т боли, после кое-как дополз до двери и ушел. Вера предлагала
"переломаться", но Юрик в ответ послал ее в незатейливое место. Сейчас он
на здоровье не жаловался, из чего можно было заключить, что ширево успешно
найдено и принято. В ванну с куртки стекали мутно-розовые струйки.

Вытерев мокрую голову, Юрик прошел в комнату, рухнул на диван и уставился в
стену замороженным взглядом, не обращая внимания на Верины вопросы.
Наконец, чуть оттаяв, сказал:

- Пожрать дай. Кишки выворачивает.

- Извини, продуктов не подвезли... Юр, ты спокойно можешь объяснить, что
случилось?

- Точно бабок нет? - переспросил он, будто не слышал вопроса.

- Да откуда? Что я, валютный фонд? Чай будешь?

- Давай, только быстро.

Вера отправилась на кухню. Она прекрасно знала Юркин упертый характер, раз
не хочет говорить - не расскажет. Она зажгла газ, поставила чайник, взяла
со стола окурок сигареты, закурила. Выглянула в окно...

Вдоль дома шел тот самый мент. Казанцев. На пару с участковым, которого
Вера тоже знала в лицо. Напротив ее окон они остановились и посмотрели, как
ей показалось, прямо на нее. Вера отскочила внутрь кухни, подозревая, что
господа хотят нанести визит именно сюда, и если ее заметят, дверь придется
открыть, иначе сами выставят.

Блин, значит, Юрик... Дурак! Допрыгался...

Она осторожно выглянула наружу. Менты шли в ее парадную! Через секунду
внизу хлопнула дверь. "Идут спокойно, может, не за Юркой. Может, опять
какой "Ураган"". Вера замерла, прислушалась. Дом точно из фанеры, на пятом
этаже слышно, как в подвале кошка орет.

Шаги приближались. На ее площадке или где-то совсем рядом товарищи по
оружию остановились. Вера бесшумно проскочила мимо дверей в комнату,
прислонив палец к губам, зашептала:

- Юра, там менты за дверью. Наверно, сюда.

Шепот прервал короткий резкий треск звонка.

Юрик вскочил с дивана, выхватил из-за пояса пистолет, метнулся в угол за
шкаф.

- Открывай. Заводи сюда, сама отойди к окну. Сколько их?

- Двое...- словно привидение ответила Вера. Она все еще не могла поверить в
происходящее.

- Клево... Иди, открывай.

Звонок вновь резанул по ушам - уже гораздо настойчивей, словно приказ.

- Юр, погоди...

Самое интересное, что сейчас он выглядел совершенно спокойным, как
спортсмен-стрелок в тире на тренировке. А глаза... Это не Юркины вечно
смеющиеся глаза. Две стекляшки, вставленные мастером-чучельником и покрытые
мутным лаком.

- Юр...

"Ну почему, почему я? Почему именно Юрка? За что?.. Он ведь будет стрелять.
Будет... Юр, ну не надо, ты же очень добрый, самый лучший... Ты
вылечишься... Пожалуйста, не надо. Юрочка..."

Вера зажмурилась, представила, как открывает дверь, как в коридор заходит
улыбчивый Казанцев, толстяк участковый, как они направляются в комнату.
Стрельба, крики... "Держи сувенирчик, на память!" Ведь он же тоже мог...
Тогда. Звонок!!!

- Открывай!

Вера очнулась. Может, сказать, что никого нет дома?

Стук в дверь.

- Вера, это милиция, открой!

Она прижалась к стене.

- Юр, погоди... Попробуй через балкон, там труба рядом, спустишься, не
догонят...

В его глазах отразился упавший из окна солнечный лучик. Юрик, как
показалось Вере, расслабленно выдохнул. Опустил руку с пистолетом,
посмотрел на балконное окно, кивнул головой и вышел из-за укрытия.

- Только тихо, Юрочка. Там ручки плохо открываются, ржавые.

Юрик на цыпочках подкрался к балкону, ухватился за дверную ручку. Задвижка
действительно открывалась тяжело и с предательским скрежетом.

- Осторожнее... Юр... давай подержу,- Вера кивнула на пистолет.

Он попытался повернуть задвижку одной рукой, но та не поддалась.

- На, - Юрик сунул пистолет Вере и аккуратно, почти бесшумно, стал
открывать задвижки.

На вторую, внешнюю дверь ушло еще полминуты. Юрик забрал пистолет,
пригнулся и шмыгнул на балкон, словно любовник, застигнутый рогатым
муженьком. Перегнулся через перила, посмотрел вниз и почти тут же влетел
обратно в комнату.

- Обложили, гады... Сучары. Открывай!

Он прыгнул за шкаф, передернул затвор, поднял пистолет.

- Давай быстро! Не врубятся.

Треск звонка и барабанные удары по двери слились в какую-то абсурдную,
вычурную какофонию. Почти Людвиг Ван...

Глаза Юрика смотрели в будущее с мертвой, железной уверенностью.

Она пошла открывать.

* * *

Костя приложил ухо к обитой рейками двери.

- Дома, точно. Я в окне ее срисовал.

Он выпрямился, ударил кулаком по обивке.

- Вера, открой! Дверь сломаем! У нас фомка есть большая! Что за дела-то?

- Тихо, - Гриша приложил палец к губам, - шаги.

- Кто? - из прихожей, будто из склепа, раздался полумертвый голос.

- Вера, это я, Казанцев. Из милиции, помнишь? Тут по материальчику
проблемки, поговорить бы надо.

- Сейчас, подождите, я накину что-нибудь. Спала.

- Ночью спать надо.

Она повозилась в прихожей, наконец отперла замок. Костя, прислонив к стене
фомку, вошел в прихожую.

- Ты в джинсах спишь, да?

- Прилегла просто... Голова.

- Темновато тут у вас, - сказал Гриша, пытаясь найти выключатель.

Вера отошла в сторону, пропуская гостей.

- Есть кто? Или одна скучаешь? - Казанцев осторожно приоткрыл дверь в
бабушкину комнату.

Бабушка вторую неделю лежала в больнице.

- Одна, - ответила Вера голосом человека, пару дней провисевшего на дыбе.

Казанцев сделал шаг в направлении большой комнаты. Он не увидит Юрика. А
если и увидит... Ноги подогнулись. Она медленно сползла по стене на пол,
уперлась локтями в колени, что есть силы сдавила уши ладонями и
зажмурилась...

"Ксюша, Ксюша, Ксюша - юбочка из плюша..."

Наверное, она все сделала правильно.


Когда "уазик", выпустив вулканический залп черного дыма, тронулся с места,
увозя спеленутого по рукам-ногам Юрика, Казанцев подтолкнул Веру:

- Ну, фройлян, а мы пешком. На всех транспорта не напастись. Да тут и
недалеко.

- Может, подождем,- предложил Гриша,- сейчас врежет.

Над головами повисла взрывоопасная тучка.

- Не сахарные. Шагом марш.

Казанцев еще разок подтолкнул Веру, руки которой были сцеплены за спиной
настоящими американскими наручниками. Подарок знакомого частного охранника.

- Казанова,- Бугаев поправил фуражку,- церковь знаешь у нас лютеранскую
рядом с отделом?

- Еще бы.

- Прямо сейчас туда и беги. Падай перед Боженькой на коленки и благодари,
пока лоб не разобьешь.

- Я православный.

- Да это все условности... Какая разница? Боженька один. Между прочим, в
соседнем отделении открыли церковный кабинет. Вместо ленинской комнаты. Раз
в неделю поп приходит исповедовать и на задание благословлять.
Раскрываемость у них на десять процентов выросла.

- У нас без попа вырастет. А этому аборигену тоже повезло. Я полное
моральное право имел его на месте положить. А так получит двадцатничек.
Ждать-то будешь, фройлян?

Вера не ответила.

- Никакой церкви, Гриш. Сейчас отрапортуем папикам и прямым ходом в наш
спецподвальчик. Берем по полкило какого-нибудь "Арарата" и снимаем стресс
по проверенной схеме... Не знаю, как ты, но если я сейчас не расслаблюсь, к
утру заболею простудой на нервной почве и начну стрелять из окна по
прохожим. Не каждый день тебе в рожу пистолетом тычут. Не представляешь,
Гриш, какое это чувство. Так хорошо, так душевно... Особенно когда уверен,
что ствол боевой и с патронами.

- Я ж говорю - рука Господня! Прикинь - полные карманы боезапаса, а в
магазине пусто!

- Да просто зарядить забыл в нервотрепке. Я тоже забыл свой с
предохранителя снять, а то водил бы сейчас Юрочка хороводы с ангелами... Ну
и личико у него было. Типичный хорек с бакенбардами. Жмет, жмет на газ, а
газу нет...

Костя нервно, отрывисто засмеялся. Крупные капли-бомбочки застучали по
асфальту, наполняя пространство монотонным гулом.

- Говорил же, подождать надо! - Григорий поплотнее надвинул фуражку и ушел
в галоп, резко оторвавшись от спутников.

Возле детской площадки со спаленным хулиганами-партизанами домиком Вера
вдруг остановилась.

- Мне больно... Я не убегу.

Костя раздраженно, на грани злости посмотрел на Веру, потом неожиданно
кивнул:

- Ладно, давай.

Он расстегнул наручники, снял и убрал их в куртку.

- Пошли быстрее.

Вера пару раз сжала-разжала онемевшие кисти, не двигаясь с места, затем,
посмотрев в глаза Казанцеву, сказала:

- Подождите... Вот. Сувенирчик. На память.

Она откинула пальто и за два захода что-то достала из кармана джинсов.

- Держите.

На протянутой маленькой ладони лежали шесть золотистых пистолетных
патронов...

Седьмой остался дома, под диваном. Выскользнул из пальцев, когда Вера с
сумасшедшей скоростью разряжала пистолет, моля Бога, чтобы Юрик подольше
возился с балконными задвижками...

- Только Юрику не говорите, что это я...

Дождь лил стеной.

* * *

В кабинете Казанцев вытер голову висевшей на крючке старой милицейской
рубахой, стряхнул воду с куртки. Герань на окне засохла окончательно. Костя
с минуту, не отрываясь, смотрел на нее, потом усмехнулся и, вытащив патроны
из кармана, один за другим затолкал их в цветочную землю.



    Андрей Кивинов.
    Интервью.

OCR Leo

- Я люблю тебя...

Нисколько в этом не сомневаюсь. Антон не умеет притворяться. По крайней
мере, передо мной.

Я тоже. Перед ним.

Я чмокаю его в небритую щеку, хватаю сумочку и выбегаю за дверь. Он кричит
с порога:

- Позвони, я буду дома.

- Хорошо,- отвечаю я с площадки,- позвоню.

Я не знаю, когда вернусь, интервью может затянуться, все-таки персона VIP.
Они все занятые, эти персоны, и вечно опаздывающие. Особенно те, кто с
политическим уклоном. Но ничего не поделать, я заинтересована в разговоре,
приходится подстраиваться. Редакторскому заданию в зубы не смотрят. В конце
концов, это моя работа.

Наверное, я зря нацепила эти ажурные колготки. Они ужасно мешают разговору.
Юрий Сергеевич вынужден постоянно отвлекаться, а потому все время сбивается
с мысли. Вот и сейчас. Ссылается на слабеющую память и сумасшедший денек.
Да какая там слабеющая память, вам еще и сорока нет, Юрий Сергеевич. И
денек не может быть сумасшедшим, он только начался. Я не тороплю. Вставляю
в мундштук "Парламент", прикуриваю. Поправляю юбку.

- Видите ли, Жанна, - Юрий Сергеевич нехотя отрывает взгляд от колготок и
возвращается к разговору, - проблема, которую вы хотите затронуть, слишком
серьезна, и ее нельзя осветить в течение часа.

- У меня время не ограничено...

Я беру со стола изящную фарфоровую чашечку и делаю маленький глоточек.
Затем облизываю кончиком языка краешек, чтобы не осталось следов помады.

- Да, у вас - конечно. Но дело даже не во времени. Здесь надо
прочувствовать ситуацию, понять ее кожей. Даже я, человек, которого считают
профессионалом, не взялся бы изложить свою точку зрения на бумаге. Поверь,
тут еще очень много темных пятен. Люди будут смеяться, не говоря уже о
судебных исках.

Я не обращаю внимания, что Юрий Сергеевич перешел на "ты".

- Мне нет нужды углубляться в подробности, - возражаю я, поправляя лямочку
лифчика, нечаянно выглянувшую в декольте. - Моя задача только поднять
проблему, расставить акценты. Читатель сам сделает выводы. Этим
журналистика и отличается от строго документальной прозы. А вы ведь
действительно профессионал, Юрий Сергеевич, и к тому же человек с именем.
Зачем нам ковыряться в каких-то цифрах, сводках и отчетах? Все равно там
отражена лишь надводная часть айсберга, все остальное, самое интересное,
откладывается в голове. А меня привлекает именно эта подводная половинка. Я
никогда не поверю, что вы планируете свои действия, опираясь только на
отчеты.

- Ну и напрасно, Жанна. Отчеты вполне объективны. В целом. Конечно, ты
права, есть и небольшая подводная часть, но...

- Ой, Юрий Сергеевич, я прекрасно вас понимаю. Вы несете ответственность за
каждое свое слово.

- Вот именно, Жанночка, вот именно. Каждое мое слово стоит дорого. Я -
публичная персона. Любая ссылка на меня должна быть тщательно продумана и
взвешена. И не должна допускать никаких трактовок. Черное - это черное,
белое - белое.

- Но ведь мы же договорились - все, что можно озвучить, вы сами
подчеркнете. Я никогда не опубликую текст, не дав вам ознакомиться с ним. А
все, что вы скажете мне конфиденциально, если и будет опубликовано, то без
всяких ссылок на источник. Это же элементарно. Я тоже в некотором роде
профессионал.

Юрий Сергеевич в глубоком раздумье уставился на мои колготки. Все-таки зря
я натянула мини. В следующий раз оденусь строго.

- И тем не менее, Жанночка, здесь не та обстановка. Казенные стены, твой
диктофон. А то, чем я мог бы поделиться с тобой...

- Никаких проблем.- Я положила мундштук и выключила "Панасоник". - Это ведь
не более чем инструмент, чтобы ничего не упустить.

- Для тебя - да, инструмент. И все же... то, о чем я могу рассказать,
касается весьма влиятельных лиц, и я вынужден подстраховаться.

Включился селектор - мелодия Моцарта в исполнении микрочипа.

- Извини, - Юрий Сергеевич снял трубку. - Да, Алла. Так. Передай ему,
пожалуйста, что у меня люди и я пока занят. И не соединяй ни с кем... Ну,
где-то через полчаса. Спасибо.

Юрий Сергеевич повернулся обратно ко мне:

- Может, еще кофейку?

- Нет, спасибо, Юрий Сергеевич.

- Минералочки?

- Хорошо. Если не сложно.

- Ну что ты, Жанночка.

Юрий Сергеевич крутанулся в кресле, бойко вскочил и сделал пару шагов к
небольшому холодильнику. Выглядел он подтянуто и стильно, чувствовалось
влияние женской руки. Не то что мой упрямец Антоша - сколько ни говори о
культуре гардероба, все равно может пойти на работу в черном костюме,
красном галстуке и зеленых ботинках. Антон, как и я, - журналист, а наша
работа, как и театр, начинается с гардероба. Тем более когда общаешься с
"дорогой" клиентурой.

Вот Юрия Сергеевича убеждать в необходимости правильно одеваться не надо,
все на месте, все в меру. Галстучек нужного колора, куплен не в подвальном
шопе и не в галантерейной лавке. Минимум в "Бабочке". Баксов триста, если
не пятьсот.

- Пожалуйста.

Пузырьки побежали вверх вдоль высоких стенок стеклянного бокала. Юрий
Сергеевич налил и себе.

- Дело в том, Жанночка, что речь идет о весьма серьезных вещах. Коррупция,
расхищение бюджетных средств... Очень важные персоналии. Хотя я, честно
говоря, не боюсь, нет. Просто, пойми меня правильно, я не совсем уверен,
что мне следует доводить данные сведения до прессы. Посуди сама, массовый
читатель, может, и не догадается об источнике, но лица заинтересованные...
Зачем мне это надо?

- А как же гражданский долг, совесть? - Я поставила стакан и закинула ногу
на ногу. - Мы кричим, что хотим добиться перемен, что-то изменить в
собственной жизни. Но когда нам представляется такая возможность, почему-то
сразу прячемся в кусты. Вы ведь не такой, я давно слежу за вами. Как
политик, да и как человек, вы мне очень импонируете.

- Спасибо, Жанночка. - Юрий Сергеевич не стал возвращаться за рабочий стол,
а сел в кресло рядом со мной. - Я не отказываюсь выполнять свой гражданский
долг, я, собственно, его всегда выполняю. По мере сил.

Повеяло ароматом Франции - Юрий Сергеевич не жалел средств на парфюм
высшего номера.

- Но каждый шаг настоящего политика должен быть выверен с точностью до
миллиметра. Бесцельных либо опрометчивых шагов допускать никак нельзя.

- А вы продемонстрируйте свою точку зрения! - Я пристально посмотрела в
глубоко посаженные глаза собеседника. Он не смог выдержать моего взгляда и
уставился на бутылку минералки. - Разве это вам помешает? Наоборот! Вас
будут уважать и любить еще больше.

Юрий Сергеевич по-отечески улыбнулся:

- Не все так просто, Жанночка, ты слишком молода и в силу этого смотришь на
вещи с несколько другого уровня.

- Ну, не так уж и молода,- надула я щечки. - Скоро двадцать пять.

- О-о-о! - рассмеялся Юрий Сергеевич.- Когда доживешь до моих тридцати
семи, поймешь, что двадцать пять - это просто детский возраст. Эх, где она,
молодость?

По данным адресного бюро Юрию Сергеевичу в мае стукнуло тридцать девять, но
я, разумеется, вежливо промолчала. Впрочем, и мне, если честно, уже не
двадцать пять...

- Поэтому прежде чем сделать шаг, я задаю себе вопрос - а нужно ли мне это?
Действительно ли необходимо, чтобы люди знали? Не будет ли от этого хуже? Я
тебя прекрасно понимаю, Жанночка. Для тебя на первом месте сенсация,
скандал. Это твой хлеб, твоя нива. Но ведь я перво-наперво деловой человек,
мой хлеб - в точном расчете. Надо смотреть на вещи глубже.

Юрий Сергеевич в настоящую минуту смотрел не на вещи, а на мое декольте.
Так глубоко, что от его взгляда раскалилась моя цепочка с кулончиком.

- То есть вы не заинтересованы в публикации на эту тему? Очень жаль. Тогда
посоветуйте, к кому я могу обратиться за помощью. Так или иначе, но я не
собираюсь бросать начатое.

- Нет, Жанночка, нет, я разве сказал, что не заинтересован? Очень
заинтересован, но... Наверное, это все-таки лучше обсудить не здесь. Здесь
даже у холодильника есть уши, не говоря про стены.

- Неужели все так серьезно? - вполголоса спросила я.

- Я мог бы рассказать о таких вещах, которые вызвали бы не просто скандал.
Например, про...

Юрий Сергеевич прервался и приложил палец к губам.

- Нет, нет, здесь я больше не скажу ни слова.

- Хорошо, тогда давайте встретимся еще раз. Где-нибудь на улице, в кафе...
Там, где нас никто не сможет подслушать.

- Боже милостивый, неужели я в двадцать пять был таким же? Ты еще ребенок,
Жанночка, а просишь, чтобы я рассказал тебе о государственных тайнах.

- Коррупция - это государственная тайна? По-моему, это преступление.

- Смотря в каком государстве. Знаешь, Жанна, я получаю от нашей беседы
какое-то непонятное удовольствие. В тебе есть что-то очень детское,
чистое... Я давно не встречал таких людей. В политике, в бизнесе столько
грязи, столько мерзости. Ужасно устаешь, хочется взвыть, спрятаться,
убежать. А человеку ведь необходимы и положительные эмоции. Должен быть
баланс плюсов и минусов. А где их взять? Друзья уже не относятся к тебе как
к другу, ибо ты пребываешь в ином измерении, в семье в тебе видят не мужа и
отца, а фамилию и кошелек. Иногда так хочется выплеснуть свои чувства,
направить на кого-то добрую энергию, в конце концов, поговорить искренне!

В порыве откровенности Юрий Сергеевич нечаянно двинул кресло в мою сторону,
и его руки очутились в опасной близости от моих ног.

- Неужели у вас нет такого человека? При вашем могуществе, деньгах,
уважении? В это трудно поверить, Юрий Сергеевич.

- Увы, это так, Жанночка. Да, я богат, но деньги здесь ни при чем. А
положение, наоборот, не приближает ко мне людей, а отталкивает их. Меня
стали бояться, передо мной лебезят, бегают на цирлах. А разве можно с
такими людьми делить горечь или радость?

- Да, это ужасно, никогда бы не подумала, что вы одиноки.

- Ужасно одинок.

Юрий Сергеевич поднес руку с часами к глазам - вероятно, он был близорук.
И, скорее всего, по той же близорукости опустил руку мне на колено.

- Однако время, Жанночка. Прости, что я с тобой разоткровенничался, но
иногда это так необходимо.

- Я понимаю вас, мне порой тоже бывает одиноко. И все-таки, вы не хотите
дать мне сведения?

- Вот и ты, Жанна, видишь во мне только источник информации. Это до слез
обидно. Ну хорошо, я расскажу тебе пару историй, но, конечно, не здесь. И
не в кафе, и не в парке.

- Да, да, я подъеду куда скажете.

Юрий Сергеевич убрал руку с моей ажурной коленки.

- Я тебя сам заберу. Сегодня в шесть подходи на угол Лиговки и Разъезжей. У
меня темно-синяя "вольво", сразу увидишь.

На всякий случай я решила уточнить:

- А куда мы поедем?

- Есть у меня неплохое место на примете. Там спокойно, уютно. Никто не
помешает и не подслушает. И главное, там приятно просто отдохнуть. Я лично
под вечер ужасно устаю. Тебе понравится.

- Вообще-то для меня главное материал... Хотя я тоже не железная. Иногда
так хочется абстрагироваться.

- Ну и договорилис