на  своих,
поблескивающих   благородным  сиянием,  дорогих,  разноцветных   Линкольнах,
Мерседесах.  Гостям,  облаченным  в  одежды древних  времен, не просто  было
выбираться  из  современного  автомобиля.  Но  рыцарская поддержка поспевала
вовремя прийти им на помощь, прибавляя к этому  церемониалу элемент экзотики
и аристократической изысканности.
     Две  эпохи,  разделенные многими столетиями, совместно  демонстрировали
парадность и торжество свадебного обряда.
     После знатных  гостей, прибыли  жених  и  невеста. Своей внешностью они
несколько нарушали задуманный родителями средневековый спектакль. Сияющие от
счастья, они  выглядели  в  своих нарядах вполне  современно.  Невеста, -  в
длинном  белом  свадебном одеянии с букетом белых  роз  в руках.  Жених, - в
строгом  темном  костюме  при  синем  в клеточку галстуке,  гармонирующем со
светло голубой рубашкой.
     Остальные  гости  приехали  несколько раньше  начала церемонии. Оставив
свои машины  на  парковке, они выстроились  недалеко от  входа,  чтобы иметь
возможность  посмотреть и  поприветствовать торжественный кортеж,  жениха  и
невесту. После того,  как  все приглашенные прошли в зал, рыцари последовали
во внутрь, заняли позицию у входа и стали лицом к аудитории. К этому времени
все уже было приготовлено для проведения свадебного церемониала.
     Сегодня счастливейший  день для Эдит и Мартина. Это они решили навсегда
соединить свои судьбы.
     Не  сумела  Джулия  добиться  того,  чтобы  внимание,   которое  Мартин
длительное время  проявлял к  ней,  переросло  в  серьезные  намерения.  Она
всячески  давала  ему понять, что готова быть преданной женой  и  заботливой
матерью для их будущих детей. Однако ее чувства проявлялись слишком открыто,
прямолинейно  и  с  такой  навязчивостью,   что  могли  привести   только  к
отрицательному  исходу.  Эдит  же,  хотя  и  не  разделяла  слишком  большой
приверженности   Мартина  религиозным  традициям,  сумела  использовать  его
светские   наклонности.   Помимо  теологии,  Мартин  увлекался   философией,
классической музыкой. Кроме  того ,  Эдит  вела себя по  отношению к нему, в
отличие от Джулии,  без  видимого  пристрастия,  предоставляя  ему  проявить
собственную инициативу.  Глядя  со  стороны, трудно  было заподозрить  их во
взаимной симпатии, и тем более в стремлении стать мужем и женой.
     Могло  показаться, что постоянное посещение мессианской общины для Эдит
было связанно  не  столько преданностью  вере  и богослужению,  или способом
обустроить свою жизнь, сколько проявлением  страстной  любви к танцевальному
искусству  и возможностью выразить себя в качестве танцовщицы в  субботние и
другие праздники.
     Уж,  если говорить  о божьей справедливости в  ответ  на преданность  и
беззаветное служение Всевышнему, то не Эдит,  а скорее Джулия, достойна была
лучшей доли.  Но,  увы, пути  Господни  неисповедимы.  Тем  более,  в  сфере
человеческой любви.
     Было ясно, что Джулия вряд  ли найдет в себе силы прийти на  свадьбу. И
все-таки,  Элле  очень  хотелось  надеяться,  что  встретит ее  сегодня и  в
очередной раз  проявит участие в ее неудачной любви, постарается возродить у
нее надежду на будущее.
     В  течение  последних  трех  лет, уже  после  того,  как  Яков  с Эллой
перестали  посещать братство, Джулия  часто  навещала  их,  приходила  к ним
домой.  Яков удалялся в  соседнюю  комнату, а женщины часами просиживали  за
разговорами. Элла  могла по одному - двум знакомым  ей  в предложении словам
улавливать полностью смысл  сказанного, что позволяло ей уже почти  свободно
вести разговор по-английски. Во всяком случае, на бытовую тему.
     При  каждой   встрече  Джулия   в   розовом  свете   рисовала   картину
взаимоотношений  с Мартином  и,  нисколько не сомневаясь,  строила уже планы
скорой счастливой совместной  жизни с  ним. Элла  же  принадлежала  к  числу
женщин,   для   которых  чужие  беды  и  проблемы   приравнивались  к  своим
собственным, и принимались ею довольно близко к сердцу.
     "Жизненный  опыт,  -  наставляла  Элла  растерянную, бывало, Джулию,  -
подсказывает, что излишняя доброта и готовность к всепрощению по отношению к
своему  избраннику,  пагубно.  Мужчину нужно постоянно  держать в  положении
отчаянной борьбы за свое счастье, иначе благополучие семьи всегда  будет под
угрозой. Представлять ему счастье на блюдечке с голубой каемочкой, значить с
самого начала обесценить его".
     Однако Джулия стояла на своем. Боялась потерять судьбой  посланное, как
ей казалось, счастье. При каждой встрече с  Эллой она  в различных вариантах
повторяла почти одно и  тоже, видя  в придуманном  ею  мираже  свою будущую,
счастливую с Мартином жизнь.
     - Что вы, Элла, мы уже обо всем договорились, - говорила она, - Свадьбу
будем справлять месяца через три, после  того, как он  окончательно  оформит
свой новый  бизнес.  А пока, мы живем вместе в  моем апартаменте. Он сказал,
что  купит  приглянувшееся  мне  недавно  кольцо  с жемчугом.  Мы  даже  уже
обговорили, что медовый месяц проведем на Гавайских островах.
     И вот, судьба сработала не  в ее пользу.  Можно  было себе представить,
сколько  горьких слез в эту ночь  будет излито в прижатую к груди подушку, в
то  самое  время,  когда  ее  возлюбленный  будет  шептать  слова  любви  ее
сопернице.
     Но фортуна человеческая неумолима.
     Войдя в зал,  Элла и Яков напряженно вглядывались  в  лица гостей, и, к
удивлению  своему, отметили, что за три года, прошедшие  после того, как они
перестали навещать  общину,  приход  значительно обновился.  Появились новые
люди.  Многие из тех, которых они знали, отсутствовали. Напрасно предвкушали
приятную встречу с Максом, Адель и их милым семейством.
     Кстати,  Макс  не забыл  о  своем предложении Якову взять его с собой в
деловую поездку  по  Техасу.  Не  прошло  и  месяца  после  этого,  как  он,
совершенно неожиданно, позвонил ему  по телефону и без всяких дополнительных
объяснений  заявил,  что приедет за  ним через день, в  девять  часов  утра.
Попросил быть готовым к трехдневной поездке.
     Яков тогда серьезно опасался, что во время путешествия его будут пытать
стандартным вопросом  о  том,  верит  ли  он  в Иешуа.  Прихожане  со стажем
неоднократно   задавали  новичкам  этот  вопрос.  Правда,  Макс  внешне   не
производил впечатления глубоко верующего  человека. Талес он одевал изредка,
только  во  время  больших  праздников.  Иногда  по  просьбе  Вильяма  читал
отдельные  выдержки  из священного писания. И  действительно, опасения Якова
оказались напрасными. Разговоры на религиозные темы почти не велись.
     Макс  тогда  приехал  за  Яковом  на  шикарном  черном траке с  кузовом
необычайной  длины. Новая  машина блестела словно  зеркало. Погрузив в кузов
походную сумку Якова, он с гордостью стал говорить  о том, что ему досталась
машина  новой  марки,  сошедшая с конвейера  одной  из первых. Она снабжена,
говорил  он,  навигационным устройством  для определения  места  нахождения,
специальным  компасом,   сотовой  телефонной  связью.  Но  предметом  особой
гордости  Макса было  предложенное им  самим  устройство  для дистанционного
управления крышкой  кузова с пульта, расположенного в кабине водителя. Целью
поездки  и  было  ознакомить  ряд  производителей  автомобильных  кузовов  с
предлагаемым устройством.  В  течение  всей  поездки  Яков  напрасно пытался
понять  значимость и целесообразность этого новшества. Но  так  и остался  в
неведении, несмотря на то, что Макс несколько раз объяснял ему суть дела.
     По дороге в Даллас Макс говорил о пагубной политике демократов во главе
с добряком  Клинтоном, который  щедро  дарит  народу  готовую  рыбку  вместо
удочек,  чтобы люди научились ею пользоваться,  сами ловили рыбу,  и сами же
себя  кормили. Потом  сокрушался по  поводу  падения  нравов среди молодежи.
Переговаривался  по сотовому телефону со своим  братом, живущим в  маленьком
городке близ  Далласа.  Объяснил Якову, что его шестнадцатилетний  племянник
наркоман, поэтому он старается время от времени поддерживать настроение  его
отца.
     Яков  осмелился  спросить  Макса,  велика  ли  его  фирма.  Можно  было
предположить,  что такой  вопрос  может  оказаться  неприличным.  Наподобие,
скажем, вопроса о размере  годового дохода. Однако опасения Якова  оказались
напрасными. Макс не  выразил никакого  удивления. Ответ  его  был краток. Он
сказал, что фирма  его  состоит  из трех единиц,  -  он,  Адель и компьютер.
Расчеты, чертежи - свои, производство - по заказу на стороне.
     По  его   словам  ему  здорово  повезло   с  Адель.  Прекрасно  владеет
компьютером, толковый  человек  и  работник.  Но главное,  прекрасная  жена,
очаровательная женщина, любимица его детей и внуков.
     Поездка  действительно  оказалась  интересной,  познавательной. Даллас,
Форт-Уэрт,  небольшие населенные пункты, где Макса  встречали,  как  старого
знакомого. В каждом офисе, ресторане, гостинице, при  знакомых ему людях, он
старался  представить Якова, как своего друга из России, связавшего навсегда
свое будущее с Америкой. Яков решил, что это, видимо, один из общепринятых в
деловой американской  жизни приемов рекламирования своего бизнеса. Смотрите,
дескать, этот парень не  погряз еще целиком  в долларах, а,  поди,  сохранил
простые  человеческие наклонности  к дружбе, да еще  с человеком  из далекой
загадочной страны.
     Два дня  были чисто деловыми  для Макса. Яков, однако, не скучал.  Пока
тот отсиживался  в кабинетах и устраивал свои дела, можно было  с  интересом
пройтись по  заводскому  цеху, конструкторскому бюро  или, скажем, по улицам
небольшого  рабочего  поселка,  в котором  жили,  как  правило, одни  только
мексиканцы.
     По  мудрому  замыслу Макса, последний  день  должен  был  быть посвящен
только  одной лишь теме.  Для большего впечатления от поездки по  Техасу,  -
уточнил  он. Решено  было  посетить  места  Далласа,  и Форт-Уэрта,  которые
рассказывали о романтике ковбойской жизни в прошлом.
     Побывали на одной из площадей, где на глухой стене двухэтажного дома во
всю ширину и  высоту изображен исторический  перегон техасского длиннорогого
скота  из  Техаса  в  другие  штаты  в  начале  девятнадцатого  века.  Потом
отправились посмотреть уличный спектакль из ковбойской  жизни со  стрельбой,
женщинами, примерами предательства, мужества, галантности и чести.
     В конце дня, довольно усталые, они сидели в небольшом уютном ковбойском
ресторане.  Макс  не  преминул представить  молоденькой  игривой  официантке
Якова,  как своего лучшего  друга  из России.  В  ответ она  выразила бурный
восторг,  затопала  ножками  под  мелодию "Калинки",  которую  она же сама и
напела. Но этим  дело не ограничилось. Она  тут же исчезла и через некоторое
время вернулась с подносом, на котором лежали три  довольно увесистых  куска
сырого  мяса, и  предложила  их  им на выбор для  дальнейшего  приготовления
самого вкусного, как она выразилась, в Техасе barbeque.
     После второй кружки черного чешского пива Макс разговорился.
     -  Жаль,  что  Адель  нет  сегодня  с нами.  Сегодняшний  спектакль  ей
определенно понравился бы. Решила, кроме всего прочего, стать дистрибьютором
фармацевтической фирмы и поехала в Филадельфию на совещание. Говорит, каждая
женщина в наше время должна быть материально независима.
     Макс  протянул  руку к пустой пивной кружке,  отодвинул ее  подальше  и
продолжал с  кислой  улыбкой,  выражавшей  извинение  за  допущенную  минуту
слабости.
     -  Она как-то  сказала  мне,  что  настоящая  любовь  должна  постоянно
бурлить, кипеть,  обжигать,  то  проваливаться  во мрак,  то  возноситься  к
поднебесью.  Только тогда она  настоящая и приносит истинное  счастье. Может
это и так. Но  вслед за этим уточнила, видишь ли, что для этого нужно, чтобы
муж имел хотя бы одну гейшу, а жена, как минимум одного поклонника.
     Макс смотрел прямо Якову в глаза и заканчивал сказанное вопросом:
     - Так, что же прикажешь мне делать с этой проказницей?
     Яков не собирался продолжать разговор на эту щекотливую тему. Он только
подумал, что Макс  проявляет, видимо, заботу о  том, чтобы Адель, как  можно
быстрее,  привыкла  к новой  жизни,  и  поэтому  старается  приобщить  ее  к
субботним  и  другим  праздникам,  которые  проводятся  в  синагоге.  Однако
достаточно было вспомнить, насколько аккуратно дети и внуки в равной степени
с  взрослыми посещали  синагогу, чтобы поверить  в то, что все  они  вместе,
скорее всего, руководствовались убеждением и верой.
     Яков тогда дипломатично увел разговор в сторону:
     - Извини Макс, твоя Адель француженка?
     - Почему ты это спрашиваешь?
     - Я с  удивлением смотрю, с какой любовью и вдохновением  она исполняет
израильские танцы и песни.
     Макс оживился.
     - Больше четверти нашей  паствы не являются евреями. Я, например, немец
по происхождению, Адель  -  чистокровная  француженка,  А Мартин  по  матери
украинец.
     Заметив смятение на лице  Якова, Макс спокойно добавил, как само  собой
разумеющуюся истину:
     -  Мы  любим Израиль и  евреев. Ведь  они  дали  миру основы  поведения
человека.  Отмечаем религиозные еврейские  праздники.  Не  почитать  евреев,
означает,  не признавать Иисуса  Христа. И  вера наша во многом смыкается  с
иудаизмом.
     Его рассуждения были прерваны появившимся в это время новым посетителем
в  ковбойском  облачении.  Он сразу  привлек  внимание присутствующих  своим
значительным ростом и довольно интеллигентным  лицом. На нем была коричневая
широкополая шляпа с загнутыми краями, расстегнутый серо голубой жилет, синий
в горошек платок, повязанный вокруг шеи. Человек подсел к свободному столику
и  выставил свои  ноги  вперед, демонстрируя шикарные свои сапоги  из светло
желтой кожи с накладками и серебряными звездными шпорами.
     - Полюбуйся, Яков.  Это нам, как бы, на память о нашей с тобой поездке.
Живой экспонат  ковбоя. Сейчас мужчины в одиночку, и вместе будут собираться
вокруг него, и оценивать достоинство его новой экипировки.
     Встречи, беседы с Адель и Максом не  могли не оставить глубокий след  в
душе Якова и Эллы. Оба они  долго сожалели о том, что пришлось  пожертвовать
возможностью   часто  встречаться   с  такими  незаурядными   людьми   из-за
вынужденной необходимости прервать связь с мессианской синагогой.
     Яков и Элла продолжали стоять в  середине зала и осматривать все вокруг
в надежде встретить  кого-нибудь из  знакомых. С  радостью они  обнаружили в
одном из  передних рядов у центрального прохода Джона. Не успели они подойти
к нему вплотную, как услышали:
     - Hello, zo-lo-taya rib-ka! После Вас я купил книжку Пушкина на русском
языке и попытался прочитать эту сказку. Рад вас видеть.
     - Ты  замечательно выглядишь, Джон.  Галстук на  тебе, какой  шикарный.
Рассказывай, как дела?
     - Первый раз в своей жизни  галстук одел. Долго мучился и не смог  его,
как следует, завязать. Пришла как раз к нам Хали и помогла.
     -  Ты  нам  никогда  не  рассказывал   про  Хали,  -  заметила  Элла  с
доброжелательной поддевкой, но тут же поменяла разговор.
     - Папа с мамой твои здоровы?
     - Папа - здоров. А вот мама - нет. Ишемия сердца.
     - А ты то как?
     - У меня  теперь много  работы.  Я  ведь уже  два года работаю  в  доме
престарелых, как Social Worker помощник.
     Джон  заметно  изменился.  Резче  обозначился профиль  лица,  появились
тонкие морщины вокруг глаз. Голос его окреп и звучал более уверенно. Раньше,
бывало,  его  высказывание или вопрос  заканчивался остановившимся в  глазах
выражением неуверенности  или сомнения, чего не  было сейчас. Его речь стала
более живой и уверенной.
     В  зале  стоял  шум  от многочисленных  взаимных  приветствий,  громких
восторженных   восклицаний.  Звучали  трогательные,  ностальгические   звуки
известной песни Sunrise-sunsеt14.
     Они уселись  рядом.  Джон рассеянно  поддерживал беседу. Глядя на него,
могло  показаться, что  он одновременно  прислушивался к  словам  и  мелодии
песни.  Она  изливала  печаль  расставания  родителей  с  детьми,  уходящими
навсегда  в другую  жизнь,  которую им предстоит строить  самому. И в то  же
время эта медленная и плавная, как временной поток,  песня шла от отцовского
и материнского  сердца сквозь слезы радости и гордости за своих детей. О чем
мог думать в это время бледнолицый молодой человек,  навсегда  прикованный к
инвалидной коляске?
     Спустя некоторое время гости угомонились. Наступила напряженная тишина.
Все уже было приготовлено к свадебной церемонии. И вот она началась.
     Под хупу с красным балдахином, где уже стоял раввин, а также  некоторые
родственники и  близкие друзья, вошли жених и  отец невесты. Потом появилась
невеста, покрытая вуалью, и мать  невесты. Им предстояло  "окрутить жениха".
Для этого они семь раз обошли нареченного.
     Потом  Раввин  налил в бокалы  вина и  провозгласил два  благословения,
которые зал слово в слово за ним повторял.
     -  Благословен  Ты,  Господь,  наш  Бог,  царь  мироздания, сотворивший
виноградный плод! Аминь!
     - Благословен  Ты,  Господь,  наш  Бог  и царь  мироздания  сотворивший
веселье  и  радость,  жениха   и  невесту,  ликование,  пение,  торжество  и
блаженство,  любовь и братство, мир и  дружбу! Господь, наш  Бог,  да звучит
ликующий голос жениха и невесты из-под свадебного балдахина! Благословен Ты,
господь, радующий жениха с невестой! Аминь!
     Эдит и Мартин по очереди пьют вино из бокала.
     Наступает самый торжественный момент,  когда  жених надевает  свадебное
кольцо невесте в присутствии свидетелей, и говорит на иврите:
     -  Теперь  ты  посвящена мне этим  кольцом  по  закону  Моисея  и всего
Израиля.
     Зал  загудел множеством голосов благословляющих новобрачных. Теперь уже
как мужа и жену.
     Джон  не  сводил глаз  со  стройной фигуры  Эдит,  ее лица, освещенного
безграничной  радостью  и  счастьем.  В  какой  то момент  в  его глазах все
представилось в тумане и вместо Эдит, ему  виделась... Хали. Сколько раз она
со слезами на глазах говорила ему:
     "Забудь свое несчастье. Ты сильный, ты все сможешь. А я...,- продолжала
она, -  еще  в школе... Помнишь,  как мы весной вместе, бегом  взбирались на
поросшую диким цветущим кустарником гору. Я  тогда твердо  знала..., что  ты
мой, мой. И сейчас утверждаю, ты - мой!".
     Нельзя было не заметить, как Джон опустил свои задумчивые глаза  вниз и
долго оставался в таком положении.
     Раввин зачитал все семь благословений. После этого невеста и жених пили
вино. На этот раз уже, как муж и жена. Самым счастливым моментом свадьбы мог
бы быть момент, когда жених,  наконец, разбивает, специально предназначенный
для  свадебной  церемонии,  бокал.  Но, поскольку это делается  в  память  о
великой  трагедии  еврейского  народа, - трагедии  разрушения иерусалимского
храма, - ощущение счастье для еврейского сердца не может быть полным.
     Грянула  танцевальная музыка. Оркестр  играл вальс  Anniversary Song15.
Гости постепенно  стали выходить  на танец. Однако значительная часть из них
отправилась за угощениями. Застолье было организованно чисто на американский
манер. Длинный стол с овощными, мясными и фруктовыми блюдами и вином стоял в
стороне. Каждый мог сам себя обслужить.
     Наступило время, когда к гостям вышли счастливые, возбужденные Мартин и
Эдикт.  Их  окружили плотным  кольцом,  поздравляли.  Поздравляли  также  их
родителей. Со всех сторон раздавалось: Мазелтов! Мазелтов16!
     После  вальса зазвучала песня If  I  were a rich  man17,  как  приятное
шуточное  дополнение к  мечтам молодых  людей, только  что соединивших  свои
судьбы.
     Когда толпа рассосалась, Яков, Элла, Джон  приблизились к молодоженам и
тут  же  услышали  знакомый  голос  Мартина.  Он  извинился  перед  пожилым,
небольшого роста мужчиной и прервал с ним  беседу. Потом вышел в