ависит от
вас: пойдете ли вы на расстрел с гордо поднятой головой, с сознанием
выполненного долга перед нашей большевистской партией, или вас грубо
поволокут на казнь, как Зиновьева, - в случае если вы отступите от
разработанного мною сценария, поддадитесь давлению ежовских садистов,
согласитесь признать свою вину после перерыва, который сейчас объявят, и,
таким образом, сыграете на руку Троцкому: "мол, ему вкололи препарат, и он
предал себя!" Держитесь, товарищ Крестинский! Я прошу вас, как моего
коллегу по секретариату ЦК, - держитесь!
   ПОСЛЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ ПАУЗЫ - ЗВУЧАЛИ РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПЕСНИ БОЛЬШЕВИКОВ,
МЕНЬШЕВИКОВ И
 ЭСЕРОВ - НАЧИНАЕТСЯ РАБОТА ВРАГА ЛЕНИНА И ДРУГА СТАЛИНА, ПАЛАЧА
ВЫШИНСКОГО...
   У л ь р и х. Начинаем допрос подсудимых. Бессонов, подтверждаете свои
показания на предварительном следствии?
   Б е с с о н о в. Да.
   У л ь р и х. У обвинения есть вопросы к Бессонову?
   В ы ш и н с к и й. Разрешите?
   У л ь р и х. Пожалуйста.
   В ы ш и н с к и й. Когда вы стали на путь троцкистской деятельности?
   Б е с с о н о в. В тридцать первом году я работал в берлинском
торгпредстве СССР... На этой почве я связался с Пятаковым, который поручил
мне организовать связь с Троцким.
   На просцениум выходит Пятаков.
   П я т а к о в. Я, Пятаков, бывший заместитель наркома тяжелой
промышленности Серго Орджоникидзе. Из-за дружбы со мною Серго был убит
Сталиным. Его убили через несколько дней после того, как меня расстреляли
в подвале тюрьмы. Сначала мне выстрелили в голову, а потом, несмотря на то
что мои мозги разбрызгались по стене, был произведен контрольный выстрел в
сердце. Я был убит, семья уничтожена, несмотря на честное слово Сталина,
что их не тронут, если я признаюсь и помогу партии похоронить троцкизм. В
обвинительном заключении, зачитанном год назад в этом же зале Вышинским,
было сказано, да и напечатано в книге - черным по белому, - что "по
указанию Троцкого в т р и д ц а т ь т р е т ь е м году был организован
центр в составе Пятакова, Радека, Сокольникова и Серебрякова...". Неужели
страна лишилась памяти?! На кого рассчитывает Сталин?
   Ведь показания Бессонова передают по Всесоюзному радио! А он говорит,
что я его п р и в л е к в тридцать первом! Нельзя же так презирать народ!
Нельзя рассматривать наших людей, как сообщество недоумков! Кстати, с
Бессоновым я вообще старался ни о чем не говорить, потому что он был
никаким не дипломатом, а агентом Ягоды в Берлине, который вел наблюдение
за советскими гражданами...
   Рекрутировали его в агентуру из эсеров... К нам, большевикам, он
примкнул лишь в конце восемнадцатого, поэтому работал на Ягоду не за
страх, а за совесть, - доносил, как пел... Мои друзья, дзержинцы, ветераны
ЧК, относились к нему с презрением, называли "подметкой"... Их, ветеранов,
не судили даже: расстреливали из пулеметов, сотнями, а то и тысячами...
   После месяцев ужаса я начал писать сценарий процесса, поверил Сталину,
- "троцкизм поднял голову в Испании, теряем позиции в мире". Но когда от
меня стали требовать имена друзей и товарищей по подполью, революции,
гражданской войне, социалистическому строительству, желая, чтобы я
оклеветал самых талантливых и работящих, я понял, что в стране случился
контрреволюционный переворот. И тогда я стал закладывать свои ф у г а с ы
в ягодо-ежовское следствие... Почитайте стенограмму моего процесса!
Внимательно почитайте... Я, например, чистосердечно показал, что
встречался с Львом Седовым, сыном Троцкого, в Берлине, в кафе "Ампоо",
около зоосада... А - нет такого кафе! Нет и не было!
   Есть - "Ам Цоо"! Что, считаете такого рода защиту слишком туманной?
Ничего! Дети умней отцов! Внуки мудрее - в четыре порядка! Разберутся!
Впрочем, те, кто аплодировал нашей казни, будут делать все, чтобы
продолжать клеймить нас... А ведь аплодировали десятки миллионов; каково
им будет признаться в том, что они - молчаливые соучастники инквизиции,
контрреволюционного переворота? Они будут во всем оправдывать Сталина -
чтобы оправдать себя! Они станут говорить, что нельзя зачеркивать все, что
сделано, что нужен жесткий порядок, святые идеалы... Почему же все
молчали, когда Сталин - на ваших глазах - расстреливал нашу революцию?
   На просцениуме - Ленин.
   Л е н и н. Я, Ленин Владимир Ильич... Разрешите прочитать коротенький
отрывок из моего письма к съезду... Я знаю, что за хранение этого
документа Сталин сейчас расстреливает любого и каждого, как
контрреволюционера, гестаповца, троцкиста...
   Хм-хм. Итак, о Пятакове... "Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько
слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы из самых
молодых сил... Пятаков - человек несомненно выдающейся воли и выдающихся
способностей, но слишком увлекающийся администраторством и
администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в
серьезном политическом вопросе. Конечно, и то и другое замечание делается
мною лишь для настоящего времени в предположении, что эти выдающиеся и
преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить свои
односторонности..." О Бухарине я скажу позже, когда Вышинский - мой
несостоявшийся палач - начнет пытать любимца партии, нашего Николая
Ивановича... Прилюдно... У вас на глазах... При вашем попустительстве...
Кстати, через три дня после того, как были написаны эти строки о Пятакове,
я добавил следующие: "...те нападки, которые сейчас слышатся на
председателя Госплана Кржижановского и его заместителя Пятакова и которые
направляются обоюдно так, что мы слышим, обвинения в чрезмерной мягкости,
несамостоятельности, в бесхарактерности, а с другой стороны, слышим
обвинения в чрезмерной аляповатости, фельдфебельстве, недостаточно
солидной научной подготовке, - я думаю, что эти нападки выражают две
стороны вопроса, преувеличивая их до крайности, и что нам нужно на самом
деле умелое соединение в Госплане двух типов характера, из которых
образцом одного может быть Пятаков, а другого - Кржижановский". Кстати,
сколько вам было лет, когда я писал это, товарищ Пятаков?
   П я т а к о в. Тридцать два. Я мучительно жалею, что меня минула чаша
брата моего, Леонида... Более того, я завидую ему...
   Л е н и н. Брат расстрелянного Сталиным товарища Пятакова, Леонид, был
на два года старше его... Тоже профессиональный революционер, кристальный
большевик...
   Остался в Киеве на нелегальной работе, был схвачен белыми в январе
восемнадцатого - всего через два месяца после победы Октября... Сейчас
много говорят о наших жестокостях... Хм-хм... А знаете, как белые пытали
товарища Пятакова? Нет, не Юрия - в сталинских застенках, - а Леонида? Ему
вырезали кожу со спины - длинными полосами... Руки и ноги несчастного были
связаны, он мог только кричать, но он молчал... Потом ему выкололи глаза -
сначала левый, потом правый... А потом - у живого еще - начали
высверливать сердце... Вот так... Юрию тогда было двадцать восемь лет, он
возглавлял временное правительство Украины...
   Вообще же к революции примкнул мальчиком, в девятьсот четвертом... Был
под судом царя, неоднократно бежал из ссылок... Именно он был первым
председателем Киевского ревкома - после, февраля; руководил нашей
революцией на Украине - вечная ему за это память... Первый председатель,
то есть комиссар, советского Госбанка... С девятнадцатого года - член
Реввоенсоветов наших армий на самых трудных участках... Герой победы над
Врангелем... Подчинялся мне и председателю Реввоенсовета Республики
товарищу Троцкому... Работал заместителем Феликса Дзержинского - в Высшем
Совете Народного Хозяйства... Начиная с десятого съезда - по моему
предложению - избирался в члены ЦК... В двадцать пятом, когда поддержал
Каменева, его критику Сталина, предложение убрать того с поста генсека,
был смещен...
   В ы ш и н с к и й. Бессонов, что вам говорил Пятаков относительно
правых? Кого называл?
   Б е с с о н о в. Пятаков говорил, что предпринимаются шаги для
установления организационного контакта с правыми...
   В ы ш и н с к и й. С кем именно?
   Б е с с о н о в. С Бухариным, Рыковым и Томским.
   В ы ш и н с к и й. Обвиняемый Бухарин, можете подтвердить показания
Бессонова?
   Б у х а р и н. Я подробно показал на предварительном следствии, что
попытки контакта правых с зиновьевцами, а потом и с троцкистами были и
раньше...
   На просцениум выходит Радек.
   Р а д е к. Я, Радек Карл Бернгардович, враг народа, в прошлом член ЦК,
начал революционную деятельность под руководством Розы Люксембург и
Дзержинского в Польше. Оттуда отправился в Швейцарию, работал с Ильичем во
время Циммервальдской и Кинтальской конференций. После Октября приехал в
Питер, был направлен ЦК в Наркоминдел, затем отправился в Германию, на
помощь Люксембург и Либкнехту, принял участие в проведении первого съезда
Компартии Германии, был за это арестован и брошен в тюрьму. Затем вернулся
в Москву, стал секретарем Коминтерна, вплоть до смерти Ильича был членом
большевистского ЦК... До ареста и осуждения трудился в "Известиях" под
руководством Бухарина... Фраза Николая Ивановича "попытки контакта правых
с зиновьевцами и троцкистами были и раньше"
   есть его крик о помощи, ибо когда и если издадут документы ЦК, станет
ясно, что по поручению Политбюро не Бухарин, а именно Сталин блокировался
с Зиновьевым и Каменевым против Троцкого, потом предлагал Троцкому союз
против Каменева и Зиновьева, а затем сблокировался с Бухариным - именно
тогда его назвали "правым", так что Бухарин здесь говорит не о себе, о
Сталине. Троцкий активно не жаловал Бухарина, прежде всего нападал на
него, Бухарина, а не на Сталина.
   Видимо, вновь настала пора учить наш народ умению читать между строк...
Со свободой слова было покончено в тридцатом году - раз и навсегда...
Немало этому помог и я - начал славить Сталина, полагая, что надо
продержаться до семнадцатого съезда - там мы его забаллотируем... Со
Сталиным нельзя играть в дипломатию - только в маузер... слюнявый
интеллигент, поделом мне... Вчитайтесь в каждое наше слово, во фразу,
старайтесь понять нашу интонацию, - только тогда вам откроется тот ужас,
который поглотил нас... Кстати, меня убили только в сорок первом -
размозжили голову об стенку... Это было в Орловском каторжном изоляторе...
После начала войны... Перед смертью я с ужасом думал: "Неужели наш
параноик действительно верил в то, что Гитлер позволял работать на него
еврею Радеку... Несчастный народ, попавший в руки ненормального
человека"... До того как меня убили, я писал - по заданию Сталина - ряд
брошюр, изданных под чужими именами... А ну, попробуйте, найдите-ка меня в
библиотеках! Теперь ведь у вас перестали сажать за то, что человек
проявляет интерес к старым книгам...
   В ы ш и н с к и й. Бессонов, продолжайте объяснения...
   Б е с с о н о в. Пятаков поставил передо мною задачу: организовать
постоянную связь с Троцким. После нескольких разговоров с ним (это было в
начале мая тридцать первого года) и по его совету я с рекомендательной
запиской разыскал сына Троцкого - Седова и через него передал первое
письмо Пятакова к Троцкому.
   В ы ш и н с к и й. При каких обстоятельствах вы вручили это письмо?
   Б е с с о н о в. Седов тогда стоял в центре внимания германской, я бы
сказал, бульварной прессы, ибо перед этим с его сестрой - дочерью Троцкого
- произошло одно происшествие, в результате которого много писали о самом
Троцком, его детях...
   На просцениуме - Лев Седов.
   Л е в С е д о в. Я, Лев Седов, сын Троцкого... С моей сестрой случилось
не происшествие. "...Агенты Ягоды попросту повесили ее, стараясь
имитировать самоубийство. Меня агенты Ежова убьют позже - отравят в
парижской клинике "Монморанси"... Потом убьют отца - проломят голову
альпенштоком... Мой друг детства Яша Джугашвили, когда мама укладывала нас
спать на одном диване в кремлевской квартире, шептал: "Лева, ты не знаешь,
какое это чудовище - мой отец! Он сумасшедший, Левка! Оставьте меня у
себя! Попроси маму, Левушка, я боюсь, он бьет меня, он псих, псих, псих..."
   На просцениум выходит профессор Бехтерев.
   Б е х т е р е в. Я, доктор Бехтерев, психиатр... Меня отравили на
другой день после того, как я, осмотрев Сталина в его кремлевском
кабинете, неосторожно сказал ассистентам, ждавшим меня в приемной у
Поскребышева: "Тяжелая паранойя".
   С тех пор Сталина наблюдали все врачи, кроме психиатра и невропатолога.
   В ы ш и н с к и й. Продолжайте, Бессонов...
   Б е с с о н о в. В конце мая тридцать первого года с рекомендательным
письмом Пятакова я разыскал Седова и имел с ним короткий разговор. Затем я
передал ему письмо Пятакова. И деньги, которые Пятаков передал для
Троцкого.
   В ы ш и н с к и й. Какие деньги?
   Б е с с о н о в. Он дал мне две тысячи марок для Седова с целью
организации переотправки писем...
   На просцениуме - Шахт.
   Ш а х т. Я, Яльмар Шахт, президент банка, финансовый бог Гитлера,
судимый в Нюрнберге и оправданный союзниками, несмотря на протест русских,
посаженный затем аденауэровскими лизоблюдами, свидетельствую: в тридцать
первом году, в период инфляции и падения курса марки, две тысячи могло
хватить на приобретение четверти спички. Не коробка, а именно спички! В
Германии тогда получали миллиардные зарплаты, поскольку обед стоил сто
миллионов...
   П я т а к о в. Я, Пятаков Юрий Леонидович, расстрелянный год назад,
возмущен ходом ведения этого процесса! То, во имя чего я положил свою
жизнь, согласившись оклеветать себя в спектакле под названием
"Процесс-37", - во имя разгрома троцкизма - на грани провала! Даже Яльмар
Шахт хватает обвиняемого Бессонова за руку! Он врет, как мелюзга! Товарищ
Вышинский, неужели вы забыли, что я показывал год назад в этом зале?!
Вспомните, как я говорил, - по сценарию, утвержденному Иосифом
Виссарионовичем, что мой первый контакт с Седовым организовал Иван
Никитович Смирнов в середине лета тридцать первого года! Летом, а не в
мае! Да, верно, после моего расстрела Троцкий доказал, что Седова не было
летом в Берлине, и вы поэтому заставляете Бессонова рассказывать о майской
встрече! Но ведь любопытные поднимут газетные отчеты о нашем процессе! А
там Шестов показывает, что Седов вообще передавал для меня не письма, а
ботинки - в ресторане "Балтимор". Поставил на стол два ботинка, в подошвах
которых были письма Троцкого... Помните, как я просил вас, товарищ
Вышинский: "Уберите этот эпизод у Шестова! Смешно! Какой конспиратор
ставит на стол в ресторане ботинки с секретными письмами Троцкого?!" А
знаете, что мне ответил товарищ Вышинский? Не знаете? Правда не знаете? Он
засмеялся: "На дураков рассчитано, дураки и не это проглотят!" Но ведь у
дураков рождаются дети! И совершенно не обязательно, что дети дураков
будут дураками!
   В ы ш и н с к и й. Продолжайте, Бессонов...
   Б е с с о н о в. Когда Крестинский поздним летом тридцать третьего года
приехал лечиться в Германию, он имел со мной разговор... Первый разговор
касался условий свидания Троцкого с Крестинским...
   В ы ш и н с к и й. Кто желал этого свидания? Троцкий или Крестинский?
   Б е с с о н о в. Крестинский.
   В ы ш и н с к и й. Крестинский, вы с Бессоновым виделись?
   К р е с т и н с к и й. Да.
   В ы ш и н с к и й. Разговаривали?
   К р е с т и н с к и й. Да.
   В ы ш и н с к и й. О чем? О погоде?
   ГОМЕРИЧЕСКИЙ ХОХОТ ВСЕГО ЗАЛА, ОВАЦИИ, ВЫШИНСКИЙ ГАЛАНТНО КЛАНЯЕТСЯ,
ПРОТИРАЯ
 ОЧКИ.
   К р е с т и н с к и й. Бессонов был поверенным в делах в Германии...
   Информировал меня о положении в стране, о настроениях в фашистской
партии, которая в то время была у власти...
   В ы ш и н с к и й. А о троцкистских делах?
   К р е с т и н с к и й. Я троцкистом не был.
   В ы ш и н с к и й. Значит, Бессонов говорит неправду, а вы - правду? Вы
всегда говорите правду?
   К р е с т и н с к и й. Нет.
   В ы ш и н с к и й. Следовательно, Бессонов говорит неправду?
   К р е с т и н с к и й. Да.
   В ы ш и н с к и й. Но вы тоже не всегда говорите правду. Верно?
   К р е с т и н с к и й. Не всегда говорил правду... во время следствия...
   В ы ш и н с к и й. А в другое время говорите правду?
   К р е с т и н с к и й. Да.
   В ы ш и н с к и й. Почему же такое неуважение к следствию? Говорите
неправду следствию... Объясните... Хм... Ответов не слышу... Вопросов не
имею.
   Крестинский выходит на просцениум.
   К р е с т и н с к и й (обходя Вышинского, дружески кладет ему руку на
плечо, тот также дружески улыбается, провожая его взглядом). Товарищи,
герой революционных боев, подсудимый Раковский старше меня по возрасту, но
по времени пребывания в рядах ленинской гвардии - я здесь ветеран, вступил
в российскую социал-демократию в девятьсот третьем году, начал мальчишкой,
кончил секретарем ЦК... Подполье, аресты, допросы царской охранки приучили
меня к точности поступков и конкретике всеотрицающих фраз... После ареста
меня спросили, хочу ли я быть расстрелянным без суда, - показаний против
меня хватает, - желаю ли я воочию видеть смерть семьи, родных, друзей или
же предпочитаю помочь партии в борьбе против троцкизма... Я выбрал
последнее, решив, что по прошествии многих месяцев, когда расположу к себе
ежовских следователей, того же Вышинского, - как всякий меньшевик, он
обожает рисовку, позу, многоречив, словесный понос - я передам письмо
Ежову: "лично для тов. Сталина И. В.". И в этом письме предложу игру в
отказ от признаний: "Как заместитель наркома иностранных дел, я читал все
отклики на два первых процесса, Иосиф Виссарионович... Поверьте, мы
подставляемся! Ягода сослужил вам, стойкому борцу против троцкизма, злую
шутку, когда обвиняемые, все как один, обливали себя дерьмом, - это
противоестественно... Это Византия, инквизиция, аутодафе... Если я
откажусь на первом заседании от показаний, Троцкий начнет кричать о победе
справедливости, о том, что "Крестинский нашел в себе мужество плюнуть в
лицо палачам!". А потом, после допросов Бессонова, которому можно верить,
как себе - ведь он получит орден за свою роль, так мне говорили, - после
обличений Раковского - он известен всему миру как борец, старый троцкист,
- я раскаюсь и возьму на себя в с е...
   Поверьте, Иосиф Виссарионович, опыт дипломатической работы говорит мне:
именно это будет истинной победой!" Вот каков был мой замысел, когда я
подписывал идиотские показания, сочиненные безграмотными следователями...
Прочитав письмо, ко мне пришел Ежов. Он был в ярости: "Ты мне эти штучки
брось, Николай Николаевич! Мы ж с тобой выучили весь текст! Нет времени
заставлять Бессонова и Раковского переучивать свои показания! Да и Бухарин
может взбрыкнуть!" - "Допрашивай Бухарина после моего признания, - бросил
я мой главный козырь. - Но если мое письмо Кобе не передашь - пеняй на
себя". И я выиграл, получив - единственным изо всех обвиняемых - право
отказаться от показаний, данных палачам под пыткой. Я - первый и
единственный, кто породил сомнение в процессе... А дальше - это будет
через пять минут - Бессонов произнесет строки, которые ему вписали под мою
диктовку: "Я, как советник полпредства в Берлине, должен был по заданию
Крестинского не допустить нормализации отношений между Советским Союзом и
Германией на обычном дипломатическом уровне". Понимаете? Нет? Но ведь речь
шла об отношениях с Гитлером! Сталин требовал налаживать отношения с
чудовищем, с нашим врагом... А еще через два дня я признаюсь в том, что
Бессонов организовал мне встречу с Троцким в Мерано... Но ведь это
итальянский курорт! Троцкий был бы немедленно схвачен в фашистской Италии
как "враг нации"... Об этом сейчас молчат, но, после того как фашизм и
национал-социализм рухнут, раздавив под своими обломками немцев и
итальянцев, всплывут архивы, потомки увидят, что я не виновен, и назовут
Сталина так, как его и надлежит называть: "враг народа, изменник
ленинизма, губитель партии большевиков"... Не сердитесь за то, что я
обманул вас. Я это сделал во имя наших детей. Простите меня, товарищи... В
конце концов, это ложь во спасение...
   В ы ш и н с к