я выполнила, - рассказывала
Фруза Наташе.  -  Подходящие ребята есть.  Наши  школьники.  На  днях  снова
собираемся...
     - Тебя райком партии утвердил организатором и  руководителем подпольной
группы. Я за тебя поручилась... Помню, тебе перед войной комсомольский билет
вручала... Сохранила его?
     Вместо  ответа Фруза  сняла  с  колышка праздничное платье и  прощупала
зашитый в подол комсомольский билет.
     - Вот здесь.
     Домашние Фрузы уже давно легли спать,  а девушки все беседовали. Наташа
инструктировала Фрузу,  как нужно вести себя на подпольной работе.  А утром,
незадолго до прихода Володи, секретарь подпольного райкома комсомола ушла.

     На  следующий день  после визита Володи в  Ушалы в  Оболи на  заборах и
телеграфных столбах появилось с  десяток рукописных листовок с  сообщением о
разгроме немцев под Москвой и начавшемся наступлении Красной Армии.
     Листовки переписали и расклеили Евгений,  Илья, Маша Дементьева и Фруза
Зенькова.
     Подпольная комсомольская организации в Оболи,  состоящая пока из восьми
человек, начала действовать.
     О разгроме немцев под Москвой и успешном наступлении советских войск на
Западном,  а затем и на Калининском фронтах скоро стало известно не только в
Оболи, но и в окрестных деревнях.
     Встречаясь у бабушки с дядей Ваней,  который, работая на складе, теперь
больше,  чем кто-либо из ленинградцев, общался с разными людьми, Зина первым
делом спешила спросить:
     - Ну как наши, что слышно?.. Наступают?
     - Судя по всему,  произошел крутой перелом в  войне...  -  отвечал дядя
Ваня,  вынув кисет и затягиваясь махоркой,  и делился своими наблюдениями: -
Немцы встревожены...  Все  время в  разговоре у  них -  Москва!..  Москва!..
Говорят,  есть  секретный приказ  Гитлера  расстреливать своих  отступающих,
чтобы задержаться на месте.
     - Значит, скоро поедем домой?.. - радовалась Зина.
     Но дядя Ваня, задумчиво качая головой, расхолаживал ее:
     - Вряд  ли  скоро...  Вгрызаются немцы в  нашу землю.  Новые укрепления
вдоль железной дороги и шоссе строят. Своими глазами видел.
     Зина  и  сама  заметила,  как  усилилось движение поездов.  Со  стороны
Полоцка чаще обычного стали проходить эшелоны с войсками и военной техникой,
а в обратном направлении -  из Витебска в Прибалтику -  следовали санитарные
поезда.
     - Немцы уже не скрывают своего поражения.  Об этом только и  разговор в
столовой...  -  рассказывала дома Солнышко, немного знавшая немецкий язык. -
Много обмороженных с фронта везут.
     Немцы  в  эти  дни  лютовали в  Оболи все  сильнее.  Однажды дядя  Ваня
специально пришел в поселок - предупредить детей:
     - На шоссе не заглядывайте, к полотну железной дороги не только близко,
но  и  вообще  не  подходите.  Патрули расстреливают всех  на  месте.  Немцы
опасаются красноармейских десантов.
     - Слышали?  -  строго спрашивала тетя Ира своих сыновей.  -  От дома ни
шагу. Поняли?
     Мальчишки угрюмо молчали.  Ленька при  этом искоса испуганно поглядывал
на двоюродную сестру: "Расскажет или нет?"
     Недавно "братья-разбойники" вернулись домой еле  живые,  в  разорванной
одежде, а Ленька вдобавок хромал, опираясь на плечо брата.
     - Подранили... - признался он Зине.
     - Хотели и меня убить... - добавил Нестерка.
     Сняв одежду со  старшего,  Зина так  и  ахнула:  кровь обильно текла из
простреленной ноги.  Хорошо,  что  пуля только порвала кожу и  не  застряла,
кость не была повреждена.
     В  Ленинграде в  младших классах школы у  Зины  часто на  рукаве белела
повязка с  красным крестом.  А  дома она  практиковалась делать перевязки на
младшей сестренке, благо та охотно ей подчинялась.
     Теперь Зина не  растерялась.  Раздев Леньку,  стала промывать ему рану.
Она  не  заметила,  как  в  комнату  неслышно вошла  "баба-яга".  Она  имела
привычку, не постучав в дверь, заглядывать к соседям. Зина застыла на месте.
Увидев полуголого Леньку в крови, немка изумленно вытаращила глаза.
     - Это что есть такой? - спросила она.
     - На  гвоздь  напоролся,  -  испуганно  пролепетала Зина,  забинтовывая
Леньке ногу старым полотенцем.
     "Братья-разбойники",  насупившись,  молчали. Переводчица неодобрительно
покачала головой.
     - Провода на шоссе обрываль?  -  догадалась она и, не дожидаясь ответа,
удалилась.
     Она не ошиблась: братья в самом деле занимались проводами.
     "Пропали..." -  с глухим отчаянием, в страшной тревоге подумала Зина и,
кончив бинтовать ногу Леньке, принялась замывать следы крови на полу.
     - Ты только маме ничего не говори, - умоляли Зину братья.
     Весь день Зина ожидала появления гитлеровцев или полицаев.  Но  они,  к
счастью, не пришли. А под вечер снова заглянула в комнату немка-переводчица,
принесла на тарелке ребятам два бутерброда с  колбасой и,  молча поставив на
стол,  удалилась.  Зина облегченно вздохнула.  "Не  выдаст,  раз кормит",  -
решила она.
     Когда вечером вернулись с работы тетя Ира и Солнышко, Ленька скрыл, что
нога у него прострелена.  Он объяснил хромоту тем,  что упал и ушибся.  Мать
поверила,  не  стала ни  о  чем расспрашивать.  Она была сама чем-то  сильно
озабочена.  Зина же  развила в  этот день бурную хозяйственную деятельность:
мыла полы,  стирала.  С  необычным рвением помогал ей  и  Нестерка.  И  даже
маленькая Галька пыталась подключиться к хозяйственным делам.
     - Не твое это дело,  -  остановила ее Зина.  -  Я и одна управлюсь.  Ты
лучше слушайся... Далеко от дома не отходи, когда выходишь гулять.
     Стояли сильные морозы,  и Зина опасалась, что в своей легкой одежонке и
дырявых валенках Галька может обморозиться.
     - Ладно... - соглашается Галька.
     - Что ладно-то?
     - Не уйду.
     На  ее бледном,  с  редкими веснушками,  лице -  полная покорность.  Но
Галька умеет хитрить:  стоит Зине отвернуться,  как  она все начинает делать
по-своему.  А  когда  Зина  начинает ее  бранить,  Галька  с  невинным видом
заявляет:
     - Ты же сама сказала...
     - Что я сказала?
     - Что нельзя уходить далеко.
     - Ну-у?..
     - А я ушла недалеко.
     - До чего же ты умная стала, - укоризненно качает головой Зина.
     На  осунувшемся лице Гальки снова полное согласие.  Разумеется,  она не
возражает, что ее считают умной.


     Глава девятая

     Под  Новый год  совсем низко над Оболью пролетел советский самолет.  Он
вынырнул  из-за  леса,   рассыпал  над  станционным  поселком  и  окрестными
деревнями разноцветные листки и  скрылся в  ночном небе.  Крутивший всю ночь
снежную поземку ветер далеко разнес их.
     Зина встала позже,  чем всегда,  но Галька еще крепко спада, прижимая к
себе свою куклу.  Зина заглянула в соседнюю комнату. Тетя Ира и Солнышко уже
ушли  на  работу.  Нестерка с  Ленькой спали  вдвоем на  деревянном топчане,
прикрытые сверху ватниками.
     Зина надела свою черную железнодорожную шинельку, повязала голову серым
вигоневым  платном,  который  ей  дала  двоюродная сестра,  в  только  тогда
разбудила Гальку.
     - Ты полежи еще,  поспи. Я мигом слетаю к бабушке за молоком и вернусь.
Ладно?  -  Она  укрыла потеплее Гальку попавшимся под руку тряпьем,  взяла с
собой маленький бидончик и отправилась в деревню.
     Уже в поле,  когда Зина,  зябко поеживаясь, шагала по слабо проторенной
снежной тропке, ветер прибил к ее ногам небольшую зеленую бумажку.
     "Кажется,  листовка..."  Оглядевшись по  сторонам,  Зина подняла ее  и,
спрятав у себя на груди под блузкой, торопливо зашагала дальше.
     В  избе  бабушки было дымно и  душно.  Бабушка вместе с  Любашей топила
печку. Дяди Вани дома не было.
     - Утром ушел в свой склад, - сообщила бабушка.
     Зина принесла из колодца пару ведер воды,  бросила охапку дров в  сени,
разделась и стала греть в печурке окоченевшие ладони.
     - Может, еще чем помочь? - предложила она бабушке.
     - Отдыхай,  кажется, все сделано... - Ефросинья Ивановна налила немного
в  бидончик молока  для  Гальки  и  вздохнула:  -  Кончает наша  Белокопытка
доиться. - Она поставила перед Зиной блюдце с горячей картошкой, пододвинула
солонку: - Ешь...
     Когда бабушка захлопоталась у  печки,  Зина осторожно извлекла листовку
из-под  блузки,  бережно разгладила и,  отвернувшись к  окну,  прочла первые
крупные строчки:

     "Советским юношам, девушкам и подросткам занятых врагом областей!
     Дорогие наши юные друзья!
     Доблестная  Красная  Армия  по  всему  фронту  перешла  в   решительное
наступление. Славные воины Красной Армии гонят немцев от Москвы..."

     Дальше читать в  избе Зина не стала.  Она тихонько вышла в сени и там с
замиранием сердца стала вглядываться в каждую новую строчку листовки:

     "Юные советские патриоты!
     Наши дорогие соотечественники, друзья!
     Собирайте  сведения  о  противнике,  о  его  силах,  о  передвижении  и
передавайте эти сведения партизанам и частям Красной Армии.
     Рвите телефонную связь врага!  Портите немецкие машины и выводите их из
строя. Помогайте бойцам Красной Армии уничтожить отступающих немцев. Вредите
оккупантам всюду и везде.
     Смерть немецким оккупантам!
     Прочитав, передай листовку товарищу!"

     Вернувшись в избу, Зина не могла удержаться и, сияя, сообщила бабушке:
     - Наша Красная Армия наступает... Скоро нас освободят!
     - Славу богу!..  - Бабушка истово перекрестилась на висевшие в углу над
столом почерневшие от  старости,  иконы  с  венчальными свечами и  бумажными
лентами. - Быстрее бы этих супостатов выгнали.
     - Выгонят,  - заверила Зина, - теперь уже точно выгонят. - И, поцеловав
маленькую Любашу и бабушку, с бидончиком молока в руках отправилась домой.
     Все кругом было бело от ослепительного снега:  и  деревья,  и крыши,  и
безлюдная дорога,  по которой шла в  своей черной шинельке заметная издалека
Зина.
     У  околицы она  замедлила шаги,  увидев  группу  людей  с  повязками на
рукавах.
     В  это  утро  вся  полиция  усердно  трудилась,  собирая разбросанные с
самолета  советские  листовки.   Наряд  полиции  обыскивал  у  околицы  всех
проходивших.
     Зина  с  запрятанной под  блузкой  листовкой сама  шла  навстречу своей
гибели.
     "Что делать?... - лихорадочно размышляла она, замедляя шаг и не решаясь
повернуть обратно.  - Выбросить листовку - заметят". Зина приостановилась, у
нее дрожали ноги.
     - Мамочка, дорогая, помоги!.. - прошептала она.
     Полицейские,  закончив  обыскивать какую-то  девушку  в  белом  платке,
смотрели на Зину.
     И  тут  Зина вспомнила знакомый с  раннего детства прием.  Если впереди
стоят мальчишки,  которые могут обидеть и  которых она боится,  то  нужно не
сворачивать в сторону -  это хуже, - а смело идти, делая вид, что совершенно
не обращаешь на них внимания и ни чуточки не боишься. Мальчишки тогда скорее
пропустят...  Зина  вскинула голову  и,  выставив вперед руку  с  бидончиком
(чтобы был заметен), пошла навстречу полицаям.
     - Что  несешь?..  -  остановил один Зину и,  открыв крышку,  заглянул в
бидончик.
     - Девчонка...   Она  здесь  живет,  в  деревне...  -  произнес  другой,
запомнившийся ей черноусый полицай и подтолкнул Зину в спину: - Проходи!
     Зина, не оглядываясь, пошла по дороге, убыстрив шаг. Впереди в коротком
овчинном полушубке,  закутавшись в теплый белый платок, шла девушка, которую
только что обыскивали. Подойдя поближе, Зина узнала в ней Фрузу.
     - Обыскивали, сволочи!.. - пожаловалась Фруза и с ожесточением сплюнула
в сторону.  -  Этот молодой гад за пазуху полез,  стал лапы распускать.  Так
хотелось ему по морде дать.
     - А меня не обыскивали, так пропустили. А посмотрите, что при мне было.
     Молчать после только что пережитого волнения Зина никак не  могла.  Тем
более что эта приветливая белозубая девушка с таким мягким, ласковым голосом
очень  ей  нравилась.  Зина  вынула из-за  пазухи сложенный вчетверо зеленый
листок и доверчиво протянула Фрузе:
     - Хотите прочитать?
     Фруза остановилась, удивленно заморгав глазами:
     - У тебя листовка?! И ты не испугалась? Прошла мимо полицаев?
     - Испугалась,  -  призналась Зина.  -  Сначала очень испугалась,  потом
ничего.
     - А если бы тебя обыскали,  нашли листовку?  - Фруза испытующе смотрела
на Зину. - Смелая ты... Это хорошо. Но будь осторожна. Теперь смерть каждому
в затылок дышит... Пожалуй, листовку я у тебя возьму.
     - Берите.
     Фруза расстегнула воротник своей шубейки и запрятала листовку у себя на
груди.
     - Знаешь что... Приходи в субботу ко мне в Ушалы на вечеринку. Там наши
ребята соберутся...
     - Приду...  -  Зина очень обрадовалась, что с ней разговаривают, как со
взрослой.
     - Я попрошу твоего брата Илью зайти за тобой.

     Когда вечером явились с  работы тетя Ира и Солнышко,  Зина рассказала о
найденной листовке.
     - Ты ее домой принесла? - испугалась тетя Ира.
     - Нет... я бросила... - схитрила Зина, опустив глаза.
     Тетя Ира строго предостерегла:
     - С листовками будь осторожна.  Не вздумай домой приносить.  Себе петлю
наденешь и нас погубишь...  Слышали,  сорванцы? - обернулась она к притихшим
Нестерке и Леньке. - Вас тоже касается.
     - Слышали... - за себя и за брата ответил Нестерка.
     А на следующий день, когда мать и Солнышко ушли на работу, два давно не
стриженных замухрышки-оборванца  предстали перед  своей  старшей  двоюродной
сестрой.  Оба в  стоптанных валенках,  в разорванных,  латанных-перелатанных
штанах и куртках,  из которых они уже выросли.  (На них все словно горело, а
мать не успевала их обряжать.)
     - Мы тоже достали,  -  похвалились они и  выложили из своих карманов на
стол  пять  листовок,  точно таких же,  какую нашла Зина.  -  Возле дороги в
кустарнике подобрали.
     Зина растерялась.  За стеной в соседней комнате - немка-переводчица, за
окнами  в  поселке  -  гитлеровцы.  Часто  заглядывают в  барак  с  обысками
полицаи...
     - Вы кому-нибудь их показывали?
     - Ребятам, - признался Нестерка.
     - Зачем же  вы  показывали?..  Не выдадут ваши дружки?  Ведь если немцы
узнают, всех нас повесят.
     - Не-е... не выдадут, - заверил сестру Нестерка.
     - И все же я их лучше сожгу... - Зина взяла листовки и сунула в печку.
     - Нельзя  их  жечь!   -  решительно  воспротивился  Ленька,  выхватывая
листовки из печки.  - Листовки-то наши, советские... Там написано: "Прочитай
и передай товарищу".
     - Хорошо,  не  буду  жечь.  -  Зина  снова отобрала у  ребят листовки и
предложила: - Одевайтесь и шагайте со мной...
     Добравшись до опушки леса, приказала братьям:
     - Следите,  чтобы кто-нибудь нас не накрыл...  -  и разбросала листовки
возле дороги.
     Домой вернулись другим путем.
     У Зины словно гора с плеч свалилась.
     - Сидеть сегодня дома и никуда не шляться! - приказала она братьям. - А
то я все расскажу тете Ире.
     - Не расскажешь, - буркнул про себя Нестерка, все же подчиняясь приказу
сестры.
     - Это почему же не расскажу?
     - Потому что, - Нестерка хитровато сощурился, - ты нас любишь.
     Теперь,  когда опасность миновала,  Зина снова вернулась к беспокоившей
ее со вчерашнего вечера мысли:  в чем идти на вечеринку? Ее летние платьица,
которые она захватила с  собой из  Ленинграда,  поистрепались,  а  приличной
зимней одежды у нее не было.
     Вечером, когда пришли с работы тетя Ира и Солнышко, Зина сидела унылая,
с заплаканными глазами.
     - Что случилось?.. - тревожно спросила тетя Ира.
     Зина молчала.
     - Она плакала...  У  нее нет платья на вечеринку пойти,  -  ответила за
сестру говорливая Галька.
     Зина вспыхнула:
     - Не болтай! - и с укором посмотрела на сестренку.
     - Можешь что-нибудь взять у меня,  - предложила Солнышко, - но, правда,
тебе все будет великовато.
     - Зина,  не плачь!..  Хочешь,  мы тебе достанем платье?..  -  подойдя к
сестре, спросил Нестерка.
     Был  он  такой забавный со  своим хохолком на  затылке,  так  участливо
глядел на нее, что Зина невольно улыбнулась сквозь слезы:
     - Глупый ты... Где же ты мне достанешь платье?
     Нестерка,  ничего не ответив,  подошел к  старшему брату и стал с ним о
чем-то шептаться.
     Утром братья куда-то  исчезли.  Явились часа  через два.  Младший сразу
заглянул к сестре в комнату.
     - Зина,  - зашептал он, почему-то тревожно оглядываясь назад, - выйди в
коридор. У нас дело есть.
     - Что за дело?
     - Выйди... - настаивал Нестерка.
     В коридоре стоял Ленька.
     - Знаешь,  что мы тебе принесли?..  -  в два голоса зашептали ребята. -
Платье...  Смотри...  -  И  Ленька,  развернув трещавший от  мороза сверток,
протянул Зине пестрое, в полоску, видно, недавно выстиранное платье.
     Нестерка смущенно глядел в сторону.
     - Где вы  его взяли?..  -  изумилась Зина.  -  Вы  что,  хотите из меня
воровку сделать?
     - Не-е...  Это мы сами,  -  забормотал старший,  не решаясь взглянуть в
глаза сестре.
     - Несите сейчас же обратно, туда, откуда стащили.
     Мальчишки жались у двери, растерянно молчали.
     Зина  подошла и  сунула  в  руки  Нестерке хрустящий сверток,  пахнущий
морозом:
     - Сейчас же несите. Я никогда не возьму чужого.
     Когда ребята вернулись, свертка в их руках уже не было.
     - Отнесли?..  -  спросила Зина.  -  Вот уж  никогда не думала,  что мои
братья ворами станут!
     Ленька и Нестерка стояли, понуро опустив головы, и так виновато шмыгали
носами,  что Зине стало жаль их. Ведь мальчишки о ней заботились. Но она все
же сказала им, строго сдвинув брови:
     - Слышите...  Больше никогда этого не  делать!  А  если  такое еще  раз
повторится, вы мне - не братья!


     Глава десятая

     Когда Илья зашел за Зиной,  она была уже готова.  Наряжаться в  теткины
вещи она не стала. Но в свои косички вплела красные ленточки, а шею повязала
голубым платком, привезенным из Ленинграда.
     - Вот  что,  Галочка!  -  предупредила она  сестренку.  -  Я  ухожу  на
вечеринку в Ушалы.  С тобой побудут Ленька и Нестерка. Так что ты не скучай.
Ты же у меня умница.
     Когда она разговаривала с  Галей просительно и ласково,  младшая на все
соглашалась.
     Илья,  в  осеннем пальто,  стоял у  порога и нетерпеливо крутил в руках
свою старенькую шапку-ушанку.
     Вместе они вышли на улицу.
     - Все  же  отпустила тебя  Галька...  Сложные у  тебя условия,  большая
забота, - сочувственно сказал Илья.
     - Что делать, Илюша. - Зина вздохнула.
     Получивший от  Фрузы  задание  привести Зину  и  немного по  дороге  ее
подготовить, Илья сказал:
     - А  ты  знаешь,   Зина,  у  нас  сегодня  не  обычная  вечеринка.  Мы,
комсомольцы,  решили бороться с  гитлеровцами.  Всеми  силами будем помогать
нашей Красной Армии.  Тебя  Фруза тоже решила пригласить в  наши ряды...  Ты
как... готова? Не трусишь?
     - Ой, да я со всей радостью!
     - Собираемся мы  под  видом вечеринки...  Понимаешь?  Подпольную группу
создаем, тебя тоже сегодня будут принимать, если ты согласна.
     - Конечно согласна. Вот только приняли бы.
     - Раз мы с Володькой поручились за тебя, конечно, примут, - счел нужным
подчеркнуть свой и Володин авторитет Илья.
     В  Ушалах,  у крыльца небольшой избы с вырезанным из дерева голубем над
мезонином,  их встретил светловолосый голубоглазый парень в коротком ватнике
с распахнутым воротом,  в коричневой цигейковой шапке.  Он расчищал от снега
дорожку.
     - Брат Фрузы, Колька, - представил его Илья.
     Вглядевшись в лица подошедших, парень первым поздоровался.
     - Много снега в этом году... - заметил Илья, остановившись.
     - Да,  зима снежная,  - отозвался парень, продолжая работать, и показал
рукой на крыльцо: - Проходите.
     Зина догадалась, что это пароль.
     Со  скрытым волнением вслед за  Ильей Зина вошла в  горницу,  оклеенную
полосатыми обоями.  На окнах белеют занавески с кружевной вязью.  Вдоль стен
расставлены скамейки, посредине - стол, покрытый сер