ает. Зовут его Миша.
   - А что-нибудь еще вы о нем знаете?
   - Хороший игрок, его даже в команду мастеров берут.
   - У вас там и мастера есть? - удивился полковник.
   - Конечно. Несколько человек когда-то играли в сборной
города. Мастера спорта. Они к себе на площадку не каждого
пускают. По выбору.
   - Ну, а с кем дружит этот Миша?
   - Какая дружба, если люди встречаются раз в неделю, а то
и реже? Поиграют и разбегутся в разные стороны. У женщин
иногда находятся общие интересы - вязание, новые выкройки.
А у мужчин? На поляне ведь кроме минералки и лимонада,
ничего не пьют. - Она залилась краской, наверное, вспомнив
про бутылки.
   - В какой команде в воскресенье играл Миша?	- спросил
полковник.
   - Не знаю. Могу сказать, что у мастеров на площадке его
не было. Если у них комплект, то никого не берут.
   - Но вы его видели?
   - Видела. Он рано приехал.	Пока народ собирался,
поиграл в кружке. - Она задумалась. - Потом я видела, как
он ел.
   - Один?
   - Нет. Володя Матвеев с ним сидел и еще какой-то
мужчина.
   - А этот Володя Матвеев где работает?
   - Врач-стоматолог. В платной поликлинике на Скобелевском
проспекте.
   Корнилов записал на листке
   - Ну, а еще? Меня любые мелочи интересуют.
   Елена Сергеевна задумалась.
   - Я помню, Миша с кем-то долго разговаривал. А вот с
кем?
   - Вспомните. Это очень важно, - настаивал Игорь
Васильевич.
   - Может быть, с Гурамом? - В голосе у нее не было
уверенности. - Несколько раз я видела их вместе.
   - Кто такой Гурам?
   - Таксист. Совсем молодой, а лысый. Как-то необычно для
грузин, правда? Они всегда такие кудрявые. Я видела
однажды его в филармонии с женой. Хорошенькая.
   - Ас кем-нибудь из волейболистов вы встречаетесь? В
будние дни?
   - Да. С Аллой Алексеевной.	Мы дважды ездили с ней в
Крым. Вам нужен телефон?
   - Пожалуйста.
   Телефон Аллы Алексеевны. Травкина знала на память.
   - А как вы думаете, сколько народу собирается на поляне?
- спросил полковник.
   - Трудно сказать. Все зависит от времени года, от
погоды.
   - А в прошлое воскресенье?
   - Человек сто, сто пятьдесят. - Заметив удивление на
лице Корнилова, Елена Сергеевна сказала. - Так мне кажется.
Некоторые приезжают, но не играют. Моя Алла вывихнула руку,
полгода не могла играть, а приезжала. По привычке. Вы
знаете, у нас очень мило. Чувствуешь себя непринужденно, на
равных со всеми.
   "Но своя элита у вас имеется, - подумал Корнилов. -
Мастера играют отдельно".
   - Вы ведь задерживаетесь после игры? - спросил он,
намеренно не упоминая, с какой целью она это делает, щадя ее
самолюбие.
   - Да. Но не каждый раз. Бывает, что дохожу до шоссе и
потом возвращаюсь. В прошлое воскресенье пошла на ручей,
вымылась и только потом вернулась. У меня есть место, куда
я их прячу. Не очень много. Сорок - пятьдесят.
   - А когда вы вернулись в этот раз никого на поляне уже не
было?
   - Нет.
   Она явно говорила неправду. И эта неправда давалась ей с
большим трудом - на лбу выступили мелкие бисеринки пота.
   Корнилов вынул из стола план поляны перерисованный
Бугаевым с того что набросал Казаков. Положил перед Еленой
Сергеевной. На этом плане только не было крестиков.
   - Узнаете?
   Она кивнула.
   - Как вы обходили поляну? Можете нарисовать?
   - Я никогда не обхожу ее. Народ приезжает аккуратный, не
разбрасывает ни бумагу, ни бутылки. Привыкли с годами.
   - Значит, бутылки складывают в одно место?
   - Да. Вот здесь густой ельничек и яма. Наверное,
заросшая воронка от снаряда - Елена Сергеевна показала место
на поляне. - Сюда и складывают бутылки, газеты. Есть,
конечно и неряхи. Особенно из новеньких.
   "А может быть, все знают про твои приработок - подумал
Корнилов - и специально несут бутылки в одно место? А между
прочим бутылки. - Его мысли получили определенное
направление, но он тут же остановил себя. - Нет. Мы
получим сотни "пальчиков", но это ничего не даст - у нас нет
"пальчиков" преступника. Если только не найдем среди
"пальчиков" такие которые зарегистрированы в нашей
картотеке"
   - Воскресные бутылки лежат на месте?
   - Ага. Я так перепугалась.	Да и вообще - она горько
усмехнулась - как теперь туда показаться?
   - Никто ничего не знает о бутылках, - успокоил ее
Корнилов. - Кого вы можете еще назвать из волейболистов?
   Елена Сергеевна назвала несколько имен. В основном это
были женщины. Одну из них Травкина провожала до дома.
Номера квартиры не знала, но помнила подъезд. Корнилов
тщательно все записал.	Одна мысль не давала ему покоя
почему она ни разу не назвала Плотского? Ведь они знакомы!
Казаков даже считает что Елена Сергеевна влюблена в
директора. Почему же она молчит? Корнилов чувствовал ни о
какой рассеянности и забывчивости не может быть и речи. Не
хочет чтобы милиция досаждала расспросами Павлу
Лаврентьевичу? И спрашивать ее сейчас бесполезно - только
вспугнешь.
   Прощаясь Корнилов поинтересовался:
   - Елена Сергеевна почему вы дышите книжной пылью имея
техническое образование?
   - Чтобы почаще дышать морским воздухом. - Она явно
радовалась что разговор, наконец, закончен. Исчезла
напряженность даже порозовело бледное лицо. - В библиотеке
мне дают возможность брать отпуск за свой счет. Зимой езжу
в горы, летом - на море
   Как только за Травкиной закрылась дверь, полковник вызвал
Бугаева, Лебедева и Варю Алабину долгое время работавшую его
секретарем, а после окончания юрфака принятую в отдел
младшим оперуполномоченным. Необходимо было срочно
встретиться с людьми адреса и телефоны которых назвала Елена
Сергеевна. Через час другой Травкина может с кем-то из них
поделиться своими впечатлениями о пребывании в милиции, а
этот "кто-то" передаст другому. И пойдет гулять по цепочке.
   Семену Бугаеву достался стоматолог Матвеев, Варе Алабиной
- Алла Алексеевна о которой Травкина несмотря на совместные
поездки в Крым знала только то, что работает она в "почтовом
ящике", и ее домашний телефон. Предстояло еще разыскать
молодого, но уже лысого таксиста Гурама имеющего красивую
жену, но остальные сотрудники от дела были заняты и таксиста
Корнилов взял на себя.

                            13

   Бугаев боялся больниц и врачей, а зубных врачей - больше
всего на свете. Наверное, потому что по молодости пока имел
дело только с ними. В регистратуре пожилая женщина сказала
ему, что доктор Матвеев принимает в шестом кабинете. Около
кабинета сидели человек пять пациентов с мученическими
лицами. Мужчина с перевязанной пуховым платком щекой ходил,
словно заведенный взад-вперед по узенькому коридорчику.
   - Все к доктору Матвееву? - спросил Семен.
   - Все, - буркнул перевязанный мужчина и посмотрел на
Бугаева как на своего личного врага. Наверное, улыбчивый и
пышущий здоровьем человек вызывает в больничной обстановке
где люди объединены недугами, некоторое раздражение.
   "Вот так номер! - с огорчением подумал Бугаев. - Что же
делать? Отрывать этого зубодера от дела, когда столько
страждущих?" Он прошелся по коридору, читая таблички на
дверях, внимательно изучил правила приема в поликлиниках
системы, названной не поддающимся расшифровке словом
"УХЛУГУЗИЛ", и, наконец, наткнулся на дверь с табличкой
"Главный врач".
   Пышная рыжеволосая дама, высунув, словно школьница,
кончик языка, сосредоточенно писала что-то бисерным почерком
в маленьких клеточках разложенного на столе листа ватмана.
Наверное, расписывала дежурства врачей "УХЛУГУЗИЛа" на
следующий месяц.
   - Здрасте! - улыбаясь, сказал Семен. Оторвавшись от
ватмана, дама посмотрела на Бугаева. Его белоснежные зубы
не предвещали никаких жалоб на плохое обслуживание в
поликлинике, и дама одарила Семена ответной улыбкой.
   - Что вы хотели, молодой человек?
   Не дождавшись приглашения. Бугаев сел и спросил:
   - Вы бы не могли мне для начала расшифровать слово
"УХЛУГУЗИЛ"?
   - Ухлу что? - удивилась дама.
   - УХЛУГУЗИЛ. У вас так написано в коридоре. - Он сделал
неопределенный жест рукой.
   Она долго, чуть ли не до слез, смеялась. Наконец
сказала.
   - Молодой человек, когда у вас, не дай бог, заболят зубы,
- она постучала костяшками пальцев по столешнице, -
приходите в Управление хозрасчетных лечебных учреждений
главного управления здравоохранения исполкома Ленсовета.
   - Ого! - восхитился Семен.
   Через пять минут страждущие исцеления у доктора Матвеева
были распределены по другим кабинетам, а Бугаев, с опаской
поглядывая на современную бормашину, разговаривал с
улыбчивым крепышом Владимиром Владимировичем Матвеевым.
   - Играю, играю! - Матвеев энергично закивал головой в
ответ на вопрос майора о "волейбольной поляне". - У меня
первый разряд. И с мастерами играю, и в "кружок".
   Он сразу же узнал на фотографии Гогу.
   - Странный парень. Иногда общительный, добрый, а бывает,
словно его кто-то подменил. Злой. Орет на игроков. Мне-то
редко приходится с ним играть - разный класс. Но вот
недавно еле удержал его от драки.
   - Поточнее время не вспомните? - попросил Бугаев, с
уважением разглядывая поросшие растительностью руки
дантиста.
   - Могу, конечно. - Матвеев заглянул в разграфленный
листок, лежащий на столе под стеклом. - Это было
двенадцатое, суббота. В воскресенье я дежурил в
поликлинике.
   - А с кем драка? Из-за чего?
   - Из-за чего - не знаю. Когда я подошел, они уже
обменивались "приветствиями" - у второго шла из носа кровь.
Я взял Мишу "под локоток" и увел сторону, а Антон пошел на
речку.	Умываться.
   - Антон?
   - Кажется, его так зовут. Шофер одного из игроков.
Директора не то завода, не то института. Это единственный
человек, который на служебной машине к нам на волейбол
ездит.
   - Плотский?
   - Не знаю. Видел несколько раз издалека - высокий
поджарый старик.
   - Из-за чего же все-таки подрались? Повздорили в игре?
   - Не знаю, из-за чего, но только не из-за волейбола.
Антон не играет. Лежит обычно на солнышке, загорает. Или
машину моет. Да и не всегда ездит с директором. Иногда его
привозит другой водитель, постарше. Тот играет...
   - А в последнее воскресенье вы обедали с Мишей? Там, на
поляне?
   - Да. Он пригласил перекусить. Я ж говорю Миша добрый,
общительный. До поры до времени.
   - А кто с вами был третий?
   Матвеев внимательно посмотрел на майора, пожал плечами.
   - Вы все спрашиваете, спрашиваете, пора бы уже сказать,
что произошло.
   - Сейчас объясню, - пообещал Бугаев. - Вы только
ответьте на мой вопрос.
   - Кто был третьим? - Матвеев улыбнулся. - Да у нас "на
троих" не соображают. Кроме лимонада, ничего не пьют.
Разве что пива бутылку. А был с нами тот же Антон.
   - Шофер?
   - Да. Я так понял, что помирились они. О прошлой драке
ни слова.

                               14

   Варя Алабина, побывавшая у волейболистки Аллы Алексеевны,
вернулась обогащенная разнообразными познаниями в области
современных методов вязания и с полутора десятками телефонов
постоянных посетительниц "волейбольной поляны". Все эти
посетительницы обладали естественно, кроме горячей
привязанности к волейболу еще одним достоинством переходящим
в недостаток, - они вязали свитеры, джемперы, пуловеры,
жилетки, платья. Вязали дома, на работе и даже на
волейбольной поляне в перерыве между игрой. А так как
вязание особенно художественное требует внимания и
сосредоточенности при подсчитывании количества петель и
рядов то, судя по самой Алле Алексеевне, они мало что могли
рассказать о происшествии на поляне. Алла Алексеевна из
"почтового ящика" ничего о нем не знала.
   Корнилов выслушав доклад лейтенанта Алабиной вздохнул
сочувственно и спросил Варю не вяжет ли она сама.
   - Игорь Васильевич, - с обидой сказала Варя и щеки ее
предательски порозовели, из чего полковник заключил, что по
крайней мере шерстяные носки своему мужу начальнику
уголовного розыска с Васильевского острова, Варюха вяжет.
   - Понимаю, - еще раз вздохнул Корнилов, - надежды на
вязальщиц мало, но придется тебе с ними познакомиться.
Вдруг! Мы обязаны всякий шанс использовать. Эта Алла
Алексеевна замужем?
   - Замужем.
   - Может, есть среди вязальщиц и незамужние.	Ты на них
обрати особое внимание. Я думаю они не только петельки
подсчитывают, но и женишка подмечают. А Гога - парень
видный холостой.
   Видя, что Алабина хочет что-то возразить, полковник
предостерегающе поднял ладонь.
   - Не спорь, Варя. Иди, звони. Встречайся. Набирайся
опыта.

                             15

   С таксистами Корнилову пришлось однажды заниматься чуть
ли не полгода - когда разоблачили группу преступников
угонявших автомашины индивидуальных владельцев. Поэтому он
хорошо знал с чего начинать - позвонил диспетчерам
таксомоторных предприятии и попросил отыскать водителя по
имени Гурам. Через пятнадцать минут диспетчер из второго
предприятия сообщил Игорю Васильевичу что Гурам Иванович
Мчедлишвили один из лучших водителей в настоящий момент
работает на линии. Машина у него оборудована радиотелефоном
и если нужно Корнилов сказал нужно... и еще через полчаса
сел в новенький таксомотор подъехавший к подъезду Главного
управления.
   "Лучшим водителям - лучшие машины - подумал полковник, -
а худшим - худшие? Хорошо ли это?" Разглядывая загорелое с
симпатичными усами лицо Гурама Ивановича маленькую кепочку с
кокетливым помпончиком на его голове Корнилов пришел к мысли
о том, что под кепочкой скрывается та самая лысина о которой
с сожалением рассказала Елена Сергеевна. Тогда прямое
попадание", - с удовлетворением констатировал он.
   - Куда едем? - спросил Гурам. В кепочке он выглядел
молодо. Лет на тридцать не больше.
   - На волейбольную поляну.
   Мчедлишвили посмотрел на Корнилова. Наверное, его
предупредили, что предстоит встреча с милицией, да полковник
и не просил делать из этого тайны - сам адрес Литейный,
четыре, говорил за себя.
   - Я шучу, - сказал Корнилов. - Ехать туда слишком
далеко. Поговорим здесь.
   Гурам молча показал глазами на гранитное здание Главного
управления.
   - Нет в машине. Я знаю у вас план.
   - Ох, план! - серьезно сказал водитель. - Мотаешь по
городу мотаешь - это ж какие нервы нужно иметь, товарищ...
   - Игорь Васильевич.
   - Товарищ Игорь Васильевич. Железные нервы.
   - Гурам Иванович, вы Мишу Терехова знаете? Он частенько
в волейбол на поляне играет.
   - Знаю - обрадовался Мчедлишвили. - Хороший человек!
   Гурам сразу же выбрал из предложенных фотографии карточку
Гоги, сказал почти влюбленно.
   - Какой красавец! Орел!
   - А поконкретнее не могли бы о нем рассказать?
   - Поконкретнее? - удивился Гурам. - Товарищ Игорь
Васильевич! Хороший человек - разве не конкретно? Смотришь
на него - душа радуется! Добрый веселый.
   - Ссорился с кем-нибудь?
   - А с кем не бывало! Мяч упустишь, кричит: "Гурам!
Чтоб тебе в жизни не пить кахетинского!"
   - Ну а по-серьезному?
   - Нет! Миша как наша Нева - спокойный и широкий.
   Корнилов улыбнулся.	Подумал о том что этот Гурам
наверное уже считает себя заправским ленинградцем.
   - Кого из игроков вы знаете хорошо? - спросил он Гурама.
   - Всех! - не задумываясь ответил Мчедлишвили. Но тут же
поправился. - С кем играю. Вадик например. Такой длинный
парень. Орел! Любую свечу гасит. Или Николай Иванович, с
рыжей собачкой всегда приезжает. Тоже орел!
   - А шофер с ремонтного завода там у вас бывает? Антон
Лазуткин. Не знакомы!
   - Шофер? С ремонтного завода? - Гурам задумался. Снял
и снова надел свою маленькую кепочку. Корнилов наконец-то
увидел большую ото лба лысину.
   - Нет! Шофера не знаю. Вот директора видел - красавец
мужчина. Уважаемый человек.

                          16

   Полковник собрался пообедать, но в приемной его
остановила секретарша.	В руке она держала телефонную
трубку.
   - Игорь Васильевич Травкина вас спрашивает.	Сказать,
чтобы позвонила через час?
   Корнилов потянул руку к трубке Голос у Елены Сергеевны
был взволнованный. Она твердила, что ей стыдно, но за что
стыдно, полковник никак не мог понять.
   - Вы мне объясните не торопясь, - попросил он. - Что у
вас случилось?
   - Я сказала вам... - Остальных слов Корнилов не
расслышал потому что Травкина перешла на шепот.
   - Вы из телефонной будки говорите? - догадался он.
   - Да. С Петроградской.
   - Можете приехать сейчас?
   Травкина долго молчала, и полковник понял, что она
стесняется официальной обстановки.
   Они договорились что Корнилов встретит ее у подъезда на
Литейном.
   - Вы меня простите, пожалуйста, - сказала Травкина вместо
приветствия. - Я так виновата перед вами. Но вы поймете -
у вас глаза добрые. И грустные. - Она смотрела на
Корнилова смущенно.
   - Не волнуйтесь Елена Сергеевна, - Корнилов слегка опешил
от такого заявления. - Давайте пройдемся по бульвару и вы
мне все спокойно расскажете.
   - Хорошо, что по бульвару. - Травкина взглянула на
полковника с благодарностью. - У меня не хватило бы духу
исповедоваться в кабинете сидя перед вами за столом.
   Она напомнила Корнилову растерянную школьницу
провалившуюся на экзамене, не обращающую внимания на свои
внешний вид на помятую кофточку растрепанные волосы, всю
ушедшую в свои переживания.
   Они медленно пошли между чахлыми липами неухоженного
бульварчика. Полковник не торопил Елену Сергеевну, ждал,
когда она соберется с духом.
   - Я наверное прискакала в обеденное время? - спросила
Травкина.
   - Не беспокойтесь. Найду время перекусить.
   - Так вот. - Елена Сергеевна вздохнула глубоко. - Рядом
с вами идет лгунишка. Да. Да. Я все наврала. - Тут же
она спохватилась. - Не все конечно, но в главном.
   - Может быть, сядем на скамейку? - предложил Корнилов.
   - нет! - Она энергично тряхнула своими кудряшками.	-
Язык у меня не повернулся сказать вам в прошлый раз об этом.
Ведь я люблю его! - В ее голосе звучала неподдельная
горечь. - И он слава богу оказался совсем ни при чем!
Только мне могли прийти в голову такие идиотские мысли! -
Елена Сергеевна посмотрела на Корнилова с мольбой. - Я
говорю о Павле Лаврентьевиче. О Плотском. Смешно да?
   - Почему же смешно?	- сказал Корнилов, начиная
догадываться, о чем умолчала Елена Сергеевна в предыдущем
разговоре.
   - Смешно! - упрямо повторила Травкина. - Вы же его не
знаете, поэтому так и говорите Плотскому за шестьдесят.
Старик, - сказала она с горечью, но тут же изменила тон. -
Но попробуйте найти таких обаятельных остроумных людей среди
молодежи! Таких внимательных!	- Она дотронулась до руки
Корнилова. - Игорь Васильевич мне сорок лет, а я не видела
жизни. - В глазах у Травкиной стояли слезы и полковник
поразился тому, как резко меняется ее на строение. Ему
хотелось прервать ее заставить говорить о том, что его
сейчас больше всего интересовало, но он не мог этого
сделать.
   - Двадцать лет назад у меня был муж-пьяница! - Травкина
произнесла эту фразу с омерзением. - Он не смог мне дать
ребенка! И все эти годы я одна. Ожегшись на молоке. Да я
и сама. - Она отрешенно смотрела в сторону. - Мужчины не
слишком-то балуют меня своим вниманием. И вдруг - Павел
Лаврентьевич! Такой... - Елена Сергеевна беспомощно
взглянула на Корнилова, не в силах найти подходящего слова.
- Такой великолепный!
   Несколько минут они опять шли молча. Наконец, Травкина
собралась с духом.
   - Я видела, что Миша ссорился с ним.
   - С Павлом Лаврентьевичем?
   - Да.
   "Любопытно, - подумал Корнилов - Сначала Гога дерется с
шофером директора, а потом ссорится с самим директором. А
потом его находят тяжело раненным..." - И спросил:
   - Из-за чего они ссорились?
   - Ума не приложу! Ссоры у нас на поляне такая редкость.
- Она осеклась. - Нет, ссоры бывают, и даже очень горячие,
но только из-за игры. Ну, знаете, кто-то упустит мяч, когда
решается игра. Особенно если игра престижная...
   Полковник посмотрел на Травкину с недоумением.
   - Ну как же вы не понимаете?! - нетерпеливо сказала она.
- Подберутся классные игроки, переживают болельщики, а тут
случайно затесался мазила! Кто-то под горячую руку отпустит
острую шуточку.