной.
      Тон  у  него  странным  образом изменился.  Теперь  он
говорил  так,  что Иван Вешнепольский, журналист  и  солдат,
обожженный боями и пленом, не стал ему возражать.
      -  Доедет? - спросил Филипп, кивая на Ладу, заводившую
мотор "Хонды" на другой стороне.
      -  Доедет,  -  улыбнулся Иван. - Она  часто  ездит  не
приходя в сознание.
     И они расстались до завтра.
       Александра  на  соседнем  сиденье  перестала  петь  и
сообщила Филиппу, что сегодня вернулся Иван Вешнепольский.
     - Я знаю, - сказал Филипп. - Ты мне лучше ответь, как я
тебя на пятый этаж потащу? Лифт-то опять не работает...
      Из  всех отмечавших в Потаповском переулке возвращение
Ивана Вешнепольского Лада Ильина оказалась самой трезвой.
      После разговора с Викой алкоголь ее не брал, да она  и
не  слишком  старалась  напиться. Она  была  счастлива,  что
вернулся Иван, счастлива, что счастлива Маша. Полвечера  она
проревела  над  их  внезапным  сказочным  воссоединением,  а
полвечера - над своей загубленной жизнью.
     Было и еще кое-что.
      Иван произвел на нее удручающее впечатление. Она знала
его  меньше  всех,  может быть, поэтому сразу  увидела,  как
чудовищно, непоправимо он изменился. Ни Санька,  ни  Маня  в
счастливом угаре встречи не обратили на это внимания, а Лада
не могла отделаться от мысли, что это совсем не тот человек,
который в сентябре водил Александру в бар обедать.
      Он  очень  похудел,  как-то усох  и  съежился,  а  был
громадный, широкий, необъятные плечи, руки-лопаты. Он  носил
свитера, не признавая официальный пиджачно-галстучный стиль,
и, когда засучивал рукава, больше походил на кузнеца, чем на
журналиста. Ему совершенно не шла его легкомысленная светлая
машина, и, как подозревали редакционные барышни, поголовно в
него влюбленные, именно поэтому он купил массивную и широкую
"Тойоту".
      Лада  смотрела на него, и у нее от жалости прерывалось
дыхание.   Ребенок,  которого  хочется  утешить...   А   еще
несколько  месяцев назад трудно было даже  представить,  что
Иван Вешнепольский способен вызывать жалость.
      Едва  ли  он  сможет теперь работать,  подумала  Лада.
Безжалостная и беспристрастная камера сразу покажет то,  что
увидела  Лада,  - безмерную усталость, пустые глаза,  вялые,
раздавленные,  что  ли, эмоции, которые  раньше  били  через
край,  так что их приходилось сдерживать... И не будет Ивану
Bешнепольскому ни снисхождения, ни пощады, и  останется  ему
одна  только  смертная мука - не справился, не  выстоял,  не
удержал  себя  на этой стороне, шагнул туда, откуда  уже  не
вернуться обратно, в нормальную жизнь...
       Лада  кое-как  приткнула  "Хонду"  к  сугробу  -  все
остальные  места  были  уже давно заняты  -  и  поплелась  к
подъезду.  Предстояла  обычная  ежевечерняя  эпопея   поиска
ключей.  Происходила  она  обычно у  подъездной  двери,  под
лампочкой.
       Ругаясь  и  чуть  не  плача,  Лада  рылась  в  сумке,
вытаскивала из нее что угодно, но только не ключи,  злилась,
совала   все   обратно...  Иногда,  придя   в   неистовство,
вываливала все содержимое на близстоящую лавочку и  копалась
в  нем,  как  собака в отбросах, так же по-собачьи  рыча  от
злости.
     Сейчас на лавочке, сгорбившись, сидел какой-то алкаш, и
долго  трясти  перед его носом раззявленной сумкой  не  было
никакого  резона. Сразу вспомнились все пережитые  страхи  и
ужасы,  и  Лада  решила  позвонить дежурной  бабульке  Раисе
Никитичне,  чтобы она открыла. А ключи от квартиры  можно  и
внутри  поискать. Там, по крайней мере, светло,  и  железная
дверь защищает от мира.
       Отгоняя   страшные  мысли,  Лада   быстро   пробежала
оставшееся  до  подъезда  расстояние,  опасаясь,  что  алкаш
увидит  ее  и непременно привяжется. Добежав до  двери,  она
нажала  кнопку. Домофон переливчато и очень громко запел,  и
краем глаза Лада заметила, что алкаш встрепенулся и медленно
поднялся  с лавочки, А Раиса Никитична, должно быть,  видела
седьмой сон.
      Намеренно  не глядя в сторону алкаша, она  нащупала  в
сумке  никогда  не  использовавшийся  газовый  баллончик   -
"психологическое оружие", как говаривал ее  отец,  и  в  это
время алкаш хри