Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
остава своей эскадрильи к металлургам Донбасса. На
следующий день Чурилин и Лодвиков выступали в цехах металлургического
завода, работавшего тогда круглосуточно. Впоследствии летчики постоянно
сообщали рабочим о своих боевых действиях, а рабочие писали им о трудовых
достижениях.
Одно из писем, полученных от коллектива завода, опубликовала газета 8-й
воздушной армии "Защитник Отечества". Письмо рабочих было помещено под
рубрикой "В эскадрилью пришла почта" под заголовком "Пущена новая домна".
Вот его текст с небольшими сокращениями:
Дорогие товарищи летчики, соколы нашей Родины! Передаем вам свой
пламенный привет из индустриального Донбасса. Письмо ваше получили, на
которое даем ответ. Хотим с вами поделиться своими успехами по
восстановлению нашего металлургического завода.
Вы были у нас в гостях на заводе в июне. Тогда еще доменную печь только
начинали восстанавливать. Вы сами тогда видели раны, которые ей нанесли
фашистские разбойники. Теперь с радостью можем вам сообщить, что домна
восстановлена и дает уже стране тонны металла, которые вы обрушиваете на
голову раненого фашистского зверя... Наказываем вам беспощадно бить
фашистского зверя, не давайте ему уползать в свою берлогу. Передаем горячий
привет капитану Чурилину, старшим лейтенантам Барахтину, Рыжову, лейтенанту
Лодвикову, личному составу эскадрильи "МЕТАЛЛУРГ ДОНБАССА" и всему личному
составу 611-го ИАП. По поручению коллектива работников металлургического
завода парторг ЦК ВКП(б) Васняцкий.
На таких письмах партийная и комсомольская организации полка умело
воспитывали воинов. В трудные дни эти письма поддерживали высокий боевой дух
летчиков, укрепляли их мужество, звали в бой.
Днем 10 мая 1944 года во всех полках 236-й ИАД так же, как во всех
других частях воздушных и наземных войск, проводились митинги. На митингах
зачитывался приказ Верховного Главнокомандующего. В приказе объявлялась
благодарность частям, освобождавшим Севастополь. Объявлялась она и 236-й
истребительной авиационной дивизии. Это была шестая по счету благодарность
Верховного Главнокомандующего, полученная нами.
К 10 мая Крым еще не был полностью очищен от фашистов, Прижатая на мысе
Херсонес к морю довольно значительная группировка врага оказывала бешеное
сопротивление: гитлеровцы ожидали подхода кораблей из королевской Румынии,
надеялись эвакуироваться. Кораблей они не дождались: бомбардировщики 8-й
армии топили все вражеские транспорты, пытавшиеся приблизиться к Херсонесу.
А утром 12 мая наши бомбардировщики и штурмовики под прикрытием истребителей
в последний раз вылетали на Херсонес.
К полудню на территории Крыма не осталось ни одного гитлеровца, кроме
тех, которые брели под конвоем в плен.
"ПРИНИМАЙТЕ ПОЛК!"
Знойные стояли дни. Густой синевой были налиты море и небо под Одессой,
куда перелетели полки 236-й ИАД,
Дивизию вывели из состава 8-й воздушной армии и включили в состав 17-й
воздушной, обеспечивавшей действия 3-го Украинского фронта. Командовал 17-й
воздушной армией генерал-майор В. А. Судец, ныне маршал авиации, один из
самых ярких в истории советских ВВС военачальников. Владимир Александрович
Судец - это у нас знали все - начинал службу авиационным механиком, работал
техником, был рядовым летчиком, командовал звеном, отрядом, эскадрильей,
бригадой, дивизией и корпусом, короче говоря, прошел всю служебную лестницу,
испытал все тяготы авиаторской жизни. Человеком он был мужественным,
летчиком искусным. Участвовал в боях с японскими захватчиками и белофиннами,
был награжден орденами Ленина и Красного Знамени, с июня по октябрь 1941
года, в наиболее тяжкую для нашей авиации пору, совершил 66 боевых вылетов.
В. А. Судец принял 17-ю воздушную армию в марте 1943 года. Под его
руководством она сражалась под Курском, громила танковые и моторизованные
дивизии гитлеровцев под Прохоровкой и Понырями, под Мценском и Карачевым,
сражалась крылом к крылу с 8-й воздушной армией в Донбассе, под Запорожьем,
Никополем и Кривым Рогом, помогала освобождать Днепропетровск и Одессу.
Кстати, В. А. Судец родом из Запорожья и по воле судьбы освобождал родной
город.
Еще в середине апреля войска 3-го Украинского фронта, развивая
наступление, вышли на реку Днестр. Здесь они встретили организованное
сопротивление противника и, выполняя директиву Ставки Верховного
Главнокомандования, с б мая перешли к временной обороне.
Известно, что по плану летне-осенней кампании 1944 года первый удар по
гитлеровским армиям должны были нанести войска Ленинградского фронта. Затем
должна была начаться решающая операция летней кампании - Белорусская
наступательная. Предусматривались одновременные мощные удары на витебском,
оршанском, могилевском и бобруйском направлениях. К Белоруссии на этом этапе
стягивались главные стратегические резервы Красной Армии.
Подготовка к Белорусской наступательной операции проводилась скрытно.
Противник до последнего момента был убежден, что главный удар будет нанесен
летом на юге, силами Украинских фронтов. Ставка Верховного
Главнокомандования поддержала врага в этом убеждении. Все Украинские фронты
демонстрировали передвижение войск, концентрацию сил, подготовку к прорыву
фронта. Фронтовая газета и газеты армий писали о скором освобождении
Советской Молдавии, об изгнании гитлеровцев и их приспешников из Румынии, о
том, что близок час, когда фашистская техника останется без румынской нефти.
Войска фронта вели упорные бои по захвату плацдармов на правом берегу
Днестра в районах Дубоссары и южнее Тирасполя. Кстати, этим достигалась и
частная, но важная для нашего соседа справа - 2-го Украинского фронта -
цель: привлечь на себя силы противника; заставить гитлеровцев ослабить
ясское направление.
Перебазировав полки на фронтовые аэродромы 17-й воздушной -армии, мы с
ходу включились в боевые действия. Одновременно проводили
учебно-тренировочные полеты с пилотами, прибывающими из училищ,
совершенствовали боевые навыки молодых летчиков, имеющих недостаточный опыт.
Штаб дивизии совместно со штабом 9-го ШАК, которым командовал
генерал-лейтенант О. В. Толстиков, провел три летно-тактические конференции.
Отработали порядок взаимодействия штабов по организации прикрытия
штурмовиков истребителями.
Три дня подряд, с 17 по 20 мая, наши "яки" группами по шесть-восемь
машин прикрывали мнимое сосредоточение советских войск в районе Дубоссары -
Григориополь - Ташлык. В каждую 'группу вводили трех-четырех молодых
пилотов. Не встречая истребителей противника, "яки" штурмовали живую силу и
технику врага на его переднем крае.
Противник поверил в намерение командования 3-го Украинского фронта
немедленно форсировать Днестр. Гитлеровцы перебросили часть дивизий 8-й
армии под Дубоссары, создали вблизи Кишинева танковый "кулак", подтянули к
Днестру бомбардировочную и истребительную авиацию. Бои здесь приняли
ожесточенный характер.
С утра 20 мая я находился на выездном пункте управления 8-й гвардейской
армии генерал-полковника В. И. Чуйкова. Командир дивизии приказал мне
руководить действиями истребителей, прикрывающих наши войска на шерпенском
плацдарме. Противник пытался во что бы то ни стало столкнуть армию Чуйкова в
Днестр, ликвидировать плацдарм. Даже курган, где находился ВПУ 8-й
гвардейской армии, подвергался обстрелу фашистских орудий. Я видел, как
стоявшему в двух шагах от генерал-полковника Чуйкова командующему
артиллерией армии осколком разорвавшегося снаряда перебило руку. Остальных
генералов и офицеров то и дело обдавало каменистой землей, выброшенной
взрывами снарядов. Случалось, курган бомбили. Передний же край ревел,
сотрясаемый непрерывными разрывами снарядов и бомб.
Примерно в полдень над шерпенским плацдармом появилась восьмерка
"яков", которую вел капитан Юрий Тихонович Антипов. Ведомой у него была
младший лейтенант Мария Ивановна Кулькина. С ними летели еще три пары.
Антипов установил со мной связь. Сообщил, что видит приближающуюся к
населенному пункту Кошица группу из двенадцати "фоккеров", идет в атаку.
Мы наблюдали, как стремительно бросились на врага "яки". "Фоккеры" не
дотянули до позиций наших войск, торопливо сбрасывали бомбы куда попало.
Задымил один, окутался пламенем другой, развалился в воздухе третий
гитлеровский самолет...
- Так! Отлично! Герои? - приговаривал, щурясь, генерал-полковник
Чуйков.
Выскочившие из облаков два Ме-109 рыскнули к самолету Антипова. Я
предупредил капитана о появлении врага. Меня услышал не только он. Услышала
и Мария Кулькина. Не медля, не колеблясь, бросилась она на врагов, открыла
огонь, и "мессеры" тотчас отвернули, взмыли. Антипов был спасен. А в хвост
истребителя Марии Кулькиной вышла новая пара "мессеров", так же неожиданно
выскочившая из облаков, как первая.
Прикрыть Марию никто из летчиков группы не мог: они только-только
выходили из атаки на "фоккеров", находились ниже "мессеров", уступали им в
скорости.
И гитлеровцы сделали свое черное дело: залпом из пушек и пулеметов
ведущий Ме-109 поджег машину Марии.
Самое горькое, что можно испытать на войне, это ощущение полной
беспомощности, полной невозможности помочь попавшему в беду другу.
До боли в пальцах стискивал я бесполезный микрофон. В моих наушниках
слышался сначала тревожный, потом злой, потом отчаянный, повысившийся до
крика голос Антипова:
- Маша, прыгай!.. Под тобой свои!.. Прыгай, Маша!
Мария не слышала. Может, была тяжело ранена, может убита наповал: ее
самолет падал, совершенно неуправляемый. С ВПУ мы видели, как он врезался в
землю.
- Не повезло парню! - сказал генерал-полковник Чуйков.
- Женщине, - поправил я.- Это была женщина, товарищ генерал.
Командующий гвардейской армией повернулся в ту сторону, где упал
самолет Кулькиной, снял фуражку...
Разыскать самолет отважной летчицы мы не могли: он упал на территории,
занимаемой врагом. Самолет был обнаружен в долине Тамашлык и поднят с
глубины в двенадцать метров лишь много лет спустя, в 1972 году. Нашли "як"
Марии "красные следопыты" Дубоссарского района. Прах Марии Ивановны
Кулькиной захоронен на кургане Славы, на том самом кургане, откуда 20 мая
1944 года генерал-полковник Чуйков руководил боем.
Долина Тамашлык решением исполкома Дубоссарского районного Совета
народных депутатов переименована в Долину Марии. Именем Кулькиной названа
одна из школ в городе Дубоссары и школа в городе Вольске, где училась Маша.
Перед этой школой установлен бюст летчицы. Глаза ее устремлены в небо -
высокое, светлое, прекрасное небо Родины, за которую Маша отдала жизнь...
В конце дня 20 мая генерал-полковник Чуйков приказал мне возвращаться в
свой штаб. Аналогичного приказа от полковника Кудряшова не поступало, я
посмотрел на командарма озадаченно.
- Все в порядке, никаких претензий к летчикам у меня нет,- сказал
Чуйков.- Просто вы сделали свое дело, помогли сковать на нашем участке
значительные силы врага, а теперь понадобитесь в ином месте. Счастливо,
товарищ майор. Уж мы теперь сами...
Действительно, вскоре нашу дивизию перебросили на 1-й Украинский фронт,
а войска Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина длительное время
управлялись на Днестре и шерпенском плацдарме без поддержки значительных
воздушных сил. Они не позволили врагу снять с кишиневского направления ни
одной дивизии, чем обеспечили в июне - августе успешные действия войск 2-го
Украинского фронта на ясском направлении.
В середине июня меня пригласил командир дивизии полковник Кудряшов.
- Командир шестьсот одиннадцатого полка переведен в другое соединение.
Вместо него командиром полка назначены вы. Завтра же принимайте полк.
Я, можно сказать, только-только освоился с ролью штурмана дивизии,
привык к ней, не предвидел перемен в военной судьбе, и вдруг такой крутой
поворот!
Впрочем, еще со времен комсомольской юности я понимал, что комсомол и
партия лучше знают, где я нужен больше всего.
- Слушаюсь! - ответил я комдиву.
Объявив приказ, полковник Кудряшов проинструктировал меня, дал
характеристики офицерам 611-го полка, посоветовал обратить особое внимание
на укрепление дисциплины, потребовал создать в 611-м атмосферу постоянной
боевой готовности, глубокого взаимного доверия между людьми и взаимной
высокой требовательности.
На следующий день мы с полковником Кудряшовым вылетели на аэродром
Цебриково, где базировался 611-й ИАП. Личный состав полка к нашему прибытию
был построен. Начальник штаба полка майор З. Я. Морозов отдал, как
полагается, рапорт, командир дивизии поздоровался с людьми и представил меня
как нового командира полка.
Стоя рядом с Кудряшовым, слушая его слова, вглядываясь в знакомые лица
летчиков, механиков, оружейниц, встречая их ответные испытующие взгляды, я
думал, что знаю именно летчиков, механиков и оружейниц, но почти совсем не
знаю людей, являющихся этими летчиками, механиками и оружейницами. Как
штурман дивизии я, конечно, не обязан был изучать черты их характеров, их
биографии, их склонности и антипатии, их взаимоотношения в неслужебное
время, но если бы я это делал, сколько бы времени и сил сберег теперь!
Еще думалось, что, исполняя должность штурмана дивизии, я был долгое
время освобожден от обязанности повседневно воспитывать подчиненных. Нынче
этот "отдых" предстояло прервать.
Мое обращение к личному составу было кратким. Я сказал, что рад
оказанному доверию и назначению, предупредил, что раньше полком не
командовал и попросил весь личный состав помочь в освоении новых, для меня
обязанностей. Помочь прежде всего строгим соблюдением воинской дисциплины,
организованностью и четким выполнением служебных обязанностей.
Сказал я также, что хорошо знаю боевой путь полка, убежден, что полк
будет верен своим славным боевым традициям, станет бить врага еще сильней и
беспощадней, что сам я не пожалею сил, а если понадобится - и жизни в борьбе
с фашизмом.
Приказав личному составу приступить к работе по распорядку дня, подал
команду "Разойдись!", проводил полковника Кудряшова и тут вдруг
разволновался, словно впервые осознал, что именно на меня легла теперь вся
ответственность за людей 611-го ИАП, за выполнение полком боевых задач.
Заместителя по политчасти майора А. Л. Фейгина и начальника штаба
майора 3. Я. Морозова я первым делом попросил познакомить меня с офицерским,
старшинским, сержантским и рядовым составом части.
Выяснилось, что оба неплохо знают личный состав полка, но имеют весьма
туманное представление о летных качествах пилотов, и я пожалел, что
заместитель командира полка по летной подготовке капитан Куксин находится в
госпитале. Куксин, конечно, ответил бы на мои вопросы без затруднений.
Ветераны 611-го-Чурилин, Батаров, Куксин, Волков, Оськин, Барахтин,
Степанченко, Сорокин и многие другие - были, бесспорно, золотым фондом нашей
дивизии, более того, всей нашей воздушной армии. Рядом с ними вырастали
молодые, заступившие выбывших из строя летчики. Великолепными мастерами
своего дела были в полку многие техники, механики и оружейники. Но я был
информирован, что некоторые офицеры и сержанты замечены в злоупотреблении
спиртным, что имеются случаи панибратского отношения между командирами и
подчиненными, и в первые же дни убедился, что очень слаб штаб полка: майор
Морозов прибыл в авиацию из артиллерии на конной тяге, после окончания
курсов адъютантов эскадрилий, ему было трудно в новой должности, а помощники
у Морозова не все оказались добросовестными.
Я не торопился с выводами: как бы ни поджимало время, с налету делать
умозаключения, с ходу решать судьбы людей негоже. В первые дни я, главным
образом, присматривался к жизни полка, к поведению подчиненных, не хотел
давать повода говорить в свой адрес, что, мол, новая метла по-новому и
метет.
Но все, что не отвечало моим представлениям о моральных нормах, все,
связанное с явным нарушением уставов, немедленно пресекал, используя всю
полноту предоставленной власти.
На следующий день после вступления в должность я проснулся от стука в
дверь. На пороге - две девушки: сержант Н. М. Заречнева и ефрейтор А. М.
Зеленина. Одна держит в руках судки с завтраком и полотенце, другая - чайник
с горячей водой.
- Будете сразу бриться, или сначала подать завтрак? - спросила
Зеленина.
- Разве вы официантки? Они удивились:
- Почему - "официантки"? Мы оружейницы, товарищ майор. Вот обслужим вас
и поедем на аэродром.
Я объяснил, что меня обслуживать не надо, попросил впредь выполнять
только те обязанности, какие предусмотрены штатным расписанием.
Пока разговаривали, к землянке подкатила побитая легковая машина
иностранной марки, и на пороге появилась, вскинула руку к пилотке третья
девушка:
- Младший сержант Политова. Машина подана, товарищ майор!
- Вы из батальона аэродромного обслуживания, товарищ младший сержант?
- Никак нет. Служу в полку. Я - авиамоторист.
- А машина?..
- Трофей, товарищ майор!
Пришлось и младшему сержанту М. В. Политовой объяснить, что выполнять
она должна только обязанности авиационного моториста, а не обязанности
личного шофера командира полка.
Озадаченный первыми впечатлениями, я решил проверить, как работают
девушки, в каких условиях живут. Вечером, пригласив майора Морозова,
отправился на вечернюю поверку в девичье общежитие.
Поверки, как таковой, не было. Жили девушки уютно, но по-домашнему, не
соблюдая требований Устава внутренней службы. Старшины в общежитии не
имелось. Четкий распорядок дня отсутствовал.
Назначили старшиной сержанта Е. Я. Борисову, показавшуюся наиболее
собранной и серьезной, составили для обитателей общежития распорядок дня,
предупредили, что за малейшее нарушение его будем взыскивать. Уходя,
расслышали унылый голосок младшего сержанта Ткачевой:
- Ой, девочки, как не повезло! Какой он строгий, оказывается!..
Хуже обстояло дело в штабе полка. Добиться оперативности и четкости в
деятельности штаба удалось не сразу, многому пришлось учить людей. Впрочем,
и мы с майором З. Я. Морозовым учились управлять полком.
Недавно прибывшие в полк 17 молодых летчиков были встречены тепло,
очень дружелюбно, чувствовали себя в среде ветеранов не чужаками, а как бы
младшими братьями. Я проверил молодежь в воздухе. Летали они хорошо. Однако
на войне нужно не просто хорошо летать, нужно умело воевать, а обучить умело
воевать могут лишь опытные летчики, понимающие, как важно в первом же боевом
вылете привить новичку уверенность в своих силах, в превосходстве над
врагом. Расспрашивая молодежь, я узнал, что здесь дело обстоит не совсем
благополучно. Младший лейтенант П. И. Мордовский признался, что ставит себе
пока только одну задачу: не оторваться от ведущего. Мордовский опасался,
что, оторвавшись от ведущего, не сможет вернуться на свой аэродром. Такой
летчик в полете излишне напряжен, скован, не способен следить за воздушной
обстановкой и не заметит заходящего в хвост противника. Другой младший
лейтенант, М. Ф. Шувалов,