Но мне надо было взять с собой что-то, чтобы  держать
тебя связанным, после того как я отниму у тебя пистолет и засуну его тебе  в
глотку или в какое  другое  место.  Требовалось  лекарство  или  веревка,  а
веревки у меня нет.
   Его глаза опасно сузились, затем он рассмеялся, - да ты  никак  смеешься,
Эрик? Нет, ты сознательно язвишь, чтобы разозлить меня. Почему? Что за умный
план у тебя в голове?
   В  своем  углу  доктор  Гарольд  Муни  задергался,  связанный,  и  что-то
попытался сказать, через кляп. Мы не обратили на него никакого внимания.
   - Умный? - Переспросил я. - Они хотели, чтобы я был умным, но я знал, что
за дьявол этот Карл Кроче, не так ли? Если он вам нужен,  я  приведу  его  к
вам. Живым? Конечно. Я возьму его живым, - сказал я. - Опасного  человека  я
могу и застрелить, но только не старину Кроче.
   Его рука впилась в пистолет - впилась и ослабла. Он грубо рассмеялся:
   - это ребячество, Эрик. Ребячество. Нет, я хочу знать,  что  за  план  ты
задумал? - Он нахмурился. - Почему твои хозяева хотят взять меня живым?  Что
за нужда такая во мне?
   Правда всегда помогала мне, и я решил придерживаться ее.
   - Им хочется задать тебе несколько вопросов о неком джентльмене по  имени
Тоссиг. Эмиль Тоссиг. Я сказал, что уверен, что вам понравиться сотрудничать
с ним, после того как я поработаю над ним немного.
   Он не почувствовал укола и продолжал хмуриться. - Тоссиг? - спросил он. -
Это пожилой мужчина в Москве? Седой, пожилой человек, который так  умен  для
коммуниста? Я знаю только то, что каждый в этом  деле  знает  о  Тоссиге.  Я
никогда не встречался с ним. Почему ты хочешь расспросить меня о нем, Эрик?
   Я рассмеялся ему в лицо. - Так кто  же  смеется,  Карл?  У  нас  странная
уверенность,  что  ты  возможно  работаешь  на  этого  седого  старика.  Как
специалист, скажу, - нет, но не в Москве, он здесь.
   Он смотрел на меня какое-то мгновение. Мне  казалось,  что  ему  все  это
очень неприятно. Он медленно покачал головой.
   - Нет, все совсем не так, - сказал он почти с упреком. - Ты должен знать,
что это не  так,  Эрик.  Ты  должен  знать.  Ведь  ты  знаешь  обо  мне  уже
достаточно, я назвал тебе свое имя,  ты  к  этому  моменту  должен  получить
сведения обо мне. Ты знаешь, кто я такой. Ты знаешь, откуда я. Так почему же
вы думаете такие вещи обо мне?
   У меня вдруг, внезапно, возникло странное чувство, что-то здесь  не  так,
все не так. Гейл умерла перед тем как я получил задание, а Кроче говорит  со
мной искренне и серьезно и с некоторым возмущением о вещах, которые казалось
несколько сердили его, если он являлся тем, чей образ мы создали себе о нем.
Я вспомнил, что мне не нравилась логика его поведения.
   - К чему ты клонишь, Карл? - спросил я.
   - Ты не понимаешь? - спросил он. Он явно удивился. - Я - Карл Кроче, так?
Я мог бы работать на коммунистов, если бы нуждался в  деньгах,  это  правда.
Что для меня политики? Я - профессионал, как  и  ты.  Но  даже  профессионал
должен работать где-то, даже в этом разрушающемся мире в  котором  мы  живем
теперь, после ухода Фюррера. Я - Карл Кроче. Я не работаю на евреев.
   Я - ребенок, если вам  угодно  взглянуть  под  таким  углом  зрения,  или
порочное животное если  угодно  взглянуть  под  другим  углом.  Но  все  его
поведение было таким убедительным. Мне не  хотелось  думать,  что  из  этого
последует.
   Я резко спросил, - если ты не работаешь на Тоссига, черт  возьми,  какого
дьявола ты повсюду таскаешься за Оливией Мариасси?
   Он изумленно уставился на меня, - но я преследую совсем не  ученую  леди!
Зачем это мне нужно? Я преследовал тебя.
   - Меня??
   - Я ищу тебя с прошлого лета, Эрик.  И  недавно  столкнулся  с  тобой  на
Редондо Бич,  неделю  назад,  я  преследовал  тебя,  подыскивая  подходящего
момента, чтобы разделаться с тобой.
   И это действительно так, я не сомневался в этом ни  на  секунду.  Слишком
много было признаков, и таких явных признаков,  которых  я  не  принимал  во
внимание или разрешал себе игнорировать их. Я мог бы порицать  Вашингтон,  я
полагаю, но я начал борьбу с моими сомнениями и сдержанностью, но  не  очень
сильную, чтобы разрешить мне упустить теперь оленя.
   Я понял теперь, что Кроче преследовал  только  меня.  Я  был  практически
уверен, что именно меня он ожидал в номере Оливии. Но я думал тогда,  что  я
являлся ненужной деталью которой он хотел завладеть,  чтобы  выполнить  свою
основную работу. Со мной никогда не случалось ничего подобного, я никогда не
являлся объектом чьей-то работы.
   Для  человека,   преследующего   Оливию,   Кроче   никогда   не   казался
убедительным. Для человека преследующего меня, каков бы ни  был  его  мотив,
его поведение было логично, хотя и несколько  мелодраматично.  Мне  пришлось
столкнуться с тем фактом, что я пришел к не правильному заключению с  самого
начала - да и не только я, все мы. Гейл умерла, Тони умерла и я могу умереть
от руки не того человека, человека, ничего не знающего об Эмиле  Тоссиге.  И
еще много людей могут погибнуть....
   - Разве она не сказала тебе? -  Спросил  Кроче,  -  та  красивая  леди  в
"Кадиллаке"? Я думал она будет жить достаточно долго, чтобы сказать  тебе  о
том отвратительном человеке, от которого она  прыгнула  в  канаву.  Я  хотел
чтобы ты знал, что я преследую тебя, тебя, Эрик.
   - Нет, - сказал я медленно. Я вспомнил, что полисмен  говорил,  что  Гейл
требовала  теня  перед  смертью.  -  Нет,  она  не  сказала  мне.  Не  имела
возможности. Она уже умерла, когда я прибыл туда.
   - А эта девчонка, которая лежит на полу? Она тоже ничего  не  сказала?  Я
сказал ей, чтобы она сообщила тебе, что Карл Кроче преследует тебя и ударит,
когда будет готов к этому.
   - Она сказала что-то похожее, но я был занят другим делом  и  не  обратил
внимания на ее слова.
   - Недоразумение, - грустно сказал Кроче, - опять недоразумение. Как жаль.
А я ведь хотел дать тебе шанс, Эрик. Шанс, который ты дал другому  человеку,
которого мы оба знаем.
   Я нахмурился, - какому человеку?
   - Человеку по имени фон Закс. Генерал Генрих фон Закс. Теперь понял?  Ну,
вспомнил его?
   Наконец-то что-то с чем-то начало складываться.
   - Я помню фон Закса, - сказал я. - Но я не помню тебя. Тебя не было тогда
в Мехико, прошлым летом, когда я взял его.
   - Нет. Я находился в Европе по делам для генерала.  Я  долго  был  с  ним
знаком, Эрик, слишком долго. Когда я вернулся, он был мертв, а  его  великие
планы разрушены, тобой разрушены, Эрик. Понимаешь?
   - Его великий план - колечко дыма из трубки, - сказал я. - Ему никогда бы
не  удалось  создать  фашистскую  империю  на  этом  континенте.   Я   почти
предупредил международный скандал, убив его.
   - Это твое субъективное мнение, - сказал Кроче, -  но  ты  убил  его.  Ты
сыграл на его гордости и чувстве чести, ты надсмехался над ним  и  оскорблял
его, пока он не согласился драться с тобой на мачете и тогда ты разрезал его
на куски, ты убил его. Он был великим человеком,  но  имел  слабость  -  его
честь, и ты воспользовался этим. Когда я узнал, что случилось,  я  поклялся,
что я найду тебя и убью, Эрик.
   - В любое время. Неси мачете.
   - Я не такой уж дурак, -  рассмеялся  он.  -  Я  одно  имею  в  виду:  ты
затуманил ему ум, ты вовлек моего Генерала  в  поединок,  благоприятный  для
тебя, а теперь я хочу отплатить тебе тем  же,  Эрик.  Я  не  думаю,  что  ты
уязвимый в вопросе чести - это не общий недостаток  нашей  профессии,  но  я
подумал, что тебя можно достать  с  помощью  женщин.  Вы,  американцы  очень
чувствительны тогда,  когда  в  вопросе  замешана  женщина.  И  несмотря  на
недоразумение, это сработало, не так ли? Ты  здесь  потому  что  я  завладел
твоей женщиной.
   - Ну хорошо, ты высказался. Что же дальше?
   - На что ты рассчитываешь? Я надеялся, что ты будешь оспаривать меня,  но
не вижу этого. А теперь, когда ты понял, почему я хочу тебя  убить,  я  убью
тебя, как ты убил генерала фон Закса. Медленно. Но поскольку я  не  силен  в
холодном оружии, я не буду разрезать тебя на куски, я просто расстреляю тебя
на куски.
   Пистолет  в  его  руке  замер.  Я  пытался  припомнить   точную   глубину
проникновения пули в однодюймовую сосновую доску - обычный  стандарт  -  для
человеческого тела. Да, одна такая пуля насквозь прошила руку Муни. Это тебе
не игрушка. Я и не думал тогда, что мог что-то выиграть, если бы заявил ему,
что совсем не разрезал фон Закса на куски, а только чуть  порвал  его  тело,
пытаясь вынуть глубоко вошедшее мачете из его груди.
   Прицелившись, Кроче на секунду глянул на пистолет в своей руке.
   - Оружие маленького калибра,  -  усмехнулся  он,  -  стреляет  маленькими
пульками, много таких пулек пронзит тебя, пока ты умрешь, Эрик.
   - Я рассчитываю на это.
   Он быстро нахмурился. Я был готов, когда пистолет снова застыл в его руке
и я уже знал, что смогу сделать это. Он даже не прицелился ни в грудь, ни  в
голову, он хотел немного позабавиться, перед тем  как  убить  меня.  Вам  не
остановить мужчину с таким периферическим  устремлением,  даже  если  у  вас
будет пистолет двадцать  второго  калибра.  И  как  я  уже  заметил  Оливии,
рассерженным человеком легче управлять, но труднее остановить. Я собрал весь
свой адреналин, который имел в крови, чтобы перейти из  одного  состояния  в
другое.
   Маленький "двадцать второй" лег на линию прицеливания и его пальцы нажали
на спусковой крючок. До меня доносилось приглушенное дыхание Гарольда  Муни,
испуганно следящего за нами, но не делающего никаких попыток для  того,  что
бы вмешаться. И к лучшему. Я не хотел ничьей помощи. Я только хотел схватить
Карла Кроче. В  этот  момент  я  был  счастлив,  что  у  него  отсутствовала
информация,  что  он  нужен  кому-то.  Я  не  собирался  обращаться  с   ним
по-джентельменски. Я совсем не хотел схватить его и сохранять его деликатно,
как научный образец. Я мог бы раздавить его, как  таракана,  и  смотрел  как
приступить к этому делу, я не боялся, что он мог оказаться  сильнее  меня  и
иметь много оружия. Он был мертв.
   Я уже был готов, когда, неожиданно, до меня донесся новый звук -  резкий,
торопливый стук каблуков по коридору.
   - Поль! - раздался голос Оливии, эхом разнесшийся по  всему  коридору.  -
Поль, где ты? Поль!
   Затем она появилась в проеме двери и на секунду отвлекла внимание  Кроче,
для меня настало время действовать и я не опоздал.  Он  посмотрел  снова  на
меня. Маленький пистолет плюнул огнем, когда я  бросился  вперед.  Звук  был
оглушительным в бетонном помещении. Что-то царапнуло в шею, что-то впилось в
рубашку, что-то слегка ударило в бедро, затем будто весь ад обрушился в  это
бетонное помещение. Звук был  будто  огромные  береговые  пушки,  охранявшие
когда-то это место, открыли беглый огонь. Свинец прыгал от стены к стене.  Я
видел Оливию в проеме двери,  следующую  моим  инструкциям  дословно.  Стоя,
здесь, в своем красивом платье и на высоких каблуках, смотревшую на все  это
с достоинством настоящей леди,  она  сжимала  мой  "Смит  и  Вессон"  обеими
руками, в белых перчатках, и мягко, и быстро нажимала на  спусковой  крючок,
слегка вздрагивая при каждом выстреле, сопровождаемым эхом.
   Я закричал на нее. Вот дьявол, Кроче был уже у меня в руках. Я  попытался
крикнуть ей, чтобы она оставила  его  в  покое.  Я  не  хотел  иметь  только
продырявленное пулями его тело, я хотел убить его своими собственными голыми
руками. Затем общее чувство  вернулось  и  я  понял,  что  здесь  совсем  не
осталось безопасного от пуль места. Я  бросился  на  пол,  но  меня  достало
рикошетом. Я почувствовал сильный удар выше  уха  и  все  вспыхнуло  красным
светом, потом красное, медленно, уступило место черноте, но раньше  этого  я
услышал как "тридцать восьмой" щелкнул впустую и Кроче упал.

20

   - Поль, - кто-то позвал меня, голосом задыхающимся от волнения.  -  Поль,
очнись. Пожалуйста очнись!
   Я открыл глаза. Оливия стояла на коленях возле меня.
   - А Кроче? - шепотом спросил я.
   - Он умер. Поль, прости меня.
   Да,  она  просила   извинения,   стреляя   в   человека,   который   имел
удовольствие... который не без удовольствия обещал меня убить... Я  собрался
с мыслями и понял, что она извинялась  совсем  по  другой  причине.  Она  не
знала, что мы охотились не на того человека. Она думала, что  все  испортила
отправив Кроче туда, о чем он и не помышлял.
   Я запоздало вспомнил, что я агент  по  особым  поручениям,  а  не  ангел,
несущий меч мести. Здесь  был  человек,  которого  мне  вменялось  отыскать,
плохой человек, с седыми волосами. Я и сейчас находился к нему не ближе, чем
в самом начале. Или все-таки это не так? Я посмотрел вверх, на Оливию.
   - Какого дьявола ты здесь делаешь? - Спросил я.
   - Да ты не очень-то, я смотрю, мне благодарен! - заявила она. И поскольку
я молчал, она продолжала:
   - я не могла позволить чтобы тебя убили. Это  сумасшествие!  Я  заставила
Джека Брейсуейта доставить меня сюда. -  Она  принужденно  улыбнулась.  -  Я
направила на него твой револьвер и заставила привезти меня сюда, совсем  как
в кино. Да? К черту Эмиля Тоссига!  Меня  нисколько  не  волнует,  если  его
вообще никогда не возьмут!
   - Не ругайся, доктор. - Немного подумав, я спросил, - я ранен?
   - У тебя пуля в ноге. Позже ее можно будет вынуть. Я временно  остановила
кровотечение.
   - Дьявол, ведь только в прошлом году вынули из нее пулю. Мне кажется  все
остановилось с этой проклятой ногой. И с головой тоже.
   - Возможно легкое сотрясение мозга. - Она протянула руку и  показала  мне
расплющенную пулю. - Вот что ударило тебя. Я не знала, что они так  брызгают
и прыгают. Я подумала, что убила тебя.
   - Где Джек Брейсуейт? - Я не  чувствовал  в  себе  силы,  чтобы  сесть  и
оглядеться.
   - Здесь, сэр.
   Он вошел в поле моего зрения и был он не один. Он  поддерживал  под  руку
маленькую блондинку - медсестру. Она все еще была в своем белом одеянии и со
своей глупой специальной прической, но она не выглядела так свежо и блестяще
как в баре "Фламинго". Она уже увидела насилие и смерть.
   - Ты кажется пошел вразрез с моими инструкциями, мистер Брейсуейт.  Разве
не эту леди, я инструктировал тебя, сохранять  в  безопасности  ценой  твоей
жизни?
   Он облизал пересохшие от волнения губы.
   - Но сэр, она была вооружена...
   - Вот как? Разве она стреляла в тебя? Я не вижу,  чтобы  с  тебя  обильно
стекала кровь. И какого дьявола ты тут делаешь, мисс? - спросил  я  у  Дотти
Даден.
   Она с возмущением посмотрела на меня, - Почему вы спрашиваете меня? Можно
подумать, что у меня был выбор!  Когда  в  моем  распоряжении  было  столько
времени, сколько было у меня, я ценю, то что мне еще сказали,  что  все  это
значит! - Огорчение и обида заставили ее выпрямиться и не опираться на руку.
Она сама высвободилась от поддерживающей ее руки Брейсуейта. -  Хватит  меня
держать... глупый Ромео! Использовать мою квартиру и притворяться....  Держи
свои руки подальше!
   - Но не могла же я оставить ее у телефона, Поль? - сказала мне Оливия.  Я
не думаю, чтобы тебе понравилось вмешательство полиции. Вот я и заставила ее
поехать с нами.
   - Я не помню, чтобы просил чьего  бы  то  ни  было  вмешательства  раньше
двенадцати тридцати трех, - сказал я. Выражение ее лица изменилось. Я сказал
слабо:
   - ах, дьявол! Оставим это, доктор. - Она все еще рассерженно смотрела  на
меня. Я действовал не как  человек,  чья  жизнь  была  спасена  в  последнюю
отчаянную минуту. Может быть я и не смог бы взять Кроче сам. Никто теперь об
этом не узнает и не стоило теперь спорить об этом. - Не  переживай  о  нашем
друге Кроче, он был совсем не тот человек о  котором  стоит  это  делать,  -
сказал я. - Где твой обожаемый  Бен  Кейси,  доктор?  Где  же  этот  Аполлон
медицинской профессии? я хотел бы задать ему вопрос, как только он оправится
после такого тяжелого испытания.
   - Гарольд? - она все еще хмурилась, но уже совсем иначе. - Что ты  хочешь
спросить у Гарольда?
   - Я хотел спросить у него, почему он живой. - Она молчала и я  продолжал,
- я тебе говорил, как все может оказаться. Я говорил,  что  Кроче  убьет  их
обоих, он так и поступил. Но убил только Тони Вайль.
   - Я знаю. Мне... мне очень жаль, Поль.
   - Что мне именно хочется знать, так это то, что сказал Гарольд Муни и что
сохранило ему жизнь, - сказал я. - Он должен был  говорить  очень  быстро  и
должен был сказать нечто важное. Он даже был способен обратиться за  помощью
к друзьям, высокопоставленным друзьям и поэтому Кроче  не  убил  его,  я  не
говорю о Торговой Палате в Пенсаколе и об Американской торговой  ассоциации.
Я хочу знать что он сказал. Я  хочу  знать  как  такой  увалень,  как  Муни,
избежал пули, в то время, как Тони.... -  Я  замолчал.  Этот  пункт  был  не
основным.
   - Поль, пожалуйста, не принимай близко к сердцу, - сказала Оливия. - Тебе
нельзя так много говорить, нельзя преревозбуждаться.
   Я рассмеялся в ответ на ее слова. Я посмотрел вверх на нее и сказал, - мы
представляли, что Муни был сообщник Кроче, ты помнишь? Да, мы были не правы,
но мы были только наполовину не  правы,  как  мне  теперь  это  кажется.  Он
работал не на Кроче. Но чей то сообщник он все-таки  был.  И  теперь,  когда
тучи развеялись и стоя перед дулом пистолета Кроче, он использовал это  имя,
чтобы спасти себя. Он сказал Кроче что то интересное,  так  что  тот  вместо
того чтобы пристрелить его, сохранил его ради будущего нового назначения,  в
смысле получения денег после предоставленной информации и проявления должной
заботы обо мне.
   - Разве он... -  Оливия  заколебалась,  -  разве  Гарольд  предлагал  ему
деньги?
   - Да как он мог сказать? Не будь наивной, доктор. Такие люди,  как  Кроче
не продаются, и не на те деньги, которые мог  предложить  Гарольд  Муни.  Но
иногда вам удается вызвать их любопытство  сообщив  им  о  какой-то  большой
игре, в которой они могли бы принять участие на одной стороне или на другой.
Единственную сделку,  которую  Муни  мог  бы  предложить  это  то,  что  он,
возможно, сообщил ему все, что знал довольно правдоподобно, что Кроче клюнул
на это. И если он смог рассказать все Кроче, он может рассказать это и мне.
   - Нет, - произнесла Оливия.
   Я не мог понять правды по ее лицу. Я  быстро  перевел  взгляд  на  других
участников этой сцены, стоявших поодаль, они очень странно смотрели на меня.
Похоже, они чувствовали себя неуютно, даже, как-то виновато.
   - Что ты хочешь сказать этим словом - "нет"? - спросил я ее. - Где он? Вы
позволили ему уйти?
   Я попробовал подняться. Оливия не пустила меня.  Она  начала  говорить  и
что-то в ней переменилось. Я видел страшный взгляд ее глаз, как если бы  она
сейчас заплачет. Тогда вмешалась блондинка-медсестра.
   - Доктора Муни нет... Я хочу сказать, что он убит.
   Я уставился на нее, потом на Оливию, отвернувшуюся  от  меня  и  кусающую
губы. Я снова перевел взгляд на Дотти.
   - Дьявол! Он убит! Мисс Даден!  Как  это  случилось?  Связанный,  он  так
сильно бился, когда я пришел сюда!
   Она покачала головой, - он был без сознания, когда мы  вошли.  Джек  и  я
сразу подошли к нему, в то время, как доктор Мариасси оказывала помощь  вам.
Джек помог мне разрезать веревки и вынуть кляп у него  изо  рта.  Но  он  не
заговорил с нами. Его пульс был слаб. Я позвала доктора Мариасси и мы вместе
попытались применить искусственное дыхание, но это не помогло. Мы не  смогли
привести его в чувство.
   Последовало молчание. Я посмотрел на Оливию, - Я не  хочу  спрашивать  об
этом, доктор. Это не могло быть рикошетом?
   Она покачала головой, - нет. На нем нет ни одной раны,  Поль.  Он  просто
мертв. Может сердечный приступ,  усиленный  страхом  и  частичной  нехваткой
воздуха? Кляп был довольно большим.
   - Сердечный приступ? - медленно произнес я. И  услышал  свой  собственный
смех. Это был очень плохой смех. - Доктор, не шутите так. Ты считаешь, что я