месяцев он  жалким  образом  проводил  у  своей  матери  в
сан-Лауренс.
     Он  ненавидел  свою  посредственность,  которая  все  более  и  более
овладевала им, но не находил в себе силы бороться с ней.
     В один прекрасный февральский день к нему пришла удача или то, что он
считал удачей. Он познакомился с Эллен Шаролле.
     Это было девять лет назад...
     - У  какого  номера  вы  хотите  остановиться,  -  спросил  шофер  не
оборачиваясь.
     - Я ведь вам уже сказал.
     Девять лет назад Эллен  Шеролле  было  36  лет.  Она  была  чрезмерно
деловая женщина. У нее была перчаточная фабрика, которую она  унаследовала
от отца.
     Она не была красивая и не пыталась выглядеть красивой, но  того,  как
она желала, она не хотела ни с кем делить.
     Свободная и без предрассудков она очертя  голову  влюбилась  в  26-ти
летнего лыжника, с которым познакомилась в конце недели.
     И Жак отнюдь не возражал. Он женился на перчаточной фабрике, одной из
известнейших в Гренобле.
     Позже Жак понял, что Эллен обзавелась  мужем,  так  же  как  нанимала
мастера на фабрику. Почти сразу же началось время оскорблений и  небольших
унижений.
     Сделанный выбор между богатством и свободой сначала был невыносим. Но
мало помалу,  Жак  привык  к  роскоши,  ибо  он,  несмотря  на  спортивную
внешность в сущности был бездельником.
     Так он выносил супружескую диктатуру до того дня, как познакомился  с
Жанниной.
     - К какому номеру? - переспросил шофер, свернувший на  авеню  Виктора
Гюго.
     - К номеру 57-А ответил Жак.
     Жаннина проживала в двухкомнатной квартире на втором этаже,  в  доме,
которому было почти пятьдесят лет. Дом имел довольно ветхий вид.
     Он со свойственной ему нерешительностью помедлил несколько  минут  на
площадке, затем нажал кнопку звонка.
     Ну, посмотрим, что-нибудь придумаю.
     Он снова  позвонил.  Немного  ожидания  и  дверь  открылась.  Женнина
улыбнулась ему.
     - Извини, - сказала она, - я мыла руки.
     На ней действительно было голубое  платье  и  она  улыбаясь  излучала
свежесть и юность.
     Я скажу ей, решил Жак и вошел в переднюю.
     В то время, как он принимал  решение,  он  услышал,  как  поднимается
лифт. Повернувшись, он хотел закрыть дверь и вдруг увидел зеленую шляпу  и
черное  кожаное  пальто  в  стеклянном  окне  кабины  лифта,  которая  уже
приближалась к следующему этажу.
     Он отпрыгнул назад, захлопнул дверь и прислонился  к  стенке.  Сердце
его забилось.
     - Что с тобой? - спросила Жаннина, улыбка которой сразу исчезла.
     - Меня преследуют.
     - Тебе опять кажется.
     - На этот раз определенно преследуют, - сказал Жак. -  Парень  позади
меня поднимается на лифте.
     Лицо Жаннины омрачилось.
     - Да... Почему же ты тогда пришел?
     - Я думаю, что наконец схвачу его за глотку.
     Он снял пальто и положил его на кушетку.  Потом  закурил  сигарету  и
стал ходить взад и вперед по комнате, рассказывая своей подруге.
     - Я тебе звонил из-за него,  -  сказал  он.  -  Сначала  я  решил  не
приходить сюда. Но ты казалась такой разочарованной...
     - Если бы ты мне объяснил,  я  бы  поняла,  -  промурлыкала  Жаннина,
механически складывая пальто.
     - Ты мне не верила, - возражал он, - или вернее подумала бы, что  это
предлог.
     Он раздавил  в  пепельнице  наполовину  выкуренную  сигарету.  Затем,
развел руками, подчеркивая  этим  жестом  свое  бессилие  и  неспособность
понять происходящее.
     - Я был уверен в его отсутствии, - сказал Жак, - и вдруг увидел его в
лифте. Это... это почти чудо.
     Она подошла к нему, любящая  и  серьезная,  с  заботливым  выражением
глаз.
     - Ты уверен, что это был он?
     - Нет, теперь я не совсем уверен.
     Восприятие  было  столь  мимолетно,  что  он   спрашивал   себя,   не
привиделось ли ему.
     Внезапная мысль осенила его. Он подошел к окну, прижал нос к стеклу и
осмотрел улицу. Смеркалось. Закутанные до кончика носа прохожие  двигались
все быстрее, словно старались убежать от преследующего их жгучего холода.
     Жак почувствовал на затылке жаркое дыхание.  Упругие  груди  надавили
ему на спину, руки обняли за талию.
     - Что ты ищешь?
     - Машину.
     Движения ее тела возбудили в нем желание,  смутили  его.  Но  сегодня
страх подавлял желание.
     - Его машину, хочешь ты сказать?
     Однако, осматривая ряд поставленных машин,  Жак  не  заметил  желтого
Дофина.
     Жаннина встала рядом с ним.
     - Я тоже не вижу. Тебе все кажется...
     Она вскрикнула от боли, так сильно он схватил ее за руку.
     - Смотри, мужчина! Прямо под нами!
     Мужчина в кожаном пальто выделялся на  фасаде  дома,  почти  напротив
окна. Вероятно, он только что вышел из подъезда.
     Жаннина снова спросила его:
     - Ты вполне уверен, любимый?
     - Прошу, не начинай опять этого, - раздраженно  ответил  Жак.  -  Всю
вторую половину дня он преследовал меня. Он был там, в лифте.
     - Возможно, он тебя не заметил,  -  сказала  она.  -  Ты  был  уже  в
квартире.
     - Во всяком случае, он знает, что я здесь в доме.
     - Что он делает?
     - Вероятно ждет, когда я выйду из дома,  -  ответил  Жак  подавленным
голосом.
     - Кажется, будто он уходит.
     Действительно мужчина удалялся. Он ожидал перерыва в движении,  чтобы
перейти улицу.
     - Он уходил на самом деле!
     - Это меня удивляет, -  пробормотал  Жак,  наблюдая,  как  незнакомец
собирается перейти на противоположный тротуар, часть которого была  занята
застекленной террасой ресторана.
     Жак не ошибся. Зеленая шляпа и пальто скрылись за вертящейся дверью.
     - Он будет ожидать меня сидя в тепле - сказал Жак, -  Как  только  он
увидит, что я выхожу, из дома, он тоже выйдет.
     Одна идея осенила его:
     - Если бы только в этом доме был врач!
     - Почему?
     - Или зубной врач, пусть даже портной - кто-нибудь к кому  я  мог  бы
зайти, как клиент.
     Он задумчиво прошелся по комнате  и  нерешительно  остановился  возле
кресла, стараясь собраться с мыслями. Хотя  в  комнате  было  еще  светло,
молодая женщина зажгла свет и задернула двойные шторы на окнах.
     В комнате  тотчас  создалась  более  интимная  обстановка.  Мастерски
установленные светильники обрисовывали  голубизну  стен,  коричневые  тона
повешенного ковра, мебели  красного  дерева,  зеленую  обшивку  стульев  и
кресел, создавая успокаивающую цветовую симфонию.
     В широкой арке ведущей в маленькую переднюю ясной белизной выделялись
двери спальни и кухни.
     Приняв во внимание настроение Жака и его молчание,  Жаннина  занялась
приведением в порядок своих маленьких рабочих инструментов в чемоданчике.
     - Ну, скажи что-нибудь, - промолвила она через некоторое время, играя
пилкой для ногтей. К кому ты можешь пойти, как  клиент?  А  то  я  займусь
маникюром.
     Он бросил на нее удивленный взгляд.
     - Ты хочешь...
     Он развел свои большие руки с четырехугольными ногтями.
     - Если я займусь маникюром - это будет слишком не интересное зрелище.
Особенно для тебя. Ты чувствителен, как никто.
     - В нашем доме около тридцати  квартирантов,  -  сказала  Жаннина,  -
убирая пилку в чемоданчик, который всегда брала с собой, так как  работала
в квартирах своих клиентов, - ты мог пойти к кому-нибудь из них.
     - При условии, что парень не видел меня, когда поднимался в лифте.
     - Как ты можешь доказать, что он тебя  видел?  -  со  смехом  сказала
Жаннина.
     - Возможно, видел.
     Жак взял телефонную книгу из открытого книжного шкафа,  с  книгой  на
коленях он сел на кушетку и стал энергично перелистывать ее.
     Неужели среди абонентов телефонной книги, проживающих в этом доме  он
не найдет кого-нибудь,  чья  профессия  могла  бы  послужить  поводом  для
визита? Это в случае необходимости могло пригодиться ему, как алиби.
     Но в доме 57-А он никого не нашел. Он стал  нервничать  и  уже  хотел
отказаться от своей затеи, когда в соседней рубрике случайно наткнулся  на
слова: практикующий врач.
     Его имя было Майкл Каде и жил он в соседнем доме, номер 57.
     Еще не вся надежда потеряна.
     - В доме 57 живет доктор Каде. Я  по  ошибке  зашел  в  дом,  где  ты
живешь, блуждал по этажам, спрашивая его, и наконец, пошел в дом 57 к нему
на прием.
     Я что-нибудь симулирую - например, печень...
     Жаннина затяслась от нервного смеха.
     - Что тебе это даст?
     - Извини, это совсем глупо. Мы ведем себя, как в  глупом  детективном
романе.
     - Она стала снова серьезной. Вытирая слезы, текшие по  ее  носу,  она
сказала:
     - И это свидание людей, любящих друг друга.
     Жак вскочил. Он бросил  на  пол  телефонную  книгу  и  обнял  молодую
женщину.
     - Извини меня, пожалуйста, любимая, - сказал он, - Я... Я грубый...
     Он вспомнил, что придя к ней, он не обнял ее и не  сказал  ни  одного
нежного слова. Страх все подавил. А он любил Жаннину, как  никого  еще  не
любил.
     Но был ли он способен любить ее больше собственной  безопасности?  Не
обманывал ли он себя, давая торжественные признания в любви?
     - Клянусь тебе, ничто не может нас разлучить.
     Телефонный звонок перебил его клятвы.
     - К черту твоих клиенток! - со злом сказал он.
     Пока она подходила к телефону, Жак полез в карман за  сигаретами.  Он
почти не обращал внимания на то, что говорила Жаннина.
     Но затем он услышал одну фразу:
     - Мне очень жаль, что этого господина я не знаю.
     Нагнувшись над пальто, он рассеянно слушал следующие слова:
     - Но я уверяю вас, что не знаю этого господина... у меня  его  нет...
Ах, мне это совершенно безразлично, интересуется ли он мной...
     Жак осторожно повернулся, избегая взглянуть в лицо опасности. Жаннина
делала ему отчаянные жесты, говоря в то же время в трубку.
     - Ах, вы можете звонить мне сколько угодно, это ничего не изменит.
     Вдруг она положила трубку. Кровь прилила  к  ее  щекам.  Она  уже  не
владела своим голосом - он дрожал:
     - Это звонил мужчина, он хотел непременно поговорить с тобой.
     - Без сомнения, это тот парень внизу, - сказал Жак. -  Он  звонит  из
ресторана, чтобы убедиться, у тебя ли я.
     - Он так говорил со мной... Я предпочла положить трубку.
     Жак согласился с ней.
     - Ты права. И тем более...
     Ему пришло что-то на ум.
     - И тем более, раз у него нет  уверенности,  что  я  здесь,  он  счел
нужным поинтересоваться. Он не уверен, иначе его звонок не имел бы смысла.
     Уловка была прозрачная.
     - Он знает, что я здесь, в доме, но не знает у кого есть телефон.
     - Если это так, то мои старания были напрасными.
     - Благодарю тебя за это, любимая. - сказал Жак и снова заключил ее  в
объятия. Тяжесть упала с его плеч и он снова облегченно вздохнул.
     - Уф, задал он нам жару!
     Облегчение превратилось в бьющую  ключом  радость,  детскую  радость,
почти непристойную.
     - Я побежал... побежал! Мне всего лишь нужно  было  зайти  к  доктору
Каде! Все будет в порядке, возможно на сегодняшний день, - уточнила она. -
А что думаешь делать потом? Как ты поступишь в ближайшее время?
     Она спрашивала нежным тоном, но несмотря на  это  он  сжался  при  ее
словах.
     - Что ты думаешь делать дальше?
     К этому вопросу он не подготовился.
     - Что я думаю делать? - переспросил он.
     - Это ничего не изменит, - уверял он ее, затем быстро  сказал:  -  Мы
должны будем из предосторожности, вероятно не встречаться несколько дней.
     - Как долго.
     С наигранной безразлиеной миной Жак ответил:
     - Потребуется две-три недели.
     Она застыла, затем нежно отстранилась от него  и  подняла  телефонную
книгу.
     - Три недели! - вырвалось у нее, - Или три  месяца.  Может  быть  три
года?
     - Ты с ума сошла!
     Он  попытался  обнять  ее,  но  телефонная  книга,  которую   Жаннина
прижимала к животу, разделяла их.
     - Ты с ума сошла, Жаннина! Почему ты это сказала?
     Потому что с того дня, как ты заметил, что тебя преследуют...
     Она печально улыбнулась.
     - Я чувствую, что ты не так охотно приходишь ко мне.
     - Вот теперь уже тебе это кажется, - возразил он, - я пришел  к  тебе
даже сегодня. И я никогда не имел такого большого желания, как в последние
дни.
     - Ах, желания! - сиронизировала она. - Одного желания мало.
     - Ты говоришь бессмыслицу.
     Он  петушился,  но  в  глубине  души  сознавал,  что   ее   замечание
правильное.
     Своей женской интуицией Жаннина лучше, чем он сам, подметила путаницу
противоречивых чувств, охвативших ее любовника.
     На  смену  появлявшемуся  иногда  неудержимому  желанию  увидеться  с
молодой женщиной, к нему приходил страх перед грядущей катастрофой. А  эту
катастрофу он предвидел. Так что эти чувства овладевали им попеременно.
     Какое же в конце концов одержит победу?
     В настоящий момент страх был сильнее. Он  думал  лишь  об  одном,  об
алиби у доктора Каде.
     Впрочем, Жаннина не удерживала его, скорее наоборот.
     - Иди, ты уже столько времени здесь. Она вытолкнула его в переднюю  и
помогла ему надеть пальто. Он протестовал для вида, но сам был  благодарен
ей за то, что она  облегчила  ему  задачу,  проявив  инициативу  сократить
прощание. Он делал вид, что повиновался ей, а  на  самом  деле  желал  как
можно скорее уйти.
     - Я обязательно завтра позвоню тебе, - обещал он, слегка поцеловав ее
в губы.
     - Спасибо, мой любимый, - преданно сказала она, - До завтра.
     Он вдруг совсем успокоился. Чтобы снова не расчувствоваться он широко
распахнул дверь и остановился как вкопанный.
     Перед ним стоял мужчина в черном  кожаном  пальто.  Он  вежливо  снял
шляпу и скривил рот в гримасу, которая должна была изображать улыбку.
     - Извините, мсье Меллерей, - проговорил он нежным тоном,  -  я  хотел
поговорить с вами по телефону, но м-ль Тусси...
     Он укоризненно покачал головой.
     - Но м-ль Тусси устверждала, что не знакома с вами.



                                    3

     Жак Меллерей больше ничего не понимал. Он ожидал худшего и инициатива
незнакомца вывела его из равновесия.
     - Что вам угодно?
     - Я просто хотел с вами побеседовать, - сказал его преследователь.
     - Здесь?
     - Если м-ль Тусси разрешит.
     Жаннина не сказала ни  слова.  Она  находилась  немного  позади  них,
бледнее чем обычно и смотрела на постороннего человека в кожаном пальто  с
выражением страха и любопытства.
     Движением  век  она  дала  свое  согласие,  когда  Жак  вопросительно
посмотрел на нее.
     Они пошли обратно в  комнату,  сопровождаемые  гостем,  непринужденно
удивлявшегося обстановке квартиры.
     - У вас очень мило, - сказал он.
     Жак сильно вспотел и  снял  пальто.  Незнакомец  тоже  сделал  это  и
положил пальто и шляпу на кушетку.
     Казалось, он был вполне доволен и совсем не  спешил  перейти  к  сути
дела. Когда он неторопливо закурил длинную американскую сигарету, Жаннина,
нервы которой были на пределе, спросила его:
     - Кто вы?
     - Подожди спрашивать господина, - перебил ее Жак, который обрел часть
своего спокойствия, - дай ему придти в себя.
     - Правильно, мсье Меллерей: и я буду рад обсудить с вами этот вопрос.
     - Присаживайтесь.
     - Спасибо.
     Незнакомец сел в кресло, далеко отставив от себя свои длинные ноги.
     - В приятном обществе всегда можно договориться.
     Вблизи он казался не столь  безобразным.  Светлые  волосы,  густые  и
длинные на затылке, смягчали его жесткие черты. Он  говорил  с  певучим  и
медлительным акцентом, свойственным жителям Лиона.
     - Всегда можно договориться,  если  каждый  проявит  добрую  волю.  В
доказательство своей доброй воли, сегодня после обеда я позаботился о том,
чтобы вы меня заметили.
     - Это вы теперь говорите.
     - Если бы я хотел, то был бы невидим, как воздух, которым вы  дышите.
Могу вам доказать: как только вы покинули Сант-Лауренс, то больше меня  не
замечали. Верно или нет?
     Жак подумал над ответом, подвигая столик-бар к тому креслу, на  ручку
которого он сел. Он поставил на него бутылку и два стакана.
     - Нет, спасибо, - отказался незнакомец, - не во время службы...
     - Тогда... Вы считаете себя все еще на службе?
     - Более, чем когда-либо. В нашей профессии...
     - Прекрасная профессия, - вокликнула Жаннина.
     Ее вспыльчивось вызвала у незнакомца смех.
     - Недавно вы спросили кто я, как видно вы знаете это.
     Молодая женщина хотела ответить, но Жак остановил ее быстрым  жестом.
Она замолчала и села на стул, дрожа от возмущения.
     - Я слежу за вами уже восемь  дней,  мсье  Меллерей,  -  снова  начал
незнакомец, откинув голову на спинку стула. Восемь дней записываю я час за
часом, минуту за минутой, как вы проводили время.
     Кончиком  пальца  он  аккуратно  стряхнул  пепел  своей  сигареты   в
пепельницу  на  подставке,  которую  Жаннина  по  привычке  хозяйки   дома
поставила возле него.
     - И я полагаю, вы знаете точно, почему  я  слежу  за  вами,  особенно
сегодня вечером, когда вы пытались от меня скрыться.
     Приготовляя  себе   выпивку   Жак   попытался   иронически   спросить
незнакомца:
     - И почему же я пытался ускользнуть от вас?
     Но это не вышло. Его ирония звучала фальшиво. Свое посещение  Жаннины
он не мог объяснить, не компрометируя себя.
     -  Мсье  Меллерей,  оказывается  вы  хороший  игрок,  -  сказал   его
преследователь.
     Эту фразу, произнесенную укоризненным тоном, без резкости, можно было
понять так: "Ведь вы не ребенок!"
     Раздраженный, недовольный своей реакцией, Жак не  мог  удержаться  от
негодующего жеста.
     - Прошу вас, ближе к делу!
     - Я иду к нему, - ответил его конвоир. - Девять  лет  назад  вы  были
неприметным лыжником среди многих других в Вильс-де-Лан...
     - Стоит ли начинать с Адама и Евы, - хотел  насмешливо  сказать  Жак,
однако, закусил губу, предоставив противнику первому показать свое оружие.
     - В Вильс-де-Лан вы познакомились с Эллен Шаррле. Ей было 36 лет.  Вы
были на 10 лет моложе ее.  Разница  в  возрасте  сглаживалась  разницей  в
состояниях. Вы женились на м-ль Шаролл - или она вышла за вас  замуж,  как
вам будет угодно. Тогда она уже была  шефом,  обладательницей  перчаточной
фабрики Шоролле...
     Он окончил свою речь с комическим пафосом.
     - Фирма основана в 1890 году, имеет золотые медали  на  международных
выставках... Короче говоря, это была сделка, верно?
     - Ну, дальше, - с улыбкой сказал Жак, не показывая своих чувств.
     - М-ль Шаролле - извините, мадам Меллерей - не была спортсменкой. Она
ни разу не каталась на лыжах. Ваша же  любовь  к  снегу,  мсье,  напротив,
осталась  такой  же.  Вас  часто  можно  было  видеть  по  воскресеньям  в
окрестностях, занимающегося скоростным бегом на лыжах в то время, как жена
ваша оставалась в Гренобле.
     Это была одна  небольшая  уступка,  которую  дала  ему  эта  тиранша,
которая мало помалу  прибирала  его  к  рукам,  и  которая  подавляла  его
характер и его индивидуальность.
     Это  были  короткие  моменты  настоящей  свободы,  внушаемой   им   в
одиночестве, когда он бешеным темпом мчался независимый ни от кого.
     Он забывал о своем положении  "мсье  при  мадам",  как  называли  его
работницы перчаточной  фабрики,  не  подозревая,  что  он  их  слышит.  Он
реабилитировал себя в борьбе с природой,  становился  опять  мужчиной  без
комплекса неполноценности.
     - Пять месяце назад вы  познакомились  с  присутствующей  здесь  м-ль
Жанниной Тусси...
     Он мчался по тяжелой трассе, как вдруг перед ним  появился  неловкий,
шатающийся лыжник.  Очевидно  начинающий,  которому  захотелось  ехать  по
трассе, предназначенной для опытных гонщиков.
     Столкновение было неизбежно.
     Оба лыжника упали, но пушистый снег смягчил их  падение.  К  счастью,
Жак все же успел замедлить свою скорость. Легко мог  произойти  несчастный