ая не представилось. Лекарства поддерживали в нем
жизнь, но не позволяли работать. Настал  день,  когда  он  в
последний раз оторвал себя от клавиатуры, и страсть,  привя-
зывавшая его к жизни, иссякла.
   Он жил, чтобы писать, и когда он не  смог  больше  делать
это -- он умер.
   В одном интервью его спросили: что он будет делать,  если
узнает, что жить ему осталось шесть месяцев? "Я  буду  печа-
тать быстрее", ответил он.
   Айзек Азимов, один из самых известных в мире писателей  и
самый известный из писателей-фантастов, скончался  6  апреля
1992 года от сердечной и почечной недостаточности в госпита-
ле Нью-Йоркского Университета. По воле покойного,  тело  его
было кремировано, а пепел -- развеян.
   Его кончине посвятили первые полосы многие газеты.  Через
две недели CNN выпустила в эфир  ретроспективный  обзор  его
карьеры. До сих пор этого удостаивались только  главы  госу-
дарства и кинозвезды. National Public Radio  выдало  в  эфир
его интервью 1988 года -- с тем, чтобы его собственные  сло-
ва стали его некрологом.
   Добрая часть его автобиографии посвящена тому, как он за-
рабатывал на жизнь. Вне всякого сомнения, он был Очень Бога-
тым Писателем, но деньги были для него лишь воплощением  ап-
лодисментов, он ими практически не пользовался.  У  него  не
было яхт, особняков, они были ему не нужны. У него и так бы-
ло все, что он хотел: пишущая машинка в тихой комнате с заш-
торенными окнами.
   И, пожалуй, самое важное, что можно сказать: о его  уходе
скорбит не только фантастика.
   Скорбит мир.

   P. S. В "Locus" пришло множество писем,  в  которых  люди
прощались с Азимовым. Там не было писем из России. Наверное,
не успели дойти. Но было одно письмо --  от  доктора  Арлана
Эндрюса, который в последней строке написал:  "Da  svedanya,
gospodin Asimov".
   Что  мы  можем  добавить  к  этому?  Только  наш   шепот:
"Forever"...

                                             Сергей БЕРЕЖНОЙ

   Компиляция по материалам:
   "Isaac Asimov"  by  Frank  M.  Robinson  &  C.  N.  Brown
("Locus", May 1992).
   "Isaac Asimov" by Sam Moskowitz (в  кн.:  Sam  Moskowitz.
"Seekers of Tomorrow", New York, Ballantine, 1967).

(C) Сергей БЕРЕЖНОЙ, 1994.



                ПАМЯТИ ВИТАЛИЯ ИВАНОВИЧА БУГРОВА

   Я написал эту песню давно.
   Она написалась сама собой, как обычно пишутся только луч-
шие песни. Она написалась так, потому что я точно знал,  для
кого я ее пишу.:

  Настройтесь ена свердловскую волну
  И стрекот всех кузнечиков эфира
  Пропустит вдруг: "Я жду тебя, мой милый..." --
  И ты поймешь, что медлить ни к чему,
    Что где-то далеко, в горе из малахита
    Ждет именно тебя среди высоких круч
    Хозяйка той горы колдунья Аэлита --
    И только у тебя к ее богатствам ключ...

   На моей второй "Аэлите" мне так и не удалось спеть  ее  в
его присутствии. Не получилось. Что ж, подумал я, успею.
   Прошло пять лет. Мы встречались на Ефремовских Чтениях  и
"Интерпрессконе" в Питере, на других съездах и  конференциях
-- и под рукой всегда не оказывалось гитары, или мешало  еще
что-то, или... Ладно, думал я, ладно, успею!

  ...Закон пути немыслимо суров:
  Мы делим растояние на скорость,
  Высчитываем время, словно корысть,
  Молитвами торопим бег часов.
    Там где-то замок есть из теплого гранита,
    И обвился кольцом вокрукг стены дракон...
    А в замке том грустит принцесса Аэлита --
    Ей страшно без тебя в огромном замке том...

   На этом "Интерпрессконе" я как-то в разговоре упомянул об
этой песне. Должен приехать Виталий Иванович,  сказал  я.  У
меня давно припасен для него подарочек. Если он  приедет,  я
на концерте специально для него спою...

  ...Посадка. Самолет на полосе.
  К перрону подкатил свердловский поезд.
  Ямщик заткнул двугривенный за пояс
  И звездолет в Кольцово мягко сел.
    И вот -- в конце пути -- последняя молитва:
    Прими нас и спаси от будничного сна,
    Прекрасная, как жизнь, богиня Аэлита,
    Распахнутая в мир свердловская весна!

    Он так и не приехал...

                                             Сергей БЕРЕЖНОЙ




                      Сергей БЕРЕЖНОЙ

                     МИРЫ ВЕЛИКОЙ ТОСКИ

   Миры рождаются по-разному.
   Одни  возникают  в  затмевающей  реальность   грандиозной
вспышке вдохновения. Истинная их жизнь коротка -- такой  мир
успевает лишь бросить тусклый отблеск на бумагу --  и  поги-
бает.
   Другие миры строятся долго и  старательно:  от  аксиом  к
теоремам, от теорем -- к их следствиям,  загромождая  бумагу
гробами лишенных жизни слов.
   Третьи миры рождаются от великой тоски.  Просто  взлетает
однажды разрываемая скорбью и печалью душа в сырое небо...
   "Почему мир несовершенен, Господи?.."
   Бог знает -- почему; знает, но не говорит.
   И душа, так и не дождавшись ответа, возвращается в  тело,
стоящее в очереди за молоком.
   Мир рождается в момент воссоединения души с  телом.  Мир,
возможно, еще менее совершенный,  чем  мир  реальный.  Пусть
так. Но одному-единственному человеку в нем  дано  не  стать
подонком. Или он может уклониться от направленной в него пу-
ли. Или способен понять несовершенство своего мира...
   А мир, осознавший свое несовершенство, рождает следующий.
   И так -- до бесконечности.

                           * * *

   Андрей Лазарчук вовсе не собирался  становиться  Создате-
лем Несовершенных Миров. Когда он писал "Тепло и свет", "Се-
редину пути" и другие притчи, -- а это было адски  давно,  в
начале восьмидесятых, -- он лишь выплескивал из себя скопив-
шуюся в душе тягостную накипь обыденности.  Она  была  неве-
роятно мерзка, эта накипь. Она заполняла, топила в себе каж-
дый созданный мир. Она чувствовала себя в своем праве.
   Но в рожденном мире немедленно появлялся человек, к кото-
рому эта мерзость не липла. Рыцарь. Мастер.  Творец.  Он  не
пытался вступить в борьбу с накипью. Он просто был  способен
ее осознать, увидеть -- и отделить от мира. И его мир не  то
чтобы очищался -- он чувствовал себя чище...
   Невозможно возродить погибший в ядерном  пламени  сказоч-
ный мир ("Тепло и свет"), но можно создать в  глубоком  под-
земном убежище искуственное  Солнце,  которое  будет  разго-
раться от любви одного человека к другому.  Разве  для  тех,
кто остался в живых, мир не станет  от  этого  хоть  немного
прекраснее?
                           * * *

   Человек не в силах преодолеть несовершенство  мира.  Про-
возглашение этой цели -- всегда ложь. Пусть прекрасная,  как
Царствие Небесное, пусть логичная, как Утопия,  пусть  науч-
ная, как Коммунизм -- но все-таки ложь.
   И не бороться с несовершенством мира -- немыслимо. Антиу-
топии никогда не рисуют будущее -- лишь настоящее.  То  нас-
тоящее, которое необходимо свернуть в рулон и навсегда заму-
ровать в прошлом. То настоящее, с  несовершенством  которого
должно бороться. То настоящее, которое не имеет будущего.
   Андрей Лазарчук не писал ни утопий, ни дистопий. Это  бы-
ло для него лишено интереса. Действие его  рассказов  всегда
происходят между прошлым (которого нет у утопий)  и  будущим
(которого лишены антиутопии), в том настоящем,  которое  ни-
когда не станет ни беззаветно светлым, ни безнадежно мрачным.
   Наше время. Много лет назад черное колдовство оживило му-
мифицированного Вождя. Мумия, не способная жить сама по  се-
бе, поддерживает свое существование за  счет  жизненных  сил
детей, которых приводят в кремлевский кабинет  на  экскурсии
-- обязательные и жуткие, как похороны.
   Гротескна ли в этом настоящем фраза "Ленин и  теперь  жи-
вее всех живых"?
   В этом мире властвует диктатура мертвенных суеверий.  По-
разительно, но от той диктатуры, которая так долго царила  в
нашей реальности, она отличается какими-то мелочами. Атрибу-
тикой. Лексикой. Списком запрещенных книг. И все! Ужас  нес-
казанных слов -- тот же. Голодный паек на ребенка -- тот же.
Талант, скрываемый либо уничтоженный -- тот же.
   Страшно.
   Но реальность страшнее.
   В той реальности злое волшебство победило. Но  в  ней  же
существует и волшебство доброе...
   В нашей реальности чудес не бывает.
   Никаких.
                           * * *

   В нашей реальности все рационально. Рациональны  радость,
любовь, рождение, смерть... Иррационален лишь страх темноты.
Страх этот собрался из боязни себя, ужаса перед  слепотой  и
вечного испуга перед неведомым. Мозг неспособен справиться с
этим страхом, ибо мозг тоже рационален.
   Жуткий водоворот иррационального страха втягивает в  себя
людей, соединяет их, как пузырьки на поверхности воды. Слив-
шись, как эти пузырьки, в нечто единое, люди становятся вра-
тами, через которые Ужас прорывается в мир.
   Выбирай.
   Первое -- смерть. У тебя не  будет  больше  страха  перед
темнотой. Ты сам станешь ее частью.
   Второе -- одиночество. Уничтожь свою любовь, забудь своих
друзей, живи один в ночи вечного, сводящего с ума кошмара.
   Третье. Пропусти Ужас в мир. Освободись от него.  Утешься
тем, что ты сделал это не один (один ты не смог  бы  сделать
это) и живи дальше. Тем более, что с ужасом, находящимся вне
тебя, можно бороться.
   Четвертое. Иного не дано.
   В рассказе "Из темноты" герой принимает на себя одиночес-
тво. Он не спас свой мир -- Ужас нашел другой путь.  Но  те-
перь в Ужас можно было стрелять, ибо Ужас стал рациональным.
   Стоит ли бояться того, что можно понять?
   По-настоящему страшна лишь темнота.

                           * * *

   Государство изобрело гениально простой  способ  заставить
себя бояться: оно  стало  превращать  привычное  в  иррацио-
нальное. Самые невероятные кошмары, ворвавшиеся на  страницы
романов Дика из наркотического бреда, бледнеют перед  искус-
ством правительств превращать жизнь в ад. Лишите быт челове-
ка логики -- и его можно брать голыми руками. Извратите  его
прошлое -- и он готов стрелять в собственных детей. Скажите,
что мир построен на лжи -- и он поверит вам.
   Роман Андрея Лазарчука "Опоздавшие к лету" тоже  построен
на лжи. Колдовской сад -- мираж, Полярная Звезда  --  морок,
правдива лишь великая ложь войны и смерти. В какую ложь  ве-
рить? Идти ли вечно на Север, прикрепив на  бушприте  Поляр-
ную Звезду, или рубить шашкой картонные танки?
   Что есть правда? Что есть вера? Правда ли то, во что мож-
но верить?
   Каждый пролет гомерического Моста можно потрогать руками,
но если само тело  твое  перестает  существовать  для  пуль,
взглядов и прикосновений -- как верить своим ощущениям?  Ки-
нопленка беспристрастна и правдива, пока она не проявлена  и
не смонтирована, но, извлеченная из камеры,  она  немедленно
начинает лгать.
   Неужели это всеобщий мировой закон? Или же  эта  ложь  --
необходимое условие существования человека? Или --  Государ-
ства?
   Но мир сам по себе не знает лжи, а человек  способен  эту
ложь распознать -- какая бы она ни была изощренная. Государ-
ство же существует лишь благодаря лжи. То, что человек  нуж-
дается в опеке свыше -- ложь; отвергнув опеку  Бога  человек
не нуждается больше ни в чьей. То, что общество нуждается  в
упорядочении -- ложь; Государство разрушает  упорядоченность
жизни, меняя законы по своему желанию.
   Ложь -- естественное состояние Государства.

                           * * *

   В одном из миров, созданных  Андреем  Лазарчуком,  сущес-
твует Голем -- разум, порожденный  Государством,  ублюдочное
дитя социальных потрясений двадцатого века.  Он  существует,
но он не существо -- это кибернетический разум,  воплощенный
не в метале и полупроводниках, но в колоссальной  бюрократи-
ческой системе.
   Смыслом существования Голема является преобразование  лжи
бумаг в ложь действительности. Начав  свое  существование  в
мире, где ложь была безыскусна и наивна, он придал лжи  гло-
бальную стройность и  монументальную  величественность.  Мир
Голема превратился в мир тотальной лжи -- лжи мыслей,  слов,
поступков, лжи смерти и забвения.  Мир  диктатуры  лжи,  где
ложь в принципе невозможно обнаружить -- ибо не на что  опе-
реться при этом, кроме как на другую ложь. Человек,  который
не может существовать, не определив для себя каких-то  осно-
вополагающих истин, вынужден принимать  в  качестве  таковых
ложь.
   И человек перестает быть человеком.
   Или просто перестает быть.

                           * * *

   Мы живем в Мире Великой Тоски.
   В нем есть все -- красота и порок, золото и смерть. В нем
бездна несовершенства, которое -- помните? -- порождает  та-
кие же несовершенные миры. Может быть, в нем есть Бог.
   Но если он есть, то мир наш он создал не летая  над  без-
дною во тьме. Он создал его, стоя в очереди за молоком.


          і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і

             ііііііііііііЉ‰€              Сергей В. Бережной
                 іііЉ‰€ e  r  r  a        190068, СПб,
                 іііЉ‰іііііііііЉ‰€        Вознесенский пр-т,
                 іііЉ‰іііЉ‰€antastica     36-4
                 іііЉ‰іііЉ‰€              Издательство
                 іііЉ‰іііііііЉ‰€          TERRA FANTASTICA
                      іііЉ‰€
                      іііЉ‰€            тел. (812)-310-60-07
                      іііЉ‰€              FIDO 2:5030/207.2

          і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і і



                       Сегей БЕРЕЖНОЙ

      ОПЫТ ТОРГОВЛИ ЖУРНАЛОМ ФАНТАСТИКИ В ЭЛЕКТРИЧКАХ,
                            или
            В жизни всегда есть место маркетингу

1. Интродукция

   Я вовсе не собирался становиться офеней. Так  получилось.
Жизнь, знаете ли, заставила.  Хайнлайн,  скажем,  с  детства
мечтал быть морским офицером, а не фантастом. Пришлось,  од-
нако, романы писать -- вместо рапортов.
   О том, как я издавал вместе с днепропетровским  МП  "Дай-
мон" журнал фантастики "ZET", рассказывать нужно не здесь  и
не сейчас. Эпическая сия история дала мне лишний повод  вос-
хититься неисповедимостью путей Господних.  Эпопея  заверши-
лась, к моему относительному удовлетворению, изданием  нуле-
вого (и последнего) номера журнала.
   О том, как я пытался получить от МП "Даймон" причитающие-
ся мне и авторам журнала деньги, лучше не рассказывать вооб-
ще. Лучше пропустить -- во избежание. Суть не в этом.
   Суть в том, что вместо большей части этих денег  я  полу-
чил четыре тысячи экземпляров своего журнала. Лучше, чем ни-
чего, верно?
   Как результат: я стою в тамбуре первого вагона  электрич-
ки на Симферополь, на моем плече висит сумка, в сумке  трид-
цать пять экземпляров моего детища (больше в сумку  не  вле-
зет -- да больше и не надо). До отправления электрички  пять
минут. На моем лице озабоченное выражение: я придумываю  ре-
чевку и милостиво дозволяю конкурентам хозяйничать  в  стоя-
щем вагоне.

2. Конкуренты

   У севастопольских электричек свои традиции насчет обеспе-
чения пассажиров чтением.
   -- Доброе утро, товарищи пассажиры, вас приветствует  не-
зависимая газета "Меркурий"! Очень интересная газета,  поку-
пайте, не пожалеете...
   Таким текстом обставлял свои появления  в  вагонах  очень
популярный мужик, торговавший, помимо "Меркурия"  нескольки-
ми другими местными газетами. Работоспособность у него  была
невероятная: в день он обслуживал чуть ли не все  электрички
между Севастополем и Бахчисараем -- полтора десятка. Все его
знали и каждое его появление вызывало оживление в зале.
   Другой торговец получил кличку "гуманоид" -- он  чуть  ли
полгода продавал один и тот же номер какой-то ублюдочной га-
зеты со статьей о том, как "женщина родила гуманоида". Рабо-
тал он достаточно тупо, в тупости своей доходя до  идиотских
перебранок с пассажирами, осмеливвющимися намекнуть,  что  с
ценами он перебирает. Ни внешность, ни заунывные тексты  ре-
чевок поклонников ему не прибавляли.
   Были и другие -- еще менее заметные.
   Все они продавали газеты. У меня был товар совсем  другой
категории -- журнал. Когда я  предложил  "гуманоиду"  прода-
вать "ZET", он заявил, что такой товар в электричках не пой-
дет. Через некотрое время я понял, почему он так решил:  га-
зеты у него столи чуть ли не на порядок дороже, чем в  киос-
ках и журнал он продавал бы по цене толстого  романа.  Ясно,
что на таких условиях у него не ушло бы и десятка экеземпля-
ров в неделю.

3. Бизнес-план

   Меня же, по сути, не связывала себестоимость товара. Жур-
нала у меня было много, и вздувать на него цены не было  ни-
какого смысла. Оптимальный вариант выглядел так: я выхожу на
электричку с полной сумкой журналов, проезжаю до  Симферопо-
ля и обратно и распродаю все за два прохода. Оптимальная це-
на определилась довольно быстро: 10 тысяч хохлобаксов  (око-
ло 500 рублей). Удобная сумма: можно заплатить  одной  купю-
рой и легко считать сдачу, если дают больше.
   Цена эта была вполне конкурентоспособной: "гуманоид" про-
давал некоторые газеты и за 20 тысяч (в киосках  они  стоили
не более трех). В то же время, дневная выручка в триста  ты-
сяч меня вполне устраивала  (средняя  месячная  зарплата  по
Украине была тогда приблизительно такой же).
   И еще: билет на электричку от Севастополя до  Симферополя
стоил 12 тысяч 400 хохлобаксов -- на  четверть  больше,  чем
мой журнал. Это обстоятельство я вовсю использовал в реклам-
ной кампании.

4. Реклама

   Я делаю глубокий вдох, вхожу  в  вагон,  плотно  закрываю
сдвижные двери в тамбур, поворачиваюсь к аудитории и возгла-
шаю:
   -- Ladies and Gentlemen!
   Даже относительно чистый английский  язык  производит  на
пассажиров электричек фантастическое впечатление.  Все  лица
поворачиваются ко мне. Я нахожу среди этих лиц самое  симпа-
тичное, широко ему улыбаюсь и посылаю голос вверх, чтобы  он
отразился от потолка вагона:
   -- Все на пользу, что не во вред. Но много  ли  пользы  в
том, чтобы скучать в пути? Я предлагаю вам  прекрасное  чте-
ние на дорогу -- журнал фантастики "ZET"! (Рука с самым кра-
сивым экземпляром взлетает вверх). Дешево и сердито!  Дешев-
ле, чем билет до Симферополя! Пр-р-рошу!
   В этом месте следует немедленная реакция публики -- иног-
да, когда текст выше среднего и верно выбран тон,  удавалось
даже сорвать аплодисменты. Чаще  вагон  просто  одобрительно
гудит. Изредка следует тупое молчание -- но это  если  я  уж
совсем плохо отбомбился.
   В принципе, народ никогда не против развлечься --  а  мое
появление это хоть короткое, но шоу.  Поэтому  потенциальные
потребители изначально испытывают ко  мне  симпатию.  А  это
значит, что реклама сработала.
   Обратите внимание на текст. Структурно он делится на  две
части: вводную, которая меняеся ежедневно, и собственно  ин-
формационную, которая относительно неизменна.
   Вводная часть должна настроить  аудиторию  на  восприятие
части информационной. Достигается это  не  столько  содержа-
нием (иногда вступление почти совершенно бессодержательно --
как в приведенном выше  примере),  сколько  манерой  подачи.
Артистично произнесенная банальщина сильнее воздействует  на
аудиторию, нежели последовательное изложение аргументов (см.
заседания всяческих парламентов).
   Примеры вступительной части.
   -- Зима не сдается без боя! Но весна уже наступает ей  на
пятки: завтра восьмое марта, и  я  поздравляю  всех  присут-
ствующих дам с этим прекрасным праздником! (Здесь нужно  пе-
реждать аплодисменты). А для  тех,  кому  предстоит  дальний
путь -- прекрасное чтение на дорогу...-- и т.д.
   -- Не позволяйте стуку колес усыпить ваш разум! Я предла-
гаю вам прекрасное чтение на дорогу...-- и пр.
   --  Приехал  жрец!  Врачую  души,  поднимаю   настроение.
Астральным путем отзываю депутатов. И все это с помощью жур-
нала фантастики "ZET"...-- далее по тексту.
   -- Я зову вас на бой с проклятием электричек -- на бой со
скукой! Нашим оружием будет журнал фантастики "ZET"...
   Все это должно произноситься предельно внятно (вплоть  до
намеренно утрированной артикуляции),