Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
ю. На фоне голубого неба медленно уплывала
эстакада морского вокзала. Город на гористых склонах медленно
разворачивался, словно похваляясь своей красой.
У левого борта плотной стеной стояли пассажиры, посылая на берег
последние приветствия.
"Все погибло! Ничего не успел. Ничего! Ну что я теперь могу сделать?
Что? Что?" Томас Кейри не находил ответа. Судно отходило. В отчаянии он
кусал губы, сжимал кулаки. "Я даже не объяснился с Джейн. Не предупредил
ее об опасности. Теперь мне не сойти на причал. У меня нет денег, чтобы
оплатить проезд. - У него мелькнула мысль, что теперь единственно верный
шаг - это ехать вместе с Джейн. - Нет, это невозможно. Как она еще примет
меня? Я теряю работу. И нет денег. О, если бы были деньги! Билет стоит
несколько тысяч долларов. Но можно ехать в четвертом классе. Даже на это
нет денег. Что, если поступить каким-нибудь стюардом? Мыть посуду?
Матросом?" Панические размышления Томаса Кейри прервал насмешливый голос:
- Вы еще здесь, мистер провожающий? Никак решили с нами прокатиться? -
Перед ним стоял сияющий матрос Уилхем. - А я-таки дознался, что вы -
репортер! Ваш приятель устроился в двести третьей каюте. Люкс! Богатый,
видно, старик, хоть и негр. Негры тоже бывают головастые ребята. Ну а я с
причала перешел на самую верхотуру, несу здесь теперь вахту. Работа
нетрудная - отвечать на глупые вопросы. Вот видите того толстяка в
клетчатом пиджаке, что идет левым галсом прямо к нам? По физии видно, что
сейчас отколет номер...
У человека в клетчатом пиджаке на круглом лице блуждала робкая,
растерянная улыбка. В руках он нервно вертел серый зонтик. Подойдя,
человек с зонтиком поклонился Томасу Кейри, потом обратился к матросу:
- Скажите, Джон, вы не знаете случая, когда судно вроде нашего задевало
бы за вон тот мост, проходя под ним?
- С вашего позволения, сэр, меня зовут Гарри. Что же касается вашего
вопроса, то таких случаев масса.
- Что вы говорите, Гарри?!
- Только не с нашей "Глорией". Она при подходе к Золотым Воротам
приседает и проскальзывает под ними, как девчонка под коновязью.
- Да вы, я вижу, шутник, Гарри!
- В нашем деле, сэр, нельзя на все смотреть серьезно, ведь сколько за
вахту приходится выслушивать глупостей.
- О да, конечно. Но, извините, я, кажется, вам помешал?
- Да нет, что вы, сэр! Всегда к вашим услугам, сэр.
Человек в клетчатом пиджаке отошел и стал что-то объяснять пожилой
даме, небрежно показывая зонтиком на громаду моста, нависшую над проливом.
Томас Кейри невольно улыбнулся, глядя на самодовольное теперь лицо
толстяка, потом перевел взгляд на приближающийся мост - казалось, все
сооружение чудом держится над водой, раскачиваясь на тонких нитях.
"Это у меня кружится голова", - сообразил он и, закрыв глаза, потер
виски.
Уилхем сказал с видимым участием:
- Вам бы надо сойти на берег, а не то первая остановка у нас только на
Гавайских островах.
- Что вы сказали? Остановка? На Гавайях?
- Ну конечно, если не сойдете, то придется брать билет.
- Постой, Гарри, у меня совсем закружилась голова. Вы советуете сойти?
Но каким образом я это сделаю?
- Господи! Да на лоцманском катере!
- Ой, Гарри! Ну конечно! Я не раз уже пользовался такой возможностью.
Нет, у меня что-то с головой неладно, Гарри.
- Да, вид у вас того... перебрали, наверное?
- Не спал всю ночь. Затем... Ну ладно, Гарри. На лоцманском, говорите?
- Ну конечно.
- Прекрасно! - Томас Кейри почувствовал новый прилив энергии. -
Благодарю, Гарри.
- Не за что, я сейчас кликну парня, он проводит вас на нижнюю палубу, к
трапу.
- Не беспокойтесь. Скажите, когда должен сойти лоцман?
- Лоцман? Да как вам сказать...
- Ради всего святого! Через час, два?
- За два часа мы знаете куда махнем!
- Тогда когда же?
- Да не спешите. У вас еще наверняка есть минут тридцать - сорок. Так
что не очень спешите. За пять минут вы будете у лоцманского трапа.
- Благодарю, Гарри! Если бы ты знал, какую оказываешь услугу своему
судну, команде, пассажирам!
- Тоже скажете! Какая тут услуга? - ответил матрос, совсем сбитый с
толку.
- Огромная, Гарри.
- Ну, ну! Огромная так огромная. - Матрос как-то с опаской посмотрел на
репортера. - Полчаса ведь тоже скоро пролетят, смотрите не застряньте
насовсем.
- Теперь уж я использую эти полчаса. Скажи, как побыстрее отсюда пройти
к ходовой рубке?
- К ходовой? К рубке?
- Именно, Гарри.
Матрос покачал головой:
- Туда сейчас не пройти ни за какие деньги. Сами понимаете, судно идет
по бухте, гляньте, сколько судов на рейде, яхты мельтешат, катера, паромы,
а вы со своими вопросами. Раньше надо было.
- Гарри! - В голосе Томаса Кейри слышалась мольба.
- Мое дело маленькое. Я предупредил, а там как знаете. Только кто вам
там нужен, в ходовой?
- Сам капитан, Гарри.
- Сам капитан? Да если хотите знать, наш капитан с репортерами никогда
и не разговаривает. Этим делом занимается старший офицер, и то в свое
время.
- Ну хорошо, пусть старший офицер. Опять я теряю время. Вы только
скажите, как побыстрее пройти, чтобы я не плутал по судну.
- Мое дело предупредить. Спускайтесь на пятую и дальше прямо к носу,
через концертный салон, потом через ресторан и опять прямо, там увидите
лифт и надпись: "Вход запрещен". Еще раз желаю! Но лучше всего спуститесь
в бар, выпейте на дорожку и жарьте на правый борт. Нет, постойте. Вот что.
- Матрос подошел к Томасу Кейри вплотную. - Плюньте на все начальство. Я
ведь тоже наше судно знаю и, может, кое-что еще, чего начальство и не
нюхало...
- Нет, нет, Гарри. Потом. Прощайте!
ОКЕАН ПРОСВЕТЛЕЛ
Хотя стояла мгла глухой зимней ночи, гребни волн тускло поблескивали.
Иногда в тучах вспыхивал рассеянный свет, выхватывая на несколько секунд
из темноты кипящую воду и низко летящие облака. Когда проблеск мерк,
казалось, мрак, еще плотнее окутав суденышко, мчит его в пропасть. В эти
мгновения лоб Горшкова покрывался холодным потом. Но потом снова светлело.
Старшина Асхатов для бодрости стал что-то мурлыкать себе под нос; из
машинного отделения по-прежнему доносилось ритмичное постукивание помпы.
"Как же Петрасу там жутко одному! - подумал Горшков, мысленно
переносясь в свой мокрый темный кубрик. И неожиданно решил: - Там, в
машинном отсеке, должно быть, тепло, не сквозит, как в рубке, и не так
страшно, потому что не видно, что творится вокруг".
Работа помпы прекратилась. Горшков весь напрягся, стараясь не слушать
воплей урагана и различить успокаивающее тик-так. Прошло больше минуты,
пока он опять уловил ритмичное постукивание всасывающих поршней.
Снова океан посветлел. Тучи летели, едва не задевая гребней волн,
вспыхивали и гасли тусклые искорки звезд. Ветер подул ровнее. Плавучий
якорь почти остановил катер. Волны сильно подбрасывали корму. КР-16 начал
рыскать из стороны в сторону, плохо слушаясь руля, его снова клало с борта
на борт. Так продолжалось минут двадцать, потом налетел шквал со снегом,
катер увеличил скорость и опять стал носом к волне.
Старшина крикнул в переговорную трубку:
- Петрас! Ну как ты там?.. Держись, брат!.. Воды много в машинном?..
Чуть-чуть? Это хорошо. Корпус у нас что надо! Ты качай, да не
выматывайся... Мы здесь с Алексеем. Его шторм поднял с постели... И я
говорю - спал бы до Антарктиды... Да, он молодец. Тебе шлет привет. Стоит
за штурвалом. Я курю твои сигареты, спасибо... Ветер как будто унимается.
Волну, конечно, развело, как положено... Вот чудак, не морожено, а
положено! Ну как полагается в океане... Ах, у тебя все гудит, как в
барабане? Это тоже обыкновенно. Корпус стальной, ну и звенит от волны...
Вот что, Петрас, если новый шквал налетит, придется моторы запустить...
Знаю, ненадолго, пока пройдет, а то трос может на винты намотать... Очень
просто. Тогда повертимся...
- Еще этого нам не хватало, - сказал Горшков.
- А ты что думал? Швырнет в бок, развернет. Трос на винты. Да мало ли
что может случиться! Мы, Алексей, должны все предусмотреть. Ух ты... "
Очень высокая волна так вознесла их к черному небу, что у обоих захватило
дух. Старшина умолк, откинувшись к задней стенке рубки. Горшков же упал
грудью на штурвал и с ужасом смотрел, как запрокидывается широкий нос
катера.
- КР-16! КР-16!.. - безнадежно взывал радист Павел Крутиков.
Горшков попросил старшину:
- Выключите. Пусть он душу не рвет.
- Душу! - выкрикнул старшина. - Да ты что? Кореш зовет, переживает,
заботу оказывает. И когда мы его вот так слышим, что получается? А то, что
мы не одни! Ты нервы свои, Алексей, попридержи. - И уже мягче: - Все
образуется, Алеша. Самое серьезное позади осталось, теперь только качка,
да она нам вроде удовольствия. И то надо знать, что океан расходился,
разволновался, ему тоже требуется время успокоиться...
Хотя Асхатов стоял рядом, Горшкову казалось, что слова его невнятно
доносятся откуда-то издалека и самого старшины нет в рубке, и вообще
никого нет на катере, кроме него самого. Все внимание рулевого было
захвачено неистовством воды и ветра за стеклом рубки. Ему казалось, что уж
теперь-то океан решил окончательно разделаться с катером. Суденышко чем-то
мешало его всесокрушающей работе, мешало, не подчиняясь ему, и вот теперь
океан решил разделаться с ним раз и навсегда.
Слева по борту стала расти темно-фиолетовая громада. Словно со дна
океана поднималась базальтовая скала, она заслонила звезду, блеснувшую
было в прогалине между тучами. Все ближе, ближе страшная волна, вот
сейчас, через какие-то мгновения, она рухнет на катер, раздавит его своей
тяжестью.
- Ух ты! - прошептал Горшков и не обнаружил в себе страха. Наоборот, у
него, как на ринге во время атаки, напряглись все мускулы. Он уверенно
повернул штурвал вправо, уходя от удара волны, она рухнула в двадцати
метрах и, потеряв уже силу, накрыла палубу, хлестанула в рубку. Катер осел
под ее тяжестью, затем стал медленно всплывать, отряхиваясь, как чайка,
вода стекала с него густыми потоками.
Старшина, следивший за маневром рулевого, со свистом выдохнул воздух из
широкой груди:
- Ну, Алексей! Я только хотел сказать, а ты уже... - На самом же деле
Асхатов посчитал, что на этот раз их катер не увернется, и даже с ужасом
подумал: "Накроет, и все..." - Теперь так держи! - крикнул он на ухо
Горшкову. - Видал, какая волнища кинулась на нас? Все оттого, что зыбь,
видно, с запада еще пошла. Вот и горбятся волны...
Горшков все еще плохо слышал старшину, все внимание отдавая
своеобразной игре с волнами, и подумал, что все это похоже на детские
пятнашки: "Что, если такая волнища запятнает? Не выйдет!" Он теперь раньше
положил руль право на борт, и почти такой же высоты волна даже не накрыла
палубу, а только высоко подбросила катер. Горшков торжествующе глянул на
старшину:
- Идем ровней!
- Ровней, да не очень. Чуешь, больше якорь не держит? Сорвало этими
волнами, хорошо хоть наша бригантина все еще слушается руля. Ветерок ход
дает... Только бы лагом не развернуло.
И тут же катер повернуло боком к волне и стало класть с борта на борт.
Старшина приказал запустить моторы. Катер с трудом развернулся кормой к
ветру и стал быстро набирать ход.
- Своих шесть узлов, да ветерок добавляет добрых парочку, смотри, как
пена пролетает по борту, - сказал Асхатов и крикнул в моторный отсек: -
Петрас, глуши!
С четверть часа катер двигался, подгоняемый ветром, затем рыскнул
влево, и все повторилось вновь.
Временами слышался голос радиста, сменившего Крутикова.
- Буравин Олег заступил, - сказал старшина. - Хороший парень этот Олег.
Мы с ним по выходным бычков и камбалу ловили. Держи левей. Вот так...
Пропасть этой рыбы в бухте у консервного завода. Бери руками. Раз палтуса
вытянули. Это уже не в бухте, а в открытом море, у берега, конечно. Вот
был палтус! Держись!..
Начало светать. Океан катил бесконечные гряды седых от пены волн.
Грязно-серые тучи, посветлевшие по краям, стремительно летели низко над
водой.
Среди треска и свиста разрядов опять раздался голос радиста Буравина:
- КР-16! Старшина Асхатов! Вам на помощь вышел эсминец, и при первой
возможности вылетят самолеты...
Старшина, сменивший Горшкова за штурвалом, повернул к матросу уставшее
лицо, улыбнулся:
- Ну что я говорил! Теперь все будет отлично. Эсминец живо нас догонит.
Нас поднимут на борт. Катер возьмут на буксир. Ну как ты, Алексей?
- Ничего.
- Вижу, что хорошо. Ты, брат, рулил здорово и тогда ловко увернулся от
волны. Ничего страшнее я не видал. Прямо гора встала, и на вершине белая
стружка. Как там наш Петрас? Все качает воду. Упорный мужик. Петрас! Ты бы
отдохнул, браток! - крикнул он в переговорную трубу.
Петрас ответил, и его услышал Горшков:
- Нельзя, старшина. Только перестану, как она начинает прибывать. Через
лючины просачивается. Сейчас пошла на убыль. Еще с полчаса покачаю, и,
думаю, можно будет соснуть часок.
- Пока нельзя, Петрас. Теперь скажи, сколько у тебя там бензина
осталось.
- Наверное, с четверть бака.
- И это все?
- Было еще в канистрах.
- Где они у тебя?
- Как всегда - в гнездах, в трюме. Думаю, целы. Только сейчас их не
достать.
- И не надо. Покачай еще малость. Я бы к тебе Алеху прислал, да здесь
дела поважней. А спать, Петрас, пока нельзя.
- Понятно. Ты не бойся, Ришат, выдержу. Мне приходилось по двое суток
не спать, правда не в такой обстановке, да ничего - сдюжу. Ты только
почаще покрикивай мне в трубку. Как там наш якорь? Похоже, сорвало?
- Да, Петрас. Сеть прорвалась, начинка уплыла. У тебя брезент цел?
- Какой брезент?
- Тот, что под трапом у тебя лежал.
- Наверное, там и лежит, между переборками. Ты прав, старшина. Брезент
можно приспособить для якоря вместо матрасов. Он попрочнее.
- Займитесь с Алексеем. Он сейчас выйдет на корму.
Моторист Петрас Авижус и Алексей Горшков, с трудом удерживаясь на
скользкой корме, сооружали новый плавучий якорь. Обод трала оказался цел,
к нему Петрас крепил брезентовый конус. Ветер рвал из рук брезент и даже
линь, которым они принайтовывали брезент на ободе. Волны окатывали палубу.
Надо было выжидать затишья, чтобы сделать несколько торопливых стяжков.
Горшков поскользнулся и чуть было не свалился за борт.
- Так дело не пойдет! - прокричал Петрас. - Давай я тебя привяжу! Линя
у нас хватит.
- И себя тоже!
- Надо для страховки... Ну вот, теперь можешь спокойно падать, - сказал
Петрас, прихватывая линь к лебедке и завязывая его морским узлом. - Теперь
и себя подстрахую...
Через час неимоверного напряжения они сбросили новый якорь и, гордые
делом своих рук, стояли на мостике и смотрели, как натянулся трос и катер,
перестав рыскать по сторонам, развернулся кормой к ветру.
Петрас сказал:
- Вот теперь идем в полный фордевинд. Валяй грейся в свою рубку, или,
хочешь, идем ко мне, у меня нагрелось от моторов.
- Нет, старшина приказал идти к нему в рубку. Да сейчас и не так
холодно. Смотри, весь лед уже растаял, и вода теплая, только ветер жжет.
Петрас шагнул к люку моторного отсека и замер, подняв лицо к небу.
Где-то над облаками промчался реактивный самолет. Скоро рев турбин
поглотили голоса шторма. Петрас вернулся к дверям рубки, распахнул двери:
- Самолет! Старшина, самолет над нами пролетел!
Асхатов крикнул:
- Горшков, иди постой на руле!
Старшина и моторист долго стояли возле рубки, задрав голову к небу.
Наконец Асхатов сказал:
- Правильно ищут. Теперь, как тучи разгонит, они снова появятся... Не
пора ли перекусить?
- Хорошая мысль, Ришат. В трюме лежат консервы, тушенка, сгущенное
молоко, - проглотил слюну Петрас.
- Это потом. На первый случай в кубрике есть колбаса, хлеб и сыр в
рундуке.
- Сейчас приволоку!
Старшина вернулся в рубку. Стал рядом с Горшковым. Посмотрел на его
сосредоточенное красивое лицо, на сильные руки, сжимающие рулевое колесо.
Мысленно одобрил: "Правильно держишься, Алексей".
Горшков спросил:
- Ну как там?
- Пролетел. Где ему нас заметить в такую хмарь. Курс поиска они верный
взяли. Теперь, как совсем развиднеется, еще пришлют машину. Думаю, нас
эсминец догонит. Должен нас найти эсминец. Да и не один, наверное, уже
вышел за нами. Ты как, Алексей, насчет еды?
- Еды? - Горшков почувствовал голодную спазму в желудке. - Как-то до
этого не думал, а надо бы. Да есть ли у нас что?
- Найдется. У меня там в каюте колбаса, сыр и буханка хлеба. Сейчас
Петрас доставит.
- Мне шибко пить хочется.
- Будет и вода. Водяной запас у нас в норме. Вчера слить бак хотел.
Ведь на зиму становились.
В рубку ударил мокрый ветер. Вошедший Петрас протянул сетку с
продуктами, чайник с водой.
Старшина пригласил:
- Заходи, похарчим вместе.
- И то дело. Хотя я себе оставил. У вас тут хорошо, светло, удобства,
как на прогулочной яхте.
- Закрой двери плотней. Ты вот посмеиваешься, а не каждая океанская
яхта такой шторм выдержит. Сейчас что - и волна поменьше стала, и ветер не
такой, что ночью налетел. Кусай и ты, Алексей, со штурвалом и одной рукой
управишься. Колбаса краковская, ребята, купил вчера в ларьке, а сам
подумал: зачем столько на один ужин, - пригодилось, оказывается. Жалко,
чайку сейчас нельзя разогреть, на камбузе - все летит. Да ничего, холодная
вода, говорят, полезней...
Хорошее настроение старшины Асхатова передалось и его маленькой
команде. Петрас стал рассказывать, как мальчишкой попал в первый сильный
шторм на Балтике.
- Мне было тогда семь лет, только первый класс окончил. Отец с дедом в
награду за хорошие отметки взяли меня на путину. Погода стояла тихая,
теплая. Салака хорошо ловилась. А тут вдруг со стороны Швеции налетел
ветер. Волну развело, конечно, не такую, как сейчас, да мне тогда
казалось, что выше и страшней ничего не бывает. Дед мой стоял на руле, с
потухшей трубкой в зубах. Шли мы на моторном баркасе. Отец находился в
машине, старший брат с дядей отливали воду черпаками, только я один без
дела оказался и ждал, когда нас совсем зальет волной или перевернет вверх
дном. Дед мне головой кивает, улыбается: ничего, дескать, малыш, все это
пустяки, а мне все хуже и хуже делается. Тогда дед говорит: "Бери ведро и
выливай воду". Схватился я за ведро, зачерпнул в него воды со дна баркаса,
стал выливать за борт, да ветер вырвал из рук ведро и утопил. Вот, думаю,
влетит мне теперь за новое ведро. А дед смеется и кричит: "Бери котелок!"
С котелком дело лучше пошло, и страх мой тоже как ветром унесло. После
шторма дедушка мне сказал: "Море бывает часто злое, да бояться его не надо
рыбаку. Шторм, внук, - это самая обычная рыбацкая погода".
- Вот и у нас обычная, - сказал старшина, и все дружно засмеялись.
Старшина и моторист закурили. Горшков продолжал стоять на руле. После
завтрака ему нестерпимо захотелось спать. Алексей прикрыл веки, и ему
показалось, что их суденышко как настеганное понеслось в мглистую даль.
Вздрогнув, он прогнал дремоту и стал вспоминать, как они с Авижусом
сооружали второй якорь, как ветер вырывал из рук брезент и чуть не
столкнул его за борт.
"Нет, я, пожалуй, правильно вел себя, - думал он, погружаясь снова в
чуткую дремоту. - Петрас тоже человек правильный... Ишь как ровно идет
наша старушка, и все из-за якоря. Другие, пожалуй, не