рел на майора.
   - Как ты думаешь, знает этот тип. - Корнилов постучал
пальцем по фотографии, - что у нас в наличии только его
затылок, а не полный портрет?
   Белянчиков нахмурился.
   - Ну и вопросик! Я об этом не подумал.
   - Подумай! - сказал Корнилов. И добавил: - Ты обрати
внимание на окно.
   Окно было высокое, без переплетов, из одного стекла. И
на поверхности этого стекла, как в мутном зеркале,
Белянчиков разглядел искаженные до неузнаваемости тени
четырех человек, отразившихся при вспышке блица. Четырех!
Значит, неизвестный, хоть и ускользнул из-под объектива
фотоаппарата, но был в тот момент еще в комнате.
   - Что ты меня вопросами мучаешь, когда сам уже все
разглядел? - с укоризной сказал майор.
   - Я себя проверяю. Ты все-таки очевидец. Представляешь
последовательность снимков во времени. А я, увидев
четвертую тень на стекле, решил, что кто-то из оперативников
к вам на подмогу бежит.
   - Нет, это его тень. В момент второй вспышки. В такой
кутерьме трудно сообразить, лицо твое запечатлели или только
затылок. Преступник уверен, что у нас его фото есть, а
значит, и ведет себя в соответствии с этим или лег на грунт,
как говорят подводники, или уехал подальше...
   - Или растит бороду и усы.
   - И как я сразу не заметил! - подосадовал Белянчиков.
   - Хватит казниться, - остановил майора Корнилов, с
сочувствием разглядывая его расцарапанное лицо. - Вот как
он тебя разделал!
   - На работе неудобно появляться, - нахмурился Юрий
Евгеньевич. - Бугаев увидит - месяц потом всякие небылицы
будет рассказывать.
   - И дома сейчас отсиживаться нельзя, не могу я тебе этого
разрешить.
   - А я и не прошусь.	Мне еще с этим алкашом беседы
продолжать надо. А для него расцарапанная физиономия - дело
привычное...
   Включилась селекторная связь.
   - Игорь Васильевич, - сказала секретарь. - Девять часов.
Все в сборе.
   - Пусть заходят.
   Каждое утро, ровно в девять, если не было никаких ЧП,
Корнилов проводил оперативку, на которой присутствовали
сотрудники отдела.
   Когда все уселись, полковник, отыскав глазами эксперта
Коршунова, сказал:
   - Ну, что, Николай Михайлович, начнем с вас? Что за клад
майор Белянчиков отыскал?
   - А ларчик просто открывался, - улыбнулся Коршунов,
вставая с диванчика в углу кабинета. - Зря воры старались,
нимфу выковыривали. К ней, как ко всякой женщине, подход
был нужен. Кнопочку нажать, и все дела.
   - Тайник? - спросил Корнилов.
   - Тайник.
   - Да ведь шкатулка-то замурована! - запротестовал
Белянчиков. - Оперативник ее с трудом выдрал.
   - Твой оперативник по тому же принципу, что и воры,
действовал - сила есть...
   - Хватит! - остановил полковник. - Докладывайте дальше.
   - Тайник был сделан, по-видимому, перед самой революцией,
пользовались им и в более поздние времена...
   - А драгоценности? - поинтересовался Белянчиков.
   - Приличные драгоценности, Юрий Евгеньевич.	И стоят
тысяч триста, не меньше. Но этим пусть ювелиры занимаются.
   - Я тебя не о стоимости спрашиваю! Старинные они, с
революции лежат?
   - Все старинное, - ответил Коршунов и загадочно
улыбнулся. - А вот сколько лежат... Тут есть одна закавыка
- колечко с большим рубином. Вы его несколько лет назад
усиленно разыскивали.
   - Кольцо Фетисовой?	- быстро спросил Корнилов.
   - Фетисовой.
   Шесть лет назад умерла старая, когда-то популярная
актриса Фетисова. Была она одинока и все свое имущество
завещала Дому ветеранов сцены, а золотое кольцо, сережки,
браслет и брошь с крупными рубинами и бриллиантами - музею.
Потому что комплект этот был одним из шедевров
петербургского ювелира Якова Риммера. И браслет, и сережки,
и брошь нашли, а кольцо с самым крупным рубином пропало.
Розыск тогда поручили Бугаеву, и он потратил немало сил,
чтобы проверить соседей. - Фетисова жила в коммунальной
квартире - и санитаров, которые увозили покойную, но кольцо
исчезло. И вот - неожиданная встреча.
   - Но тогда... - начал Белянчиков.
   - Но тогда возникает немало новых вопросов, - сказал
Корнилов. - Тебе нужно срочно выяснить, кто жил в комнате?
И не только перед тем, как дом поставили на капитальный
ремонт, а с первых дней революции.
   - У меня еще не все сюрпризы, - недовольный, что его
перебили, вставил эксперт. - На каминной доске и на
прелестных нимфах среди отпечатков пальцев есть и знакомые -
задержанного Еременкова и известного вам Михаила Терехова по
кличке Гога.
   - Михаила Терехова?	- насторожился Бугаев.
   - Да, Сеня. Твоего подопечного.
   Корнилов протянул Бугаеву снимок, на котором
"красовались" задержанный Еременков и сбежавший "стрелок".
Спросил:
   - Ты его по затылку узнать сможешь?
   - И по затылку тоже, - сказал Бугаев, но, посмотрев на
снимок, покачал головой. - Ничего похожего.
   - Майору видней, - ехидно сказал эксперт. - Он,
наверное, чаще всего Гогу в затылок видел...
   - А третьего в квартире не было, - сказал Белянчиков.
   - Он мог быть наводчиком. Приходить раньше, - высказал
предположение Корнилов. - Кто-то ведь взломал в комнате
паркет.
   - Это мы сейчас проверим. - Бугаев достал записную
книжку, показал взглядом на телефонный аппарат.
   - Звони, - разрешил полковник и переключил клавишу на
динамик.
   Семен торопился и ошибся в наборе. Женский голос,
усиленный динамиком, произнес: "Завод шампанских вин". Все
засмеялись.
   Во второй раз Бугаев попал туда, куда было нужно.
   - Шестая контора, - сказала женщина.
   - Скажите, Миша Терехов на объекте? - спросил Бугаев.
   - Терехов с воскресенья не выходил.
   - Болен?
   - А кто спрашивает?
   - Майор Бугаев из милиции.
   - Вы знаете, я звонила домой, дома его тоже нет. С
воскресенья. Мать беспокоится. - В голосе женщины звучала
тревога.
   - Спасибо, - поблагодарил майор и повесил трубку.
   - Странно, - сказал Коршунов.
   - Пока ничего странного, - ответил Корнилов. - И бывшие
преступники попадают в больницы. Проверь все, Сеня. Не
откладывая.

                         3

   Через два часа Бугаев входил в кабинет следователя
Красногвардейского районного управления внутренних дел
Шитикова.
   - А ты уверен, Леня, что это Гога? - с сомнением
поглядывая на крупного красивого капитана, спросил Бугаев,
когда они уселись друг против друга в унылом райотдельском
кабинете.
   Вместо ответа Шитиков открыл ящик письменного стола и,
вытащив оттуда несколько фотографий, небрежно перекинул
Бугаеву.
   - Это уж ты определяй, Гога здесь или не Гога. У меня он
пока числится как неизвестный.
   Да, то была хорошо знакомая майору русалка - пышнотелая
красавица с рыбьим хвостом, наколотая на правом плече Гоги
Терехова. Да и сам мужчина, сфотографированный на
больничной кровати, несомненно, походил на Михаила Терехова.
   - Видок у него не приведи господи, - сказал Бугаев.	-
Рана серьезная?
   - Серьезнее не бывает. Ножиком в живот. И что самое
главное - пролежал часа два. Там земля кровью пропиталась.
   - Не надо лишних красок, - поморщившись, остановил Бугаев
Шитикова. - Давай к делу; - Ах! Ах! - дурашливо пропел
капитан. - А я думал, что описание места происшествия
заинтересует моего старого друга.
   - Меня, прежде всего, интересует Гогино здоровье.
Шитиков посерьезнел.
   - Врачи говорят что выживет. Операцию сделали вчера. Но
крови потерял он много. И в сознание не приходит.
   - Когда в последний раз в больницу звонил?
   - За пять минут до твоего приезда. Рассказывать дальше
или будешь наводящие вопросы задавать?
   - Рассказывай Леня.	Торопиться нам некуда.
   - Собака на месте происшествия вела себя как чумовая. То
в одну сторону бросится то в другую. Минут двадцать по
поляне гонялась, а потом легла. Ножа мы не нашли. И одежды
тоже.
   - Он что же, голый лежал? - удивился Бугаев.
   - В трусах. Бабка, которая его нашла, подумала -
загорает. Лежит на животе, одна рука под голову положена.
Да только какой вечером загар - солнце уже низко тень от
берез. Подошла, хотела разбудить...
   - Странная история, - задумчиво сказал Семен. - Гогу и
ограбили?! В лесу?
   - В березовой роще.	На "волейбольной" поляне. Там
разбито с десяток волейбольных площадок.
   - А что там делал Терехов? - спросил Бугаев. - Не в
волейбол же играл?
   - Почему бы и нет?
   Бугаев недоверчиво покачал головой. Помолчал. Потом
сказал:
   - Татуировка Гогина. И на карточке сходство есть, хоть и
отдаленное.
   - Ты учти потерю крови.
   - Да что ты заладил одно и то же. Все я учитываю... Что
свидетели говорят?
   - А какие свидетели, Сеня? - Шитиков в упор,
многозначительно посмотрел на Бугаева.
   - Волейболисты. Видели же они с кем пришел Гога, с кем
разговаривал?
   - А где их взять, волейболистов этих? Я же тебе сказал -
они "дикие".
   - Что-то я вас товарищ капитан, не пойму, - переходя на
официальный тон, сказал Бугаев. Он уже начал сердиться,
решив, что Шитиков разыгрывает его.
   - Чего ж тут непонятного? Надо учесть, товарищ майор,
что в волейбол играют по выходным. Сегодня у нас вторник.
Значит, теперь приедут только в субботу.
   - И никто не знает, где эти люди живут, где работают! -
Бугаев начал понимать, что Шитиков вовсе не шутит.
   - Вот именно! Приедут, поиграют - и в разные стороны.
До следующей субботы. И никаких физоргов, никаких
организаторов у них нет.
   - Да-а, ситуация. А из местных никто с ними не играет?
   - Какие там местные? Есть в километре садово-огородные
участки, так туда на выходные народ приезжает.
   - Про них-то ведь известно - кто они где работают?
   - Известно - сердито бросил Шитиков - ДОК-1.
Деревообделочный комбинат. Два сотрудника угрозыска вместе
с дружинниками с раннего утра там.
   - Вот видишь!
   - Больше половины участков принадлежит людям никакого
отношения к ДОКу не имеющим. То ли блатным, то ли ушедшим с
комбината. Да дело и не в этом - Шитиков безнадежно махнул
рукой. - Те, кого спросили, говорят, что из их поселка
никто в волейбол на поляне не играет. Да и вообще они
недовольны, что рядом в лесу столько людей по выходным
ошивается.
   - Враждуют? Может, ссоры какие-то были между ними?
   - Нет, не было. Просто огородникам не нравится, что
много людей в волейбол играет - траву, говорят, топчут,
ландыши весной рвут.
   Бугаев неодобрительно хмыкнул.
   - Да! Представь себе не нравится - и все тут! -
подтвердил Шитиков.
   - Но ведь как то общаются они? - не хотел сдаваться
Семен. - Приходят волейболисты за водой, ягоды покупают,
разговаривают о том о сем. С девушками в конце концов
заигрывают!
   - Семен Иванович, ну неужели ты не понимаешь, даже если
приходили за водой - фамилий и адресов у них никто не
спрашивал! За три дня все равно этих людей не найдем.	А в
субботу волейболисты и так на свою поляну приедут. И сам
Гога скоро в сознание придет. Так ведь?
   - Так, - с сомнением произнес Бугаев. - Что же нам
теперь три дня сложа руки сидеть? Ждать, что Гога
расскажет. - Он никак не мог примириться даже с вынужденным
бездействием.
   - Зачем ждать? - сказал Шитиков. - Съездим на место.
Может быть, наши сотрудники в ДОКе что-нибудь узнают.
Глядишь и Терехов оклемается.
   - Ладно, - согласился Бугаев. - Сгоняем на место, может
быть и придумаем что- нибудь. Ты позвони в больницу.
   Шитиков развел руками.
   - Звони, звони. Он каждую минуту может прийти в себя.
   Но чуда не произошло Гога все еще был без сознания.
Бугаев набрал номер Корнилова. Не вдаваясь в подробности
доложил, что собирается осмотреть место происшествия.
   - Вернешься, сразу зайди ко мне, - сказал полковник. -
Может, на месте что и прояснится.

                        4

   Улицы на окраине города были забиты грузовиками.
Приходилось подолгу стоять у светофора. Молодому водителю
наверное надоело тащиться еле-еле и он, включив сирену,
выехал на трамвайные пути. Асфальт был раскрошенный,
щербатый, и легкие "Жигули" нещадно трясло. Бугаев
вспомнил, что ехал по этой улице зимой и видел, как
дорожники латали асфальт. "Вот и залатали - зло подумал
Семен. - Нет чтобы летом все как следует сделать -
дожидались морозов. Зимой им больше платят, что ли?"
Обернувшись к водителю спросил:
   - И надолго тебе при такой езде машины хватит?
   Парень покраснел и не нашелся, что ответить. Но скорость
сразу сбавил.
   - Я думаю на полгода, - продолжал Семен. - В лучшем
случае - на девять месяцев. - Бугаев вдруг поймал себя на
том, что почти слово в слово повторяет то, что когда-то при
нем говорил одному водителю Корнилов. "А когда-то и вы
майор, лихачили", - подумал он и улыбнулся. Шофер,
наверное, поймал его улыбку в зеркале и сказал с обидой.
   - Да ведь смешно, товарищ Бугаев, среди грузовиков
тащиться. Машина оперативная...
   - Смешно будет, когда срочный вызов, а твоя "оперативная"
рассыплется! И сирену пореже включай, чего зря людей
пугать.
   Шофер вздохнул и совсем сбавил скорость.
   Улица была широкой и просторной, дома стояли далеко друг
от друга, не заслоняя солнца перед каждым - газоны и кусты,
детские площадки. Не было сырых дворов- колодцев,
теснящихся друг к другу каменных громад, толп народа на
тротуарах. "Но вот что удивительно, - думал Бугаев, -
вместе со всем этим ушел и сам город, остались отдельно
стоящие жилые кварталы, универсамы огромные холодные
кинотеатры. Казалось бы, человеку стало удобнее и
просторнее жить, а он едет в свободное время куда-нибудь в
центр, прогуливается в толпе по Невскому или узкому Большому
проспекту, идет в маленькую старую киношку, вместо того
чтобы дышать свежим кондиционированным воздухом в кино
театре, который в двух шагах от его дома. Нет на окраине
улиц, по которым можно ходить часами разглядывая встречных
прохожих, витрины магазинов рекламные огни, а в человеке,
хоть и наслаждающемся преимуществом отдельной квартиры,
осталась эта нужда в общении, даже в таком уличном немом
общении".
   Вспомнив про Невский, Бугаев вспомнил и о том, как лет
шесть тому назад впервые арестовывал Гогу - поздно вечером в
гардеробе ресторана "Север". Терехов взял от гардеробщика
шубку приятельницы помог ей одеться, а потом небрежно завел
руки за спину, намереваясь просунуть их в рукава дубленки
которую держал наготове услужливый старик. Бугаев на
несколько секунд опередил гардеробщика и защелкнул на
Гогиных руках наручники. Шеф потом пожурил Семена за
ненужное пижонство, но сам Гога оценил его ловкость и даже
не стал сопротивляться. Сказал только:
   - Ну Гога козел! Как тебя сделали - на раз!
   Тогда Терехова арестовали за квартирные кражи. Было ему
так же как и Бугаеву, двадцать восемь лет. Второй раз Семен
брал Гогу тоже на Невском, в квартире его родителей рядом с
Казанским собором. И опять за квартирную кражу у известного
в городе коллекционера картин.	В прихожей за раскрытой
дверью стоял небольшой кожаный чемодан в котором лежали
аккуратно упакованные сорок три акварели старого Петербурга.
Причем некоторые из них были широко известны,
репродуцированы в альбомах.
   - Ну зачем они тебе, Терехов? - спросил Бугаев, с
интересом рассматривая акварели во время обыска. - У нас не
продашь - попадешься сразу. Неужели заграничного клиента
нашел?
   - Для себя, Семен Иванович, - криво усмехнулся Гога и
показал глазами на плачущую мать. - Что ж вы, не могли
подождать, пока маманя на службу уйдет?
   - Мы же из уголовного розыска, Терехов, а не из бюро
добрых услуг, - неудачно пошутил Бугаев, и Гога замкнулся.
Рта больше не раскрыл.	И потом на вопросы следователя
отвечать отказался. Вину свою признал, а про то, что
собирался делать с украденными акварелями, не сказал ни
слова.
   Вырос Михаил Терехов в приличной семье - наверное,
поэтому дружки окрестили его "Гогой". Мать преподавала в
институте, отец работал начальником цеха на заводе. После
окончания школы Гога наотрез отказался идти в институт.
Вместе с двумя школьными приятелями поступил на курсы,
получил профессию плиточника, выкладывал в квартирах ванны и
уборные плиткой. И мастером оказался хорошим, и зарабатывал
прилично. Да еще получал чаевые от заказчиков - "за
скорость", "за качество", просто потому, что "неудобно не
дать". Наверное, с чаевых все и началось. "Чем больше
имеешь, тем больше хочется" - болезнь, известная с древних
времен. А может быть, причина была иная - у Бугаева просто
не хватало времени докапываться до причин. Этим следовало
заниматься другим, но у них, наверное, тоже не было времени.
Или желания.
   Два года назад Гога вышел из заключения и позвонил
Бугаеву, попросил помочь с работой. Поклялся майору, что в
колонию строгого режима возвращаться больше не намерен.
Бугаев помог.

                          5

   Они сели на трухлявый ствол поваленного дерева. Густой
березняк обступал поляну со всех сторон и только на южной
стороне, откуда сейчас светило солнце, лес был пореже.
Где-то далеко, перекрывая ровный неумолчный шум близкого
города, куковала кукушка. "Кукушка, кукушка! Сколько мне
осталось жить?" - вспомнил Бугаев присказку из раннего
детства и начал даже считать, но кукушка, похоже, совсем не
собиралась останавливаться - куковала, как заведенная.
Маленькая птичка, похожая на воробья, спикировала на землю
прямо перед ними, схватила кусок булки и уселась на
волейбольную сетку. Бугаев перевел взгляд на другие
площадки - сетки больше нигде не были натянуты "Ай да я!
Как же сразу-то не заметил?" - попенял себе Бугаев и спросил
Шитикова.
   - Леня, задачка на сообразительность почему сетка
натянута только на одном поле?
   Шитиков, оторвавшись от каких-то своих дум, покрутил
головой, разглядывая поляну, пожал плечами.
   - Сетка здесь старая. Видишь, порвана в одном месте.
Чего ее снимать?
   - Другие, думаешь, новенькие? Да и старую сетку
мальчишки, если найдут, пристроят к делу.
   - Висит же, не пристроили. - Шитиков вдруг свел лоб
гармошкой и встал. - Подожди-ка. Думаешь, на ней может
быть фамилия хозяина?
   Он подошел к сетке и сантиметр за сантиметром стал
разглаживать широкую тесьму, проверяя, нет ли на ней
надписи. Потом обернулся к Бугаеву и покачал головой.
   - Нет ни слова.
   Он вернулся и снова сел рядом с Семеном:
   - А я, знаешь, как-то об этом не подумал. Про надпись.
Ведь могла быть.
   - И я не подумал, - ответил, усмехнувшись. Бугаев.	- Не
сообразил.
   Шитиков посмотрел на него вопросительно.
   - Я, Леня, подумал, что хозяин сетки мог очень
торопиться. И не стал дожидаться окончания игры.
   - Думаешь, он теперь за сеткой явится?
   - Я же не говорю, что сетку преступник оставил! Хотя
всякое бывает. Он-то, конечно, за ней не пожалует. Нам
важно, чтобы хоть кто-нибудь появился. С одним-двумя
игроками этот "кто-то" уж наверняка знаком. Или телефон
знает, или место работы. Так и пойдет по цепочке.
   - Я думаю, надо оставить здесь сотрудника. Подежурить, -
сказал Шитиков.
   - Почему бы и нет? Вызови кого-нибудь из оперативников,
а я пока по поляне еще поброжу.
   Шитиков пошел по тропинке через лес, на секунду
обернулся. Крикнул:
   - Я тебе посигналю!
   Прислушиваясь, как трещат под ногами капитана сучья,
Бугаев подумал с легким чувством досады на себя. "А я вот
не сообразил, что на сетке может быть фамилия владельца".
Он прошелся по поляне, внимательно оглядывая каждый кустик,
поднимая обрывки газет, в которые, наверное, была завернута
еда. Три раза ему попадались такие, на которых сохранились
написанные карандашом номера квартир. На "Ленинградской
правде" быстрым красивым почерком было выведено "Иванов".
Сколько Ивановых получают каждое утро в своем кабинете
"Ленинградскую правду" за казенный счет"? "Может быть,
может быть." - подумал Бугаев и аккуратно оторвал
промасленную четвертушку с "Ивановым". Потом он выломал
прутик и посидел поочередно на всех скамеечках, осторожно
разгребая накопившийся с весны мусор - обертки от
жевательной резинки и конфет, смятые сигаретные коробки.
   Шитиков уже несколько раз сигналил ему, напугав кукушку,
которая сразу умолкла, а Бугаев все рылся и рылся. И на
коробке из-под сигарет "Мальборо