что он, значит, все-таки прослушал?
   -  Вот  именно.  Проныра  успел  установить  в   городской   квартире
Погребижской "жучок". Правда, наша писательница там  не  живет.  Обитает
постоянно на даче, но туда его ловкие руки не достали.
   - Неужели?
   - Однако кое-что все-таки стало этому проныре известно... На  телефон
в городской-квартире Погребижской позвонили  из  одного  турагентства  и
записали на автоответчик некую информацию.
   В  общем,  детектив   представил   заказчикам,   Майиным   родителям,
расшифровку этого сообщения как результат своей напряженной работы. Мол,
даром времени не теряю и все такое!
   - Интересно... Скажи-ка мне, что он там  расшифровал...  Я,  пожалуй,
запишу.
   - Да у  меня  даже  есть  сама  магнитофонная  запись.  Я  тебе  могу
передать?
   Послушаешь? - с надеждой в голосе спросил Андрей.
   - Ну что ж... - Светлова секунду-другую размышляла. - Давай!
   - Ехала бы ты вместе с ней, Светлова... - вдруг предложил  Андрей.  -
Какая тебе разница, где отдыхать?
   - Ну, конечно, никакой! -  усмехнулась  Анна.  И  правда,  какая  мне
разница: загорать на пляже рядом с потенциальной свидетельницей по  делу
об убийстве или в отсутствии таковой?!
   - Да ты, Аня, только узнай, что она знает,  -  продолжал  уговаривать
Кронрод. - А дальше, если откажешься от дальнейшего расследования  -  ну
что ж...
   Мы  уж  как-нибудь  дальше  сами.  Ну,  выполни  как  бы   "отдельное
поручение"! Кстати, если возьмешься, тур тебе оплатят. Для Майиного папы
- это пустяки.
   -  А  вдруг  эта  Погребижская  куда-нибудь  в  Биарриц  или   Довиль
собралась?
   Я бы, конечно, не прочь... Но  покажется  ли  это  пустяком  Майиному
папе?
   - Да ты сначала узнай, куда она едет! И Светлова не сказала "нет".
   - А я знаешь, Анюта,  что  еще  сделаю?..  -  Кронрод  заговорщически
понизил голос. - Петюню твоего уговорю. Напугаю его,  чтобы  не  зажимал
таланты жены. Не фыркал, не смотрел угрюмо и недовольно и не мешал  тебе
заниматься своими детективными  делами.  Ты  же  должна  профессионально
развиваться!
   - Потрясающе! -  Светлова  вздохнула:  Кронрод  коснулся  болезненной
темы.
   -  Любопытно,  каким   образом   ты   собираешься   добиться   такого
удивительного результата? Поделись...
   - А я Петру объясню все с научной точки зрения. Мол, если он не  даст
тебе развивать способности, то ты станешь с годами настоящей мегерой и к
старости будешь его поедом есть.  Это  называется  "месть  за  упущенные
возможности".
   -  Напугай,  напугай  его,  Андрюшенька,  -  поддакнула  Светлова.  -
Упущенные возможности - это и правда звучит очень страшно... Вот если бы
из-за меня кто-нибудь "упустил свои возможности", я бы лично переживала.
А вот Петя...
   Право, не знаю. Впрочем, напугай его,  попробуй!  Правда,  надо  тебе
сказать, "испуганный Петя" - такого мне еще видеть не доводилось. Боюсь,
и тебе в этом плане вряд ли что удастся достигнуть...
   - Но попробовать ведь можно? Вдруг получится?
   - Дерзай!

Глава 4

   Это были всего несколько фраз, записанных на автоответчик в  квартире
писательницы Погребижской.
   "Мария  Иннокентьевна!  Лидия  Евгеньевна!  Это  Галина  Сафонова  из
турагентства "Санвояж". Ваши документы готовы.  Вы  можете  приехать  за
ними в любое время с одиннадцати до восьми вечера.  Кроме  воскресенья".
Светлова взглянула на часы.
   - И как раз не воскресенье... - пробормотала она.
   Галина Сафонова, сотрудница агентства  "Санвояж",  модная  девушка  с
приятной внешностью, с улыбкой профессиональной и нежной, раскинув перед
Светловой каталоги, заливалась соловьем:
   - Самое прозрачное, по выражению Кусто, море в мире... Вот этот отель
- четыре звезды, а на самом деле-то все пять...
   Светлова только простодушно кивала, слушая эти трели: "Надо же, какие
милые люди - отель пять звезд, а берут как за  четыре!  Бессребреники...
Мать Тереза просто отдыхает".
   - А ваше агентство "Санвояж" довольно популярно... - заметила наконец
Анна, подустав от этого упоенного рассказа.
   -  Да?  -  не  успев  перестроиться,  удивилась  столь   неожиданному
заявлению Галина Сафонова.
   - Да. Я  слышала,  вы  работаете  с  очень  известными  людьми.  Вот,
например, писательница Погребижская... Кстати, куда она собралась  ехать
отдыхать? - взяла "быка за рога" Светлова.
   Нежная улыбка покинула приятное, с тщательной косметикой лицо  Галины
Сафоновой.
   - Во-первых, я не могу  разглашать  такую  информацию,  -  неожиданно
сурово заметила она, - Эта информация конфиденциальна. А во-вторых... Не
понимаю, зачем вам это нужно?
   - Понимаете, Галина... - Светлова стыдливо потупилась. - У меня  есть
одна слабость...
   - Вот как? - с возрастающей тревогой уставилась на нее  непробиваемая
Галина.
   - Ой, это не то, о  чем  вы  подумали!  -  бросилась  успокаивать  ее
Светлова. - То есть, это тоже своего рода недостаток, но  другого  рода.
Мне, видите ли, очень льстит общество популярных, известных людей. Я  не
только собираю автографы, я коллекционирую знакомства со знаменитостями.
Понимаю, что это ребячество, но так приятно бывает обмолвиться: а я  вот
отдыхала с такой-то!
   - Вот как? -  снова  повторила  с  еще  большим  сомнением  в  голосе
недоверчивая Галина.
   - Ну, что тут такого,  в  самом  деле?  Некоторые  турагентства  даже
используют эту человеческую слабость для привлечения клиентов. Например,
если  круиз,  специально  бесплатно  сажают  на  теплоход   какую-нибудь
знаменитость, чтобы пассажирам было приятно: они  плывут  в  компании  с
известным человеком!
   - Ну, в общем, в этом что-то есть... - призадумалась Галина Сафонова.
   - Ну, конечно, есть? - с жаром бросилась убеждать ее Светлова.
   Галина Сафонова пожала плечами. Очевидно, это недоумение означало: ну
ладно, шла бы речь о Филиппе Киркорове...  Но  добиваться  так  общества
какой-то писательницы Погребижской?! Странные все-таки люди эти клиенты!
   - А то я обращусь в другое агентство! - уже не стесняясь,  пригрозила
Светлова.
   - Ну, хорошо, хорошо! Что  вы  так  волнуетесь?..  -  Сразу  отбросив
сомнения, согласилась Галина Сафонова. Перспектива лишиться комиссионных
за наклевывающийся заказ явно  устраивала  ее  меньше,  чем  разглашение
служебной информации. Сезон только начинался,  и  клиентов  было  не  то
чтобы слишком много...
   - В конце концов, хотите с Погребижской, езжайте  с  Погребижской.  -
Галина щелкнула клавишей своего компьютера. - У нее Хорватия, Дубровник,
отель "Адриатика". С третьего июня.
   - Я успею?
   - Успеете, успеете... Виза в эту страну пока не нужна.
   Выйдя из турагентства "Санвояж",  Светлова  остановилась  у  книжного
лотка,  разглядывая  разноцветную  продукцию.  Книги  Погребижской   она
обнаружила сразу...
   "Приключения львенка Рика в Звездной стране", Мария Погребижская!
   Светлова полистала шикарно изданную красивую книгу. "Купить, что  ли,
ребенку?
   Может, это как раз то самое, "доброе и светлое"? Без психологического
террора?
   На обложке - довольно симпатичный львенок..."
   Светлова купила книжку и, потихоньку размышляя о свалившемся  на  нее
"деле Селиверстова", направилась к своему дому.
   "Все-таки, может, не ездить так далеко? -  думала  Анна.  -  Пожалеть
кошелек Майиного папы? Ну, мало ли, что Погребижская не хотела прежде ни
с  кем  разговаривать  о  Селиверстове,  а  вдруг  у   нее,   Светловой,
получится?"
   И после некоторых  размышлений  Светлова  все-таки  сделала  "честную
попытку номер один" - встретиться с писательницей в Москве...
   Происходило это так. По доступному простому смертному номеру телефона
ее довольно подробно расспросили - некий женский голос! - кто  она,  что
она и зачем ей так нужно увидеться с писательницей Марией Погребижской.
   После  того  как   из   нее   вытрясли   эту   информацию,   женщина,
представившаяся секретарем,  объявила  ей,  что  с  почитателями  своего
таланта писательница Погребижская не встречается, а для журналистов есть
особый порядок: нужно письмо от газеты  с  просьбой  об  интервью  -  на
официальном бланке за подписью главного редактора и печатью. А то,  мол,
сейчас столько проходимцев, которые ничтоже  сумняшеся  выдают  себя  за
журналистов.
   Поняв  намек,  Светлова  ретировалась.  Кстати,  женщина-секретарь  и
оказалась той самой Лидией Евгеньевной. Так она,  во  всяком  случае,  в
ответ на настойчивую просьбу Светловой представилась.
   А что, если просто "постучать у порога", подумала Светлова,  и  снова
рассказать ту же бесконечную "сказку о белом бычке"?  Перед  вами,  мол,
преданная почитательница таланта писательницы Погребижской: не  откажите
хотя бы в автографе...
   Не прогонят же ее?
   "Попытка номер два"  заключалась  в  том,  что  Светлова  без  всяких
договоренностей и приглашений  уселась  в  машину  и  поехала  в  дачный
поселок Катово, где находилась дача Погребижской, на которой, по  словам
Кронрода, писательница постоянно и проживала.
   Раньше шутили про "страну вечно зеленых помидоров". Теперь впору было
говорить о "стране заборов", за которыми зреют все те же  вечно  зеленые
помидоры... Светлова очень долго  пробиралась  по  узкой  улице  дачного
поселка, похожей на коридор с глухими трехметровыми стенами.
   По безлюдности улица способна была соперничать с поверхностью Марса.
   Однако ясно  было,  что  за  заборами  кипит  жизнь:  когда  Светлова
останавливалась и выходила  из  машины,  чтобы  разглядеть  номер  дома,
слышно было, как из-за  этих  заборов  доносятся  покашливания,  голоса,
тявканье собачек и запахи сортиров типа "выгребная яма".
   Наконец Анна нашла  нужный  номер  дома,  но  попытка  номер  два  не
удалась.
   Светлова и звонила, и стучала, однако никто  ей  не  открыл.  Даже  и
звуков никаких из-за забора Погребижской не доносилось - ни человеческих
голосов, ни даже лая собаки.
   Для очистки совести Светлова посидела еще в машине, наблюдая за домом
- вдруг кто появится?
   Но никто так и не появился ни у ворот этого дома, ни вообще  на  этой
безлюдной улице. И Анна уехала.
   Кронрод был прав.
   Более  замкнутую,  закрытую  для  посторонних,  жизнь  как   у   этой
Погребижской, трудно себе представить.
   Однако Светлова не сдалась.
   В отделе культуры, где прежде работал Максим и где про  писателей,  о
которых писала газета, знали если не все, то много, Ане  не  отказали  в
консультации. Правда, затруднились назвать  хотя  бы  несколько  фамилий
людей, через которых к ней можно было подобраться...
   Более других, однако, как источник информации, на взгляд  сотрудников
отдела культуры, мог бы тут Ане пригодиться знаменитый детский  писатель
Малякин.

***

   Писателю Малякину явно было скучно. Его "алло" в трубке  было  вялым,
апатичным, лишенным жизненного тонуса. Тем заметней был контраст,  когда
Малякин услышал в трубке молодой женский голос.
   Писатель  Малякин  сразу  оживился  и,  в  общем,  отнесся  к  Аниной
"легенде"
   -  студентка,  пишет  дипломную  работу  по  детской  литературе!   -
совершенно не критически.
   - Что ж, голубушка, хотите навестить старика  -  приезжайте!  И  жена
будет вам рада...
   - Правда?
   Оказалось, правда...
   Жена Малякина оказалась просто чудом дрессуры.
   Все манипуляции, которые были ею произведены за то  время,  пока  Аня
находилась у них  в  гостях,  были  направлены  на  то,  чтобы  писателю
Малякину в этой жизни было хорошо и удобно, светло и тепло  -  в  общем,
чтобы ему Абсолютно не на что было жаловаться.
   Она принесла ему "покушать салатик" - диетическая порция, "крошечка в
плошечке". Но каково было искусство  сервировки!  Цветочки,  салфеточки,
тарелочки, вазочки, корзиночки... На то, чтобы обставить  столь  изящным
образом это действо - "писатель Малякин ест салатик", - было  потрачено,
как минимум, час времени этой трудолюбивой женщины.
   Она подавала ему очки и книги и укрывала ему колени пледом. Хотя,  на
Анин  взгляд,  Малякин  отнюдь  не  выглядел  инвалидом,  не   способным
дотянуться до пледа. А, напротив, смотрелся бойким сангвиником  довольно
плотного телосложения - особенно плотного, кстати сказать, на  фоне  его
худосочной жены.
   Кроме того, жена Малякина все время  молчала,  открывая  рот,  только
когда писатель обращался к ней:  "Ну,  скажи,  Танечка,  скажи,  что  ты
думаешь". И вообще, была она как-то совершенно незаметна,  очень  удачно
сливаясь с  сероватым  оттенком  ткани,  которой  была  обита  мебель  в
писательской гостиной.
   В общем, Светловой показалось, что цирковые дрессировщики животных  -
просто дилетанты в сравнении с писателем Малякиным. Светловой все  время
хотелось  спросить:  как  ему  удалось   достичь   такого   потрясающего
результата? Ведь  не  родилась  же  его  супруга  на  свет  сразу  такой
бессловесной и выдрессированной?! Наверняка  это  был  итог  планомерной
работы...
   Но отвлекаться было некогда. Главное разговорить "классика",  вывести
его на сплетни о соратниках по литературному цеху.
   Нельзя  было  сказать,  что  Светловой  пришлось  для  этого  слишком
стараться.
   - Горчаков? Ну, как же...  очень  известный  писатель...  Классик!  -
восхищенно заметила Светлова. - Я главного  героя  его  книжек,  собачку
Кутю, с детства люблю. А мультфильмы по его сказкам...
   -  Классик?!  -  Малякин  вдруг  втянул  воздух   и   побагровел   от
негодования... И вдруг возмущенно выдохнул:
   - Так вот знайте, милочка:  эту  собачку  Кутю,  свой  лучший  образ,
Горчаков у меня украл!
   - Да что вы?!
   - Точно! - Малякин хмыкнул. - Поделился я как-то  в  его  присутствии
своими замыслами, а он, стервец, возьми да и...
   - Использовал вашу идею?
   - Именно!
   - Не может быть! - ахнула Светлова -А я вам говорю:  может!  Еще  как
может! А этот стервец Кравинский?! Вы только спросите у меня  про  этого
стервеца Кравинского - так я вам все расскажу!
   - А что Кравинский? - покладисто спросила Светлова.
   - И он украл! Ах, сколько он у меня украл!..
   - Да что вы!
   - Точно!
   -  А   Погребижская?   -   вдруг   спросила   Светлова,   все   время
целеустремленно придумывавшая, как бы половчее подрулить в  разговоре  к
нужной теме.
   Малякин втянул воздух и  при  этом  имени  замер,  широко  раскрытыми
глазами глядя на Светлову.
   Пауза было такой длинной, что Светлова  уже  всерьез  опасалась,  что
старика сейчас хватит кондратий... По-видимому, то, что  украла  у  него
Погребижская, не шло ни в какое сравнение даже  со  знаменитой  собачкой
Кутей...
   - Она-то что у вас украла? - забеспокоилась Светлова.
   Но все обошлось, старик благополучно выдохнул.
   - Она - ничего! Как вы смели такое предположить?!
   Оказалось, что это был вздох восхищения, а вовсе не негодования,  как
это было в случае со "стервецом Горчаковым" и "стервецом Кравинским".
   Просто выяснилось, что и возмущение, и  восхищение  писатель  Малякин
переживал одинаковым способом.
   - Мария Погребижская...  Маша...  -  вдруг  совершенно  расслабленным
голосом прошелестел писатель. - Господи... Какая же она была красавица!
   - Была? - переспросила Аня.
   - Ну, разумеется... Я имею в виду в молодости. Ведь чудес не бывает.
   Машеньке-то  уже  годков  пятьдесят  стукнуло.  А   красота   продукт
эфемерный.
   Консервации, увы, не поддается. Хотя Мария, наверное,  и  сейчас  еще
ничего - держится.
   - Вот как?
   - Ну,  такая  была  красавица,  такая  красавица!..  -  опять  заахал
писатель.
   - Какая все-таки? - решила уточнить  Светлова,  стараясь  представить
молодую Погребижскую.
   - Черные как  вороново  крыло  волосы  и  синие  глаза.  Удивительные
глаза...
   Пронзительной  синевы!   Я   других   таких   больше   не   встречал.
Представляете?!
   - Пытаюсь, пытаюсь... - пробормотала задумчиво Светлова.
   - Понимаете, Машенька могла ведь  вообще  ничего  не  делать...  Жить
исключительно на дивиденды от эксплуатации  своей  внешности.  Так  нет,
"трудилась всю жизнь, как пчелка.
   - А я думала, ей уже лет семьдесят!
   - С чего вы взяли?
   - Ну... Ведь ее книжки читают уже, кажется, спокон века?
   - Книжки, да, давно печатаются, -  согласился  Малякин.  -  Но  самой
ей... даже не знаю... Не так уж она и стара, в  общем,  на  мой  взгляд.
Ведь Машенька  вундеркинд  -  очень  рано  добилась  успеха.  Ее  первая
книжечка, дай бог памяти, вышла в свет,  когда  ей  лет  двадцать  всего
было.
   - Интересно...
   - Ах, Маша, Маша... - снова забормотал Малякин. -  Что  это  были  за
годы!
   Упоение... Арбатские переулки... Как мы веселились!
   И опять: "Маша, Маша..."
   Светлова терпеливо ждала, когда писатель  наконец  вынырнет  из  этих
переулков своей молодости.
   - Вы не могли бы меня с ней познакомить?
   - С Машей? - Малякин запнулся и впервые за время визита Анны взглянул
на свою жену. - Понимаете, какая незадача: признаться  честно,  я  давно
уже ее не видел...  Глупая  ссора,  пустяк,  а  ничего  не  поделаешь...
Поссорились! Танечка,  скажи-ка,  сколько  мы  уже  не  разговариваем  с
Погребижской? Уж года два будет?
   Жена Малякина согласно кивнула.
   - Вот как? Такая ужасная ссора, что нельзя и помириться? -  удивилась
Светлова.
   - Выходит, нельзя, - вздохнул писатель Малякин.
   - Ну, хоть расскажите еще немного  о  Марии  Иннокентьевне!  Как  она
сейчас? Над чем работает?
   - Да говорю вам, милая девушка, я уже не в курсе ее жизни.
   - А кто же в курсе? Малякин пожал плечами:
   - Даже не знаю...  Брат  Погребижской  умер.  Знакомые,  друзья?  Кто
уехал, кто тоже умер. Право, не знаю... Знаете, ведь как это бывает: чем
дольше живешь, тем больше вокруг пустеет местность...
   - Неужели даже никого из родственников у нее больше  не  осталось?  -
удивилась Светлова.
   - Из близких родственников - не знаю... Получается вроде, что  никого
не осталось. А вот есть одна дама... Она Погребижской вроде как золовкой
приходится. Маша когда-то на заре юности была замужем. Потом развелась.
   По-другому, впрочем, и быть не могло.  Прирожденная  холостячка.  Так
вот, эта дама - сестра Машиного бывшего мужа...
   - А долго?
   - Что - долго?
   - Долго Погребижская была замужем? Писатель закатил глаза к потолку:
   - Лет пять, наверное.
   - А кто  он,  этот  муж?  -  оживилась  Светлова,  почувствовав,  что
нащупывается наконец хоть какая-то ниточка, ведущая  к  замкнутой  жизни
Марии Погребижской.
   - Не имеет значения, кто он...
   - Почему?
   - Потому его уже тоже нет в живых.
   - Надо же какая напасть... - покачала  головой  Светлова.  -  Похоже,
родственники Погребижской долго не живут.
   - Да уж, - согласился Малякин. -  Муж-то  Машин  умер...  А  вот  его
сестра, Елизавета, насколько я знаю, здоровехонька, видел ее  недавно  -
на улице столкнулись.
   - Получается, что эта Елизавета...
   - Елизавета Львовна, с вашего позволения!
   -  Да-да,  конечно...  Значит,  эта  Елизавета  Львовна   -   золовка
Погребижской?
   - Точней сказать, была ею когда-то! И довольно, следует заметить, это
было давно.
   "Неважно, когда это было... - думала Светлова.  -  Неважно,  что  это
было давно... Пять лет - немалый срок. За это время люди  многое  узнают
друг о друге, особенно если живут одной семьей..."
   - А телефончик? - попросила Светлова.
   - Кажется, был... - Малякин оглянулся на жену:
   - Поищи, Танечка, поищи!

***

   "Значит, еще не слишком  старая  и  к  тому  же  бывшая  красавица...
У-фф!..
   - Светлова вздыхала, возвращаясь домой. - В общем,  наверняка  сложно
организованная дама, с уймой психологических проблем и комплексов, да  к
тому же еще и творческая личность! В общем... Как говаривал  бессмертный
Шерлок Холмс:
   "Его дед был герцогом, а сам  он  учился  в  Итоне  и  Оксфорде,  так
возьмите с собой на встречу пистолет, Ватсон".
   Может, это она  сама  и  "убила-закопала"?  Какая-нибудь  интрижка  с
молодым журналистом? И вот такой печальный результат..."
   Светлова набрала номер тел