орожился:  тон  этого  вопроса  был  ему  слишком
знаком, и он понял, что напрасно сказал так.
   Бритвин после паузы с нажимом заметил:
   - Ты за всех не ответчик и держи язык за зубами, если что и знаешь.
   Степка поверх леса посмотрел в небо, затянутое молочной дымкой,  сквозь
которую с утра не могло пробиться солнце, затем перевел  взгляд  вниз,  на
шалаши за поляной - Маслакова все еще не было. Другому  бы  он  ответил  в
таком же тоне, но грубить Бритвину пока воздержался. Правда, ходили слухи,
что месяц назад Бритвин здорово проштрафился на задании, его сняли с роты,
хотели судить, но перевели в их отряд рядовым. И тем не менее тон  и  весь
его вид свидетельствовали, что  рядовым  он  себя  не  считал.  Во  всяком
случае,  в  этой  маленькой  группе  держался  как  старший,  с   заметным
превосходством над ними двумя. Впрочем, это не  очень  беспокоило  Степку,
который единственным командиром признавал тут Маслакова.
   Степка снял со спины винтовку и тоже присел несколько в стороне от  тех
двоих. Винтовка у него была старая,  с  граненым  казенником,  выпущенная,
судя по клейму, еще в двадцатые  годы.  Вообще-то  стреляла  она  неплохо,
затвор также работал нормально, и Степка был бы вполне ею доволен, если бы
не мушка. Мушка раскернилась в своем гнезде и часто сползала в сторону  от
положенного ей места. Прежде чем выстрелить, надо было сдвинуть ее,  чтобы
совместились риски, а потом уж прицеливаться.
   Степка подобрал на земле сучок, ногтями  отщипнул  от  него  щепочку  и
начал засовывать ее под мушку. Щепка, однако, не лезла, ломалась.  На  его
занятие обратил внимание Данила, а затем и Бритвин, который,  вглядевшись,
недовольно двинул бровями:
   - Ты что делаешь?
   - Да вот, мушка.
   Бывший  ротный  повернулся  на  бок  и  с  требовательной  уверенностью
протянул руку:
   - А ну!
   Степка еще раз ковырнул щепкой, но  опять  неудачно  и  отдал  винтовку
Бритвину. Тот сел, расставив колени, привычно поклацал затвором.
   - Ну и ломачина! Грязная,  конечно,  ржавая...  У  тебя  кто  командир?
Меликьянц, да?
   Степка промолчал. Разговаривать с Бритвиным у него уже пропала охота  -
он знал, что тот скажет дальше.
   - Ладно. Давайте винтовку.
   - Нет, обожди! - уклонился от его  руки  Бритвин.  Он  щелкнул  курком,
потрогал прицельную планку, потом взглянул на мушку.  -  А  еще  говорили,
Меликьянц - строгий командир!
   Степка все молчал, но под елкой подозрительно завозился Данила.
   - Да он не Меликьянца - он с кухни.
   - Как с кухни?
   Бритвин опустил руку с винтовкой и вперил в него  недоумевающий,  почти
возмущенный взгляд. Степка выхватил у него винтовку, подумав  про  Данилу:
чтоб ты пропал! Тянул его кто за язык, что ли?  Но  поправить  ничего  уже
было нельзя, и он огрызнулся:
   - А что на кухне - не люди?
   Потом поднялся и закинул свою "ломачину" за плечо, готовый идти, только
идти было некуда - надо было ждать. Данила с легкой  усмешкой  на  широком
лице, а Бритвин с настороженностью посматривали на него.
   - Тебя кто в группу назначил? - спросил Бритвин,  сдвинув  к  переносью
широкие брови.
   - А вам что за дело?
   Все было слишком знакомо. Степка опять почувствовал  себя  в  положении
человека, действия и способности которого  брались  под  сомнение,  и  это
невольно толкало его на дерзость.
   - Назначили! У вас не спросили.
   Бритвин тем не менее, сохраняя выдержку, погасил удивление и повернулся
к Даниле, который без особого внимания к ним обоим копался в глубине своей
сумки.
   - Дожили, нечего сказать! - проворчал бывший ротный, снова  откидываясь
на локте.
   Степка, потоптавшись немного, сел поодаль от них возле  стежки.  Первая
радость в нем быстро омрачалась досадой, он уже каялся, что дал Бритвину в
руки  винтовку,  -  пусть  бы  осматривал  свою.  А   то   достал   где-то
десятизарядку, и столько важности! Еще неизвестно, чья лучше возьмет - его
СВТ или эта, образца 1891 года. Степка мог бы все это объяснить им, как  и
то, что при кухне он оказался случайно, что он не  меньше  других  в  свое
время походил на задания. Но возникшая уже неприязнь к обоим,  особенно  к
Бритвину, брала свое, и он ничего не мог с ней поделать.
   Обиженно притихнув, Степка не сразу заметил,  как  со  стороны  шалашей
появился  Маслаков.  Под  елью,  шурша  кожухом,  начал  вставать  Данила,
поднялся и удобнее сел Бритвин. У Степки же от чирьев  ломило  в  шее,  и,
чтобы оглянуться, он вынужден был повернуться всем корпусом.  Шагая  через
поляну, командир одной рукой нес немецкую канистру, подойдя,  поставил  ее
на дорогу и сдвинул с потного лба армейскую шапку.
   - Что это? - спросил Бритвин.
   - Дымок, дымок пускать будем, - заговорил Маслаков. - Думал, сыграем  -
ничего не вышло. Будем дымить.
   Все озадаченно глядели на канистру - Данила и Степка стоя возле нее,  а
Бритвин молчаливо сидя на  своем  месте.  Разумеется,  они  понимали,  что
получилось хуже, чем предполагали: бензин -  не  тол,  жечь  всегда  хуже,
нежели взрывать.
   - Так мы что, не на "железку"? - сдержанно  спросил  Бритвин,  уставясь
куда-то вниз, на сапоги командира.
   Маслаков с неунывающей живостью в глазах окинул своих подчиненных.
   - Нет, не на "железку". В другую сторону. На Кругляны.
   - На Кругляны... А кто тебе группу комплектовал?
   - А что, плохая группа? Сам подбирал.
   Бритвин неторопливо встал, подошел ближе. Затем неожиданно повернулся и
оказался лицом к лицу со Степкой.
   - А этого тоже сам выбрал?
   - Толкача? А что, плохой подрывник?
   Бритвин исподлобья укоризненно посмотрел на командира.
   - Где это он подрывал? На кухне?
   - Где надо было, там и подрывал! - не  стерпев,  огрызнулся  Степка.  -
Подумаешь, начальник нашелся!
   - Тихо!
   Наверно, Маслаков только сейчас что-то  понял.  Улыбка  исчезла  с  его
лица, без нее черты его сделались резкими, почти жесткими.
   - Кого брал - мое дело, - сказал он. - Кто заслуживал.
   - Заслуживал! Ты посмотри, какая у  него  винтовка!  -  кивнул  головой
Бритвин, с обиженным видом отходя в сторону.
   Маслаков повернулся к Степке:
   - А ну, дай сюда!
   Степка подал винтовку, Маслаков открыл затвор,  резко  щелкнул  курком.
Строго взглянул на парня:
   - В чем дело?
   - Да мушка немного шатается, - будто о пустяке, нарочитой скороговоркой
ответил Степка и прикусил губу.
   Пока Маслаков осматривал мушку, парень  все  больше  хмурился,  в  душе
проклиная Бритвина. Разве был  он  виноват,  что  Клепец  вручил  ему  эту
"ломачину"? С особенным сожалением  он  вспомнил  теперь  свой  аккуратный
трофейный автоматик, который у него  отобрали,  переводя  в  хозяйственный
взвод.
   Маслаков поднял глаза на Степку:
   - Закернить не мог? Да?
   - Так не было чем.
   - Сейчас некогда - на перекуре напомнишь.  Сам  закреплю.  Остальное  в
порядке?
   - В порядке, - поспешно ответил Степка.
   Маслаков еще раз взглянул на его тонкую, перехваченную ремешком фигуру,
задержал взгляд на перевязанном проводом сапоге, но не сказал ничего.
   - Держи!
   Стенка  на  лету  едва  успел  ухватить  брошенную  ему  винтовку  и  с
облегчением тихонько вздохнул. Напряжение его спало, главное  -  обошлось,
его не прогнали, остальное уже не имело большого значения.
   - Так! Тогда шагом марш! -  сказал  Маслаков.  -  Канистру  понесем  по
очереди. Кто первый?
   Однако первого не объявлялось, канистра стояла  на  краю  дорожки,  над
нею, ожидая охотника, стоял  Маслаков.  Бритвин,  верный  своей  привычке,
отошел в сторону и принял такой вид, будто его  ничего  тут  не  касалось.
Данила глядел в лес, как бы не слышал, что сказал командир. Тогда Степка с
угрюмой решимостью ступил на дорогу и взялся за гнутую металлическую ручку
канистры.
   - Да-а, -  неопределенно  проговорил  Маслаков  и  вздохнул.  -  Ладно,
начинай, Толкач.



        "4"

   Начинать было не так уж и трудно - около часа Степка, меняя руки, тащил
канистру. Заброшенная лесная дорожка сначала  вилась  в  мрачном  замшелом
ельнике, потом потянулась низиной, ольховым кустарником,  перелесками.  По
черному грязному торфянику партизаны перешли  хлюпкое,  со  стоячей  водой
болото, края которого вовсю зеленели весенней травой.
   Еще в начале пути Степка намеренно приотстал, чтобы  не  идти  рядом  с
Бритвиным. Степка понимал, что бывший ротный недоволен им,  сомневается  в
его боевых качествах, а  может,  и  вовсе  считает  его  неподходящим  для
порученного им задания. Хотя, пожалуй, надо  было  попросить  у  Свиридова
автомат или хотя бы закернить эту мушку. Теперь, поразмыслив  и  несколько
поостыв, он не считал себя во всем правым, но и не мог согласиться с  тем,
чтобы ему читал мораль Бритвин. Степка стерпел бы мораль от Маслакова  или
еще от кого-нибудь из отрядного начальства, но не от Бритвина, которого он
не знал, а теперь уж и не уважал вовсе. Мало что он  бывший  командир,  но
товарищ из него никудышный. И это удручало, потому  что  на  задании  куда
важнее было  иметь  рядом  просто  надежного  товарища,  чем  придирчивого
командира. В командах пока не было надобности  -  необходимо  было  тащить
канистру.
   И он тащил ее, едва не  переламываясь  пополам.  Бензин  сильно  вонял,
заглушая лесные запахи, и с тихим плеском мерно  шевелился  в  посуде.  Со
временем канистра все тяжелела. Степка начал  останавливаться,  отдыхая  и
меняясь руками, и наконец отстал. На пути  их  пролег  глубокий,  заросший
орешником овраг. Маслаков с остальными перешел по дорожке на ту сторону, а
Степка остановился  на  краю  и  поставил  канистру.  Наверно,  надо  было
окликнуть, чтобы подменили, но он промолчал: он не хотел при Бритвине ни о
чем просить - могли догадаться сами. Остужая в воздухе натруженную ладонь,
он только глядел им вслед и думал: оглянется кто или нет? Они же  друг  за
другом лезли по склону вверх, и, только  выбравшись  из  оврага,  Маслаков
окликнул его.
   Степка, не ответив, опустился подле канистры. Они за оврагом тоже сели.
Тогда, малость отдохнув, он поднялся и сошел в овраг.
   Он думал, что они дождутся его и пойдут, однако  они  не  вставали.  На
краю дороги с прежним озабоченным видом сидел Бритвин, рядом  переобувался
Маслаков. Данила, хватаясь  руками  за  ветки,  полез  к  ручью  напиться.
Занятые  разговором,  они,  казалось,  не  обратили  на  Степку   никакого
внимания.
   - Реку под Круглянами знаешь?
   - Ну.
   - Так вот там.
   - Длинный тот, деревянный?
   - Он самый.
   - Вряд ли удастся, - подумав, сказал  Бритвин,  по  своему  обыкновению
глядя вниз. - Там охрана.
   Степка  сообразил,  что  разговор   касался   задания,   и   исподлобья
внимательно поглядывал то на Бритвина, то на командира.  Маслаков,  поддев
носком, стянул с ноги второй свой сапог и подвернул портянку.
   - Охраны нет. Вчера пришел Голенкин из  разведки.  На  мосту  пусто,  -
спокойно объяснил он и, надев сапог, мягко притопнул на дороге.
   Степка подумал, что сжечь мост, наверно, будет непросто.  Даже  если  и
нет охраны. За низинкой гам местечко с полицией, откуда  этот  мост  виден
как на ладони. Но теперь своим несогласием с Маслаковым  парень  не  хотел
поддерживать Бритвина и молчал.
   - Днем, может, и нет. А ночью? - сказал Бритвин.
   - А зачем нам ночь? Днем и подпалим.
   - Под носом у бобиков?
   - А что? Дерево сухое, вспыхнет, как порох. Только бы бензина побольше,
- бодро сказал Маслаков и повернулся к Степке. - Толкач, давай драгунку.
   Степка подал  винтовку,  командир  вынул  из-за  голенища  финку  и  ее
черенком начал тихонько клепать у основания мушки.
   - Все дело в том, как обмозговано. А обмозговал  ты  неважно.  Хитрости
мало! - недовольно говорил Бритвин.
   - Какой там хитрости!
   - Такой, чтоб сказал и сразу было ясно, что удастся.
   - Без внезапности никакая хитрость не поможет. Внезапность нужна.
   Слушая неторопливый, не очень согласный разговор, Степка  забыл  уже  о
первом невольном сомнении  относительно  замысла  Маслакова  и  поднял  на
Бритвина обиженно-злой взгляд:
   - Не такие взрывали! Только щепки летели. И не трусили!
   Он преднамеренно сказал так - грубо и почти вызывающе, -  чтобы  задеть
Бритвина. Правда, это выглядело несколько наивно и самонадеянно, однако он
уже ощутил в себе волнующий холодок решимости и знал, что не отступит.
   Бритвин нахмурился.
   - Кто это - взрывали?
   - А мы!
   - Гляжу, умные очень! - язвительно сказал бывший ротный.
   Он  заметно  осторожничал,  может,  хитрил,  утрачивая  свою  привычную
командирскую  самоуверенность,  недавно   еще   удерживавшую   Степку   на
расстоянии. Почувствовав это, Степка пошел напропалую,  лишь  бы  досадить
Бритвину:
   - Да уж за свою шкуру дрожать не будем!
   Из оврага, шурша в кустарнике кожухом, выбрался Данила и прислушался  к
разговору.
   - Что ж, посмотрим! - вдруг зло сказал Бритвин и отвернулся.
   - Смотрите.
   - Ладно, будет вам! - прикрикнул Маслаков. - Придем, осмотримся,  решим
на месте. Держи!
   Не вставая, он бросил Степке винтовку, которую  тот  ловко  ухватил  за
ложу.
   - Лишь бы дождя не было, - поглядел в небо Маслаков.
   Остальные, кроме Бритвина, тоже подняли головы.  Белесая  поволока  там
вроде сгущалась, край неба за оврагом  подозрительно  синел  -  похоже,  в
самом деле собирался дождь.
   - Что-то хмурится, - неопределенно сказал Данила.
   Маслаков энергично встал на ноги.
   - Ну, потопали! Данила, бери канистру!



        "5"

   Они выходили из Гриневичского леса. Ельник редел, видно, кончался, шире
раздалось небо над головой, уже рядом была опушка. Вдруг Маслаков  коротко
бросил: "Постойте!" - шагнул с дороги и скрылся в сплошной чащобе молодого
подлеска. Остальные остановились  на  краю  дороги.  Данила,  отсапываясь,
поставил  канистру  и  сел,  где  стоял.  Бритвин  настороженно  глядел  в
подлесок. Степка, положив на  траву  винтовку  и  опустившись  на  колено,
принялся затягивать проводом сапог.
   Но не успел он завязать узел, как из ельника донеслось:
   - Сюда давай!
   Они встали и полезли  в  молодой  еловый  подлесок,  источавший  резкий
смолистый запах. Раздвигая неподатливые колючие сучья, Степка через минуту
вылез на более просторное место.  Тут  уже  был  край  леса.  Над  молодой
хвойной порослью, убегавшей по пригорку вниз, возвышались  две  толщенные,
увитые прядями мха ели с разлапистыми сучьями. Возле ближней из этих елей,
склонив голову, стоял Маслаков.
   - Давайте подправим скоренько.
   В земле неглубокой впадиной наметилась несвежая, наверно  прошлогодняя,
могила. Небрежно накопанная земля осела, края могилы обсыпались.  Маслаков
начал сапогами сгребать к ней песок. Данила поставил канистру.
   - Что, знакомый? - спросил Бритвин.
   -  Двое  наших:  Кудряшов  и  Богуш.  Осенью  в  Староселье  на  засаду
нарвались. Кудряшова на месте в лоб, Богуш по дороге умер.
   Степка прислонил к еловому  комлю  винтовку  и  без  лишних  расспросов
подался к командиру. Грести песок сапогами он не решился,  опасаясь  вовсе
остаться разутым, и начал руками разравнивать его по форме могилы.  Данила
с Бритвиным стояли поодаль.
   - Ну что? - вскинул голову командир.  -  Давай,  Данила,  дерна  поищи.
Обложить надо.
   Данила молча вытащил из ножен на ремне немецкий штык-тесак и  вразвалку
неохотно поплелся в заросли. Бритвин опустился под елью.
   "Падла! - подумал Степка, шлепая ладонями по волглой  земле.  -  Боится
руки запачкать. Начальничек!"
   Пока они вдвоем возились с могилой, Данила в  поле  кожуха  принес  три
куска дерна, вывалил рядом. Маслаков приложил дерн к краю могилы,  но  его
было мало. Тогда под елью нетерпеливо поднялся Бритвин.
   - Дай штык! А то провозишься тут...
   Данила отдал штык, и он решительным шагом двинул  к  опушке.  Несколько
помедлив, Данила пошел следом, Степка подумал,  что  и  ему  следовало  бы
включиться в эту работу,  но  прежде,  чем  отправиться  туда,  он  сказал
Маслакову:
   - Знал бы, не пошел.
   - А что?
   - Да этот... Бритвин.
   -  Ничего,  -  сказал  командир,  помолчав.  -  Не  обращай   внимания.
Придирчивый, зато головастый.
   Все по разу они принесли десяток дернин,  и  Маслаков  кое-как  обложил
могилу. Получилось совсем не плохо - почти как на кладбище.
   - Вот и порядок! Славные ребята  были,  -  будто  оправдываясь,  сказал
Маслаков.
   Бритвин поморщился:
   - На всех славных время не хватит.
   - Сколько того время? Полчаса.
   - Бывает, что и полчаса дорого. Особенно на войне,  -  сказал  Бритвин,
полой шинели вытирая ладони.
   Степка невзначай глянул на его руки - грубые и натруженные, с  корявыми
пальцами, на которых бросались в глаза толстые обломанные ногтя.  Уже  без
недавней неприязни парень подумал, что, возможно, Бритвин и  не  такой  уж
плохой, как показалось вначале. Но чувство неприязни к  нему  окончательно
еще не исчезло.
   Бритвин между тем поправил на плече свою СВТ  с  обшарпанной  ложей  и,
сделав шаг, оглянулся, поджидая Маслакова.
   - На диверсиях время -  золото.  Что-что,  а  это  я  знаю.  Двенадцать
поездов рота фуганула. Вон от Клепиков до Замошья под насыпью - сплошь моя
работа.
   - Под насыпь старо, - сказал Маслаков. - Что под  насыпь  пускать  -  в
выемках надо.
   Бритвин, будто отстраняя его, двинул рукой.
   - Ничего, и так неплохо.
   Спорить с ним Маслаков  не  стал.  Поработав,  он  разогрелся,  сняв  с
телогрейки ремень, подпоясал им гимнастерку. Степка украдкой поглядывал на
Бритвина и думал: тоже - его  работа!  У  них  в  отряде  еще  зимой  было
приказано диверсии на дорогах устраивать  только  в  выемках,  потому  что
спущенные под откос поезда останавливали движение на полдня, не больше.
   - А насчет могилы, - сказал Маслакову Бритвин, - так можно  бы  дядькам
поручить. Дядьки бы позаботились.
   - Очень нужно.
   Они остановились возле канистры, за которую теперь  не  спешил  браться
Данила, и Бритвин, наверно, понял, что пришла его очередь.
   - Неудобно же! Как вы ее несли? - удивился бывший  ротный,  приподнимая
посудину. Оглянувшись вокруг, он подобрал кривоватый еловый сук  и  продел
его в ручки канистры.
   - Так будет лучше. А ну, берись, парень!
   Это относилось к Степке, который, однако, не тронулся с места:  дураков
нет, он свое пронес. Если что, пусть берется Данила.
   - Ваша очередь. Ну и несите!
   - А ты попробуй!
   Но Степка не хотел  и  попробовать,  и  тогда  за  конец  палки  взялся
Маслаков.  Правда,  скоро  обнаружилось,  что  командиру  нести  неудобно:
сползал с плеча автомат, левой же  рукой  Маслаков  двигал  осторожно,  не
разгибая в локте, - наверно, еще болела. Тогда вперед вышел Данила.
   - А ну дайте!
   - Что, во вторую смену? Пожалуйста, - улыбнулся Маслаков.
   Взяв канистру, Данила с Бритвиным пошли по склону пригорка вниз,  рядом
шагал командир. На опушке,  едва  высунувшись  из  леса,  он  остановился:
впереди была деревня - за не вспаханными еще огородами  серели  соломенные
крыши хат, хлева, на выгоне паслись гуси, и трое ребятишек  сидели  верхом
на изгороди. Минуту вглядевшись  сквозь  редкий  еще  кустарник,  Маслаков
круто повернул в сторону, в ольшаник. В ольшанике они скоро наткнулись  на
изрытую кротами тропинку, которая вывела их к ручью на лугу. Ручей перешли
по двум хлюпким  жердям.  Потом  опять  подвернулась  малоезженая  полевая
дорожка, приведшая их к густой стене мрачного ельника. Хотели  было  сразу
скрыться в нем, но дорога с километр тянулась у самой опушки  вдоль  поля,
ярко зеленевшего густыми полосками озими.  Война  войною,  а  крестьянская
душа без земли не могла: в деревнях и пахали и сеяли. Маслаков непрестанно
посматривал по сторонам, оглядывался. Бритвин далеко не отрывался от него,
жилистый рукастый Данила неслышно шагал в своих  легких  на  ходу  лаптях.
Степка, отстав, тянулся  за  всеми  -  на  ноге  сбилась  портянка,  вроде
натирала пятку, в намоченных на болоте сапогах надоедливо чавкало.
   Наконец д