партизанские  бригады  не  замыкались  на  своей  территории,   не
ограничивались только обороной.
     Они   проникали  отрядами,   небольшими  группами  на   занятую  врагом
территорию.   Скрытно,   а   иногда  и   с   боями  пересекали  шоссейные  и
железнодорожные магистрали,  нападали на  фашистские гарнизоны.  Совершали и
длительные рейды - за десятки километров от своих основных баз. Возвращались
с трофеями, привозили продукты, пригоняли скот. Партизанская деятельность не
прекращалась ни  на  один час.  В  то время,  когда Зина пришла в  отряд,  в
партизанском  крае  было  относительное  затишье,   хотя  боевая  активность
партизан  все  нарастала.  Молниеносные  удары  по  полицейским  заставам  и
небольшим вражеским гарнизонам каждый раз  были  неожиданными и  завершались
успехом  партизан.  Но  все  понимали,  затишье это  кратковременное:  немцы
вот-вот  должны  были  огрызнуться крупной карательной операцией.  В  случае
наступления врага  партизанские отряды могли  скрытно уйти  в  другие районы
Белоруссии.  Но как быть с населением,  доверявшим свою безопасность и жизнь
народным  мстителям?  Все  это  заставляло  руководство  партизанского  края
всемерно усиливать и укреплять свою армию.
     В свободное от боевых действий время партизаны занимались подготовкой к
будущим боям.  Рыли окопы,  на танкоопасных местах -  противотанковые рвы...
Устраивали на лесных дорогах завалы.
     Особенно остро  сознавали надвигающуюся опасность в  штабе  оперативной
группы, располагавшемся в центре партизанского края - районном поселке Ушачи
(этой  оперативной  группе  подчинялись все  партизанские бригады  и  отряды
Лепельско-Полоцкой зоны).  Из разведывательных данных уже было известно, что
немцы намереваются провести свою  карательную операцию в  декабре -  январе.
Фашистами уже формировались специальные карательные части.  В  пограничные с
партизанским краем  гарнизоны завозились дополнительные боеприпасы.  Усилили
свою деятельность агенты врага, пытаясь проникнуть в партизанскую зону и там
осесть.
     Партизаны усиленно готовились дать отпор карателям.
     Со  строевым составом часто  проводились учебные  занятия.  В  одну  из
групп,  учившихся  владеть  трофейным оружием,  была  зачислена приказом  по
партизанской бригаде и Зина.
     Она уже получила боевое оружие -  трофейный автомат и несколько гранат.
Автомат она  освоила сразу.  Гораздо сложнее для  нее  оказалось стрелять из
трофейного маузера.  На  всю  учебную группу  их  было  два.  Поочередно они
переходили из рук в руки.
     - Непринужденно стоять!  - командовал инструктор. - Подтянуться!.. Рука
должна быть твердой... Держать на весу!..
     Вытянув  правую  руку  с  тяжелым  пистолетом,   Зина,  как  приказывал
инструктор, закрывала один глаз, прицеливалась, но попадала неточно.
     - Не совсем удачно,  -  отмечал инструктор, подойдя с Зиной к мишени. -
Надо еще потренироваться.
     Но запас трофейных боеприпасов небольшой. На каждого стрелка полагалась
ограниченная норма.
     - Доставайте у врага, - советовал инструктор.
     Но  как  достать,  если  Зина  еще  не  участвовала ни  в  одной боевой
операции!  Помог  брат  Фрузы  -  Николай Зеньков где-то  раздобыл трофейные
патроны. И уже через несколько дней Зина услышала от инструктора:
     - Молодец!  Ни одна пуля за "молоком" не пошла.  Глаз у тебя,  девочка,
точный.
     Зина все больше привыкала к  партизанской жизни,  к своим соседкам.  Ей
нравилась  мягкость,   доброта  в  характере  Насти,  стремление  чем-нибудь
услужить.  Привыкла она и к целеустремленному, гордому нраву Ксении, властно
подчинявшей себе других.  Зина от  Насти узнала,  что у  Ксении немцы заживо
сожгли всю семью:  отца,  мать, младшего брата. Сама она случайно уцелела. С
того дня в рыжеватые Ксенины косы и закралась седина.
     Партизаны  уходили,  возвращались.  В  госпиталь привозили и  приносили
раненых...  Убитых  хоронили  на  деревенском  кладбище.  Часто  объявлялась
воздушная тревога.  Немцы  бомбили партизанскую землю.  Почти  после  каждой
такой бомбежки в госпитале появлялись новые раненые,  а на кладбище - свежие
могилы.


     Глава третья

     В  декабре Зину вызвали на  инструктаж недавно принятых в  партизанскую
бригаду.  В  избе собралось человек двадцать молодежи.  Среди них  Зина была
самой юной.
     Проводил занятие начальник штаба  бригады,  уже  пожилой,  со  шпалой в
петлицах гимнастерки.  Седые,  коротко остриженные волосы торчали у  него на
голове ежиком.  Он кратко рассказал о положении на фронте:  под Сталинградом
немцы в котле,  но еще не разбиты;  окруженная нашими войсками под Демянском
16-я армия гитлеровцев упорно сопротивляется...
     Затем начальник штаба перешел к непосредственному инструктажу.
     - Местность,  которую защищает наша бригада,  только частично лесная. У
нас  значительная территория -  открытая -  озера,  болота.  Это  тоже  наши
природные укрепления.  Мы,  партизаны,  по  существу,  все время находимся в
окружении.  И днем и ночью.  Вез взаимной помощи,  без взаимной дружбы мы не
можем существовать.  Вы,  наверное,  слышали, что под защиту партизан в этот
край идут тысячи местных жителей из окрестных селений.
     Но под видом беженцев враг засылает к  нам своих диверсантов,  шпионов.
На  днях  в  соседнем  отряде  диверсантом  убит  командир  взвода.   Будьте
внимательны! Присматривайтесь к каждому новому человеку.

     Через несколько дней  Зина  впервые пошла на  боевое задание.  Накануне
командир собрал  отряд.  В  штабной избе  столпилось много  народу,  и  Зина
услышала, что предстоит ночной поход километров за двадцать.
     - По  данным  разведки,  -  сообщил он,  -  нас  ожидает многочисленный
гарнизон,  большой склад боеприпасов.  Немцы готовятся к  наступлению.  Наша
задача - опередить врага.
     В  установленный  час  партизаны  собрались  на  лесной  опушке.  Стало
известно,  что в  нападении на  вражеский гарнизон будет участвовать не один
отряд,   а  несколько,   и  перед  каждым  -   своя  цель.  Зина  входила  в
разведывательную  группу  основного  отряда,  который  во  взаимодействии  с
другими  подразделениями должен  ворваться в  селение  с  восточной стороны,
выбив оттуда гарнизон.
     - Одеться потеплее!  Ночью мороз ожидается,  - предупредил своих бойцов
командир взвода,  безусый парень  в  потрепанном ватнике и  серой  папахе  с
красной ленточкой.
     Партизанскую границу переходили глубокой ночью.
     Мороз крепчал.  Коченели руки и ноги.  На открытых местах ледяной ветер
резал лицо.  Зина старалась не  отставать от  идущих молча партизан.  Только
один раз она услышала,  как кто-то рядом негромко звякнул автоматом и, видно
запнувшись о корягу, шепотом выругался.
     Передовую группу  партизан-разведчиков,  в  которую входила Зина,  вели
двое проводников - местные жители, хорошо знавшие окрестные леса.
     Под  утро  остановились на  короткий  отдых  в  ельнике  у  оврага.  До
ближайшего  селения  оставалось  немного.   Хвойный  лес  редел,  постепенно
переходя  в  березовое  мелколесье.  За  ним  начиналось  заснеженное ровное
поле...
     К Зине подошел командир взвода.
     - Не замерзла... держишься?
     - Держусь... - едва слышно прошептала Зина, слабо улыбнувшись.
     После  небольшого отдыха разведгруппа отделилась от  основного отряда и
тронулась ползком к  чернеющим вдали  постройкам.  Возле  усадеб  разведчики
разделились.  Четверо поползли снимать часовых,  а трое,  в их числе и Зина,
свернули вправо, к дороге, где нужно было перерезать линию связи.
     - Следи за дорогой!  - шепнул старший Зине. - Если напоремся, прикрывай
нас огнем!
     Зина  осталась  одна  в  снежном  поле.  Она  лежала,  распластавшись в
сугробе,  прижимая к  себе автомат.  Легкий ветерок мел поземку.  На  небе в
просветах облаков сверкали звезды...  "Почему так долго ничего не слышно?  -
томилась тревожным ожиданием Зина.  -  Так и  замерзнуть можно!" Прошло еще,
наверное,  минут двадцать. Зина совсем уже закоченела, когда наконец впереди
на  снегу  зачернели,  приближаясь,  две  живые  точки...  Это  возвращались
разведчики.
     - Перерезали провода...  -  сообщили они,  плюхнувшись рядом  с  ней  в
сугроб.
     Теперь лежали втроем в сугробе и терпеливо ждали сигнала атаки.
     "Скорее бы...  -  думала  Зина,  сжимая окоченевшими руками автомат.  -
Глаза слипаются... Сил уже нет..."
     И   тут   предрассветную  тишину  нарушил  трескучий  взрыв  гранаты...
Автоматная  очередь...   другая.   И  почти  сразу  же  в  небе  загорелась,
рассыпалась блестящими искорками зеленая ракета...  За ней -  вторая, сигнал
общей атаки.  Какая-то невероятная сила подняла Зину на ноги.  Вскочив,  она
ринулась вслед за партизанами к жилым постройкам.
     В  селе,  казавшемся еще  несколько минут  назад  вымершим,  скрипели и
трещали срываемые с  петель двери,  звенели разбитые стекла,  из распахнутых
настежь окон выскакивали и  вываливались полуодетые люди.  Слышались крики и
вопли гитлеровцев, захваченных врасплох.
     Зина  стреляла  из  автомата  на  ходу  туда,  где  мелькали  убегавшие
вражеские солдаты.  Свой взвод Зина разыскала на площади возле школы,  когда
на подъехавшие розвальни клали убитых.  На другой подводе увозили раненых, я
среди них Зина увидела Николая Зенькова, с забинтованной головой, без шапки.
     Огненно-белая  дуга  ракеты  прочертила  горизонт,  означая,  что  пора
отходить.  Главное было сделано.  Гарнизон разгромлен,  склады боеприпасов и
продовольствия опустошены и горели,  подожженные партизанами.  Обратный путь
не  показался Зине  трудным и  утомительным.  Она  испытывала необыкновенный
душевный подъем:  ведь сегодня она впервые участвовала в бою.  Ее автомат не
бездействовал.
     Неделю спустя Ксению и Зину вызвали к командиру, и они получили задание
вдвоем пойти во вражеский тыл.
     - Это селение обходите стороной,  - посоветовал начальник штаба отряда,
склонившись над планом местности.  - Вокруг полицейские заставы, задерживают
каждого.
     ... Они вышли из деревни засветло. Одеты были, как беженки, в лаптях, в
руках - по небольшому узелку. Ксения сама проинструктировала Зину, как вести
себя при встрече с полицаями и немцами.
     - Главное - стой и молчи. Помни: ты моя двоюродная сестра. Я и за тебя,
и за себя буду говорить...
     Они  благополучно миновали наиболее опасный лесной участок и,  пройдя с
полчаса  по   полю,   набрели  на   две   большие  завьюженные  копны  сена.
Остановились.
     - Следов к копнам не видно,  -  тихо сказала Ксения. - Значит, заночуем
здесь.
     Осторожно подрыли одну из копен. В образовавшуюся нору, остро пахнувшую
мятой,  зверобоем и еще какой-то неведомой травой,  первой пролезла Зина, за
ней протиснулась Ксения.
     - А  теперь спать...  -  тяжело дыша,  сказала Ксения.  -  Ты расстегни
шинель и разуйся. Ноги в сене не озябнут.
     Зина послушалась,  вытянула усталые ноги и, прижавшись к спине подруги,
закрыла глаза. Мерное дыхание Ксении действовало успокаивающе, и вскоре Зина
уснула.
     На рассвете,  хорошо отдохнув, они вылезли из копны и снова тронулись в
путь.  Шли теперь уже открыто, по большаку. Они миновали большую часть пути,
не встретив ни одного человека.
     Наконец впереди завиднелись жилые постройки, и девушки пошли медленнее.
     - Здесь   должна   быть   полицейская   застава!   -   Ксения   заметно
забеспокоилась,  заволновалась,  перекладывая из  одной руки  в  другую свой
узелок.
     - Сзади машина! - испуганно предупредила Зина, оглянувшись.
     - Что ж,  встретим!  -  сказала Ксения,  останавливаясь у  бревенчатого
мостика через дорожную канаву.
     Она подняла валявшееся рядом полено,  оторвала от  жакетки кусок черной
подкладки, завернула полено и подложила сбоку под бревно мостика.
     Небольшая машина пикап  приближалась.  Рядом  с  шофером сидел офицер в
черной шинели, в очках и в фуражке с высокой тульей.
     Ксения с поднятой рукой шагнула навстречу.  Машина остановилась. Офицер
выглянул в раскрытое окошко.  Подскочив к машине,  Ксения быстро заговорила,
путая немецкие и  русские слова,  при  этом жестами показывая,  что  мостик,
очевидно, заминирован.
     Офицер,  вынув из кобуры парабеллум,  вышел из машины и приказал шоферу
объехать мостик стороной. Нотки испуга звучали в его голосе.
     Тарахтя, машина с большим трудом снова выбралась из кювета на дорогу. И
тут опять случилось для Зины неожиданное: Ксения попросила немцев довезти до
селения.  Офицер теперь потребовал предъявить ему  документы.  Ксения вынула
какую-то завернутую в носовой платок бумагу.  Офицер мельком взглянул на нее
и разрешил девушкам сесть в машину.  Они быстро доехали до селения. Вышедший
навстречу машине дежурный полицейский заставы в черном романовском полушубке
козырнул офицеру.
     Офицер стал у  него что-то  расспрашивать,  указывая назад,  в  сторону
мостика.  Ксения и Зина выскользнули из кузова машины. И опять новая выходка
Ксении  озадачила  Зину.   Девушка  сама  подошла  к   офицеру,   по-немецки
поблагодарила, прижав руку к груди. Офицер вежливо ответил, и разведчицы, не
глядя на  полицая,  пошли по тропке мимо жилых построек.  Снова выбрались на
большак.  Навстречу ехали грузовые машины,  встречались прохожие. Разведчицы
шли спокойно, на них никто не обращал внимания. И вдруг:
     - Эй вы, красотки... документы!
     Перед ними стояли два дюжих парня с белыми повязками на рукавах.
     Девушки тоже остановились. Ксения решительно шагнула к полицейским:
     - Чего кричите? Привыкли глотки драть! - и, небрежно глядя на опешивших
полицаев, вынула из-за пазухи завернутый в платок документ. - Вот, видели...
- И сунула чуть ли не под нос одному из них.
     - А-а... Аусвайс! - негромко произнес он, глядя то на немецкий паспорт,
то на Ксению, и обратился к Зине: - А у тебя?
     - Дурак ты неотесанный!  -  снова закричала Ксения.  -  Полицай, а свои
мозги на куриные сменял. Аусвайс-то несовершеннолетним не выдают. Неужели не
знаешь?
     Раскрасневшаяся Ксения,  в  сбившемся с головы платке,  была необычайно
красива в своей ярости.  И как это ни странно,  и ругань Ксении, и ее угрозы
подействовали на полицаев.  Они вернули ей аусвайс и,  чертыхаясь, пошли, не
оглядываясь, по дороге.
     - Отделались,   -   пряча  свой  документ  и  успокаиваясь,  облегченно
вздохнула Ксения.
     Шли  они  медленно.  Сбоку пролегала железная дорога.  Мимо с  грохотом
проследовал воинский эшелон. Вскоре прошел другой. Ксения еще замедлила шаг,
как догадалась Зина, считая проходившие вагоны.
     - Запоминай...  -  сказала она Зине.  -  Если тебе снова придется идти,
здесь самое удобное место для наблюдения.
     Большак  свернул  влево,  в  мелкий  осинник.  На  пригорке раскинулось
большое селение, с колокольней в центре.
     Девушки медленно побрели вдоль посада.  Ксения шла смело,  уверенно, не
обращая внимания на встречных.
     - Кажется,  здесь...  -  Ксения  глядела на  небольшую избу  с  высоким
колодезным  журавлем  возле  ворот.  Вынула  из  кармана  небольшое  круглое
зеркальце,  посмотрелась,  поправила на голове платок, волосы на лбу и снова
спрятала его.  Только потом Зина сообразила,  что Ксения,  не  оборачиваясь,
проверяла, не следит ли кто за ними сзади.
     Ксения толкнула калитку.  На небольшом крылечке остановилась,  легонько
постучала в дверь. В сенях раздались шаги, и слабый женский старческий голос
спросил:
     - Кто там?
     - Лида дома?
     Звякнул запор,  дверь им  открыла темноволосая женщина лет тридцати,  в
накинутом на плечи платке.
     - Входите...  - Она провела их в избу с потемневшей от старости широкой
деревянной кроватью,  голым  столом,  на  котором стояли полуразбитые чашки,
обгорелый  чугунок  и  деревянная  солонка.   Возле  кровати,   на  пружине,
прикрепленной к матице, висела зыбка с грудным ребенком.
     Пытливо скользнув взглядом по Зине, хозяйка проговорила:
     - А мы ждали вас раньше.
     - Раньше  не  смогли,  только  сегодня,  -  отозвалась Ксения и  устало
присела  на  лавку  и  развернула свой  узелок.  Глядя  на  нее,  Зина  тоже
развернула свой  и  вынула замаскированную в  краюшке хлеба небольшую мину в
пластиковой оболочке.
     Немного отогревшись, партизанки собрались уходить.
     - Возможно,  в  следующий раз приду не я,  а она.  -  Ксения указала на
Зину.
     Простившись, они вышли из избы.
     Теперь они свернули с дороги в небольшой лес.
     Ксения предупредила:
     - Это самая опасная -  пограничная зона.  Теперь нам язык не  поможет -
только глаза и уши.
     Разведчицы осторожно крались  лесом,  не  выходя  на  открытые места  и
избегая идти по полузанесенным поземкой тропам.  Только к утру они добрались
в отряд.
     Когда немного спустя Ксения доложила об их рейде командиру, тот спросил
у Зины:
     - Не боялась?
     - Боялась, - призналась Зина.
     - Значит, больше не пойдешь в разведку?
     - Пойду, - вспыхнула Зина.
     - Сможет она выполнять задания? - спросил он у Ксении.
     - Сможет,  -  твердо ответила Ксения и,  обняв Зину добавила: - Со мной
Ромашка вела себя молодцом...

     На  следующий день Зина встретилась на  улице с  секретарем подпольного
райкома комсомола - Наташей.
     - Поздравляю,  Зиночка! Поздравляю, моя милая! - Лицо у Наташи сияло. -
С большой радостью!
     - С  какой?  -  широко раскрыв глаза,  спросила Зина.  И  тут узнала об
огромном успехе Красной Армии под Ленинградом.
     Наше наступление началось 12 января,  а  18 января войска Волховского и
Ленинградского  фронтов  уже   соединились.   Так   была   прорвана  блокада
Ленинграда.
     Партизанский  лагерь  ликовал.   Радостное  известие  о   событиях  под
Ленинградом не  осталось в  стороне и  от Гальки.  Она примчалась к  старшей
сестре и отчеканила:
     - Скоро поедем домой!
     - Ку-уда?
     - В Ленинград...
     И тут же сестры принялись строить планы о возвращении в родной город.
     - Поедем,  конечно,  поездом или на машине. Партизанский отряд даст нам
отпуск.  Напишут командировочное удостоверение,  - обняв Гальку, мечтательно
говорила Зина.
     - И мне напишут?
     - Конечно.  Без увольнительного документа покидать отряд нельзя,  иначе
сочтут за дезертиров.
     - А что про меня напишут?
     - Напишут,  что  медицинская сестра  Галина  Портнова из  партизанского
госпиталя бригады имени  Ленина командируется в  Ленинград,  чтобы  повидать
отца и мать.  А затем она вернется обратно окончательно добивать гитлеровцев
до полной нашей победы.
     Глаза у Гальки сияли.

     За зиму 1943 года Зине пришлось побывать во многих местах партизанского
края.  Вместе с другими партизанами участвовать в боях. Несколько раз ходить
во вражеский тыл с  заданиями командира.  Но ни разу она не попала в  Оболь.
Просить командира послать ее  туда с  заданием она  не  решалась.  Наступала
весна, а Зину томила полная неизвестность о судьбе родных.
     Но вот однажды,  уже в мае, Зину вызвали в штабную избу. Там находилась
Валя Шашкова.
     - Вы обе, кажется, из Оболи? - спросил командир.
     - Да, из Оболи, - подтвердили девушки.
     - Вот и хорошо! Завтра пойдете встречать беженцев.
     Откуда и  каких беженцев предстояло встретить,  командир не  разъяснил.
Самим же спрашивать не полагалось.  Сердце Зины сжалось от волнения.  А что,
если придет и бабушка с ребятами?
     Когда Зина с  Валей пришли на сторожевую заставу,  два парня-партизана,
тоже снаряженные для встречи беженцев, спокойно лежали на лужайке, курили.
     Девушки подсели к ним.
     - Не знаете, каких беженцев будем встречать? - поинтересовалась Зина.
     - Знаем, - отозвался один из них. - Быка, по кличке Тимошка, и двух его
рогатых подружек.
     "Вот тоже зубоскал!" - обидевшись, сердито подумала Зина и отвернулась.
     - Ведут, ведут наших беженцев, - дернул ее за рукав "зубоскал". - Пошли
навстречу.