Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
Ванечка, переводи.
- Она тебе отвечает, - продолжал Иван, - что ты не знаешь ихнюю
женскую психологию. Она бы не смогла жить с таким камнем на шее, зная, что
"кабанов" предали. И постепенно она убедила себя в том, что предателя не
было, так ей было спокойнее жить. В этом она готова раскрыться теперь. Она
долго плакала после нашей встречи, а потом стала думать и придумала, что ты
ей не поверил. И еще она придумала, что ты имеешь право знать про
предателя, ведь ты можешь отомстить и за нее. Но она не хотела, чтобы ты
узнал про Николь, поэтому она так долго терзалась и думала. В последний раз
Альфред видел ее в положении, он был посвящен в ихний амур с Борисом. Если
вы узнаете об этом, Николь будет несчастлива, так она думала.
- Я знал про Николь, - с улыбкой заметил Антуан, - это хорошо, что
Жермен теперь сама говорит об этом.
Смущенная Жермен снова взялась за платочек и принялась осушать глаза.
- Она просит у тебя пардона, - добросовестно переводил Иван, - она
имеет надежду, что ты поймешь ее, почему она села за руль и сама поехала в
Марш, чтобы предупредить Альфреда не говорить про Николь, и пусть он
расскажет все остальное. Ах, почему она не сказала тогда Борису про своего
инфанта? Это она так говорит, - заключил Иван, - а я только перевожу.
- Хорошо переводишь, Ваня, чистосердечно. Эх, Антуан, ведь мы уже в
субботу могли синюю тетрадь заиметь, два дня, целых два дня...
- Это мне переводить? - полюбопытствовал Иван на русском языке.
- Сам потом Антуану скажу. Но коль Жермен сказала нам всю правду,
пусть назовет теперь предателя.
- Она не знает, - обескураженно ответил Иван.
- Как не знает? Разве Альфред ей не сказал?
- Он сделал тонкий намек, он сказал, что убьет этого предателя, если
узнает про него. Это было все. А дальше он смотрел на ее живот и молчал.
- А где хоть был предатель: в отряде или со стороны? Скажи, Иван, что
это очень важный вопрос - вопрос всех вопросов.
- Она все-таки думает на Мишеля: люди видели его после войны в горах.
Неужели ты снова не веришь ей? Она тебе удивляется.
- Верю, верю, Иван, но я же правду должен знать! Не до нюансов мне
теперь. На Мариенвальда, черного монаха, она не имеет подозрений?
- Он богатый и порядочный человек. Он честно сотрудничал с
англичанами. После войны он еще больше разбогател. Теперь у него много
миллионов. Но он не мог знать про "кабанов".
- А полковник Виль? Он не посвящал Жермен в свои планы относительно
банка.
- Что ты? Это не женское дело. Об этом не знал никто.
Я вздохнул:
- Ну что же, все сходится. Только предателя все не видать. Давайте
хоть поглядим на него.
- Как же мы его увидим? - подивился Иван.
- Счет сравнялся, о отважный следопыт: один-один, - я горько засмеялся
и достал фотографию, которую привез Матье Ру. - Тут все "кабаны" налицо.
Сейчас я сам определю Мишеля. Как там его окликали - Щеголь? Тогда вот этот
франт с пестрым шарфом, - я указал на жгучего брюнета, стоящего вторым
слева.
Жермен покачала головой.
- Ты показал на Милана Петровича, - отозвался Антуан.
- Попробуем еще раз. Значит, кличка дана по контрасту. Вот он, этот
крючковатый рохля с узким лицом, рядом с отцом стоит. С таким носом он
никуда от нас не денется.
- Да, это Мишель, - подтвердила Жермен.
Отец продолжал улыбаться, и предатель стоял рядом, положив руку на его
плечо. Оглянись, отец, погаси улыбку. Иуда рядом с тобой, неужто ты не
чувствуешь дрожи его руки, не видишь затаенное предательство в его глазах?
Но отец застыл недвижно, и улыбка не сходит с лица. Таким он навсегда
останется.
- Я буду искать предателя вместе с вами, - отважно заявила Николь. -
Ведь Борис - мой отец. Пепел Клааса стучит в мое сердце.
Я с тоской сжал ее руку.
ГЛАВА 19
- Тут опять эти закорючки, - лепетал Иван, - я забыл, как их
переводить.
- Кавычки, знак прямой речи, - пытаюсь втолковать ему, но он глядит на
меня вопрошающими глазами. - Значит, отсюда начинается прямая речь. Кто там
говорит: Альфред или Виль?
Антуан заглядывает в тетрадь.
- Это Виль говорит. Они тогда поспорили и разошлись.
- Ладно, Иван. Пусть Антуан забирает тетрадь и сам читает, а потом
расскажет своими словами.
Закуриваю. Второй час ночи. Иван почти на каждой фразе спотыкается, но
упрямо стоит на своем. Наконец на закорючках он сдается, уступает тетрадь
Антуану.
- Перекур с дремотой, - объявляю я. - Поговорим за жизнь. Ты не должен
переутомляться, Иван: родина ждет от тебя новых свершений.
- Моя Тереза тоже плохо знает грамоту, - вздыхает Иван, - в войну она
училась мало. Но для Мари мы сделали хорошее образование. Мари обучалась в
свободной системе, за такую школу приходилось платить много денег.
- Зять-то чем занимается?
- Он учится фотографическому делу. Но он еще молод. Я говорил им: не
надо делать детей. Мари познакомилась с ним на ярмарке. Клод проживает в
Льеже и часто оставался ночевать у нас в доме. Мы с Терезой ложились спать
в средней спальне, чтобы они не могли бегать друг к другу.
- Проспал ты, Иван, - посмеиваюсь я.
- Да, я проспал своего внука, пришлось вести их к кюре.
Я отправился на кухню, чтобы сварить кофе покрепче. Выпили кофейку,
опять пообщались с Иваном.
Наконец Антуан захлопнул тетрадь и дал резюме. Не очень-то веселым
оказалось оно. Альфред Меланже не выдержал напряжения поединка,
растянувшегося больше чем на два года: заболел и попал в лапы к Мишелю. Тот
чисто сработал. Еще до убийства Альфреда переменил имя и сделался П.Д. Даже
болезнью Альфреда сумел он воспользоваться: маячил перед ним и уходил. А
потом простучала та очередь, прошившая ветровое стекло. Отныне Щеголь был
уверен в своей безнаказанности: не осталось ни одного живого свидетеля его
преступления.
Зато мы получили уравнение с двумя неизвестными: Мишель R. = П.Дамере,
кличка Щеголь. Это и есть единственная наша ниточка, такая тонкая, что ее
даже потянуть боязно, того гляди оборвется. То он в Монсе, этот вездесущий
Щеголь, то в Намюре, то в Генте, ищи-свищи по всей Бельгии. Ни имени, ни
адреса, ни знака. Альфред Меланже боялся довериться до конца даже бумаге, и
тайна ушла вместе с ним. Правда, можно поехать в Намюр или Монс, чтобы
попробовать там раскопать, какой такой П.Д. покупал и продавал отели вскоре
после войны: в нотариальных конторах могут сохраниться записи, но это тоже
дело затяжное.
Последняя остается зацепка: "Остелла" - предсмертный клич Альфреда
Меланже. Случайно ли это вырвалось в полубредовом беспамятстве, или то был
пророческий вскрик отчаявшегося сердца?
Утро вечера мудренее. Иван поехал домой, мы с Антуаном разошлись по
спальням. Тот поспал всего три часа и помчался к своей цистерне. Я встал с
неясной головой, побежал к роднику. Распавшиеся камни тайно поблескивали в
воде, ничто не могло потревожить их ломчатого покоя.
Я побежал обратно, хватая с кустов ежевику. Факты нужны мне,
достоверные факты, а их как раз и не было. Зато загадок сколько хочешь
надавала синяя тетрадь: Лошадиная скала, дом в горах, еще один "кабан" по
кличке Буханка - откуда он взялся? И снова путается под ногами полковник
Виль - на кой черт он мне сдался вместе с его Веллингтон-стритом? Тени
обступают меня, сплошные тени, и с каждым разом их становится все больше.
Как же все было? Мишель сделал вид, будто ушел на охоту, и передал
план операции немцам. Но мотив, каков мотив предательства? Только он может
сцепить добытые факты, соединить распавшиеся камни.
Бегу по открытой дороге, и дальние холмы влекут меня. Он где-то там
бродит. Он предал, убил, но совесть его не терзает, он крепко спит,
исполнив свой предательский мотив, и голоса им убиенных не тревожат его по
ночам. Живой и невредимый, преуспевающий, жуирующий, самодовольный, лгущий,
обжирающийся, произносящий речи, попивающий "клико" - так и останется, если
я не найду его и не совершу свой суд. А я сам на бобах сижу.
Сюзанна домовито распоряжалась у очага, бросая на меня соболезнующие
взгляды. Я подмигнул ей: ничего, Сюзи, как-нибудь выкрутимся. Начнем с
"Остеллы" и выкрутимся.
Для начала подведем все же предварительные итоги. След на Жермен
оказался ложным, зато он привел меня к Николетт. Но кто же указывал мне на
этот след? Отец и черный монах. Отец обманулся, черный монах - навряд ли.
Значит, мы имеем и кое-какие положительные выводы даже из ложного следа.
Синяя тетрадь также отметает подозрения на Жермен. Но по-прежнему главным
остается вопрос: находился ли предатель среди "кабанов" или надо искать его
дальше? Тетрадь отвечает на этот вопрос довольно туманно, но все же след
прощупать можно. И ошибка отца, если он сам писал записку, имеет свои
основания.
Жермен, Матье Ру, Мариенвальд - все имена, начертанные было на белом
камне, отпали. Впрочем, не совсем: черного монаха мы пока подержим в
резерве. И новое возникло имя: Мишель R. = П.Д., пока оно еще не
расшифровано. Но монах-то явно связан с этим человеком, пусть не сейчас,
так в прошлом, иначе зачем было ему наговаривать на Жермен? Куда-то выведет
новый след? На "Остеллу"?.. Или он опять окажется пустым? Но нет пока иной
нити.
Сюзанна взяла плетеную корзину, спустилась в погреб. Резко прозвучал
телефонный звонок, перебив мои разбегающиеся мысли. Я даже вздрогнул от его
внезапной тревожности - что сулит этот ранний звонок?
Телефон залился снова. Я один на один с телефоном. Третий звонок.
Сейчас на том конце провода положат трубку, и я никогда не узнаю, что хотел
сказать неуслышанный голос.
- Это дом Форетье? - спросила по-французски женщина, я тотчас узнал
ее.
- Бонжур, Любовь Петровна, - отвечал я бодро, она-то никогда не узнает
о моей печали.
- Как поживаете, Виктор? - голос ее не обещал ничего доброго.
- Гран мерси, Любовь Петровна. У нас, как говорится, полный манифик,
Антуан на работе, мы только что позавтракали с Сюзанной. Жду Ивана и Луи.
Президент обещал позвонить. - Все ей доложил, пусть возрадуется.
- А сегодняшнюю газету вы читали? - с наслаждением спросила она.
Так вот оно что - еще и газета! Вариант не из худших, но и радости от
него ждать не приходится.
- Ах, Любовь Петровна. Я так тоскую здесь без газет. Где моя родная
"Комсомолка"? Слышали про такую? Иван обещал привезти из Льежа, говорят,
там есть магазин, где продаются московские газеты. А что же пишут в ваших
газетах? - поддел я ее.
- Я и сама-то еще не читала, - продолжала она злорадной скороговоркой.
- Муж позвонил с работы и сообщил: очень интересная заметка про вас. Вот я
и решила телефонировать.
- Мерси, Любовь Петровна, мы непременно вам сообщим, что там написано.
Может, вы с Сюзанной хотите поговорить, она на минутку отлучилась, но я
могу позвать.
- Я к вам, пожалуй, загляну. Буду сегодня в ваших краях.
Я тут же подхватил:
- Непременно приезжайте, Любовь Петровна. Мне крайне необходим ваш
совет. Я имею в виду барона Мариенвальда? Как вы думаете, ему можно
довериться?
- Он вполне солидный человек. Я связана с ним контрактом.
- Да, да, он говорил мне. Ведь вы же и сказали ему о моем приезде?! Он
произвел на меня самое благоприятное впечатление.
- Этот скряга угощал вас! - теперь она была удивлена бесконечно. Но
я-то уже не удивлялся. - Мне показалось, что он был весьма озабочен, когда
я ему сказала, что вы приезжаете к нам.
- Ну зачем же так, Любовь Петровна? Вы же сами сказали, что он лоялен.
Он был искренне рад встретиться с соотечественником. Сообщил мне массу
интересных вещей. Шерше ля фам, - поведал он мне. Кстати, ведь это вы
рассказали московскому корреспонденту про Жермен? Там, в Ромушане, еще
весной. Наверное, он, этот фон-барон, и доложил вам про темную историю?..
- А про то, как он дерет с меня три шкуры, он вам не докладывал? - она
уже завелась, я только посмеивался.
- Об этом речь как-то не заходила. Приезжайте к нам, с удовольствием
вас послушаю. Вы ведь все тут знаете, Любовь Петровна, все темные истории.
Кто такой Щеголь - не слышали?
- Что еще за Щеголь? Я могу показать вам свои материалы...
Но я уже не слушал и скоро положил трубку. Не знает она про Щеголя,
слухи только собирает. Вот и про газету сообщила. Итак, газета. Нетрудно
представить, что они там изобразили. Я прошел в гостиную и увидел газету на
телевизоре, куда Сюзанна положила ее, на развертывая.
Газета как газета - ихняя, как говорит Иван, газета. На первой полосе
целуется парочка: фрак, фата, обручальные кольца - гвоздь номера. В углу
перевернувшаяся машина - тоже не про меня. На второй полосе девица, похожая
на Терезу, демонстрирует купальник, не она ли это? Мало ли их, похожих?
Дети купаются в бассейне, парочка в купальниках отплясывает твист...
А вот моя персона... Стою на фоне церкви в Ромушане, клятвенно подняв
руку, и рот раскрыт в той же клятве. Рядом Луи, чуть дальше президент.
Слушают.
И заголовок про меня: "Ле рюс шерш ле третр". Тут и за словарем ходить
нечего, до гроба не забуду этого слова - предатель. Ах, мадам Констант,
вечно они вперед лезут. Русский ищет предателя да еще двести строк текста в
придачу. Ищет русский, ищет - но только где его искать? И кто он есть, черт
возьми?
И опять зазвонил телефон. Сюзанна уже стояла там, оставив корзину с
бутылками и банками на погребной лестнице. Я подхватил корзину, вернулся на
кухню.
Звонила мадам Жюли, мать Антуана, "Журналь, журналь", - твердила
Сюзанна, шаря глазами по комнате. Я поставил корзину, протянул ей газету.
Сюзанна закончила разговор, глаза ее жадно забегали по строчкам. Что они
там на меня настрочили? Просим предателя "кабанов" явиться с повинной, что
будет учтено при вынесении приговора как смягчающее обстоятельство. Прием
предателей во Дворце Правосудия ежедневно с трех до шести. Вход свободный.
Вот и мне на собственной шкуре пришлось испытать нравы этой печати.
- Сенсация! - заключила Сюзанна, посмотрев виновато. И правильно
заключила. Нужна мне эта сенсация, коль я на бобах сижу!
Сюзанна снова схватилась за трубку, я плечами пожал и принялся за
кофе. Теперь он уже не смолкал, этот черный трезвонящий аппарат. Позвонил
Ру, чтобы узнать результаты вчерашней поездки к Альфреду, и ответил, что
вечером сам приедет. Николь доложила, что тоже прочла газету и спешит ко
мне. Поздравительный звонок от президента: это прекрасно, что газеты
оповестили всех о вашей клятве... Мерси, мсье президент. Оскар, брат
Антуана, в чем-то упрекал Сюзанну, а та возражала, я уже не вникал. Я устал
от звонков, хотел было пойти на ежевичную тропу, чтобы на покое обдумать
ситуацию, как Сюзанна протянула трубку мне.
- Мой друг, поздравляю вас с высочайшей королевской милостью, -
распинался фон-барон Птеродактиль. - Отныне для вас в Бельгии открыты все
дороги. Даже в нашем ордене не все бельгийцы удостоены такой награды. Я так
жалел, что не мог позавчера присутствовать на церемонии, чтобы лично пожать
вашу руку. Но я еще не теряю надежды сделать это, разговор с вами произвел
на меня самое глубокое впечатление, трагическая судьба вашего отца
взволновала меня. Я долго думал над вашими словами, и мне кажется, я
вспомнил имя той женщины из Эвая. Ее зовут Жермен, она...
- Вы имеете в виду племянницу мадам Женевьевы? - перебил я, чтобы не
дать ему опомниться, но не таков был фон-барон, реакция у него вполне
подходящая.
- Совершенно верно, именно благодаря незабвенной Женни, да упокоит бог
ее душу, я и вспомнил, как звали племянницу. Ведь она была тогда еще дитя,
такая голенастая девчонка, она безумно любила сладости.
"Эх ты, поп толоконный лоб, - я уже забавлялся, слушая его, - фиговая
у тебя реакция, куда тебе против Виктора Маслова: с животиком уже была твоя
голенастая Жермен, когда ты вез ее в Эвай, не гонялся бы ты, поп, за
дешевизной".
- Так вы ее видели? - не выдержал он. - Она, разумеется, наговорила
вам немало любопытного? Не я ли предупреждал вас...
- Ах, Роберт Эрастович, - я тяжко вздохнул, чтобы он услышал. - Вы
лучше меня знаете женщин. Они нас любят, и они же первыми забывают. Се ля
ви, как говорят в Париже. Мадам Жермен даже на церемонию не соизволила
приехать в этот день, видно, курицы бойко шли...
- Но вы не пробовали, мой друг, поинтересоваться у нее подробностями,
которые привели к столь трагическому концу? - наставлял меня черный монах,
фон-барон недобитый. - Я читал сегодняшнюю газету. Вы сказали прекрасные,
благородные слова...
- Нет, мсье Мариенвальд, - остановил я его излияния. - Это была не
Жермен. То, что вы имеете в виду, сделал человек по кличке Щеголь! - Так я
ему выложил, пусть он остолбенеет, услышав это слово. - Вот если бы вы мне
про Щеголя рассказали, ах, как я был бы вам признателен...
Увы, все-таки неплохая у него реакция!
- Щеголь, Щеголь, - зашептал он, вспоминая. Я отчетливо представил его
глаза, молитвенно закатившиеся к потолку. - Щеголь... Знакомая кличка. При
каких же обстоятельствах я слышал ее? Дайте вспомнить. Ах да, это стоило
мне голодной весны. Я накупил продуктов на три месяца вперед, и чей-то
отряд нагрянул ко мне, чтобы произвести реквизицию. Все они, разумеется,
были в масках. И кто-то окликнул: "Щеголь!" Да, да, я совершенно точно
вспоминаю. Это был их командир. И он крикнул: "Щеголь, принеси пустые
мешки".
- А Буханки там не было? Вы не помните? - Я послал воздушный поцелуй
Сюзанне, которая заинтересованно слушала наш разлюбезный разговор.
- Буханка? - удивился он упавшим голосом. - Какая буханка? Это хлеб
или кличка? Но, кажется, я не помню...
- Огромное спасибо, Роберт Эрастович, - отвечал я с подтекстом. - Я ни
минуты не сомневался, что вы скажете мне всю правду. Я тоже, как и вы,
считаю, что предатель был в отряде. Как только мы найдем этого Щеголя, тут
же приведу его к вам для опознания, ведь, кроме вас, его никто не знает.
Я бросил трубку, не дав ему ответить, и прошелся колесом по кухне.
Сюзанна с недоумением наблюдала за мной. Я приземлился перед ней и чмокнул
в щеку. Сюзи потупила глазки.
- Продолжаю вызывать огонь на себя, - известил я ее. - Звоночек-то был
от П.Д. Виват, Виктор Маслов! Виват, мадам Констант! Виват, Сюзанна! Еще
одно последнее сказанье - и сойдутся белые камни.
На дворе заурчала машина. Прибыл Луи Дюваль, и в руках у него,
естественно, газета.
Луи был озабочен и потрясал газетой:
- Год фердом? Как они смели? Они же его предупредили, этого бандита.
Теперь он скроется, он улетит на самолете.
Я развел руками.
- Сенсация, Луи, - теперь уже я его утешал. - Им нужна сенсация.
Бум-бум! А на истину им наплевать. Однако и нам следует поторопиться. Мы
должны ехать в "Остеллу".
- По Терезе соскучился? - Луи усмехнулся, принимая от Сюзанны чашку
кофе.
Я молча раскрыл перед ним синюю тетрадь.
- Слушай внимательно, Луи. Альфред Меланже был убит, но его тетрадь
нам кое-что рассказала. И последнее слово в этой тетради "Остелла". Тебе
это о чем-нибудь говорит?
Луи забыл про кофе, схватил тетрадь. Я показал ему наиболее важные
места