ду к нему пока как частное лицо к частному лицу.
 Скажем, как к своему другу. Могу я проведать своего друга?

Молодой человек улыбается:

- У вас все же появились друзья среди русских?

- Я надеюсь на это. Здесь направо, - говорит посол, обращаясь к
 шоферу. Лимузин сворачивает направо.

*

Палата Мити.

За столом Митя и главврач.

- Думаю, вы не должны держать на меня зла, - говорит главврач. -
 Скорее, наоборот, это я должен бы стать вашим смертельным врагом.
 Однако, как видите, я человек, отчасти живущий по христианским
 заповедям. Будем считать, что ничего не случилось. Вы по-прежнему
 сможете работать, - главврач открывает "дипломат", достает коньяк. -
 Хотите выпить? - Ставит на стол. Митя смотрит на коньяк. Продолжает
 молчать. - Вчера мне привезли отличную финскую бумагу и чернила. Вас
 не радует это? Я думаю, скоро ваше плохое настроение пройдет и вы
 заживете полнокровной творческой жизнью. Вас никто не будет отвлекать
 здесь. Ведь это то, что так необходимо художнику. Не правда ли?

Митя смотрит на коньяк. Затем неожиданно переводит взгляд на окно,
 находящееся у главврача за спиной. Главврач машинально оборачивается.
 Мгновение - и бутылька с коньяком разбивается об его голову. Главврач
 валится на пол. Митя подскакивает к двери. В коридоре разговаривают
 два санитара. Несколько секунд раздумий.

- Помогите! Помогите! - вдруг кричит Митя.

Дверь открыта. Митя прячется за дверью. Санитары спешат к палате.
 Первого санитара Митя пропускает. Но второй, получив тяжелейший удар
 дверью по лицу, падает без чувств. Первый санитар оборачивается.
 Перед ним Митя. В руках у него острое горлышко от разбившейся
 бутылки. Санитар отступает.

- Быстренько коллег своих в санузел! Ну! Живее!

Беспрекословно подчиняясь, санитар перетаскивает пострадавших коллег
 в душевую комнату.

- Раздевайся! - приказывает Митя.

Санитар исполняет приказ.

- За ними, в санузел! Освежишься. И чур, не подглядывать, пока я не
 спрячусь. Считай до ста.

Все трое в душевой комнате. Митя захлопывает дверь и засовывает в
 ручку двери стул. Надевает белый халат и шапочку. Идет коридором.
 Выходит во двор. На него не обращают внимания. Выходит за проходную.
 И, пройдя несколько шагов, отчаянно пускается бежать.

Длинная улица, по которой едет черный лимузин. Люди в машине замечают
 бегущего.

Снова идет синхронный перевод:

- Странно экипирован зтот спортсмен, - говорит помощник посла.

- В этой стране вообще много странного, - замечает посол. Неожиданно
 он оживляется, прильнув к стеклу. - Постойте. Я его знаю. Езжайте за
 этим человеком. Его нужно подобрать.

Лимузин разворачивается, наезжая на газон.

Вскоре автомобиль поравнялся с бегущим. Опускается стекло задней
 двери. В окне лицо посла.

- Митя! Господин Митя! Я ваш друг! Мы друзья! - говорит посол. - Вам
 привет от Люси! Мне кажется, в машине убегать намного удобнее! Прошу
 вас!

Открывается дверь автомобиля. Митя, мгновение колеблясь, все же
 садится в машину.

- Все это почти невероятно, - говорит посол. - Такое могло случиться
 только здесь, у вас. Операция под названием "Вызревание"
 продолжается.

Лимузин, резко срывается с места и вскоре теряется в потоке машин.

*

Здание аэропорта. У входа наши старые друзья - неразлучная четверка.
 Они кого-то высматривают.

К аэровокзалу подъезжает длинный черный автомобиль с иностранными
 номерами, это автомобиль посла. Почти на ходу открывается дверь, и из
 нее выскакивает Митя. На нем новый костюм, галстук, легкий светлый
 плащ. Кажется, поначалу друзья даже не узнали его. Митя искренне
 обнимает и целует всех. Те же стоят, как вкопанные, боясь
 притронуться к незнакомому Мите, словно только что сошедшему со
 страниц красочного и дорогого журнала мод. У машины стоит седой
 господин. Кажется, в глазах его радость и, в то же время,
 непроходящее удивление извечного познания непонятных людей непонятной
 страны.

Лишь понемногу друзья оттаивают, приобретая уверенность. Почти у всех
 на глазах слезы. Первым очухивается Шиш.

- Мить, ты где такой костюм оторвал? А?! - орет он и, вытаращив
 глаза, ощупывает Митю.

- Помолчите, Шиш, и не лапайте грязными руками вещи, - успокаивает
 Шиша Зиновий Гердович. - Мне очень приятно видеть вас, Митенька, в
 достойной вас одежде. Вам бы сейчас на сцену академического... - со
 светлой печалью говорит он.

Митя нескрываемо счастлив.

- Вы не представляете, как я рад всех вас видеть. Я так соскучился по
 вам...

- Мить, ты хоть письмо напиши, - грустно говорит Кутя, - как там? Как
 жить станешь?

- И куда ж он тебе его напишет? - смекает Шиш. - На пляж, лежак
 номер шесть?

- Ну почему? Можно на почтамт. До востребования.

- У тебя хоть паспорт есть? - не унимается Шиш.

Митя обнимает обоих.

- Я обязательно напишу вам. Обязательно. Все будет хорошо и у меня, и
 у вас. Потерпите немного, все изменится к лучшему. Обещаю вам.

- Это правда. Ведь все меняется и непременно к лучшему.

К ним подходит седой господин с тростью.

- Знакомьтесь, это господин Коллинз. А это мои друзья, - волнуясь,
 говорит Митя.

Седой господин пожимает руку Зиновию Гердовичу, Куте, Шишу. Затем
 Люське.

- Весьма рад снова видеть вас, - почтительно говорит он и,
 наклонившись, целует ей руку.

Люськино лицо заливает краска, но, переборов волнение, она с особой
 гордостью бросает взгляд на своих мужчин. У Шиша непроизвольно
 отвисла челюсть. Кажется, сам Зиновий Гердович позавидовал сейчас
 неотразимой галантности иностранца. Митя подмигивает Люське.

Звучит голос в динамиках: "Пассажиров, вылетающих рейсом триста
 шестнадцать в Лондон, просим пройти к месту регистрации билетов.
 Регистрация проходит в секторе номер семь".

Митя смотрит на седого господина. Тот смотрит на часы.

- С вами должен лететь еще один человек. Он будет с минуты на минуту.
 Вот вам адреса и номера телефонов. В Лондоне вас встретят, - говорит
 посол.

А за его спиной уже, визжа тормозами, останавливается знакомый
 автомобиль. Все настороженно смотрят в его сторону, ведь это
 автомобиль главврача. Открывается дверь, и из него с небольшой
 сумочкой в руках выскакивает Лика.

- А вот и человек, который должен лететь вместе с вами, - говорит
 посол.

Митя и Лика бегут навстречу друг другу. На них смотрят такие разные
 глаза, с такими разными чувствами, каждый со своим отношением к
 происходящему.

Звучит повторное объявление о регистрации билетов.

Шум турбин.

Митя и Лика поднимаются по трапу в большой белоснежный лайнер.
 Прощаясь, машут руками.

*

Прошел год.

Компания старых друзей, неразлучная четверка, прогуливалась ночным
 городом. В большой светящейся стеклянной витрине шикарного
 супермаркета фирмы "Филлипс" включены экраны телевизоров с множеством
 программ.

- Смотрите, Митька!- неожиданно орет Шиш.

Все устремляются к витрине. На экране одного из телевизоров идет
 трансляция пресс-конференции. Митя, окруженный множеством микрофонов,
 отвечает на вопросы иностранных журналистов.

- Не слышно ни хрена! - кричит взволнованный Шиш.

- Давайте зайдем, - предлагает Кутя.

Компания направляется в магазин. Но у входа им преграждает дорогу
 милиционер.

- Куда? В чем дело? Сюда нельзя! А ну, отошли от витрины! Быстренько!
 Гуляйте, гуляйте. Нечего здесь заглядывать. Это не для вас. Не
 положено!

Милиционер отгоняет компанию нищих от дорогостоящей витрины, а за ней
 остается Митя.

Друзья бредут ночным городом, невесело опустив головы.

- Как ему там, в Америке? - спрашивает Кутя.

- В Англии... - поправляет Зиновий Гердович.

- Какая разница? - раздраженно замечает Люська.

- Небось, окурки не собирает. Теперь к нам за десять шагов не
 подойдет, - бормочет Шиш.

- Дурак ты, Шиш. Дураком был, дураком и остался, - безнадежно машет
 рукой Люська.

Идут пляжем, мимо пирса с маленьким летним кафе. Неприветливый ветер
 накатывает на пирс темные волны. Люська смотрит в сторону кафе.

- Постой! - останавливает она Кутю.

Все останавливаются.

Кафе пустынно и лишь за одним из столиков, кажется, за тем, где были
 когда-то Митя с Ликой, сидит одинокий посетитель. Лицо его давно не
 брито, запавшие темные глаза, провалившиеся щеки. Перед ним бутылка
 водки. Он, не мигая, смотрит на бьющиеся о пирс холодные волны.

- Снова здесь...

- Кто это? - спрашивает Кутя.

- Не узнаешь? - почему-то грустно говорит Люська. - Главврач
 психушки... Спился... Дом заложил... Все промотал... Поил здесь всех
 подряд все лето... С работы уволили. В доме другие люди живут...

- Скоро к нам примкнет, - грустно шутит Шиш.

- Да-а... Судьба человека непредсказуема, - рассуждает Зиновий
 Гердович, - она ведет его по жизненным дорогам, чтобы возвысить одних
 и бросить на дно других. И все же, в конце концов, какова бы она ни
 была, она прекрасна... Чудная... Великолепная... Неповторимая вещь,
 черт возьми!

*

Тихий солнечный осенний день. Необыкновенно белое солнце. Кричат
 воробьи.

Наша компания в полном безделье молча скучает на бульваре, на том
 самом месте, где когда-то, год назад, вместе с Митей, они меняли на
 водку его картины. Непостижимо длинная, шикарная, с открытым верхом
 машина едет бульваром. За рулем восседает какой-то эмиратский
 миллиардер в индусской чалме, с большой черной бородой и горбатым
 носом, рядом женщина в парандже.

- Шейн какой-то, - говорит Шиш. - Им все позволено, по бульвару едет,
 а ведь движение запрещено, знак, вон, стоит. С жиру бесится, сволочь,
 нефтью дома обожрался, теперь сюда поблевать приехал.

- Вы хотели сказать: "шейх", - непроизвольно поправляет его Зиновий
 Гердович. - А впрочем, какая разница?..

Притормозив, белая машина медленно останавливается напротив компании.
 Шейх поднимается на ноги, смотрит в их сторону и вдруг орет на весь
 бульвар фразу из "Родины":

- Эй, начальник!!!

Компания не верит своим ушам. Шейх кричит Митиным голосом. Затем
 сбрасывает с себя чалму и бороду. Сбрасывает паранджу сидящая рядом
 женщина. Перед ними Митя и Лика. Все бросаются навстречу друг другу.
 Снова звучит "Родина". У всех на глазах слезы радости.

- Митька! Митька! - орет Шиш.

Еще долго они не могут насладиться радостью встречи.

- А теперь сюрприз! - кричит Митя. - Мужики, за мной!

Он торопится к машине. За ним бегут Шиш, Кутя, Зиновий Гердович. На
 заднем сиденье автомобиля стоит что-то, завернутое в белую
 полиэтиленовую пленку и перевязанное голубой лентой. Митя тянет за
 ленту и белый саван сползает. Неожиданно глазам всех открывается
 новенькая блестящая импортная коляска.

Митя смотрит на Люську. Люська сидит в своей подранной коляске, не в
 силах сдержать слез, тяжелый ком подкатил ей к горлу. Она опускает
 голову и дает волю слезам.

- Давай, ребята! - командует Митя.

Все четверо подхватывают новенькую коляску и несут к Люське. Ставят
 коляску рядом с ней. Митя, обняв Люську, поднимает ее на руки.
 Люська, вся в слезах, с размазанной тушью, прижимается к Мите. Митя
 бережно усаживает ее в мягкое кресло сверкающей на солнце коляски.

- Давай! Вира! - снова командует Митя.

Все четверо, подхватив коляску с Люськой, несут ее к машине. Ставят
 на заднее сиденье.

- Кутя! Ты мечтал о машине?! - кричит Митя. - Вот она! Садись за
 руль! Прокати нас с ветерком!

Митя бросает Куте ключи. Ошалевший Кутя в нерешительности. Но потом,
 махнув отчаянно рукой, счастливо вскрикивает:

- Эх! Была не была!

Садится за руль "Линкольна".

- Стойте!!! Стойте!!! - орет Шиш. - Подождите! Я сейчас!

Он выскакивает из машины, бежит к брошенной старой коляске и с
 разбега толкает ее ногой. Коляска катится по наклонному бульвару,
 переезжает на сторону склона и летит вниз. Взрывом оваций
 приветствует ее гибель веселая компания друзей.

Еще громче звучит "Родина". За рулем "Линкольна" старый водила Кутя.
 Они мчат бульваром, улицами города, обливая прохожих шампанским. Все
 мужчины: Кутя, Шиш, Зиновий Гердович - до блеска выбриты, подстрижены
 и причесаны, в новых блистательных костюмах. Кутя - в строгом черном;
 в ярчайшем лиловом Шиш; с бабочкой, в неотразимом смокинге Зиновий
 Гердович. Свежий осенний ветер бьет им в лица.

Во встречном милицейском "УАЗике" едут два милиционера. За рулем
 незнакомый молодой сержант, рядом толстый лейтенант, которого
 когда-то рисовал Митя, он ест пирожок.

- Свадьба, видать, у кого-то... Тачка шикарная... - улыбаясь, со
 светлой завистью в глазах, говорит сержант.

Лейтенант смотрит на веселящуюся компанию, перестает жевать.

- Черт! - орет он, поворачивается назад, смотрит в окно на проехавший
 белый "Линкольн".

- Что? - спрашивает перепуганный сержант.

Лейтенант поворачивает голову. Молчит.

- Показалось... - наконец говорит он и снова откусывает пирожок.

А белый "Линкольн" с веселой, что-то кричащей компанией уже несется по
 пустынному пляжу. И снова ветер бьет им в лицо. Они едут туда, к
 лежакам под навесом, к своему дому, к себе на Родину.

Расходившийся Кутя нарезает крутые виражи, вздымая песок. Все веселы
 и счастливы, поэтому никто из них не замечает, как что-то темное,
 зловещее прячется за лежаками. У стойки, поддерживающей навес, -
 небритое лицо главврача. Его трудно узнать. В руках у него пистолет.
 Он держит на мушке Митю. Еще мгновение и он нажмет курок. Тянутся
 напряженные секунды. Но вот в последний момент его замечает Люська.
 Случается чудо. Напрягая всю свою волю, она вдруг делает непостижимое
 усилие - и встает на ноги. Пуля попадает ей в самое сердце, другая
 вонзается рядом с первой. Два больших кровавых пятна расплываются у
 нее на груди. Митя успевает подхватить ее тело.

Испуганно бросает пистолет и убегает по пустынному пляжу главврач.
 Люська на руках у Мити. Продолжает звучать "Родина". И еще не все
 успели заметить, что вдруг случилась беда.

Митя наклоняется к Люське.

- Ну вот... - шевелятся пересохшие Люськины губы. - Я умираю у тебя на
руках... О чем мне еще больше мечтать...

Митя прижимает мертвую Люську к груди и, вскинув к небу голову, стискивает
зубы. Автомобиль останавливается.

Тихо плачет Кутя. Всхлипывает Шиш. Текут слезы по впалым щекам Зиновия
Гердовича.

Звуки чудной космической музыки приходят на смену "Родине" и снова
 уносят Митю и теперь, кажется, и его друзей в иной мир, мир
 сказочный, неземной. Рассеивается туман, и глазам открывается большой
 деревянный крест. Он стоит на холме в высокой пожухлой траве.
 Откуда-то с неба слетается множество белых птиц - это белые голуби.
 Они садятся на крест друг возле друга. Их так много, что вскоре весь
 крест становится белым; голуби машут крыльями и крест словно
 зацветает белыми цветами. Живая картинка вдруг замирает и становится
 статичной.

*

Огромный зал аукциона "Сотсби". Слышится голос:

- Выставляется известная картина Кирьянова "Расцветший крест".
 Начальная цена десять тысяч долларов.

Одна за другой поднимаются руки.

- Одиннадцать! Одиннадцать с половиной! Тринадцать!..

Постепенно утихают, теряются голоса. И вновь космическая музыка звучит над
зеленым полем, над косогором, по которому к морю несутся голые ребятишки.

- Митька-а-а! Митька-а-а! Надень штаны-ы-ы! Митька-а-а! Иди домой,
бесстыдник! Митька-а-а!

Хутор "Надiя", октябрь 1995 г.