ся куда-то и через пару минут в  таком же темпе зашел обратно.
Я про себя  думаю: "Может быть тот доносчик, который наблюдал за  соседями в
столь поздний час, САМ томился в  ожидании "боевиков", сотрудничал с ними, в
случае их  успешного прорыва хотел  присоединиться  к ним? Зря органы его не
арестовали до выяснения обстоятельств и причин его бессонницы". Тут я понял,
что  дальнейшие   мои  рассуждения  пойдут  по  типу  изложения  Хармса  или
Войновича, и оборвал эту мысль.
     Молодые,  крепкие  ребята  из дагестанского  ОМОНа,  аварцы,  даргинцы,
кумыки, русские. Одни подходят к дежурному, другие выходят, суета. Некоторые
останавливают взгляд  на мне,  тут  подходит симпатичная  девушка лет 20-25,
разговаривает с капитаном:
     - Я  к Вам, вот мне передали, что лидер фундаменталистов Багаудин хочет
со мной встретиться.
     Тут  я  понял, что она  и  есть Эльмира  Кожаева,  корреспондент газеты
"Молодежь Дагестана", которая встречалась и с Хаттабом, и с Н. Хачилаевым, и
с Багаудином. В этот момент я слышу крики в коридоре:
     - Выключай камеру, тебе говорю!
     - Камера не моя, я не умею ее выключать!
     -  Выключайте кто ни-будь камеру!  Кто велел  включить камеру! Надо  же
было просмотреть, что там снято! Немедленно выключите камеру!
     - Сам и выключай, что ты на нас кричишь!
     - Ищите быстро хозяина, пусть выключит камеру!
     Я  быстро смотрю на часы. По времени почти все стерто. Но еще полминуты
протяну. Я вхожу в тесный коридор. У кабинета, где я оставил камеру встречаю
знакомого работника Малача. Спрашиваю его, мол, что за шум, что случилось? В
это время подходит сам Магомед Омаров - зам. министра ВД РД.
     -  Сколько раз вам, болванам,  я говорю заниматься своим  делом! Ты что
здесь  делаешь?! - кричит он на  Малача. - Идиоты! Ваша камера? - обращается
он ко мне.
     - Да, камера моя - отвечаю я, держа за руку дочку.
     - Что вы снимали?
     -  Сейчас посмотрим, что я  снимал. Да, то, что я снимал, наверное, уже
стерто. Снимал природу, речку, людей.
     - А зачем снимал?
     - Я каждый год приезжаю сюда в отпуск, и каждый раз снимаю одни и те же
места. Вот и в этом году решил снимать.
     - Ты же снимал военную технику? Говоришь о природе.
     - Так она на природе и стоит,  - отвечаю я в тоне Жванецкого. - Надо же
было ее в другое место, что ли ставить, чтобы никто не мог снимать. Тут же и
природу, и  технику какую-то перепутали. Не я  же украсил  природу БТРами  и
пушками - опускаю я голову, играя дурачка.
     -  Ты  из  Агвали?  Иди немедленно  отведи ребенка  и  возвращайся,  мы
разберемся для чего и для кого ты снимал расположение техники.
     Мы кратчайшим путем идем домой. Я беру адаптер, ухожу из дома.
     - Где твоя камера? - спрашивает Сакинат.
     - У одного моего приятеля. Решили посмотреть съемки, пришлось вернуться
за адаптером. Если хочешь - пойдем и ты, чайку попьем, познакомишься с моими
друзьями?
     - Нет, у меня сотни дел, мне некогда.
     Удаляясь от калитки, слышу - мама спрашивает у Сакинат: "Куда  он опять
пошел? "

     Я  у  РУВД. Дежурный  мне  говорит,  что  М. Омаров начал  совещание  в
кабинете начальника. Жду минут 15. Ничего не  меняется. Одному из проходящих
офицеров говорю:
     - Передайте, пожалуйста, Омарову, что  хозяин кинокамеры явился, а то я
боюсь, что меня за опоздание арестуют и дадут лет 15. А я давно здесь.
     Тот  тут  же  возвращается  и  рукой  зазывает  меня. Прохожу в кабинет
начальника  РУВД.  Кабинет  переполнен,  негде сесть,  М.  Омаров  сидит под
огромным портретом Ф. Дзержинского на месте  начальника. В кабинете полутьма
- электричества видимо нет.
     - Это я. Принес адаптер, чтобы просмот...
     - Проходи, садись,  Абдурашид.  -  прерывает меня Омаров и  освобождает
место справа от себя у окна.
     - Спасибо, - я прохожу  к свободному стулу и до того как сесть говорю -
я не помешаю?
     - Садись. Помню я тебя. Как ты  мне тогда надоел со своими  митингами в
Махачкале!
     - Я вас понимаю. У вас работа такая. Ничего не поделаешь.
     -  Я был тогда начальником Советского  РУВД. Г.  Махачкалы. Забери свою
камеру, - протянул он камеру в мою сторону и положил на стол.
     - Ваш подчиненный, шеф  угрозыска,  нынешний министр ВД  Дагестана ведь
приезжал за мной в Москву. Так что Вы сделали  все, чтобы меня упрятать, а я
сделал все,  чтобы  не попасть в ваши руки. Вы и судили  меня в августе 1988
или 1989 года. Помешали "Московские новости".
     - Ладно, не будем  об этом.  Что же получилось-то?  Вот  она, хваленная
тобой демократия! Во что превратили республику, страну? Кругом бардак!
     - Да, согласен. Но демократы  тут  причем? Власть у  Вас. Правите балом
Вы,  коммунисты. Разве в руководстве Дагестана произошли какие-то изменения?
Я то при чем тут? Все  это из-за  отсутствия покаяния за содеянное,  да чего
нам долго говорить. Вы  можете оглянуться и  посмотреть  на портрет за вашей
спиной  -  вот  в  чем  причина.  Для  Вас  и  сегодня   Дзержинский  символ
правопорядка,  а  фактически с него и начала работу мельница режима, которая
перемолотила миллионы граждан.
     - Давай о твоем районе говорить. Как вы допустили такое? Район на грани
войны, бардак такой творится?
     - Оружие распространяли начиная с  1990-91 года вы, работники МВД, КГБ.
Вы  вооружали,  по  крайней  мере,  закрывали  глаза на  то,  как  до  зубов
вооружались полукриминальные силы в республике, создавая бандформирования по
национальным  признакам.  О  том,  что  рано  или  поздно  это  оружие будет
направлено  против  вас,  я  предупреждал  вашего бывшего министра Полунина.
Можете поднять газету "Дагестан" за  март или апрель  1992 г. Антироссийские
митинги в начале 1990-х годов в  Махачкале проходили с попустительства МВД и
КГБ  республики. На  одном из таких  митингов  участники  абхазской войны во
главе  с Ю.  Шанибовым,  открыто призывали дагестанцев готовиться к  войне с
Россией. В  это время руководители МВД и  КГБ с руководством Ставропольского
края,  с  которым  был в  те  дни  подписан  Договор  о  дружбе,  "отмечали"
подписание этого "эпохального" документа. Я в те  дни  встречался и  с  зам.
Министра  ВД РД г-ном Беевым, с министром ВД М. Абдуразаковым, с начальником
ГУВД г. Махачкалы Г.  Гаджимагомедовым и говорил о недопустимости пропаганды
войны на территории  Дагестана. Вот когда вам надо было  действовать, вот на
что вам надо было обращать внимание. Что же касается нашего района  - это не
ко мне, - наклонившись, я посмотрел направо и нашел начальника  Цумадинского
РУВД и указал на него - это к нему вопрос. Я не имею к этому району никакого
отношения, кроме пребывания во время летнего отпуска.
     - Я о "ваххабитах",  которые заполонили район. У нас в Мекеги, откуда я
родом, лет 8-10 тому назад  появились два бородача. Так мы с Гамидом (бывший
министр  финансов  Дагестана, взорванный террористами)  поехали в свое село,
собрали  джамаат  у мечети, взяли этих  двух бородачей и  перед  всем  селом
предупредили: "Если  вы будете  продолжать эту  идеологию, даем  слово перед
всем селом - мы вас спустим с верхушки в-о-о-он того минарета! " С тех пор у
нас в  Мекеги  нет  ни  одного "ваххабита".  Почему  вы  так  не  поступили?
Правильно поступает руководство Карачаево-Черкесии, которое  выдворяет  всех
носителей этого бреда.
     - Запрет это наиболее легкий для исполнения, не требующий ума метод, но
последствия  любого  запрета, особенно запрета на  мысль, идеологию,  всегда
плачевные.  Была  возможность не допустить этого в  начале  1990  г.,  когда
только  начиналась  травля  "ваххабитов". Для  этого нужно  было  прекратить
разделение мусульман  на "хороших"  и "плохих",  дать всем  равные  права  и
свободы,  исключая  призывы  к насилию, на антиконституционную деятельность.
Однако  призывов  к  насилию  со  стороны  традиционалистов  вы  не слышали,
малейшее отклонение от норм "ваххабитов" преподносилось как ЧП.
     - По-твоему, надо было им дать зеленый свет, соглашаться с ними?
     -  Государство  у  нас  светское.  Соглашаться  с  ними  или  не
соглашаться,  не  меняет государственной линии. Не  давать и  тем,  и другим
выходить  за правовые нормы.  Всего лишь. Получилось  так, что  одним давали
целые страницы государственных изданий,  в которых  они  критиковали других,
давали теле- и радиоэфир, других затыкали, не давая возможность высказаться,
хотя   бы   опровергнуть   клевету,  опубликованную  в   подконтрольной   не
духовенству,  а правительству  Дагестана прессе. Вы,  руководство республики
сделали  их  изгоями, преследования  и  угрозы  заставили  Багаудина  и  его
сторонников перебраться в Чечню. Что же Вы хотели получить, подарки и письма
благодарности?  Их  экстремизм был ответной мерой на  полное  отвержение  их
властью, на клевету и дискредитацию, наконец, преследования.
     - Багаудина никто  не преследовал,  ему никто не  угрожал, он тоже имел
возможность  публиковаться  в  прессе  и  публиковался. Он имел  возможность
выступать  по телевидению и  не  раз пользовался этой возможностью.  Не надо
говорить, что мы их ограничивали в чем-то!
     - На счет свободы  Вы  сами себе противоречите,  точнее  Вы правду  уже
сказали. Угроза быть скинутым с высоты минарета - это не ограничение свобод,
это не угроза жизни? Давайте  поднимем подшивку любой республиканской газеты
за любой месяц, к примеру, за 1993 или 1994 год и проанализируем статистику,
-  сколько антиваххабистских статей  за  месяц  и  сколько статей,  авторами
которых являлись бы представители Партии Исламского возрождения?
     - Причем  тут статистика, газеты? Вам давно надо было так  поступить со
своим Багаудином и с его  несколькими сторонниками, а не сейчас! Тогда слово
"ваххабизм"  ни о чем и не говорило. Не было бы никакой надобности  копаться
ни в статистике, ни в газетах.
     -  Нет человека  -  нет  проблем? Извините, здесь  столько серьезных  и
занятых людей, я, наверное, вас задерживаю, я пойду, с вашего позволения?
     - Нет, посиди. Ну, ты скажи, что сейчас, по-твоему, нужно делать? Убили
нескольких  работников ВД республики, мусульман, пролилась кровь. Мы это так
оставим?!
     - Я  вижу  только путь  переговоров.  (На слово "переговоры"  у  многих
сидевших в  зале лишь усмешка на лице). Переговоров  с  самим Багаудином. Он
никого  не  убивал. Он ученый. Только переговоры и  поиск  компромисса может
удержать   нас  от   гражданской   войны.   Переговоры   даже   с   дьяволом
предпочтительны, чем бросать в пожар войны молодых, здоровых ребят.
     - Да мы их всех до единого прикончим! Какие переговоры?!
     -  Вот  у  вас  здесь  я вижу  сотни  молодых  крепких  ребят,  которые
прикомандированы в Цумада. Среди них хоть один есть такой, что не жалко было
бы его потерять? Хоть один есть, у кого не было бы матери, жены, детей? Ведь
все они  нам всем  и их семьям нужны. Уничтожение тех не обойдется без жертв
для  вас. Ради сохранения жизни вашим работникам, нашим  дагестанцам надо бы
думать о бескровном урегулировании этого конфликта.
     - Мы знаем  где, по каким  селениям они расположились, знаем, кто и где
сейчас выжидательно  осели, мы не оставим ни одного "ваххабита" в Дагестане!
Что же ты не пойдешь, не поговоришь  со своим другом Багаудином,  может,  ты
его убедишь?
     -  Для этого  нужны какие-то полномочия,  с чем я  пойду  к нему, кто я
такой?
     - Какие полномочия тебе нужны? Езжай и все. Он же тебя знает?
     -  Чем  я  могу  ему  ответить   на  какие-то  социальные   требования,
политические требования?
     - Требований у него  не может быть, он - никто! (Еще одна правда из уст
высокопоставленного  чиновника.  Вот  она,  политика  власти  к  религиозным
инакомыслящим!  Вот где корни конфликта!  И это не сегодняшняя  позиция, это
начиная с 1990-91 гг. )
     -  Вот  и начнется  1929  год. Точнее 1918 год.  Вредными  и  ненужными
Дагестану  окажутся сотни  и  тысячи  людей. Только  по признаку  бороды. По
инакомыслию.
     - Тут включился седоволосый молодой человек (лет под сорок) и задал мне
вопрос:
     - А что, до 1929 года все хорошо было у нас, да?
     - Да,  была разграбленная большевиками, разрушенная гражданской  войной
нищая,   голодная  страна.  Готовились  эшелоны  раскулаченных.   Готовились
процессы против врагов народа. Все было прекрасно!
     - А до 1917 года все было нормально?
     - Возьмите не  большевистскую  статистику  1913  года.  Потребительская
корзина  рабочего  Путиловского  завода  была  неподъемной, по  сравнению  с
корзиной советского рабочего в годы процветания  социализма.  С начала  века
Россия шла семимильными  шагами в передовые страны  мира, по темпам развития
не было ей равных в мире. Не хочу я ликбезом заниматься, читайте достоверную
историю, а не легенды с мифами ВКП(б) с ЦК.
     - По-твоему, революция испортила все, да?
     - Вы до сих пор сомневаетесь? Вот потому  то мы топчемся на месте,  вот
потому-то и одни беды наши сменяют другие. Вот где корень зла!
     - Абдурашид, ты поедешь завтра к Багаудину? - включился опять Омаров М.
     - Определенно ответить на этот вопрос я не могу. Я подумаю.
     - Если решишь поехать, ты нам сообщи.
     - Исход любой войны, любого конфликта, каким бы ожесточенным он не был,
какие бы  обиды не были в  основе  этого конфликта во все времена и  на всех
континентах,  это  -  неизбежный  мир.  Сегодня  есть  жертвы.   Но  они  не
катастрофические,  хотя,  для матери не  вернешь  сына, для детей не вернешь
отца.  Эта  трагедия  родных  и близких погибших, это горе для  всех. Однако
лучше мир после десятка жертв, чем после сотен.  Если и после сотен жертв мы
не придем к миру, мы к нему придем после тысяч жертв, после катастрофических
для  целого социума  разрушений,  бед  и лишений. В  масштабе истории мы все
окажемся  глупыми  пешками,  слепыми  исполнителями  чьего-то  политического
заказа,  замысла и  козней.  Мне бы  не хотелось,  чтобы  так  было.  Нельзя
допускать  гражданскую войну в республике, нельзя допускать крупномасштабные
военные действия  на Кавказе, переговоры и компромисс сегодня, это выигрыш в
историческом масштабе. Все же мне хочется мудрых действий, а не решительных.
Это мое мнение и моя позиция. А  я  всего лишь один из.... Решать вам. Мы не
настолько богаты, чтобы допустить на нашу землю войну. С вашего позволения я
покину вас.
     - Завтра свяжись тогда с нами, - сказал Магомед Омаров, пожал руку  и я
вышел из кабинета начальника РУВД. Со мной из  кабинета вышел  и сопровождал
меня   почти  до  моста  тот  самый  седоволосый   молодой   человек.  После
многочисленных его вопросов, в том числе  и  на  счет даты  моего отъезда из
района и вылета в Москву. Я спросил его, откуда он родом и кем он работает в
районе?
     - Я с Гергебильского района. Работаю в Цумадинском ФСБ.
     - На счет даты своего отъезда  я его дезориентировал. Мы попрощались на
неожиданном для меня тоне:
     - Встретимся тогда 15 августа в Махачкале, - многозначительно сказал он
мне.
     А 15 августа,  иншаллах, я буду  уже  в Москве. Хотя, задержать  меня в
Махачкале для них ничего не стоит. Держать в поле зрения меня - не надо даже
особо стараться.
     На  следующий   день   я  встретился   с  имамом   Агвалинской   мечети
Саид-Хусеном, который мне  посоветовал  не  ехать на переговоры. Объяснил он
это так:
     - Вчера я был у Багаудина. Он  готов на переговоры,  но с условием, что
М.  Омаров  гарантирует  ему  эфир на  республиканском  телевидении  в  виде
дискуссии  или обращения к дагестанцам.  Он  хочет  объяснить  свою  позицию
дагестанцам, готов на  любые дебаты с участием любого  государственного  или
религиозного деятеля республики.  После этого - переговоры с представителями
власти. Он тебе то же самое  и скажет.  Это первое. Второе, что я тебе особо
хочу подчеркнуть,  - после  переговоров  с Багаудином  на обратном пути нашу
машину  обстрелял  милицейский пост. Я  ведь  поехал туда  по  поручению  М.
Омарова!  Еле вышли из  этой ситуации. Тебя  на обратном пути или  там же, у
мятежников,  могут прикончить  и  вину  свалить на них.  Объективное мнение,
правдивый взгляд на эту проблему им (власти - авт. ) не нужен. Твой подход к
любой  такой  проблеме нестандартный и исключительно всегда неприемлемый для
власти. Потому я категорически против твоей поездки к Багаудину.

     Ситуация в Дагестане накануне вторжения

     В  июне 1999 года в Ботлихском районе  собираются активисты религиозной
общины  бывшего  Андийского  округа (Цумадинского, Ботлихского и  Ахвахского
районов). Присутствуют гости из Ичкерии. Религиозные деятели  горных районов
Дагестана говорят о проблемах жителей республики,  о нравственной деградации
общества, о  коррупции в республиканском руководстве и бедственном положении
жителей республики.  Недовольство коррумпированным руководством  республики,
криминальным  режимом не выражают  лишь умалишенные. Чеченские гости  видимо
сделали свои  выводы  - у них ведь в  этом  плане  все в  порядке. Возможно,
некоторые  представители  джамаата  этих  трех  районов  и  были  готовы  на
согласованные действия фундаменталистов Ичкерии и Дагестана для смены режима
в  республике.  Вскоре  после  этих  встреч  в районе появляются листовки  с
призывами установить справедливость в республике путем обращения к Исламу.
     Начиная  с 1993-94 гг. в Дагестане  продолжается серия террористических
актов, направленных против местного  руководства. Недовольство экономической
политикой руководства республики нарастает,  в ответ - усиление власти с еще
большей  криминализацией.  Счет покушениям  на  мэра города Махачкалы  Саида
Амирова потерян даже органами МВД. Взрыв на ул. Пархоменко был варварским по
исполнению, чудовищным  по последствиям террористическим актом, направленным
против  С.  Амирова в  результате  которого погибли десятки мирных  жителей.
Красной  нитью в предвыборном марафоне мэра Махачкалы проходила ожесточенная
борьба  с  коррупцией  и  преступностью.  Однако  эта   борьба  ограничилась
несколькими  поездками  генерала  Колесникова в  Дагестан,  небольшим  шумом
вокруг нескольких фамилий. Накал же постепенно снизился, многие руководители
республики вздохнули  с облегчением. О поездках же Колесникова говорили, что
одни кланы  "заказали" других, мол, идет  зачистка  верхушки от зарвавшихся,
неуправляемых коллег по "руководству экономикой  республики". Преступность в
республике не упала. А  составляющая,  основополагающая почва преступности -
нищета - расширяет свои границы. Республика  становится  своеобразной черной
дырой  в   российском  бюджете.  Возможная  смена  существующего   режима  в
республике для  Москвы  становится чуть ли не синонимом выхода Дагестана  из
состава  РФ. Возможно,  руководство  республики и  убеждает  Кремль в  этом.
Потому  Москва готова  как  можно дольше  кормить  нынешний  режим,  лишь бы
сохранить  российский  флаг в  Дагестане. Ни  исламисты,  ни  демократически
настроенная интеллигенция  не ставили своей целью выход из состава России. В
начале  1990-х годов  коммунистическое руководство  Дагестана (оно и сегодня
правит  балом)  постепенно,  очень  мягко  готовило  общественное  мнение  к
возможному выходу  из  состава  РФ. Это на тот случай,  если демократическая
Россия начнет крутые меры по проведению экономических  и политических
реформ  в республике. После путча 1991 и последующего распада СССР еще почти
год над  зданием ВС и Совета  Министров Дагестана веял  серпасто-молоткастый
красный флаг несуществующего государства. Его меняли, обновляли. Был случай,
что его как-то  скинули, а вместо него  водрузили  российский  триколор.  Не
долго  удержался.  Дагестан стал  излюбленным местом  разного  рода встреч с
избирателями, ветеранами и  прочими для Макашова, С. Умалатовой, Г. Зюганова
и  др.  Правительственная  пресса  Дагестана  в  начале  1990-х  годов  вела
откровенную  антиправительственную  политику