звание -  будем мстить проклятым фашистам.  Прошу,
ребята, встать.
     Все встали. И Фруза тихонько запела:

     Вихри враждебные веют над нами,
     Черные силы нас тяжко гнетут.
     В бой роковой мы вступили с врагами...

     Охваченные единым порывом, песню подхватили все юные мстители.

     Январские сумерки  быстро  опускаются на  землю.  Сыплет  снег,  крутит
пурга.  В  зашторенных окнах поселка ни одного огонька.  Кругом тишина.  Две
девушки медленно идут  друг  за  другом  между  сугробами,  по  тропке вдоль
крайнего посада. Наконец они остановились на углу.
     Одна -  в плюшевом светлом жакете,  закутанная белым полушалком,  - как
невидимка среди сугробов. Другая - в черной шинельке, темном платке и черных
ветхих валенках на ногах - резко выделяется на фоне белого снега.
     - Начнем, Ромашка! - прошептала девушка в жакете, озираясь по сторонам.
     Она  быстро  вынула листовку,  смазала клейстером,  слегка прилепила на
облюбованное место и ушла вперед.
     Та,   которую  она   назвала  Ромашкой,   приостановилась,   разгладила
наклеенную листовку,  огляделась и  заторопилась вслед.  И вдруг метнулась в
сугроб, воскликнув:
     - Ласточка, ложись!..
     На  противоположном посаде появились двое.  Идут они медленно,  один за
другим, отворачиваясь от ветра.
     - Полицаи... - вымолвила Ромашка, глубже зарываясь в сугроб.
     Зажмурив от страха глаза, они лежат неподвижно, боясь шевельнуться.
     - Чуть не влипли...  -  прошептала Ласточка, когда полицейские скрылись
вдали.
     Крадучись, девушки снова торопливо двинулись вдоль посада.
     Внезапно  в  тяжелых  изорванных облаках  открылось окошко,  в  которое
выглянул белесый предатель-месяц.  Девушки стояли,  прижавшись к забору,  не
решаясь двинуться дальше. И месяц, словно сжалившись, скрылся за облаками. И
снова две девушки крадутся по посаду.  Наконец на телеграфный столб наклеена
последняя листовка.  Девушки облегченно вздохнули. Заброшена подальше в снег
склянка с остатками клея. Скорее к кустарнику возле оврага. Там находятся на
страже Илья и Федя, в случае острой опасности ребята должны отвлечь внимание
полицейских.
     - Ну  как?..  Разгрузились?..  -  встревоженно спрашивают  они,  выходя
навстречу и стряхивая с девушек снег.
     - Порядок! - вполголоса отвечает Ласточка.
     Легко одетая,  Ромашка продрогла, но слабо улыбается. Почему-то теперь,
когда главная опасность миновала, ее бьет нервная дрожь.
     В  сумраке над  полотном железной дороги  вспыхивает и  некоторое время
горит ракета, освещая поле и участок пути.
     - Боятся "людей из леса", - замечает Илья.
     Он провожает домой Ромашку, а Федя - Ласточку.
     Вернувшись домой, Ромашка снова становится Зиной и погружается в разные
хозяйственные заботы.

     К  своим подпольным кличкам ребята привыкают не  сразу.  Но Фруза очень
пунктуальна в  своем требовании не  называть друг  друга настоящими именами.
Для всех подпольщиков она - Таня.
     - Хорошо проявили себя Ласточка и Ромашка! - говорит на очередном сборе
подпольщиков Фруза.  Она  отмечает также Мальву и  Елочку.  Это благодаря им
поздно вечером в комендатуре гестапо зазвонил телефон:  передавали тревожное
сообщение -  на дороге из Оболи в Уллу по неизвестной причине сгорел мост. И
в заключение Фруза приказывает:  -  Тем,  кто еще не устроился на работу, не
медлить ни одного дня. Устраиваться срочно!
     И встречает резкое возражение Феди Слышенкова:
     - На немцев работать не буду!
     - Будешь...  Не  поступишь  на  работу,  так  заставим,  -  невозмутимо
замечает Володя.
     Федя весь багровеет:
     - Это как понимать?.. "За-ста-вим"! Кто заставит? Ты?
     - Только не ершись,  Федор Федорович!  Не маши кулаками. Что ты боксер,
мы знаем.  Заставим мы,  наша организация.  Поступив на работу, ты получаешь
возможность бороться.  Ты  пойми,  если  тебя  завтра  заберут  и  повезут в
Германию,  нам же придется выручать тебя,  -  успокаивает Фруза Слышенкова и
объявляет:  -  Организация наша  создана.  Для  повседневного руководства ею
необходимо выбрать комитет. Предлагайте кандидатуры.
     Называют: Таню, Володю, Евгения, Илью, Орлика и Ромашку.
     И вдруг:
     - Беру  самоотвод!  -  Это  поднял  руку  Евгений.  Последнее время  он
неузнаваем -  хмурый,  молчаливый. - Вы, наверно, не все знаете. У меня брат
поступил в полицию.
     Это известие было полнейшей неожиданностью, в том числе и для Фрузы.
     - А ты не знал, что брат собирается поступить в полицию?
     - Нет.
     - А брат твой знает, что ты - подпольщик? - осторожно спросил Володя.
     - А  ты как думаешь?  -  резко ответил Евгений и  потупился.  Перед его
глазами вновь возникла та ужасная сцена.

     ... Евгений вернулся домой, когда отец и мать уже спали, а старший брат
Алесь  сидел  один  за  столом.  Перед  ним  стояла бутылка.  В  избе  пахло
самогонкой.
     - С какой это радости ты пьянствуешь? - спросил брата Евгений.
     Глаза у того уже были мутные, осоловелые.
     - Я  теперича -  власть...  -  заявил Алесь и  достал из  кармана белую
повязку. - Могу и тебя рекомендовать в полицию.
     Евгений, побледнев, кинулся к Алесю с кулаками:
     - Иуда!  Предатель!  -  выкрикивал он ему в лицо.  - Мне стыдно будет в
глаза людям смотреть!..

     - А привлечь брата на нашу сторону ты не сможешь? - Вопрос Фрузы отвлек
Евгения от воспоминаний об этой удручающей сцене.
     - Врага не  привлекают.  Врага уничтожают,  -  глухо ответил кто-то  за
Евгения.
     Выступил Федя Слышенков:
     - Я предлагаю Евгения оставить в списке.  У нас нет оснований не верить
ему. За брата-предателя Женя не ответчик.
     После долгих прений решили самоотвода Евгения не  принимать и  оставить
его в  списке.  Приступили к  голосованию.  Все выдвинутые в комитет прошли.
Прошла и Ромашка.
     Уже к концу собрания пришли партизаны,  сопровождаемые братом Фрузы. Их
было двое.  Средних лет, русоволосый, с короткой бородкой мужчина в сапогах,
ватном  пиджаке,  немного  прихрамывающий,  и  девушка  лет  двадцати  пяти,
белокурая,  большеглазая,  одетая по-деревенски - в овчинную шубейку, темный
платок, в валенках.
     - Наташа!  -  перешептывались подпольщики,  узнав  в  девушке секретаря
райкома комсомола.
     - Ого!  Вас  порядочно собралось.  Наш резерв,  -  отметил русоволосый,
поздоровавшись с Фрузой за руку.
     Все  сгрудились  вокруг  гостей.   Ребята  спрашивали:   далеко  ли  до
партизанского  отряда?   как  туда  попасть?  будут  ли  партизаны  помогать
подпольщикам? какое теперь положение на фронте?
     - Вижу,  вы  все настроены уходить к  нам в  лес?  -  спросил партизан,
прищурившись  и  широко  улыбаясь.  -  Но  этого  делать  не  следует:  нам,
партизанам,  нужны глаза и уши здесь, на месте. Нам нужны здесь и ваши руки,
ваша смелость и храбрость в борьбе с врагом. Очень нужны. Уходить к нам надо
только в  том случае,  когда кому-либо из вас будет грозить непосредственная
опасность.
     Ответив на все вопросы, он счел необходимым предостеречь:
     - Не  допускайте торопливости в  своих  действиях.  Обдумывайте заранее
каждый свой шаг.  Помните:  враг очень силен, умен и хитер! При вовлечении в
свою организацию вы должны соблюдать осторожность и еще раз осторожность! Ну
вот пока все.  Надеюсь,  мы еще не раз встретимся. Вижу, моя спутница жаждет
поговорить с вами по душам.
     Наташа обратилась к ним очень задушевно, просто:
     - Дорогие мои, хорошие! А я ведь многих из вас знаю, помню! Встречались
не раз в райкоме комсомола.  Да и у вас в Оболи была не раз...  Могу от себя
добавить:  каждый из вас уже зачислен в основной состав партизанского отряда
по  рекомендации райкома.  Ваша  комсомольская организация  "Юные  мстители"
(хорошее название придумали!)  состоит у  нас  на  учете.  Секретарем райком
утвердил вашу... - она чуть запнулась, посмотрев на Фрузу, - вашу Таню.
     Партизаны пробыли недолго. Их пошли провожать Фруза с братом.
     - Вы слышали, о чем предупреждали нас "люди из леса"? - спросил Володя,
когда они остались одни. - Без ведома комитета не должна совершаться ни одна
диверсия.
     - А если руки чешутся? - спросил Федя, невинно улыбаясь.
     - Пойди и вымой их с мылом.
     Вскоре Фруза вернулась и объявила,  что на следующей неделе подпольщики
будут принимать присягу. Не удержавшись, спросила:
     - А вы знаете, кто с Наташей у нас был?
     - Секретарь райкома партии, - отозвался Николай Алексеев.
     - А теперь секретарь подпольного райкома, - уточнила Фруза.


     Глава двенадцатая

     Рано  утром  в  барак  с  обыском  пришли  полицейские,  тщательно  все
перерыли, но ничего в комнатах тети Иры и Зины не нашли.
     - Можете идти на работу... - пробурчал старший.
     - Что они искали? - тревожно спросила Зина.
     - Трудно  сказать...   Столовая  у  нас  ведь  курсантская,  на  особом
контроле, - ответила тетя Ира.
     Но  Зина  заметила,  что  и  сама  она,  и  Солнышко  тоже  были  очень
встревожены.
     Узнав об обыске, у них в тот же день побывал дядя Ваня.
     - Нужно быть очень осторожными, - предупредил он тетю Иру и Солнышко.
     "О чем он их предупреждал?" - размышляла Зина, отправляясь в Ушалы.
     На этот раз юные мстители собирались днем в лесу на заснеженной поляне.
     Пришли Наташа и с ней еще трое.  Один из них,  как потом узнала Зина, -
комиссар партизанского отряда.  Несколько партизан,  вооруженных автоматами,
охраняли подступы к поляне.
     Завьюженный лес  молчал и  казался Зине загадочным,  таинственным.  Дул
легкий ветерок.  Голубое небо было чистым.  Краешек красноватого солнца, еще
видимый над макушками деревьев,  медленно опускался. Подпольщики выстроились
в  шеренгу.  Из группы партизан вышел уже знакомый ребятам пожилой человек с
короткой бородкой и негромко спросил:
     - Юные мстители! К присяге готовы?
     От шеренги, по-военному чеканя шаг, отделилась Таня и ответила за всех:
     - Готовы!
     Она первая произнесла слова присяги и  встала в  строй.  Один за другим
выходили юные подпольщики. Снова и снова в шероховатой лесной тишине звучали
взволнованные юные голоса:
     - Я,   гражданин  Советской  Социалистической  Республики,  верный  сын
белорусского народа, присягаю и клянусь...
     Красным  отблеском  заходящего  солнца   озарялась  заснеженная  лесная
поляна. Чуть колыхались верхушки елей! Сыпался легкий снежок.
     - ...Не   пожалею  своей   жизни  для   освобождения  моего  народа  от
немецко-фашистских захватчиков...
     И  когда подошла очередь Ромашки,  она,  самая юная из  собравшихся,  с
пионерским галстуком на  шее,  повязанным поверх  черной шинельки,  звонким,
дрожащим от волнения голосом произнесла слова присяги.
     Ей,  так же как и остальным юным мстителям,  торжественно объявили, что
она зачисляется бойцом партизанского отряда с  правом получить личное боевое
оружие.
     Ромашка встала  в  общий  строй,  гордая сознанием,  что  связана общей
клятвой и жизнь ее принадлежит уже не только себе.

     После  разгрома вражеской группировки под  Москвой войска Красной Армии
стремились,   используя  зимний  период,  развивать  наступление  на  многих
участках Северо-Западного и Западного фронтов.
     Усиливая сопротивление,  стремясь во  что бы то ни стало задержать наше
наступление,  гитлеровцы перебрасывали сюда войска из Франции и  Прибалтики.
Транспортный поток на железнодорожной магистрали, проходившей через Оболь, в
январские и  февральские дни был особенно интенсивным.  Эшелоны с солдатами,
техникой,  боеприпасами, цистерны с горючим следовали почти беспрерывно. Шли
и  встречные поезда,  везли  исковерканные танки,  разбитые орудия,  обломки
самолетов. Такое же активное движение наблюдалось и на шоссе.
     Получив от  партизан задание,  юные мстители установили на чердаке избы
Николая  Алексеева наблюдательный пункт.  Кто-нибудь  из  подпольщиков (чаще
всего свои,  обольские:  Митя и Маша Хребтенко,  Зоя Софончик),  сменяя друг
друга,  почти непрерывно находились у  слухового окошка,  следя за  железной
дорогой.
     Для уточнения их  данных Ромашке было поручено побывать на станции и  о
результатах наблюдения сообщить через связного Тане или Володе. Все сведения
концентрировались у  них и  передавались партизанам,  а  затем в  штаб армии
фронта.
     - Схожу    к    бабушке,    -    предупредила    Зина    сестренку    и
"братьев-разбойников".  А сама кратчайшим путем, по тропинке через замерзшую
речку, отправилась в станционный поселок.
     Она подошла к станции,  когда,  громыхая и пуская седые облака пара, со
стороны Полоцка прибыл длинный эшелон с  войсками.  Полицейские,  охранявшие
станцию,  и  гитлеровцы не обратили внимания на девчонку в  черной шинельке,
повязанную серым вигоневым платком, проскользнувшую, пользуясь суматохой, на
перрон и  быстро обошедшую весь состав -  от  паровоза до конца.  На перроне
толпились вражеские солдаты. Многоголосо звучала чужая речь.
     "Тридцать две, - мысленно повторила Зина отмеченное количество теплушек
и  медленнее прошлась обратно  по  платформе,  стараясь определить,  сколько
примерно солдат в  каждой теплушке и к какому роду войск они принадлежат.  -
Пехота.  -  пришла она к заключению.  -  Солдаты в чистом обмундировании, не
утомленные, очевидно, следуют на фронт".
     Она  благополучно  выбралась  на  станционную  площадь.  Возле  стенда,
оклеенного разными приказами, цветными плакатами с изображением Гитлера, она
должна  была  встретиться со  связным и  передать сведения.  Зина  осторожно
огляделась: у стенда - никого. Она сделала вид, что внимательно знакомится с
фронтовой сводкой,  извещавшей о  больших успехах германских войск и  о том,
что начавшееся контрнаступление Красной Армии под Москвой уже выдохлось.
     С плаката на Зину смотрел улыбающийся Гитлер.  Он словно злорадствовал,
что к  ней никто не  подходит.  Зина с  отвращением взглянула на ненавистный
портрет.  Ведь это он, Гитлер, лишил ее с сестренкой возможности жить вместе
с  отцом и  матерью в  родном доме,  учиться в  школе.  Это он  залил кровью
белорусскую землю,  погубил тысячи советских людей.  Не в  силах сдержаться,
Зина  протянула руку  и  надорвала сверху край плаката.  "Ветром сорвет",  -
подумала она и  тут же,  скосив глаза в  сторону,  заметила:  у разрушенного
сарая стоял человек с  белой нарукавной повязкой и  глядел в  ее сторону.  А
ветер  уже  трепал обрывки плаката.  Похолодевшая от  страха Зина  не  сразу
заметила,  что возле нее вырос какой-то парень в  ватнике и  заячьей ушанке.
Грубо подхватив Зину под руку, парень громко произнес:
     - Заждалась,  моя милашка.  Ну-у  пошли...  -  Обняв Зину за плечи,  он
крепко прижал ее к себе. Зина попыталась вывернуться, но услышала торопливый
шепот: - Дуреха! Меня же Таня послала.
     Когда они поравнялись с полицейским, парень небрежно похвалился:
     - Моя зазноба,  Алесь!  Капризная до чертиков!  -  и быстро провел Зину
мимо.
     За сараем, оглядевшись по сторонам, выдохнул:
     - Кажется,  пронесло.  -  И  тут  же  потребовал:  -  Ну,  быстро давай
сведения! Неразумная ты еще какая!
     Так  произошла  встреча  Ромашки  со  связным  Ванюшей,   взявшим  себе
подпольную кличку Добрыня.

     Поздним вечером возле Зуи, на отшибе села, остановились два паренька.
     - Подождем его здесь,  -  прошептал один, и они, маскируясь, прилегли в
снег.
     Тот,  кого они  ждали,  почему-то  запаздывал,  хотя должен был явиться
раньше их.  Они лежали довольно долго и,  окончательно продрогнув, поднялись
со снега. Пригнувшись, направились по глубокой снежной целине к видневшемуся
невдалеке железнодорожному полотну.
     Вечер выдался темный,  луны не  было,  облака низко нависли над  полем,
мела  поземка.  Перед  спуском  в  кювет  ребята  замаскировались  в  снегу,
прислушиваясь.
     - Чу, идут!
     Часовые,  охранявшие путь,  -  а  их было тоже двое,  -  стуча коваными
ботинками по шпалам,  прошли мимо. А со стороны Полоцка уже доносился грохот
приближающегося состава.  Один паренек скатился в кювет.  Оставшийся наверху
махнул ему рукой: все благополучно!
     Тогда  паренек  вылез  из  кювета,  поднялся на  полотно  и  прижался к
рельсу...
     Уже  был заметен изогнувшийся серпом на  повороте колеи длинный состав.
Светились огоньки в теплушках воинского эшелона.
     Приладив мину к рельсу, паренек сполз обратно в кювет. На четвереньках,
торопливо  работая  локтями,  ребята  поползли  к  спасительному кустарнику.
Тяжело дыша,  снова залегли,  прислушиваясь.  Но  в  чем дело?!  Вот паровоз
достиг  места,  где  была  установлена мина,  и...  прошел дальше.  За  ним,
громыхая, проследовали теплушки.
     - Не взорвалась!
     Ничего не понимая,  они все еще ждали,  дрожа от возбуждения и  холода.
Вскоре  на  Витебск  проследовал новый  воинский  эшелон.  Взрыва  опять  не
последовало.
     Дня через два юные мстители собрались в деревне Мостище,  в избе сестер
Дементьевых,  которые жили только с  матерью.  Их отец,  бывший председатель
колхоза, воевал на фронте.
     Подпольщики  расположились  в  большой  горнице,   заставленной  старой
мебелью.
     - Важное задание прервать движение по  железной дороге мы не выполнили,
- строго сообщила Фруза.
     В  избу  вошел немного запоздавший Федя  Слышенков.  Сел  позади всех в
углу.
     - А кому оно было поручено? - спросил Николай Алексеев.
     - Операция  была  поручена Евгению  Езовитову,  Мите  Хребтенко и  Феде
Слышенкову.  Может быть, начнем с тебя, Федя? Говорят, ты так и не явился на
место встречи?
     Тяжело ступая,  Федя  подошел к  столу  и  вынул  из  кармана массивный
черный, с круглым барабаном, наган.
     - Я  пришел...  Вот мой свидетель!  A  трусом меня никто еще в жизни не
называл.
     Только  теперь  ребята  заметили,   что   лицо  у   него  вспухшее,   в
кровоподтеках.
     - Почему ты не пришел к ребятам? - спросила Фруза.
     - Я пришел первым, - упрямо повторил Федя. - Моя задача была обеспечить
безопасность. Я обеспечил.
     Выяснилось, что Федя нарвался на полицейского.
     - И ты,  что же,  подрался с ним и отнял наган?  -  недоверчиво спросил
Володя.
     Федя резко повернулся к нему.
     - Полицай задержал меня,  угрожая наганом.  И  я  пошел  с  ним,  чтобы
отвести от  ребят,  которые с  минуты на минуту должны были подойти.  Пошел,
чтобы не сорвать наш план диверсии.
     - А полицай? - спросила Маша Дементьева.
     - Когда отошли подальше, я его... ликвидировал.
     - Убил? - Глаза у Зины испуганно расширились.
     - Да, и закопал в снегу.
     "Он убил человека.  А что,  если и мне тоже придется убивать? Смогу ли?
Убить человека! Как, наверно, это страшно!" - думала Зина.
     - Почему не последовал взрыв - мы ответить не можем, - прерывая тяжелую
паузу,  за  себя и  за Митю ответил Евгений.  -  Спрашиваете,  по чьей вине?
Очевидно, ответить может только господь бог.
     - Значит, вы ни в чем не виноваты? - вспылил Аркадий.
     - Виноваты.
     - В чем?
     - В том, что не знаем, отчего мина не взорвалась.
     Но тут Зоя Софончик, отличавшаяся прямотой, подала реплику:
     - А дошли ли вы до полотна?..
     Евгений побледнел. Вспыхнув, вскочил с места Митя.
     - Если сомневаетесь,  думаете, что мы струсили, так прямо и говорите! -
Голос его дрожал.
     Обстановку  немного  разрядила  Василек,  сообщив,  что  в  комендатуру
поступило донесение: часовые нашли на полотне неразорвавшуюся мину.
     - Почему не поручили это мне?  -  с  упреком обратился к Фрузе и Володе
Николай Алексеев, работавший на железной дороге.
     - Но мы не хотели тебя перегружать,  - растерянно заговорил Володя. - У
тебя и так ответственное задание...
     - Если вы достанете мне магнитную мину с часовым механизмом,  я подорву
полотно.
     - Я поставлю в известность партизан,  -  сказала Фруза.  - Думаю, такую
взрывчатку мы достанем.  Провал э