в огромную трещину и все разваливает.
     - Ты узнал, что хотел? - спросила Анита.
     - Почти... Уже видны в темноте какие-то очертания, и когда  загорится
свет, все станет ясно. Поедем ко мне в отель. Я  немного  приведу  себя  в
порядок, а потом поедем поужинаем.
     - Я обещала Вэнсу...
     - Вэнс подождет. У двоюродных брата и сестры, дружба которых  связана
поцелуем, тоже есть кое-какие права.
     - Он с ума сойдет, - засмеялась она.
     - Если он  будет  плохо  себя  вести,  заработает  еще  одну  хорошую
оплеуху.
     - Кстати, имей в виду, он никогда тебе не забудет.
     - Сам напросился.
     Она кивнула, но не глядя.
     - Он...  он  всегда  был  такой.  Знаешь,  он  всегда  лез  в  драку,
третировал всех в  спортшколе,  всегда  вмешивался  в  чужие  дела  и  все
усложнял.
     - Ничего удивительного. Когда-нибудь я расскажу тебе о себе.
     Я подъехал к отелю и заглушил мотор. Распахнул дверцу,  опустил  ногу
на землю  и  вдруг  заметил  набирающую  скорость  машину.  Фары  ее  были
потушены, и если бы не свет из окон отеля, я бы ее вообще не заметил.
     Я крикнул Аните:  "Ложись!"  и  вытолкнул  ее  через  противоположную
дверцу.  Она  упала  на  тротуар.  А  через   миг   прозвучали   выстрелы,
сопровождавшиеся яркими вспышками. Пул ударила куда-то в  крышу  машины  у
меня над головой. Посыпались осколки стекла.
     Я выхватил револьвер, взвел курок и послал  два  выстрела  в  сторону
машины, которая со скрежетом развернулась на гравийной дороге и  помчалась
в сторону города. Судя по всему, я промахнулся, а стрелять  еще  раз  было
бесполезно, машина уже унеслась.
     Я помог Аните встать и отвел ее к себе в номер. Отовсюду уже высыпали
люди. Дежурный администратор постучал в мою дверь и попытался выяснить,  в
чем дело. Я ответил, что все в порядке и что совершено  покушение  на  мою
жизнь, но, к счастью, никто не пострадал. Но на этом  дело  не  кончилось.
Дежурный, оказывается, успел  позвонить  в  полицию,  как  только  услышал
выстрелы, а трубку снял лейтенант Граверс. Вскоре он сам появился в  отеле
в сопровождении сержанта в форме, а еще через несколько секунд стоял перед
моей дверью, заложив руки за спину.
     - Мистер Баннермен, я полагаю, вы можете дать мне  удовлетворительные
объяснения по поводу перестрелки, которая здесь только что произошла?
     Я рассказал все, что было, но  заметил,  что  он  мне  не  верит.  Он
смотрел на меня с иронической усмешкой.
     - Знаете, я уже достаточно наслушался о Баннерменах. Они, как  видно,
считают, что могут в этом городе делать все, что  угодно.  Мое  начальство
часто упоминает тех, кто диктует условия  в  этом  городе  и  иногда  даже
перегибает палку в вопросах  политики.  И  мне  кажется,  на  этот  раз  я
заполучу в свои руки хоть одного  Баннермена...  -  с  каждым  словом  его
улыбка становилась все холоднее. - Нам известно, что у  вас  есть  оружие.
Это так?
     Отрицать не имело смысла. Я кивнул на стул,  где  под  курткой  лежал
револьвер.
     - Если так... - проронил Граверс и приказал сержанту:  -  Конфискуйте
оружие, Фред!
     Я уже понял, что будет дальше, и начал одеваться. Когда я был  готов,
лейтенант проговорил:
     - Все свои показания вы дадите в полицейском участке при  свидетелях.
- Он посмотрел на Аниту. - Вы тоже поедете с нами, мисс.



                                    8

     Они рассадили нас вокруг  стола,  на  котором  лежал  мой  револьвер.
Лейтенант Граверс был очень доволен.  Он  разрешил  Аните  воспользоваться
телефоном, и она позвонила Вэнсу Колби. Сейчас он уже ехал сюда.
     Я обратился к лейтенанту  и  сказал,  что  тоже  хотел  бы  позвонить
кое-кому. После недолгого раздумья Граверс велел сержанту  подключить  еще
один телефон. Я нашел в справочнике  номер  Уилкинсона,  позвонил  ему  и,
сообщив, кто я такой и где сейчас нахожусь, попросил  приехать.  Он  очень
разволновался и сказал, что немедленно выезжает.
     Для человека, которому стукнуло девяносто три, он приехал  достаточно
быстро. На дорогу ему понадобилось не больше пяти минут. Я  не  видел  его
двадцать пять лет и нашел, что он почти не постарел за эти годы.  Это  был
высокий старик с шапкой  седых  волос,  величественный  и  благородный.  И
совсем нетрудно было понять, почему  он  стал  самым  уважаемым  адвокатом
штата.
     Мы крепко пожали друг другу руки. Я очень хотел  поболтать  с  ним  о
всяких  пустяках,  но  старик  сразу  попросил  Граверса   разрешить   нам
поговорить несколько минут наедине,  и  тот  был  рад  оказать  ему  такую
любезность. Но по выражению лица лейтенанта я  понял,  что  он  думал.  Он
знал, что нам с ним  предстоит  долгий  и  трудный  разговор,  и  старался
оттянуть эту минуту.
     Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами  пота  и
табака,  поэтому  я  не  испытывал  никакой  радости,  переступая   порог.
Уилкинсон бросил на стол свою папку, вынул какие-то бумаги и придвинул  их
мне так, чтобы я сразу увидел помеченные места.
     - Ваш отец, Кэт, полностью доверял мне, - сказал Уилкинсон. -  И  ваш
дед почтил меня таким же доверием. А вы... доверяете мне вы?
     - Конечно! У меня нет никаких причин не верить вам.
     - Вот и отлично! - он вынул из кармана ручку. - Подпишитесь там,  где
галочки.
     Я расписался, наверное, в  двадцати  местах,  отдал  ручку  и  сложил
бумаги.
     - Зачем вам это? - спросил я.
     - А вы когда-нибудь знали подробности завещания вашего отца, то  есть
дедушки?
     Я неопределенно развел руками.
     - Знаю только, что он разделил состояние между отцом и дядей Майлсом.
А разве нет?
     - В  какой-то  степени  да.  Но  были  еще  некоторые  дополнительные
условия. После их  смерти  деньги  должны  перейти  к  их  детям.  А  если
кто-нибудь из детей умрет, то к другим детям или к детям умершего.
     - Вот как?
     - Так гласило последнее завещание. Кроме того, ваш дед, зная, как его
дети относятся к деньгам, поставил в завещании еще одно  условие:  капитал
переходит к родственникам покойного, только если он не  затребован  прямым
наследником в течение тридцати лет. Срок этот истекает как раз в  субботу,
то есть завтра.
     - Ага, значит, я единственный и законный наследник  уже  истраченного
капитала. К чему тогда вся эта волынка? Я-то знаю -  мой  старик  промотал
все деньги.
     - В том и дело, что дед сделал оговорку,  согласно  которой  дети  не
могли полностью расходовать капитал. Ваш отец был  бесшабашным  человеком,
но и он оставил кое-какую недвижимость, которую не имел  права  продавать.
Так что если вычесть все налоги, на вашу долю приходится  не  меньше  двух
миллионов.
     - Что?! - я непроизвольно вскочил, вцепившись в край стола.
     Уилкинсон задумчиво кивнул.
     - Теперь понятно, зачем мне ваши подписи?
     Но еще не все стало понятно, и я спросил:
     - А как с дядей Майлсом и его детьми?
     - Боюсь, что никак. Они уже истратили все до последнего цента,  и  из
Баннерменов богатым остались только вы.
     - Черт возьми!
     - Но в завещании есть еще один пункт, который может все испортить,  и
это меня беспокоит. Могут возникнуть большие неприятности.
     - В чем дело?
     - Ваш дед был внешне очень экстравагантным человеком. Он был  слишком
честен и принимал закон буквально до последней буквы. И вот он  оставил  в
завещании пункт, согласно которому наследник,  замешанный  в  какое-нибудь
уголовное  дело  и  признанный  виновным,  навсегда  лишается  своей  доли
наследства, а  его  часть  переходит  к  другим,  которые  себя  ничем  не
запятнали.
     "Не удивительно, - подумал я, - что Баннермены всеми силами стараются
выйти сухими из воды. Даже выкуп в миллион долларов их не пугает."
     - И вот сегодня, как назло, лейтенант Граверс задерживает  вас.  Даже
если вы ни в чем  не  виноваты,  ношение  оружия  само  по  себе  уголовно
наказуется.
     - Я постараюсь уладить этот вопрос.
     - Боюсь, это будет трудно сделать.
     - Не сбрасывайте меня совсем со счетов, мистер  Уилкинсон.  Потерпите
немного... Кстати, вы не могли бы оказать мне небольшую услугу?
     - Если смогу...
     - Съездите, пожалуйста, к Питу Сальво и передайте ему: пусть  возьмет
Карла Матто и держит его  с  Гейджем,  пока...  в  общем,  до  одиннадцати
вечера. А потом пусть доставит их к Баннерменам. Мы будем ждать их там.
     - Но...
     - Сделайте это для меня, мистер Уилкинсон, хорошо?
     - Ладно, договорились.


     Сержант провел меня в другую комнату,  где  уже  собралось  семейство
Баннерменов. Анита держалась в стороне и озабоченно  сморщилась,  когда  я
вошел. Я не обратил на них никакого внимания, хотя заметил, что у всех был
торжествующий вид. Казалось, плохо было одной Аните.
     Вэнс Колби обратился к Граверсу:
     - А сейчас,  сэр,  если  не  возражаете,  я  хотел  бы  отвезти  мисс
Баннермен домой. Для нее это тяжелое испытание.
     Лейтенант кивнул.
     - Если возникнет необходимость, я знаю, где ее найти.
     - А разве ее в чем-нибудь обвиняют?
     - О нет, конечно, нет! -  мягко  ответил  Граверс.  -  Если  она  нам
понадобится, то только как свидетель.  Ее  ни  в  чем  не  обвиняют.  Меня
интересует только этот человек, - он показал на меня пальцем.
     Даже не подняв головы, я сел на  стул  и  подал  Аните  успокаивающий
знак. Она попыталась улыбнуться в ответ, но это ей не удалось.
     - Езжай домой, Анита, - ласково сказал я. - Все не так плохо, так что
не волнуйся.
     Едва они вышли, довольный собой лейтенант откинулся на спинку стула и
сказал:
     - А теперь рассказывайте все.
     Я сунул руку в карман и вытащил бумажку с номером машины, который дал
мне Джек Деннер.
     - Очень интересный документ, - заметил я.
     Лейтенант взял бумажку и спросил:
     - К чему вы клоните?
     - Выясните, кому принадлежит этот номер, и все станет ясно.
     Граверс вызвал сержанта и дал ему задание срочно выяснить.
     Через пятнадцать минут Фред вернулся и вручил лейтенанту записку. Тот
прочитал ее и протянул мне.
     - Чудесно! - развеселился я. - Вы  внесли  свой  вклад  в  это  дело,
лейтенант.
     И мы начали беседу.
     Когда разговор был закончен, я взял со стола револьвер и сунул его  в
карман, предложив полицейским сопровождать меня в поместье.


     Было 22.45, но в  доме  еще  горел  свет.  Войдя  внутрь,  я  услышал
радостные и возбужденные голоса. Открыв дверь библиотеки, мы увидели,  что
у всех в руках бокалы, за исключением грустной Аниты. Вэнс Колби с  важным
видом стоял перед письменным столом, заслоняя дядю Майлса,  который  сидел
на обычном месте. Полупьяные Руди и Тэдди как раз чокались.  Но  их  хмель
мгновенно улетучился, стоило им заметить меня.  На  физиономиях  появилось
кислое выражение, а у дяди отвисла челюсть и с губы закапала слюна. Только
Колби был спокоен.
     - Мы вас совсем не ждали, - сказал он.
     - Я так и думал.
     Я подошел к Аните и сел на подлокотник ее кресла. Анита протянула мне
руку, прикусив губу, чтобы не расплакаться. Так мы сидели до  одиннадцати,
когда появился Пит Сальво, таща за шиворот Гейджа и Матто.
     - Прекрасно! - восхитился я. - Вот теперь вся банда в сборе.
     Руди упал на стул, но я приказал:
     - Встать, слюнтяй! Я хочу, чтобы ты выслушал это стоя!
     - Слушай, ты... - начал было Вэнс, но я оборвал его:
     - А тебе лучше заткнуться и сидеть тихо, пока я буду говорить!
     Немного помолчав, я начал:
     - Вся эта история возникла  только  из-за  того,  что  в  этом  штате
разрешены азартные игры и здесь без труда можно загрести огромные  деньги.
Один человек понял это, этот сосунок, не созревший для  любви,  совершенно
для нее не созданный  и  именуемый  Руди  Баннермен.  Он  загорелся  такой
страстью к зрелой нимфе, которая известна всем как красотка  Мелонен,  что
чуть было не залез на нее, почти вылечившись от импотенции под влиянием ее
чар. Человек, задумавший всю эту авантюру, вошел в доверие семьи и завязал
контакт с  чикагским  "синдикатом",  чтобы  получить  в  долг  деньги  для
осуществления этого мероприятия. Выбрав  момент,  когда  Руди  напился  до
чертиков, он затащил его в туалет, бросил там, а сам вышел  на  стоянку  и
прикончил Чака Мелонена ножом, взятым  на  кухне  "Чероки-клуба".  Нож  он
положил обратно на место, а с людьми из "синдиката" договорился, чтобы они
подтвердили, что убийство совершил Руди. На самом деле свидетелей не было.
Но потом вышла неувязка. Когда шантажисты  потребовали  денег,  оказалось,
что у Баннерменов их нет. Но настоящий убийца нашел выход. Короче  говоря,
Баннермены нацелились на мою долю наследства, если я не  затребую  его  до
определенного срока. Шансов на это было много и убийца успокоился.  Прошло
бы еще несколько дней и Баннермены получили бы мои деньги. Но я появился и
спутал ему все карты, так как он успел истратить деньги,  которые  взял  в
долг у "синдиката". Иными словами, на кону оказалась  его  жизнь.  Поэтому
наш герой постарался избавиться от меня с помощью Гейджа и Матто.  Но  они
не хотели моей смерти. Им надо  было  выгнать  меня  из  города,  пока  не
пройдет срок завещания. Запугать меня не  удалось.  Убийца  запаниковал  и
даже попробовал застрелить меня. Он понимал, что если и не прикончит,  так
хоть втянет в уголовное дело, а этого тоже достаточно, чтобы  лишить  меня
наследства. Трое Баннерменов только этого и ждали. В последнее время я  не
раз спрашивал себя, кто же из нас настоящий ублюдок?  Сейчас  наш  убийца,
видимо, совсем взмок от пота, не зная, каким будет мой последний шаг.  Ему
в голову пришла мысль влюбиться в даму, по  которой  изнывал  Руди,  и  он
начал с ней встречаться,  назвавшись  Артуром  Сирсом.  Она,  естественно,
рассказала ему о Руди и  о  бывшем  моряке  Джо  Сандерсе.  Когда  полиция
допросит Сандерса, он расскажет о телефонном звонке,  когда  ему  сказали,
что Чак Мелонен убит и что он главный подозреваемый. Парень запаниковал  и
решил скрыться. И все-таки Артур Сирс сделал маленькую, но роковую ошибку.
Уезжая как-то от  своей  нимфы,  он  легонько  толкнул  бампером  стоявшую
поблизости машину и при этом потерял номер, а одна  дотошная  дама  его  и
сунула за ветровое стекло поврежденной машины. Вот так и  выяснилось,  что
приезжал туда не Артур Сирс, а Вэнс Колби.
     Бокал выпал из руки Вэнса, а сам  он  непроизвольно  шагнул  назад  и
уперся в стол,  судорожно  схватившись  за  его  край.  Анита  так  сильно
прижалась ко мне, что я не мог шевельнуть левой рукой,  но  для  пистолета
мне хватило бы и правой.
     - А самое главное заключается в том, что тебе  вовсе  не  Анита  была
нужна, - обратился я к Колби. - Тебе нужны были только деньги Баннерменов,
а заполучи ты их, ты бы сразу от нее отделался.
     Карл Матто с интересом наблюдал с порога за Колби.
     - У тебя несколько  выходов,  Колби,  -  продолжал  я.  -  Ты  можешь
воспользоваться своим револьвером, тем, из которого ты пытался убить меня,
но как только ты сделаешь это неосторожное движение, я  прикончу  тебя  на
месте. Второй выход - попытаться удрать. Допустим, полиция  потеряет  твой
след, но "синдикат" найдет тебя, когда они узнают, что дело не выгорело, и
они для тебя станут опаснее полиции. Есть и третий  выход,  убийца!  Перед
дверью полицейская машина. Можешь сесть в нее и ехать в полицию  вместе  с
лейтенантом  Граверсом.  А  там  молись,  чтобы  суд  не   присудил   тебе
электрический стул. Но если ты посмотришь на Пита Сальво, ты поймешь,  что
тебя ждет. Чак был его лучшим другом, а Пит способен на  все,  когда  речь
идет о друзьях.
     Вэнс Колби приобрел цвет мела. От его надменности не осталось  следа.
Он стал похож на  загнанного  зверя,  которого  со  всех  сторон  стережет
смерть, и все, что он сможет сделать - это покориться судьбе.
     Он медленно повернулся и пошел к двери. Там его  уже  ждал  лейтенант
Граверс. Захватив Гейджа и Матто, лейтенант посадил их в машину. Я слышал,
как заурчал мотор, увидел красный сигнал над крышей, и машина тронулась  к
шоссе.
     Я снова подошел к Аните и взял  ее  за  руку.  Казалось,  она  вообще
потеряла способность что-либо понимать, но быстро пришла  в  себя  и  и  в
голову ей вонзилась мысль, что судьба отдает нас друг другу и что на свете
не существует никого, кроме нас двоих, кроме совсем  маленьких  человечков
из семейства Баннерменов, которых все считали ничего не значащими,  потому
что у других Баннерменов было слишком много власти и могущества. Но сейчас
- и навсегда - все круто переменилось.
     -  Итак,  вы  окончательно  разорены,  братцы.  Теперь  вам  придется
попотеть, чтобы заработать на жизнь. У вас, правда, остаются дом и  земля,
но они  только  ускорят  полное  разорение.  Лично  я  не  думаю,  что  вы
выкарабкаетесь, да и позора такого вам не пережить, слишком вы  тщеславны.
Но лично я ничего никогда от вас не хотел, и сейчас возьму только то,  что
принадлежит мне по закону и что вы бесстыдно пытались украсть у меня.  Вам
придется жить наедине со своей нечистой совестью, а это поганое  дело!  Вы
всегда будете  помнить,  что  "ублюдок  Баннермен"  на  самом-то  деле  не
ублюдок, что это вы ублюдки. Да,  самые  настоящие  ублюдки!  -  Я  сделал
небольшую паузу, оглядев их гнусные  физиономии,  и  добавил:  -  Аниту  я
отсюда заберу. И об Анни я тоже позабочусь. Мне  кажется,  она  больше  не
захочет оставаться в такой компании.
     Я легонько подтолкнул Аниту к двери и еще раз обернулся. Руди и Тэдди
были не в состоянии даже повернуть головы в мою сторону и  не  шевелились.
Для них это оказалось слишком сильным ударом.
     - Прощайте, милые братцы! - воскликнул я  напоследок.  -  Теперь  вам
придется много трудиться, чтобы заработать на хлеб с маслом.


     Ночь была ясной, небо в звездах, а дорога, освещенная луной,  убегала
на запад.
     Анита тесно прижалась ко мне. Из приемника  тихо  лилась  музыка.  Мы
ехали со скоростью шестьдесят миль в час. Мы с Анитой только что женились,
и она все еще не могла прийти в себя. Мы почти не разговаривали.  Я  ждал,
когда она начнет первой.
     Наконец она не выдержала. Баннермены всегда  были  любопытны,  а  она
принадлежала к их числу.
     - Слушай, Кэт... Этот лейтенант Граверс... Он отпустил тебя?  Почему?
Не понимаю.
     - А что тут непонятного? Я просто рассказал ему, кто  я  и  откуда  и
куда направляюсь. Он принял это к сведению, вот и все.
     - А куда мы сейчас едем?
     - Туда...
     - А ты не можешь сказать, куда именно?
     Я посмотрел на нее и улыбнулся.
     - Конечно могу, дорогая. Правда, это может помешать  нашему  медовому
месяцу, но для тебя это будет даже как-то романтично. Я, видишь ли, должен
получить в Нью-Йорке одного сбежавшего заключенного и отвезти его  обратно
на побережье.
     Она изумленно уставилась на меня.
     - Я думала... ты... ты...
     - Да, я служу в полиции, ненаглядная моя. Я как раз ехал в отпуск  на
запад, вот они и поручили  мне  это  задание,  чтобы  я  выполнил  его  на
обратном пути и оправдал таким образом дорожные расходы.
     - О Кэт, дорогой!
     - А теперь я могу вести себя, как тот полицейский миллионер, которого
недавно показывали по  телевизору.  Теперь,  надеюсь,  тебе  все  понятно,
милая? У тебя больше нет вопросов?
     - О Кэт! Ты не представляешь, как мы повеселимся!
     Я нежно погладил ее по ножке вверх от  колена,  и  Анита  еще  теснее
прижалась ко мне.
     - А когда я выполню  это  задание,  мы  проведем  медовый  месяц  уже
по-настоящему. И тогда - берегись, Анита!
     - Берегись, Кэт! - отозвалась она и улыбнулась.