Не слава, а оно само награда!
                    Мне клевета - не более чем ветер
                    Скале, но есть чувствительнее души, -
                    Увы! для них подобные слова,
                    Как вихрь для вод; для этих душ бесчестье
                    И даже тень его страшней, чем гибель
                    Здесь и за гробом; люди, чей порок -
                    Дрожать перед насмешкою порока;
                    Кто, устояв пред зовом наслаждений,
                    Под гнетом горя, вдруг слабеет, если
                    На имя гордое, на эту башню
                    Надежд ложится тень; они ревнивей
                    Орла к высотам светлым... Пусть же все,
                    Что видим здесь, и чувствуем, и терпим,
                    Отучит раздраженных негодяев
                    Тех задевать, кто выше их. Порою
                    Льва мошкара безумит; рана в пятку
                    Повергла в смерть храбрейшего из храбрых;
                    Позор жены повлек паденье Трои;
                    Позор жены царей изгнал из Рима;
                    Муж оскорбленный предал Клюзий галлам,
                    Что вслед за тем сломили было Рим;
                    Бесстыдный жест Калигулу убил,
                    Хотя весь мир сносил его жестокость;
                    Обида девы маврам отдала
                    Испанию; две лживых строчки Стено
                    Здесь каждого десятого сгубили,
                    Чуть не сгубив Сенат восьмисотлетний,
                    Тиару с дожа сняли - с головой,
                    Цепей добавив скорбному народу!
                    Пусть он гордится, жалкий негодяй,
                    Как та блудница, сжегшая Персеполь, -
                    Такая слава для него как раз!
                    Но пусть, навязывая нам молитвы,
                    Не оскорбляет он предсмертный час
                    Того, кто _был_, кем бы ни стал, героем!
                    Добра не ждать из родника такого;
                    Нам он не нужен ни теперь, ни впредь;
                    Пусть он живет с самим собою - с бездной
                    Падения. Прощают человека,
                    Но не змею. Прощенья нет для Стено
                    И гнева нет. Такие только жалят,
                    А высшие страдают - вот закон.
                    Ужаленный гадюкой, умирая,
                    Раздавит гада, но без чувства злобы:
                    Он должен жалить; а иные души -
                    Такие ж гады, как могильный червь!

                                    Дож
                               (к Бенинтенде)

                    Синьор! Кончайте то, что мните долгом.

                                 Бенинтенде

                    Сейчас; но прежде просим догарессу
                    Покинуть зал: ей будет слишком тяжко
                    Присутствовать и слушать.

                                 Анджолина

                                              Да, я знаю;
                    Но все должна я вынести: ведь в этом
                    Мой долг. И только силою меня
                    Отторгнут от супруга! Приступайте!
                    Не бойтесь криков, слез и вздохов; сердце
                    Разбиться может, но безмолвно; знаю,
                    Что все перенесу! Читай!

                                 Бенинтенде

                                              Марино
                    Фальеро, дож Венецианский, граф
                    Валь-ди-Марино и сенатор, в прошлом
                    Командующий армией и флотом,
                    Патриций, многократно облеченный
                    Доверьем государства вплоть до высшей
                    Магистратуры, - слушай приговор!
                    Изобличенный множеством свидетельств,
                    Уликами и собственным признаньем
                    В предательстве, в измене государству
                    Неслыханной, ты осужден на смерть.
                    Твои владенья отойдут в казну,
                    А имя будет вычеркнуто всюду,
                    И лишь при благодарственных молебнах
                    За дивное спасенье наше - вспомнят
                    Его в календарях, с чумою рядом,
                    С землетрясеньем, с внешними врагами,
                    С диаволом, чтоб милость божью славить,
                    Укрывшую и родину и нас
                    От лютости твоей. То место, где бы
                    Как дож ты был изображен в соседстве
                    С прославленными дожами, оставят
                    Пустым, задернув траурным покровом
                    С такою скорбной надписью на нем:
                    "Hie locus est Marini Falieri,
                    Decapitati pro criminibus" {*}.
                    {* "Здесь - место Марино Фальеро,
                    обезглавленного за  преступления" (лат.).}

                                    Дож

                    "За преступленья". Пусть, но все напрасно:
                    Позорный мрак над именем моим,
                    Что должен скрыть мои черты, притянет
                    Глаза людей властней, чем сто портретов
                    Соседних, с их мишурным блеском, - _ваших_
                    Рабов покорных, палачей народа!
                    "За преступленья обезглавлен". Спросят:
                    А в чем они? Не лучше ль их назвать,
                    Чтоб зритель мог, на правду опираясь,
                    Их оправдать или понять хотя б?!
                    Дож - заговорщик! Почему?! Пусть люди
                    Узнают это. Вам ли прятать вашу
                    Историю?

                                 Бенинтенде

                             Ответит время. Внуки
                    Пусть наш оценят приговор. И вот он:
                    Как дож, в порфире и в тиаре, ты
                    Прошествуешь на лестницу Гигантов,
                    Где ты и все князья венчались властью,
                    И там, где дож берет венец впервые,
                    С тебя венец впервые сдернут и -
                    Отрубят голову. И милость неба
                    С тобой да будет!

                                    Дож

                                      Так решила Джунта?

                                 Бенинтенде

                    Да, так.

                                    Дож

                              Ну что ж!.. А казнь когда?

                                 Бенинтенде

                                                           Немедля.
                    И с богом примириться поспеши:
                    Ты через час уже пред ним предстанешь.

                                    Дож

                    Я с ним уже: он раньше кровь увидит
                    Мою, чем души палачей моих...
                    Все земли конфискуете?

                                 Бенинтенде

                                           Да, все,
                    И движимость, и ценности; оставим
                    Две тысячи дукатов: завещай их.

                                    Дож

                    Жестокость! Я желал бы сохранить
                    Поместье близ Тревизо, что Лаврентий,
                    Ченедский граф, епископ, дал мне в лен
                    Потомственный, - чтоб завещать его
                    (Мои владенья в городе, дворец
                    И ценности предоставляя фиску)
                    Моей супруге и родне.

                                 Бенинтенде

                                           Родня
                    Прав лишена; в ней старший, твой племянник,
                    Сам под угрозой смерти, хоть Совет
                    Отсрочил суд над ним покуда. Если ж
                    Хлопочешь ты о догарессе вдовой,
                    Не бойся: не обидим!

                                 Анджолина

                                         Я, синьоры,
                    Добычи вашей не возьму! Отныне
                    Себя я посвящаю только богу
                    И кров найду в монастыре.

                                    Дож

                                              Идем!
                    Ужасным будет час, но он пройдет...
                    Чего мне ждать еще, помимо смерти?

                                 Бенинтенде

                    О, ничего! Покайся и умри.
                    Священник в облаченье, меч отточен,
                    И оба ждут. Но только не надейся
                    Поговорить с народом: много тысяч
                    Уже столпилось у ворот, но мы
                    Их заперли. Авогадоры, Джунта,
                    Мы, Десять, и старшины Сорока
                    Одни увидят рок твой. С этой свитой
                    Прошествует на место казни дож.

                                    Дож

                    Дож?!

                                 Бенинтенде

                          Дож. Ты жил и должен умереть
                    Как государь. Покуда не настанет
                    Последний, смертный миг твой, голова
                    С тиарой дожа будет нераздельна.
                    Лишь ты забыл достоинство твое
                    В союзе с бунтом черни, но не мы:
                    В тебе мы и на плахе видим князя.
                    Твои друзья презренные погибли
                    Собачьей или волчьей смертью; ты же
                    Как лев падешь в кругу ловцов, хранящих
                    Высокое сочувствие тебе,
                    Жалеющих о неизбежной смерти
                    Того, чей гнев был царственно свиреп.
                    Теперь - иди, готовься, но не медли;
                    Тебя мы сами отведем туда,
                    Где мы тебя впервые окружили
                    Как твой Сенат. И там, на том же месте,
                    С тобой навек простимся мы. Конвой!
                    Сопутствуй дожу до его покоев.

                                  Уходят.


СЦЕНА ВТОРАЯ

                                Покои дожа.
                        Дож под стражей и догаресса.

                                    Дож

                     Теперь, когда священник удалился,
                     Тянуть не стоит жалкие минуты.
                     Еще надрыв - прощание с тобой, -
                     И высыплю последние песчинки
                     Подаренного часа. Я покончил
                     Со временем.

                                 Анджолина

                                  Увы! И я была
                     Причиною всего, хотя невольной;
                     Наш черный брак, наш траурный союз,
                     Тобой отцу обещанный на смертном
                     Его одре, смерть предрешил твою.

                                    Дож

                     О нет; во мне самом таилось нечто,
                     Грозившее великой катастрофой;
                     Дивлюсь, что медлила она, хотя
                     Ее мне предсказали.

                                 Анджолина

                                          Предсказали?

                                    Дож

                     Уже давно - настолько, что не помню,
                     Но в летописях есть об этом, - я
                     Еще был молод - и служил Сенату
                     Как подеста и комендант в Тревизо.
                     В день праздника медлительный епископ,
                     Что нес дары святые, пробудил
                     Мой безрассудный юный гнев нелепой
                     Медлительностью и ответом чванным
                     На мой упрек. И я его ударил,
                     Так что упал он со святою ношей.
                     Встав, он воздел трепещущую руку
                     В благочестивом гневе к небесам
                     И, указав на выпавшую чашу,
                     Сказал мне, обратясь: "Настанет миг,
                     И бог, тобой повергнутый, повергнет
                     Тебя; твой дом покинет слава; мудрость
                     Исчезнет из души твоей; в расцвете
                     Всех сил ума владеть тобою станет
                     Безумье сердца; страсти обуяют
                     Тебя тогда, когда в других они
                     Молчат иль мягко сходят в добродетель;
                     Величие, краса других голов
                     Сойдет к твоей, чтоб снять ее; почет
                     Твое паденье возвестит, седины -
                     Твой срам, и общим результатом - смерть,
                     Но не такую, что прилична старцу!"
                     Сказав, ушел он. Этот час настал.

                                 Анджолина

                     Но как же ты, с таким предупрежденьем,
                     Рок не пытался отвратить, хотя бы
                     Епитимью отбыв за свой поступок?

                                    Дож

                     Слова, сознаюсь, мне запали в сердце.
                     Так что нередко в суматохе жизни
                     Я вспоминал их - некий призрак звука,
                     Вливавший дрожь в мои больные сны.
                     Я каялся; но не в моей природе
                     Идти назад: что быть должно, то будет,
                     И - не боялся я. И даже больше:
                     Ты помнишь, - да и все об этом помнят, -
                     В тот день, когда из Рима прибыл я
                     Уже как дож, туман необычайный,
                     Невиданный пред "Буцентавром" встал,
                     Как облачный тот столп, что из Египта
                     Евреев уводил, и кормчий, сбившись,
                     Привел корабль не к Рива-делла-Палья,
                     Как надо было, а к святому Марку,
                     К той колоннаде, где казнят обычно
                     Преступников, - и там сошли мы. Вся
                     Венеция была потрясена
                     Зловещим этим предзнаменованьем.

                                 Анджолина

                     Ах, бесполезно вспоминать об этом
                     Теперь.

                                    Дож

                             Я все же радуюсь при мысли,
                     Что это все - веленья Рока: легче
                     Богам поддаться, а не людям; лучше
                     Уверовать в судьбу, а в этих смертных,
                     По большей части жалких, точно прах,
                     И столь же слабых, видеть лишь орудье
                     Верховных сил. Ведь сами по себе
                     Они не годны ни на что; не им
                     Быть победителями человека,
                     Кто побеждал для них.

                                 Анджолина

                                           Свои минуты
                     Последние, отдай иным порывам,
                     Смягчись и, примиренный даже с ними,
                     С презренными, на небо возлети.

                                    Дож

                     Я примирен уверенностью твердой,
                     Что день придет - и дети их детей,
                     И этот гордый град в лазури водной,
                     И все, на чем их власть и блеск держались,
                     Все станет разореньем и проклятьем,
                     И новые под свист народов рухнут
                     Тир, Карфаген, приморский Вавилон.

                                 Анджолина

                     Так говорить не время; буря страсти
                     И в смертный миг тебя стремит. Смирись!
                     Не обольщайся: ты врагам безвреден.

                                    Дож

                     Я - в вечности уже, гляжу я в вечность,
                     И так же ясно, как в последний раз
                     Столь нежное твое лицо я вижу,
                     Я вижу дни, о коих говорю, -
                     Судьбу вот этих стен, объятых морем,
                     И всех, кто в стенах!

                                   Страж
                             (выступая вперед)

                                           Дож венецианский,
                     Прошу вас: Десять ожидают ваше
                     Высочество.

                                    Дож

                                 Прощай же, Анджолина!
                     Последний поцелуй!.. Прости мне, старцу,
                     Мою любовь, столь роковую; память
                     Люби мою; я не просил бы столько,
                     Живя, но ты теперь смягчиться можешь,
                     Дурных во мне уже не видя чувств.
                     К тому ж плоды всей долгой жизни - славу,
                     Богатство, имя, власть, почет - все то,
                     Что взращивает даже на могилах
                     Цветы, - утратил я! Нет ничего -
                     Ни дружбы, ни любви, ни уваженья, -
                     Что хоть бы эпитафию могло
                     Исторгнуть у родни тщеславной! В час я
                     Жизнь вырвал с корнем прошлую; изжито -
                     Все! Только сердце чистое твое
                     И кроткое осталось мне; и часто
                     Оно, храня безмолвную печаль...
                     Как ты бледнеешь!.. Ах, она без чувств!
                     Не дышит!.. Пульса нет!.. Конвой! на помощь!
                     Я не могу ее оставить... Впрочем,
                     Так лучше: вне сознанья нету мук.
                     Когда она из мнимой смерти встанет,
                     Я буду с Вечным. Кликните служанок.
                     Еще взглянуть! Как лед рука! Такой же
                     Быть и моей, когда очнешься!.. Будьте
                     С ней бережны; спасибо! Я готов.

            Входят служанки Анджолины и окружают бесчувственную
                       госпожу. Дож и стража уходят.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

       Двор во Дворце дожей. Внешние ворота заперты, чтобы не проник
                                   народ.
          Входит дож в парадном облачении, сопровождаемый Советом
             Десяти и другими патрициями, в сопутствии стражи,
      пока процессия не достигает верхней площадки лестницы Гигантов,
        где дожи приносят присягу. Палач уже находится там со своим
                                   мечом.
          По прибытии председатель Совета Десяти снимает дожескую
                            тиару с головы дожа.

                                    Дож

                     Дож стал ничем, и я опять - Марино
                     Фальеро наконец; приятно быть им,
                     Хоть на минуту. Здесь я был увенчан
                     И здесь же - бог свидетель! - с облегченьем
                     Снимаю этот роковой убор,
                     Сияющую погремушку эту,
                     Безвластия насмешливый венец.

                               Один из Десяти

                     Дрожишь, Фальеро?

                                    Дож

                                       Старческая слабость.

                                 Бенинтенде

                     Фальеро! Нет ли у тебя к Сенату
                     Просьб, согласуемых с законом?

                                    Дож

                                                    Что же:
                     О милости к племяннику прошу,
                     О справедливости к жене; ведь смертью,
                     Такою смертью, думаю, сквитался
                     Я с государством.

                                 Бенинтенде

                                        Мы уважим просьбу,
                     Хотя твоя несл