принес  сверток.
Завернут в коричневую бумагу. Это  был  пистолет  с  рифленой  рукояткой  и,
видно, пристрелянный.
   - Роскошно. Откуда вы знаете?
   - Просто. Пистолет звякнул, когда он опустил его вниз. И пахнуло ружейным
маслом. Мой старик разбирался в таких  вещах,  прежде  чем  его  пришили.  Я
вдоволь нанюхалась этой гадости.
   Я повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня:
   - Эй, сынок?
   - Что?
   - Ты и впрямь любишь старух? Я улыбнулся.
   - Только тогда, когда это необходимо.
   Я вошел в ту самую комнату, куда приходил за Велдой, и осмотрелся.  Потом
подошел к окну. Проще простого было выяснить комнаты в  доме  через  дорогу,
откуда   просматривалась   эта   комнатушка.   Десять    долларов    старому
толстяку-швейцару - и у меня был ключ. А когда я открыл  дверь,  то  он  там
лежал, дожидаясь. Пистолет был с оптическим прицелом и  рифленой  рукояткой.
Мишень - то окно, из которого я высовывался несколько минут тому назад.  Еще
там были две пустые пачки из-под сигарет, жестянка  томатного  сока,  полная
окурков и сгоревших спичек, и груда огрызков бутербродов.
   Он действительно сидел здесь четыре дня и ждал. Зачем? Каждую секунду  он
мог убить Велду. Он знал, что она там. Он сам говорил, что, мол,  так  долго
наблюдал за ней и не смел войти. Теперь понятно,  почему  он  не  вошел.  Он
приходил вовсе не за ней, а за крошкой. Он пришел за девчонкой!  Он  получил
за нее деньги,  и  ему  пришлось  ждать,  когда  она  появится.  Но  она  не
появлялась. Велда поместила ее наверху, в недосягаемом убежище. Он не  знал,
какого черта я там делаю, но ему нельзя было рисковать, я мог прийти за  тем
же, за чем и он, но с другой целью - увезти ее.
   Итак, все вновь возвратилось к маленькой Лолите.

Глава 4

   Я, давно не  видел  Дисоя  Адамса  и  его  жену  Цинтию.  Теперь,  помимо
многочисленных должностей на Бродвее - директор шапито, шоу,  театра,  -  он
стал президентом одного общества. С тех пор,  правда,  он  не  изменился.  И
Цинтия тоже. Она по-прежнему  была  очень  эффектной  женщиной,  с  поджарой
фигурой, как  у  гончей,  и  вела  на  телевидении  одну  из  многочисленных
викторин.
   Когда я вошел, то Дисой чуть не свалился со стула и страшно обрадовался.
   - Старик, ты?
   - Да.., я. С другой планеты.
   - Здравствуй, прелесть. - Она послала мне  обворожительную  улыбку.  -  Я
говорила Дисою, что рано или поздно ты вернешься.  И  потом,  почему  ты  не
пришел к нам за помощью?
   - Мне не нужна была помощь, чтобы напиваться.
   - Это не то, что я имею в виду. Дисой нетерпеливо замахал на нее.
   - Молчи, пожалуйста! Что новенького? Может быть, ты...
   - Вот теперь вы можете мне помочь.
   Это на минуту вывело его из радужного настроения.
   - Слушай, я член общества.., но...
   - Нет, не это.
   - Слушай, мальчик, ты моего котика не впутывай в свои выстрелы и  погони.
Мне он нравится в целом состоянии, и я не отдам  его  тебе  на  растерзание.
Пока он просто актер, а эта игра  с  пистолетами  плохо  отражается  на  его
комплекции. Ему нужно беречь фигуру.
   - Молчи, Цинтия. Если Майкл хочет...
   -  Не  думай,  приятель,  просто   маленькое   одолжение.   Он   выглядел
разочарованным.
   - Но, кроме тебя, мне никто не поможет.
   - Выкладывай, старик.
   - Я хотел бы, чтобы ты покопался в своей памяти.
   - Спрашивай, дружище!
   - Была такая Салли Девон, которая выступала лет двадцать назад.  Имя  это
тебе что-нибудь говорит?
   - Пока нет.
   - Я сомневаюсь, чтобы она выступала в первых ролях.
   - Майкл, - Цинтия встала передо мной, заслоняя  Дисоя,  -  по-моему,  она
некоторое время была женой Сима Торренса.
   - Откуда ты знаешь?
   - Просто я умница.
   - А что ты знаешь о ней, моя прелесть?
   - Почти ничего. Но мне тут пришлось говорить о политике с одним из  наших
друзей, и он назвал ее имя. Он работал с ней одно время.
   - Цинтия теперь вся в политике, - улыбнулся Дисой.
   - Ас кем ты разговаривала?
   - С Бертом Риизом.
   - Поговори с ним, может, он знает еще кого-то, кто был знаком с Салли.
   - Конечно, но если это только политика, то Цинтия...
   - Это не политика. Просто я хочу проследить ее успехи на сцене и в жизни.
Она вышла замуж за Сима, когда он только начинал карьеру. Поищи кого-нибудь,
кто знал бы ее с тех времен. Это возможно?
   - Конечно. Кошечки всегда поддерживают друг друга.
   Это традиция. Я покопаюсь в этом.
   - Сколько времени это займет?
   - Да завтра что-нибудь найду. Где мы встретимся?
   - В моей конторе.  Я  снова  в  системе.  Или  найдешь  меня  в  "Голубом
кролике".
   Он мигнул мне. Он любил нашу жизнь, но Цинтия держала его  в  руках.  Лев
всегда слушает львицу.
   Человек Рикрби посмотрел на меня как-то странно, снял пост и исчез. Тогда
я поднялся наверх. Я  слышал  ее  голосок,  поднимаясь  по  ступенькам.  Она
щебетала без умолку. У нее был чудесный голос, но пела она что-то странное -
протяжное и чужое. И пение доносилось не из той комнаты, где я оставил ее, а
откуда-то сверху.
   Я рывком перемахнул через последние ступеньки и замер в начале  коридора,
держа 45-й наготове и недоумевая, что происходит с ее голосом, в нем слилось
все: страх, ненависть, изумление и - никакой надежды.
   Когда я медленно приоткрыл дверь, то увидел, что она стоит лицом к стене,
а голос звенит и переливается в гулкой пустой комнате.  Руки  опущены  вдоль
тела, золотые локоны на нежной шее. Я сказал:
   - Сью...
   Она медленно, словно в забытьи, скользнула  по  мне  взглядом  и,  сделав
прыжок, как в балете, оказалась рядом. По-моему, она  только  теперь  узнала
меня. Ее голос, который дрожал на немыслимой ноте, вдруг оборвался.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Здесь пусто.
   - Тебе так больше нравится? Она спрятала руки за спиной.
   - Мебель смотрит на тебя. Она ждет людей. Я не хочу ждать людей.
   - Почему, Сью?
   - Они убивают.
   - Тебя когда-нибудь кто-нибудь обижал?
   - Ты знаешь, то есть, вы...
   - Я знаю, что тебя до сих пор никто не обижал.
   - Они убили мою маму.
   - Этого ты не знаешь.
   - Нет, знаю! Змея убила ее!
   - Что, что?
   - Змея.
   - Твоя мама умерла  от  другого.  Она  была  больной.  На  этот  раз  она
старательно замотала головой.
   - Я вспоминаю. Она боялась змеи. Она сказала мне, что это была змея.
   - Ты тогда была очень маленькой.
   - Нет!
   - Пойдем вниз, цыпленок, надо поговорить.
   - Ну хорошо. Я могу залезать сюда, когда мне вздумается?
   - Конечно. Только не выходи на улицу.
   Эти карие, огромные глаза вновь потемнели от ужаса.
   - Вы знаете, что кто-то снова хочет меня убить?
   - Не стану тебе врать.  Конечно.  Может,  это  сделает  тебя  осторожнее.
Кто-то за тобой охотится. Я еще ничего не  знаю,  но  ты  обещала  слушаться
меня, верно?
   - Верно, Майкл.
   Я подождал, пока она допьет кофе, а потом выдал свою идею.
   - Сью... - Она посмотрела на меня и детским чутьем угадала,  что  я  хочу
сказать. - Не хочешь вернуться домой?
   - Я никуда не поеду.
   - Ты хочешь, чтобы я-выяснил, что происходит? Она кивнула.
   - Ты поможешь мне, если сделаешь то, о чем я прошу.
   - Что это изменит?
   - У тебя большие ушки, котенок. Я - старый  солдат,  который  знает  свое
дело, и не стоит играть со мной дурочку. Кто-то хочет покончить с  тобой,  и
если мне удастся узнать, кто, а тебя попридержать в надежном месте...
   Она улыбнулась ничего не значащей улыбкой.
   - Опять он хочет убить меня.
   - Если он и хочет, то сейчас ничего сделать не сможет, слишком много глаз
следят за тобой.
   - А твои, Майкл? Я улыбнулся.
   - Да я их отвести не могу, Сью. Твой отчим заплатил мне пять тысяч, чтобы
уладить это дело. Я чувствую, что тут нечисто. Крупная игра.
   - Ты уверен, Майкл?
   - На этом свете ни в чем нельзя быть уверенным. Ты вернешься? -  Если  ты
этого хочешь.
   - Да, хочу.
   - Я еще увижу тебя? - Эти большие карие глаза стали еще больше.
   - Конечно. Но что парень, такой, как я, станет делать с девочкой, как ты?
Ее губы раздвинулись в улыбке.
   - Мы найдем, чем заняться.
   Сима Торренса не было. Но Джеральдина прислала за ней машину.  Я  посадил
Сью, подождал, пока она отъехала, и пошел обратно в контору.
   Я вышел на восьмом этаже и заметил парня,  наклонившегося  к  кнопкам  на
доске, спиной ко мне. И если бы до меня вдруг не дошло, что его поза  как-то
необычна, чтобы быть нормальной,  и  что,  возможно,  ему  плохо,  я  бы  не
обернулся и умер бы, упав лицом на мраморный пол холла.  Я  только  вскользь
заметил  это  перекошенное  лицо  и  тотчас  отшатнулся  к  стене,  стараясь
выхватить  45-й,  когда  его  оружие  дважды  выстрелило,  и  оба   выстрела
отрикошетили о стенку у моего носа.
   Когда я выхватил 45-й, было слишком поздно. Он отступил в  кабину  лифта,
из которой я только что вышел, и двери захлопнулись. Лифт был скоростной.  Я
стряхнул штукатурку с лица, и тут же из дверей высунулась чья-то голова.
   - В чем дело, эй?
   - Черт побери, если я знаю. Похоже, что-то в лифте.
   - Всегда у них лифт не в порядке,  -  сказала  голова  меланхолически,  и
дверь закрылась.
   Я позвонил Пату и рассказал, что произошло. Он довольно заржал.
   - Тебе все еще везет, Майкл. Когда это кончится? Ты узнал его?
   - Это парень, в которого стрелял Левит. Его зовут Марк Каниа. Я знаю  его
историю. У тебя есть о нем что-то новенькое?
   - Его ищут уже месяц. Ты уверен, что это он?
   - Да.
   - Ты, должно быть, сильно ему досадил?
   - Пат, у него пуля в животе. Так он долго не проживет, а если выживет, то
первое, что он сделает, это пришьет меня.
   - Если мы сцапаем его, можно выяснить, кто за кем охотится и  вообще  что
происходит. Если он знает, что его разыскивают, то он не может обратиться  к
врачу, а если знает, что умирает, то сделает все, чтобы  добраться  до  тебя
еще раз.
   - Он просто не может за мной угнаться, я слишком быстро передвигаюсь.
   - Он дождется тебя, Майкл.
   - Как?
   - Если он знает, что это за дело, то знает и  место,  куда  ты  рано  или
поздно приедешь. Он будет ждать тебя там.
   - А в промежутке?
   - Я постараюсь добраться до него, и не так много щелей, куда  бы  он  мог
уползти. И я не подниму шума, если тебе придется его пришить.
   - Слишком много мертвецов и так висят на моей шее. А этот новый начальник
старается лишить меня лицензии.
   - А он в состоянии сделать это?
   - Да.
   Я повесил трубку, вытянулся на кушетке и  заснул.  Проспал  я  почти  три
часа. Тяжелое, страшное забытье, почти без сновидений, и  телефону  пришлось
звонить пять или шесть раз, пока он разбудил меня. Я поднял трубку.
   - Майкл? - Это была Велда. - Можешь со мной встретиться?
   - Что такое, душечка?
   - Можешь встретиться со мной на пару минут?  Мои  пальцы  невольно  сжали
трубку. Пара минут - простой ход. Это значило  -  беда,  будь  осторожен  на
случай, если кто-нибудь подслушивает. Я ответил весело:
   - Хорошо, кисонька. Ты где?
   - Рядом с Восьмой авеню, около "Зеленого бара" Лью.
   - Знаю. Будь на месте.
   - И, Майкл, приходи один.
   - Да, как обычно.
   По пути я зашел к Пату Дратмену и взял 32-й  автоматический,  который  он
держал в столе. Потом взял такси и отправился к бару Лью.  На  улице  слегка
моросило, и огни реклам отражались во влажной мостовой. Это был один из  тех
вечеров, что обещают кровавую ночь.
   Внутри бара  пара  пьяниц  несла  какую-то  похабщину,  в  то  время  как
телевизор на стене орал не переставая. Маленький  темный  коридорчик  вел  в
задние комнаты. И когда  я  решил  туда  войти,  чей-то  голос  из-за  спины
посоветовал мне:
   - Идите осторожнее, мистер.
   Его руки были в карманах, и их можно было достать с оружием или без. Но я
пошел с ним вместе. Потом мы дошли до какой-то арки,  где  второй  парень  с
отсутствующим видом изрек:
   - У него с собой игрушка. Ты пощупал его?
   - Давай сам.
   Он знал, где искать мой 45-й, и тот оказался в его кармане.
   - А теперь поехали, у нас машина.
   Они привезли меня на Лонг-Айленд,  где  дома  собирались  сносить,  чтобы
построить фабрику. Машина остановилась, и они довели меня до дверей,  ни  на
минуту не спуская с меня глаз. Уселись за стол.  Велда  сидела  в  кресле  в
конце стола. Простая шахтерская лампа погружала все в полумрак, тени  бегали
и переплетались на их лицах, придавая им потусторонний, нереальный  оттенок.
Я смотрел через их головы на Велду.
   - Как ты, котенок?
   Она кивнула. Самый огромный буркнул:
   - Ты - Майкл Хаммер? Я пошел напролом.
   - А ты - Дел Пеннер? Он стал серьезным.
   - Он чист?
   Оба у двери кивнули. Один достал мой 45-й.
   - Ты слишком просто попался, Хаммер.
   - В чем дело, Пеннер?
   - Ты послал ее разузнать все про меня. Зачем?
   - Потому что кто-то наступает мне на пятки, парень. "Детская ручка" отдал
концы, а ты, я слышал, на его месте. Мне не нравится,  когда  меня  толкают.
Что скажешь, Дел?
   - Тебя не только толкают, тебя убьют, Хаммер.  Говорят,  что  ты  получил
какое-то удостоверение и что для того, чтобы пришить  тебя,  нужно  устроить
большой шум. Не то чтобы тебя нельзя было пришить, но кому-то нужен  большой
шум. Ну ладно, зачем ты появился у нас?
   - Значит, ты занял его место?
   - Да. Дальше.
   - Кто такой Декерсон?
   Они переглянулись прежде, чем Дел решил ответить. Наконец он нашел слова.
   - Ты действительно кое-что слышал. Никто не знает, кто он такой.
   - Ты эту комедию сам затеял?
   - За это можешь ручаться. Когда эта девчонка начала тут пищать,  я  решил
узнать причину ее писка. Я знаю все и о комнате, и о Левите, и о Каниа.  Тут
он крутился с пулей в кишках. Она сказала, что ты приказал  ей  найти  меня.
Насчет тебя у меня пока нет никаких указаний. Но, как я  уже  сказал,  когда
кто-то шумит по моему адресу, я хочу знать - почему.
   - Может быть, ты оказал кому-нибудь любезность?
   - А что ты имеешь в виду?
   - Ну, как "Ручка", который кому-то делал  одолжение  и  сошел  со  своего
пьедестала, чтобы умереть.
   Тишина была гнетущая. Дел Пеннер просто уставился на меня,  не  до  конца
поняв, что я имею в виду.
   - Предупреждаю, Хаммер, не поднимай возни вокруг меня. Я думаю, что  тебе
платят тысяч пятнадцать в  месяц.  За  десять  процентов  -  скажем,  тысяча
пятьсот долларов - вы  с  девчонкой  покойники,  и  никакой  грязи  на  моем
маникюре. Ясно?
   Я положил обе руки на стол и наклонился к нему.
   - А сколько стоишь ты, Дел?
   Он уставился на меня. Потом его глаза вдруг стали очень светлыми.
   - Пойдем, Велда. Ребята отвезут нас домой. Они довезли нас до Манхэттена,
и тонкий буркнул:
   - Вытряхивайтесь.
   - Давай оружие.
   - Это слишком хорошая штучка для такого старого дурака.  Я  оставляю  его
как сувенир.
   Я приставил 32-й к его шее, а Велда перекатилась на сиденье и прицелилась
во второго. Он очень быстро достал 45-й.
   Облизав губы, хотел что-то сказать. Парень впереди молчал.
   - Слушай, старина...
   - Я так  просто  не  попадаюсь,  передай  своим.  Машина  отъехала,  а  я
повернулся к Велде.
   - Ты что, случайно?
   - Просто за семь лет.., хотела проверить... Ты готов или...
   - Не знаю, что сделать сначала: поцеловать тебя или отшлепать.
   - Лучше поцелуй.
   - И не проси, скверная девчонка.
   - Тогда отшлепай, если это единственный путь к твоему сердцу.
   Ресторан Тедди был далеко за городом. С первого взгляда он не внушал  вам
доверия, но обслуживали там превосходно.  Цинтия  и  Адаме  помахали  мне  и
Велде, мы подошли и уселись за их столик. Прежде чем мы раскрыли рты,  Адаме
заказал нам по бифштексу и стакану красного, а потом буркнул:
   - Ужинать или за новостями?
   - За тем и за другим.
   - Понимаешь, тут устроили целые раскопки. Добрались до  меня,  и  я  тоже
заинтересовался. А тут вдруг всплыли какие-то пикантные штучки.
   - Когда это может пойти в печать?
   - Когда я все это разберу. Дисою не сиделось.
   - Ну и ну, Майкл! На ней больше  грязи,  чем  на  одежде  угольщика.  Это
просто шлюха. А знаешь, кто нам все это выдал?
   - Цинтия?
   - Заткнись! Мы нашли тех девушек, которые с ней работали, но они  уже  ни
на что не годятся, кроме дома для престарелых. Она, конечно,  участвовала  в
шоу, но  для  нее  это  не  было  источником  хлеба  насущного.  Салли  была
высокооплачиваемая  шлюха.  Она  крутилась  с  сильными  мира  сего,   потом
влюбилась и снюхалась с фарцовщиками.
   Велда смотрела на меня, потрясенная.
   - Если она была в воровской шайке, то  как  она  сумела  выйти  замуж  за
Торренса, который так порядочен? Это не правдоподобно.
   - Нет, правда. Он попался в ее сети, когда был еще ассистентом. Тогда она
была куколкой, а ты знаешь, что делают куколки с нашим братом. Они  стали..,
хм.., друзьями. Потом он женился на ней. Я могу назвать тебе несколько пар в
политических кругах, чьи жены были взяты прямо  из  дома  свиданий.  Это  не
такая уж необычная штука. Он отложил вилку и отхлебнул вина.
   - А дальше что, шантаж?
   - Не знаю, - признался я.
   - Скажи, а еще чего ты хочешь?
   - Торренс теперь большая шишка,  верно?  Он  сказал,  что  на  него  было
покушение ребят, которых он в свое время помог упрятать.
   - Ну, у всех политиков и юристов было такое.
   - И все, конечно, не устраивали из-за этого скандала?
   - Ну и что?
   - Я хочу проверить все его дела, которые он вел в суде, и тех ребят тоже.
У тебя остался материал.
   - Тогда закончим вечер в моей конторе. Вперед! - Дисой летал.
   Его досье на Торренса было очень обширным и состояло из множества  статей
и газетных вырезок. Спустя некоторое время мы все привели в  систему.  Дисой
взял четыре дела по обвинению в покушении на жизнь Торренса, Цинтия - шесть,
Велда и я - по три.
   Мы отложили все до  утра.  Правда,  Дисой  хотел  продолжить,  но  Цинтия
шлепнула его по лбу.
   Мы с Велдой поехали в отель и разошлись по комнатам.  Я  поцеловал  ее  и
закрыл за ней дверь. Ей это  не  слишком  понравилось,  но  мне  нужно  было
работать. Я побрился, принял душ и,  сев  на  кровать,  начал  рассматривать
вырезки. Одну за другой я швырял их на пол, пока в руках не оказалось четыре
штуки. Все остальные, которые покушались на жизнь Торренса, были мертвы  или
снова в тюрьме. Четверо были живы, трое на воле, а один  заработал  тридцать
лет. Целая жизнь...
   Тридцать лет. Ему было сорок два, когда вошел в тюрьму, и семьдесят  два,
когда вышел. Его звали Сони Монтлей,  и  у  него  была  сапожная  мастерская
где-то в пригороде.
   Шерман Буфф - на него Торренс натравил весь свой  арсенал  юриста,  и  он
заработал большой срок. Он покушался на всех, включая судью, но особенно  на
Торренса.
   "Арнольд Гудвин, которому нравилось называться  "мучеником".  Сексуальное
помешательство. Торренс вел все его дело от начала до конца - до  приговора.
Потом он бежал из тюрьмы. Местопребывание неизвестно.
   Николае Бекхауз, убийца. Ранил полицейского при побеге из тюрьмы. Второго
убил. Торренс дал ему большой срок. А тот поклялся стрелять в прокурора, как
только увидит его на улице. Адрес неизвестен.
   Я сложил вырезки и вытянулся на кровати. Теплая компания!
   В дверь постучали. Я встал, достал оружие и, встав за дверью, сказал:
   - Войдите!
   Вошла Велда, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
   - Хотел меня подстрелить?
   - Что тебе надо?
   - А ты не догадываешься?
   Я протянул  руки,  обнял  ее,  прижал  к  себе,  запутался  губами  в  ее
непокорных волосах, потом потянулся к ее рту, трогая руками  ее  бедра.  Она
прильнула ко мне. Ее груди были твердыми и  настойчивыми,  они  прижались  к
моей обнаженной коже. Ее тело старалось слиться с моим.
   Она подошла к постели, точным женским движением начала  расстегивать  все
бесконечные крючки и кнопки. Потом постояла обнаженная, чтобы я  мог  видеть
ее всю, и скользнула под одеяло.
   - Посмотрим, кто кому отомстит, - сказал  я.  Я  разделся,  лег,  погасил
лампу и повернулся к ней спиной. Я к