понял, что  мне  хорошо.  И  спокойно.  Впервые  с
момента появления Умницы, то есть за последние сорок  часов.  Вирус  был
где-то далеко, явно не в  этой  чашке.  Люди  вокруг  шлялись  нарядные,
беззаботные, мысли мои текли вяло, зато приобретали упорядоченность.
   Мимо, даже не заметив меня, прошел Умница  с  высокой,  на  полголовы
выше него, тугой  блондинкой.  Они  смеялись  и  болтали  на  ее  языке.
Кажется, нам обоим приятнее проводить время порознь.
   Я взял салфетку и попытался составить  список  возможных  похитителей
пробирки  в  порядке  убывания   вероятности.   Список,   конечно,   был
субъективным, но что тут поделаешь.
   Неожиданно  для  меня-суетящегося,  для   меня-успокоившегося   Архар
оказался среди первых. И это  было  очень  кстати,  потому  что  жил  он
неподалеку, можно сказать по соседству. Я вспомнил,  как  он  жаловался,
что не  смотря  на  верхний  этаж,  его  достали  вот  эти  вот  уличные
музыканты.
   Лифта в старом, с высоченными потолками,  доме  не  было.  Я  слишком
медленно поднимался на четвертый этаж  -  додумывал  возможные  "дебюты"
предстоящего диалога. Даже свет дважды  гас,  и  приходилось  нашаривать
кнопки.
   Наконец,  добрался  до  двери.  Глазок  теперь  находился  в   зрачке
огромного синего глаза, а от пола к ручке  тянулась  нарисованная  рука.
Необычная дверь.
   И сирена на машине у него с вывертом, хныкала вчера, как черт-те что.
   Не было у меня ни первой фразы, ни улик, нечем  было  его  припереть.
Вся надежда на психологическое преимущество  и  неожиданность,  которые,
кстати, можно слегка усилить, слегка схулиганив.
   Я  спустился,  нашел  неподалеку  архаровскую  "Мицубиши"  и  дал  ей
хорошего  пинка.   Японка   завыла   не   своим   голосом.   Стандартная
сигнализация, кажется "Пиранья". Ночью было нечто совсем другое. Я  даже
растерялся, предвидя разборку с хозяином чужой  машины,  но  весь  набор
"экологических" наклеек был налицо, вернее на заднице. Она, она.
   А тут и Архар в  купальном  халате  собственной  персоной  на  балкон
пожаловали, отключили сигнализацию и лишь потом соизволили признать:
   - Боря!? Ты, что ли?!.. Что там случилось?
   - Случилось! - озабоченно прокричал я. - Тебе сигнализацию подменили!
   Прошлой ночью она у тебя по-другому выла...
   - Поднимись, пожалуйста, - попросил Артур.
   Легче  начинать  разговор,  когда   тебя   об   этом   попросили.   С
сигнализацией было абсолютно ничего непонятно, но ясно, что это зацепка.
Моя задача теперь упростилась - держать многозначительную  паузу,  а  он
пусть говорит...
   - Почему тебя интересует моя сигнализация, Боря?
   - Раббанут интересуется - кто меняет сигнализации по субботам,держать
паузу легче всего за пустыми фразами.
   Архар неласково улыбнулся:
   - Конечно я ее не менял. Просто ночью ты слышал не  мою  машину.  Так
меня вызвали.
   - Кто?
   Архар постучал пальцем по стеклу шикарного аквариума, подсыпал корм и
вздохнул:
   - Ну... один близкий мне человек. Это уже не то,  что  не  должно,  а
вообще не может тебя интересовать...
   - Ошибаешься. Меня это  очень  интересует,  -  нарочито  зевнул  я  и
поозирался.  Все-таки  квартирка-студия  -   хорошее   изобретение   для
холостяка. - Но будет интересовать недолго - до утра. Потому  что  утром
начнется официальное полицейское расследование.
   Архар сел на чурбан, служивший табуреткой и честно ужаснулся:
   - Расследование чего?!
   - И для тебя будет лучше, если я буду в курсе, - продолжал я свое.
   - Господи, - простонал Архар, - о чем ты говоришь?! Ты  же  прекрасно
знаешь, что я не мог убить эту несчастную собаку! Кто угодно, но  только
не я!
   Я отвернулся к немытому  окну,  подавил  спазм  неуместного  смеха  и
жестко сказал:
   - Она вышла с тобой. Ты был  последним,  кто  ее  видел.  Времени,  в
течение которого ты отсутствовал, было достаточно, чтобы сделать с нашей
Козюлей то, что было с ней сделано.
   - Сумасшедший дом, - тихо прокомментировал Архар за моей спиной.
   -  Возможный  вариант,  -  холодно  кивнул  я,  -   это   уже   решит
психиатрическая экспертиза.
   Почему я над ним издевался? Надеюсь, что просто  нащупывал  с  какого
бока его можно раскрутить. В любом  случае,  мне  повезло,  что  он  был
настолько "зеленым", что считал убийство Козюли серьезным преступлением,
подлежащим расследованию.
   - У меня есть алиби! - вдруг решительно заявил он. -  Меня  видели  с
момента, как я вышел из подъезда и пока я не вернулся обратно. А собачка
сразу убежала.
   - Кто?
   Архар болезненно поморщился:
   - Матан Кохави.
   - Адрес.
   - Не помню.
   Я резко развернулся, вперил в него "следовательский" взгляд и страшно
перепугался, даже пистолет выхватил. Нормальная реакция на сильный  стук
в окно за твоей спиной на четвертом этаже.
   Архар мстительно захохотал:
   - Это Ричард, - он открыл окно, в комнату впрыгнула жирная  ворона  и
требовательно каркнула, как откашлялась.
   Явно радуясь паузе, Архар проследовал к холодильнику  с  Ричардом  на
загривке. Сунул ему в клюв сыр. Я, может, тоже  не  отказался  бы  -  не
помню, ел ли я сегодня что-то, кроме пахлавы. Но мне не предложили.
   - Адресок, - напомнил я деликатно.
   Архар мерил студию, бестолково шагая от стенки к  стенке.  В  слишком
пестром халате с дурацкими кистями, он сам был похож на рыбу,  мечущуюся
между прозрачных стен.
   - Соседний с тобой дом, в сторону  школы,  -  с  отвращением  выдавил
он.Средний подъезд, третий этаж, направо. Тебе еще что-то?
   - А  почему  он  вызвал  тебя  таким  странным  способом?  Почему  не
позвонил, не зашел? Не постучал в стекло, наконец?
   - Потому что он не знал, где именно я нахожусь! - заорал  Архар  так,
что, кажется, даже Ричард подавился. - Он возвращался  домой  и  заметил
мою машину! Что ты ко мне пристал?!
   - Но когда сработала сигнализация, я помню, что ты закричал: "Это моя
машина". Так?
   - Мне, Боря, - чуть ли не по  слогам  проговорил  Архар,  -  по  моим
сугубо личным соображениям не хотелось кому-либо объяснять что-либо. Для
простоты и удобства.
   - А почему ты так не хотел называть его? -  дружески  поинтересовался
я, с грустью глядя на настенные часы в виде цветка. Было уже  хорошо  за
полночь.
   Бедного  Архара  просто  всего  корежило.  Он  смотрел  на   меня   с
неподдельной ненавистью  и  отвращением.  В  дверь  позвонили,  и  Архар
облегченно вздохнул.
   Сюрпризы  продолжались.  В  комнату  вошла  не  кто  иная,  как   моя
собственная племянница Ирочка. Я бы и днем, увидев  ее  здесь,  удивился
бы. Впрочем, удивлены были все  трое.  Казалось,  что  Архар  не  ожидал
увидеть Ирочку в той же степени, в которой Ирочка - меня.
   Племянница тут же  окропила  нас  какой-то  ароматической  дрянью  из
расписного пузырька и сообщила Архару:
   - Это я изменила дверь. Рад?
   Архар подумал, обретая дар речи:
   - Ты?!.. Ну-у... в общем... оригинально...
   Девица с утра успела сменить серебряные украшения на груду  какого-то
бисера и фенечек. Глаза ее прямо-таки блистали.
   - Пьяная или подкуренная? - грозно спросил я.
   Она  не  удостоила  меня  ни  взглядом,   ни   ответом,   поглощенная
наблюдением за Ричардом. Наконец, она кивнула чему-то своему и сказала:
   - Зайду завтра. Будь дома. Или почувствуешь, или позвоню, - на выходе
Ирочка обернулась, вперила в меня горящий взгляд и строго сказала:
   - Лене передай привет.
   Улыбаться она, видимо, перестала.
   - Пожалуй, я ее все-таки провожу, - сообщил я Архару после  некоторых
колебаний. - А то еще вляпается куда-нибудь...
   Он не стал меня отговаривать.
   Провожал племянницу я по-ментовски, издали. На салфетке она проходила
всего лишь под номером  четыре,  но  этот  подозрительный  ночной  визит
поднимал ее на призовое место.
   Пока я спускался, она успела откуда-то вытянуть пучок оливковых веток
и теперь, зорко всматриваясь в лица прохожих женщин  и  мужчин,  вручала
избранным по веточке и о чем-то их спрашивала. В дискуссии не  вступала,
на улыбки  и  заигрывания  не  отвечала.  Пару  раз  что-то  уточняла  и
записывала  в  блокнотик.  Когда  она  свернула  на  улицу  Яффо  и,  не
оборачиваясь, пошла в сторону Старого  города,  я  нагло  пристроился  в
затылок.
   У центральной почты она всучила оливковую ветвь оливковой красотке  с
вопросом:
   - Жить хочешь?
   Или племянница совсем заторчала, или стала "шалом-ах-Шавкой" , ей  же
всегда нужно было быть в какой-нибудь молодежной  своре.  Или  и  то,  и
другое.
   - Только не в этом трахнутом мире! - с чувством ответила  негритянка,
и Ирочка тут же достала блокнотик и записала ее телефон.
   Оказалось, вопрос был  стандартный,  радовало  лишь  то,  что  ответы
представителей разных рас и  народов,  типа:  "С  тобой?  Да!"  "Конечно
хочу!"
   "Пошли!" "А ты сама выпить не хочешь?" Ирочку явно не  устраивали,  и
телефонами она не интересовалась.
   Я хотел было взять родственницу за ухо и отвезти домой, но уж  больно
целенаправленно шла она в Восточный Иерусалим... Уж не на свидание ли  к
какому-нибудь Халилю?
   Места пошли малолюдные,  и  мне  уже  приходилось  прятаться  в  тени
городских стен и двигаться перебежками. От Шхемских ворот она  повернула
налево и попилила по Шхемской дороге. Пару раз приставала к арабам.
   Так  мы  добрались  до  "Американской  колонии"   -   популярного   у
иностранных журналистов и второстепенных дипломатов отеля,  куда  она  и
зашла.  Там  я  ее  и  потерял.  Я  бестолково  бродил  по  переходам  и
внутреннему    дворику    этого    караван-сарая,    отбрехивался     от
назойливо-услужливого персонала, пока  не  озверел  и  не  отправился  в
дальний обратный путь к "Шкоде".
   До дома я добрался полчетвертого  утра  и  поскользнулся  у  входа  в
подъезд. Пся  крев!  Ступеньки  были  влажными  от  крови,  натекшей  от
искромсанной собаки. Тушка была покрупнее, но разделали  ее  по  той  же
схеме.
   Теперь что, каждое утро у нас в  подъезде  будут  "сучьи  метки"  для
Обер-амутанта?.. Но приятеля Архара я теперь тем более покручу. А  вдруг
этой собакой замазывают связь между убийством Козюли и кражей вируса?
   Оккупированная   Умницей   полкомната   была   завешена    простыней,
превратившейся  в  экран,  на  котором  крутили  фильм  Бергмана  -  там
шептались  на  скандинавском   наречии,   шебуршились,   постанывали   и
подхихикивали,  а  тени  актеров  со  скандинавской  же   откровенностью
проецировались на полотно. Я прошел мимо застывшего на диване  Левика  с
чувством, что он не спит.
   Тут  я  понял,  что  через  час-другой  в  дверь   будет   трезвонить
возбужденный Обер-амутант. И, прежде чем завалиться, вывесил на  входную
дверь записку:
   "По поводу убитых собак и  надежд,  обращаться  только  после  десяти
ноль-ноль".
 
8. "Граждане, купите папиросы". 
 
   Ясно,  что  проснулся  я  последним.  Кинулся  в  холл,  заглянул  за
занавесочку - Умница  успел  сбежать.  Так  спешил,  сволочь,  что  даже
"волшебный фонарь" не выключил. Решил урвать еще сутки на свободе.
   Как ни странно, я оказался не прав.
   - Фимошка прошил передать, - сообщила теща, - што он  не  мог  ждать,
пока ты прошнешьшя. Он поиждержалшя, ему надо поджаработать ш  утра.  Но
это не помешает вашим планам. Он будет ждать тебя у миштары , на Рушшком
подворье.
   - Во сколько?
   Теща даже растерялась. Ей, видимо, только что пришло  в  голову,  что
подзарабатывать и ждать одновременно - невозможно.
   - Ну, не жнаю! - наконец произнесла она раздраженно. - Это вообше  не
мое дело. Но раж ты вше равно  едешь  в  Иерушалим,  то  жавежи  меня  к
штоматологу в Рехавию, Наум уже договорилшя.
   В Рехавии дешевые стоматологи не практикуют. Хорошо бы знать,  о  чем
именно ее кавалер договорился. Уж не собирается ли  он  поучаствовать  в
предсвадебных стоматологических хлопотах. Однако  на  прямой,  но  очень
деликатно сформулированный вопрос я получил ушат холодного рассола:
   - В нашем роду, Боря, женшины вшегда выходили жамуж ш хорошими жубами
и приданым!
   Я не стал спрашивать, ни какое приданое было за Ленкой,  ни  кто  его
получил, ни что она имеет в виду под собственным приданым.  Молча  надев
форму, я собственноручно повез похожую  на  отретушированную  фотографию
прикинутую тещу навстречу моему банкротству.
   Однако, Умница не обманул! Он ожидал и подзарабатывал одновременно.
   Понял я это раньше, чем увидел, потому что  еще  со  стоянки  услышал
знакомый голос на знакомую всем с детства еврейскую мелодию:
 
   Граждане, подайте гитаристу!
   Я ведь не прошу не сто, не триста.
   Бросьте шекель или пару
   Мне в чехол из-под гитары,
   Чтоб на ужин был хотя бы "Вискас".
 
   Затаившись за елью в тени Троицкого собора, я наблюдал, как к  Умнице
приближается русскоговорящая группка не слишком новых олим, из тех, кого
теща называет "устроенными". Выдающийся ученый подбавил слезы в голос:
 
   Господа, я был в Союзе главный инженер,
   Здесь я никому не нужный бедный старый хер,
   Так подайте же мне, люди,
   Ваш маскорет не убудет,
   Чтобы я от голода не вмер!
 
   Ему обильно сыпанули в чехол. Умница, в знак  благодарности,  покачал
им ручкой, как Брежнев с мавзолея и перешел на иврит,  заметив  компанию
израильтян. С богатыми восточными вибрациями, обертонами и  стонами,  он
сообщил им, как ему тяжело из-за безнадежной  любви  -  далее  следовало
описание утянутой у меня из-под носа смуглянки. Тяжело,  что  нет  денег
пригласить красавицу даже на один единственный "кос кафе". И  он  просит
всех мужчин с яйцами помочь ему в любви - подать на один "кос  кафе".  А
лучше на два. А еще лучше - на много-много!  Потому  что  он  готов  всю
жизнь приглашать свою любимую выпить с ним чашку кофе -  далее  рефреном
снова  описание  красавицы.  По-моему,  ему   дали   достаточно,   чтобы
пригласить на чашку кофе весь израильский  филиал  клуба  самодеятельной
песни.
   На   горизонте   появилась   респектабельная   арабская   семья    со
скорбно-уязвленными лицами посетителей КПЗ. К  моему  удивлению,  Умница
оборвал   восточную   мелодию,    взял    знакомые    блатные    аккорды
"Отца-прокурора" и сопроводил их трагическим гортанным пением.  Я  готов
был поставить свою "Шкоду" против новых тещиных зубов,  что  он  пел  об
отце-коллаборационисте,  рыдающем  на  тюремной  могиле  сына  -   героя
интифады. Вознаградили Умницу достойно.
   Затем он спел американцам в кипах, что хоть и тоскует  по  просторам,
прериям,  мустангам  и  макдональдсам,  но   Стена   Плача   ему   милее
Уолл-стрита. В чехле зазеленело.
   Мне это надоело, и я, как кремлевский курсант, вышел из-за  ели.  Под
аккомпанимент "Наша служба и опасна и  трудна",  я  подошел  к  барду  и
прекратил чес.
   Я решил не нарушать субординацию  и  обратиться  к  непосредственному
своему начальнику. Хотя фактически не успел еще с ним поработать, он при
знакомстве показался нормальным  мужиком.  Шеф  был  занят,  и  я  успел
отправить термос со стаканами на дактилоскопию, а  также  выяснить,  что
Капланчики задержаны  за  мошенничество  -  несколько  мелких  банальных
махинаций, общая сумма ущерба около ста пятидесяти тысяч долларов. Вирус
здесь и близко не валялся.
   К моему возвращению в приемную шефа, Умница приготовил вчерашний долг
- причем возвратил его частично бумажками, а в  основном  пятишекельными
монетами. Мелочь и валюту он оставил себе. Не знаю, чем  это  показалось
секретарше - взяткой или дележкой.
   - Боря, - признался он мне, - я ужасно нервничаю.  Мне  кажется,  для
нашего дела будет лучше, если ты пойдешь один.
   - Черта с два! - с удовольствием ответил я.
   Шеф был благодушен:
   - Знаю, знаю. Мне уже звонили из аэропорта. Я тебе очень  благодарен,
что ты разрушил мои стереотипы о русских полицейских.
   - ?
   - Эта пара, они ведь твои друзья, да? Но ты  доказал,  что  долг  для
тебя важнее... У тебя ведь не было с ними своих личных счетов, правда?..
Шучу.
   Умница смотрел на меня с презрительным любопытством.
   - У меня тут по-мелочи еще один друг, - сказал я почему-то  подсевшим
голосом.
   - Оставь, - добродушно сказал шеф. - Зачем  ты  его  привел?  Так  ты
совсем без друзей останешься. Ты в отпуске - отдыхай. Я его  уже  видел,
дал  шекель.  Пусть  поет...  -  жестом  разомлевшего  теннисиста,  вяло
отбивающего шарик слева, он отослал Умницу за дверь.
   Умница попятился к выходу.
   - Ку-у-да?! - рявкнул я и, так как Умница застыл молча, вынужден  был
продолжить. - Йоав,  это  доктор  Ефим  Зельцер,  выдающийся  ученый  из
России, то есть уже из Израиля.
   - Оле хадаш? - сообразил шеф, ласково глядя на  это  существо,  и  не
подумавшее сменить свою "пионерскую" униформу: шорты,  белая  рубашка  с
закатанными рукавами, носки с сандалиями. Вместо лопатки,  правда,  была
гитара, причем с пышным бело-голубым бантом.
   Я тоже не без стыда  вспоминаю  теперь  неадекватность  своих  первых
патриотических проявлений, но это уже все-таки черт знает что... Хоть бы
зачехлил ее гад, что ли.
   - Кен , кен! - обрадовался Умница и потыкал себя в грудь  пальцем.Ани
оле хадаш, ани. Ани саентист меод гадоль. Ата андестенд? .
   Видимо, Умница действительно страшно нервничал. Наверное, такое может
случиться только с полиглотом - огромный запас слов, а большие  строения
всегда хрупкие, всегда рушатся первыми, вот все и перемешивается.  Очень
интересно.
   - Йоав, - серьезно сказал я.  -  Ситуация  очень  плохая.  Понимаешь,
угроза для всей страны, и даже больше. Он сделал очень опасный вирус.
   - Он? - улыбнулся шеф. - А сколько времени он в стране?
   Умница подобострастно улыбнулся и показал ему два пальца:
   - Штаим йомаим. Йом, вэ од йом. .
   - Он сделал вирус еще  там,  в  России.  Иракское  бактериологическое
оружие, это как грипп по сравнению с его  вирусом,  -  пояснил  я.  -  И
привез его сюда...
   - Как? - кажется, наконец-то заинтересовался шеф.
   - Бэбакбук бишвиль тей! -  брякнул  Умница  и  сам  видимо  ужаснулся
произнесенному, потому что тут же добавил:
   - Эфшар гам кафэ... .
   Шеф действительно был хороший мужик. В ответ на все  это  он  спросил
нас, что мы будем пить.
   - Еш леха кцат-кцат водка? - ляпнул Умница и, видя мое лицо, поспешно
пояснил:
   -  Мне  нужно  срочно  снять  стресс.  Ты  же   видишь   -   у   меня
лингвистический срыв на нервной почве!
   - Что он сказал? - спросил шеф.
   - Что нервничает...
   - Савланут , Ефим! - шеф привстал и похлопал Умницу по плечу.  -  Ийе
бесэдер... .
   - У него украли вирус, - попытался я вернуться к теме.  -  Поэтому  у
него теперь стресс.
   Шеф посмотрел на часы и развел руками:
   - Своди его к психологу в  купат-холим  .  У  него  есть  медицинская
страховка?
   - Йоав, - очень серьезно сказал я, понимая, что  слушать  меня  будут
всего несколько секунд. - Я понимаю, как это для тебя все  выглядит.  Но
поверь, дело очень серьезно.
   - Кен-кен! - завопил Умница. - Рецини! Хем  афилу  аргу  эт  а-кольба
шели! Мифлацот! Мияд ахарей алия шела! .
   - Значит, суку убили, - тихо сказал шеф.  -  Я  ознакомился  с  твоим
личным  делом,   Борис.   И   ребята   из   Центрального   округа   меня
предупреждали...
   Давай с тобой договоримся - со  своими  родственниками,  любовницами,
гениальными психами и  убитыми  суками  разбираешься  сам.  В  нерабочее
время. А я делаю вид, что этого разговора не было...
   Умница вышмыгнул за дверь, а меня придержали финальным вопросиком:
   - Борис, секунду. А вот эта пара из аэропорта...  они  ведь  не  были
твоими БЛИЗКИМИ друзьями?..
   Я покидал кабинет с таким лицом, что секретарша поперхнулась кофе.
   Умница семенил на отлете и лепетал:
   - Нескладно как-то получилось, да, Боря? Как-то я нескладно...  Но  у
меня так не в первый раз... Разволнуюсь,  и...  Вот  и  на  конгрессе  в
Германии, когда нас обокрали, двух слов не мог связать... Я поэтому и  в
шахматы играю только  по  переписке  -  от  волнения  дебюты  забываю