Дмитрий Зарубин
   Населенный пункт
 
 
 
   "Я - Земля, я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей..."
 
   Глава 1. Юрий Дмитриевич Никодимов Все районные, проверяющие  и  инс-
пектирующие различные производственно–житейские вопросы комиссии, обычно
состоящие из зрелых, как говорят в народе - в соку,  женщин,  впадали  в
нецивилизованное изумление, когда выяснялось, что вот этот–то сорокалет-
ний мужик с окладистой бородой, в линялых джинсах и строгом черном  пид-
жаке с двухцветной черно–белой бабочкой под горлышком стоячего накрахма-
ленного воротничка черной  же  рубашки,  невозмутимо  и  нейтрально–при-
ветственно поднимающийся навстречу из–за хлипкого барьерчика,  отгоражи-
вающего читальный зал от стеллажей  с  книгами,  действительно  работает
обычным, рядовым, что называется, библиотекарем в сельском Доме культуры
с окладом в минимальную заработную плату. Подобное положение никоим  об-
разом не укладывалось в седеющих и крашенных начерно головках регулярных
красавиц, обычно уже схоронивших мужей–начальников из среднего, запасно-
го на высшее, звена руководящих работников управления народным образова-
нием, районной газетой и районной же администрацией. Однажды,  обнаружив
даже недурной культурный багаж, одна из дам, пышная, в тяжелом  двуборт-
ном бордово–красном костюме, весьма невыгодно подчеркивающем  естествен-
но–женские выпуклости, которые из–за возраста и размеров пора было уже и
скрывать, поинтересовалась, с трудом разлепляя  массивные,  обсохшие  от
любопытства карминовые губы:
   - А вы как сюда? Вы, случайно, вот не из странных людей? Ну, вот  как
у Шукшина. Знаете?
   - Нет, - ответил он непонятно, - у меня обратный процесс. - И, вспом-
нив чрезвычайно давнишний, за год эдак 1978,  массовый  журнал  "Техника
молодежи", регулярно выписываемый родителями, с сенсационной статьей ка-
кого–то популяризатора науки о чудесном мире  элементарных  частиц,  где
объявились неведомые гости  -  кварки  -  с  совершенно  необыкновенными
свойствами:
   "странность", "очарованность", "красота" (графически "странность" бы-
ла обозначена забавным коротконогим  и  короткоруким  гномиком,  висящим
вниз головой и указующим назидательно, опять же, вниз; "красивого",  ве-
роятно от недоумения художника, описали словесно,  а  вот  "очарованный"
был представлен в виде волоокой девицы в серебряном, с  неприличным  для
тех пуританских времен вырезом, платье и с полумесяцем в длинной  желтой
косе), улыбнулся дружески даме, подумав, что скорее всего он  -  "стран-
ный" кварк из технической молодежи.
   - Ага, - почему–то успокоилась и согласилась дама, огладив впечатляю-
щую, кстати, без всяких там западных  силиконовых  штучек,  доморощенную
грудь. И как бы даже и подмигнула на прощанье. Он оттопырил успокаивающе
вверх брови.
   Женщины, шурша и поскрипывая дорогой  разноцветной  амуницией,  ушли,
заглянув за ради порядка в дальние углы и посетовав, что  мало–мало–таки
выделяют денег на культуру, а  Никодимов  тяжело  присел  на  шатающийся
ажурный стульчик, сохранившийся от вроде бы еще помещика, жившего тут  в
незапамятные времена, рассеянно перебрал несколько библиотечных формуля-
ров, воткнутых в коробку из–под "Snickers"...
   ...Автобиография Ю. Д. Никодимова, подшитая в личное дело, хранящееся
у председателя Сельского Совета деревни Подпольное.
   "Я, Юрий Дмитриевич Никодимов, родился в 1956 году в городе Воронеже.
Там же, с приличным аттестатом, окончил среднюю школу  (Юра  усмехнулся,
вспоминая - только по труду была слабая троечка, и то трудовик  поставил
по просьбе родителей и не бесплатно, да по немецкому языку, но та троеч-
ка выстраданная) и поступил на первый курс юридического факультета Воро-
нежского государственного университета. После  окончания  второго  курса
был призван в ряды Вооруженных Сил СССР (председателю очень понравилось,
и он выказал это публично, что Никодимов написал с большой буквы -  Воо-
руженные и Силы). После демобилизации восстановился в  Воронежском  уни-
верситете и успешно закончил его. По рекомендации партийной  организации
факультета направлен следователем в городскую прокуратуру.  Через  шесть
лет работы уволился по собственному желанию (председатель не  поверил  -
кто ж уходит с хлебного места добровольно - не естественно это!) и  при-
нят на работу в областную партийную газету  специальным  корреспондентом
(а может, это просто было повышением, - подумал про себя  председатель).
В 1985 году уволился по собственному желанию, с тех пор работал в разных
отраслях народного хозяйства. Последняя должность: кочегар  в  котельной
коммунального хозяйства. Не женат. Детей не имею. Под судом и следствием
не состоял. Родственников за границей не имею".
   ...Этапы большого пути, - размышлял Никодимов,  бессмысленно  переби-
рая, что свидетельствовало о его внутренней растерянности, формуляры.
   Из допроса свидетеля П.
   - Гражданин, расскажите, как впервые вы познакомились  с  Никодимовым
Ю. Дэ.
   - Я его стриг.
   - Поясните.
   - Ну, процесс стандартный. Их пригнали в батальон по последнему набо-
ру. А я был молодым, и меня припахали их всех стричь.
   - И что дальше?
   - Как обычно - посадил на стул и ради хохмы выстриг  сначала  посере-
динке широкую полосу, а дальше стричь не стал,  сказал,  чтоб  подождал.
Ну, мне обидно было, что я.., что мне еще долго служить. Да.
   - А он?
   - А он мне сломал руку. И я сразу подумал - далеко пойдет!
   Когда Никодимов заполнял анкету и листок учета  кадров,  председатель
пристально рассматривал и так и сяк паспорт, сличал фотографии,  смотрел
на свет в окно водяные знаки, зачем–то послюнил подпись начальника отде-
ла милиции и попытался поддеть заскорузлым  ногтем  с  траурной  каемкой
красную обложку. Юра терпел, в конце концов это  был  единственный  шанс
вот так сразу устроиться на более или менее чистую работу, которая  поз-
волит хотя бы иметь на хлеб и некоторую, пусть и ливерную,  колбасу.  Он
дописал и отдал все бумажки, присовокупив к ним и сделанные  по  оказии,
пару лет назад, запасные фотографии. "Ну–да, ну–да, так  и  следует",  -
бормотал председатель, округлив глаза на пачку снимков  Юры  в  основном
формата 3 на 4, вытащенных из армейского, бывшего в употреблении, рюкза-
ка. "Давай, ладно, пойдем, я тебе объект покажу, и имей в виду, -  непо-
нятно добавил, - участковый к нам ежедневно и еженощно заезжает". - "Так
хорошо", - так же неопределенно ответил Никодимов, поднялся вслед  пред-
седателю и, нагибаясь под низкие притолки, пошагал во двор.
   Каменная, дореволюционной постройки усадьба председателя объединяла в
себе черты как чиновного учреждения, так и рачительного единоличного хо-
зяина. У металлического палисадничка стоял еще крепенький,  поцарапанный
по бортам "УАЗик", в добротном сарайчике хрюндел здоровенный, щетинистый
порося, с крыши обморочно  свисал  сшитый  из  разнотипной  ткани  госу-
дарственный стяг, и золотом блестела, на специально врытом  в  суглинок,
по всей видимости метра на три–четыре, внушительном столбе, медная  таб-
личка с названием учреждения и принадлежностью к Российской Федерации. А
за крепкими стенами, к лесу, раскинулся земельный участок не менее,  чем
соток в 10 - 12.
   Две женщины, помоложе и понаряднее одетая, и  постарше,  в  суконном,
наглухо завязанном платке, наводили утренний моцион курам. Молодка расп-
рямилась, держа в руках помятый жестяной кузовок, и, как показалось  Ни-
кодимову, с любопытством глянула на него. "Это, вот, местные приходят на
работу, ну и помогают убираться по  хозяйству,  -  поспешил  оправдаться
председатель, - не бесплатно, конечно". - "А, вы тоже не местный", - ус-
покоился и поставил себя вровень Юра.
   "Бывает, - невнятно пожал плечами в коричневой кожаной куртке предсе-
датель, - на укрепление меня бросили". - "Чего?" - не сдержался, хотя  и
надо было, чтоб не ломать наметившийся положительный прогресс в  отноше-
ниях, Никодимов.
   "Власти", - уж совсем неохотно ответил председатель и пропустил Нико-
димова за калитку первым, заслоняя телом женщин.
 
   2
 
 
   Они вышли на просторную центральную улицу.
   Властное учреждение стояло в самом ее начале, соединяя своим  сущест-
вованием мир деревни и мир потусторонний, за–деревенский. Сразу за пали-
садником сельсовета, только в иную сторону, начиналась широкая асфальто-
вая, даже и с соответствующими пластиковыми гаишными разметками,  дорога
в районный центр.
   Другая дорога была стратегического назначения, весьма широкая - в че-
тыре полосы, и устремлялась через центр Подпольного  в  столицу  Родины.
Перекресток областной и стратегической, с огромным щитом–указателем дви-
жения и пустующей, заваренной наглухо железными ставнями будкой  гаишни-
ков, вольготно раскинулся на окраине деревни, мешая  подвозить  дрова  и
уголь населению.
   Пошли не торопясь, чуть сбоку, не выбиваясь на середину, чтоб не пре-
пятствовать предполагаемому дорожному движению. Такой путь наметил пред-
седатель.
   - Тут вот наш магазин, - словно случайно  сказал  провожатый,  пройдя
несколько добротных рубленых домов, глядящих на улицу покрашенными в ос-
лепительную белую краску двустворчатыми окнами. Магазин отличался от жи-
лых строений лишь некрепко державшейся картонкой  с  выцветшей  надписью
"Продукты", - можем зайти,
   - добавил невзначай.
   Юра намек понял, и они зашли.
   Ассортимент состоялся обыкновенный для данного типа торгового  объек-
та. Рыбные консервы килька и скумбрия в томате, зеленый и грузинский чай
в невзрачных упаковках, серый и черный хлеб, даже  на  вид  зачерствелый
намертво, сушки большие и маленькие, темное вино "Южный букет",  гречес-
кий коньяк, водка,  сигареты  "Прима"  московской  табачной  фабрики,  и
весьма обстоятельно и внушительно были расставлены  там  и  сям  колонны
спичек Гомельской экспериментальной фабрики.  Продавщицей  служила,  как
показалось Никодимову, симпатичная женщина средних лет,  обаятельная,  с
хорошей улыбкой и приветливыми, совершенно  не  свойственными  профессии
манерами.
   - Что угодно, - мягким голосом поинтересовалась она, вставая с плете-
ного, так называемого дачного, стула.
   - Бутылку водки, пачку зеленого чая, три банки кильки и буханку  чер-
ного, пожалуйста, - поторопился Никодимов.
   - Забавный у вас набор, - общительно засмеялась продавщица, морща ве-
село глазки.
   - Ты, Евдокия, не отвлекайся, - попытался сурово потребовать  предсе-
датель, - исполняй свою необходимость и не встревай вперекос.
   - Да я новенький у вас тут, - смутился Юра,  чувствуя  неловкость  за
действительно, наверное, нелепый набор продуктов, - устал  с  дороги,  -
почему–то добавил.
   - Вот–вот, - поддержал председатель, - а то сразу смущаешь человека.
   Евдокия еще улыбнулась, промолчала и сноровисто собрала и подала тре-
буемое.
   Никодимов заплатил из последних, изрядно вымятых и погрязневших  руб-
лей, засунул банки–склянки в рюкзак, и они попытались продолжить экскур-
сию. Но продолжение получилось не совсем.
   Председатель заторопился, как–то смял пространные  объяснения,  повел
куда–то в сторону, не по центральной улице,  а  за–из–за–под  домами,  и
вскорости они вышли к обочине поселения, некоторому пригорку, на  склоне
которого примостилось неуклюжее сооружение  человеческих  рук.  Длинное,
приземистое, лишь с двумя окнами, выходящими на обратную от деревни сто-
рону, и одной дверью, висящей на нижней несмазанной петле. Дверь покачи-
валась на порывистом свежем ветерке и препротивно скрипела  через  такт.
На крыше кое–как лежал побитый шифер, через который проглядывал  черно–-
серый рубероид. Деревянные стены сооружения были небрежно обложены крас-
ным растресканным кирпичом, там и сям уже вывалившимся.
   - Это вот наше общежитие, здесь солдаты живут на уборочной, ну  и  те
приблудные, которые изредка вдруг приезжают. Да, - спохватился, - ты  не
думай, надо же как–то называть непостоянных, приезжих людей. Ты  тут,  -
повел рукой, - жить станешь.
   - Один, - немного, скорее искусственно, а возможно просто от холодно-
го ветра, поежился Никодимов.
   - Пока - да, а после, может, повезет - кто и еще присоединится. К нам
часто за правдой от земли приезжают, все  интеллигенты,  вроде  тебя  на
вид, - успокаивающе обобщил председатель. -  Ты,  главное,  -  напористо
продолжал он, - подремонтируй здесь, комнату выбери какую хочешь,  утеп-
ли, в каждой соответственно имеется собственная печь, и живи барином,  и
платить, в общем, если договоримся, не надо.
   - Ладно, договоримся, - согласился Юра, и  они  взошли  на  щелеватый
приступочек.
   Общежитие было сконструировано из длинного сквозного коридора, по од-
ной стороне которого имелись три двери, одна пошире и две стандартные.
   - Там кухня, - указал на ту, что пошире, председатель, -  а  это  две
жилые комнаты, выбирай любую.
   Юра заглянул в каждую.
   Первая от входа была совсем огромной, с пружинными железными кроватя-
ми, составленными в три стопочки до самого беленого, с рифлеными следами
армейских сапог, потолка. На некрашеном полу живописно и романтично  ва-
лялись пустые бутылки и пачки из–под сигарет, обложки жвачек и  календа-
рей с полуголыми иностранными белыми и черными женщинами. Несколько  по-
луоткрытых тумбочек больничного образца являли свету куски заплесневело-
го хлеба и сухие кости неизвестного происхождения. Юра вздохнул и,  зак-
рыв дверь, пошел налево, в соседнюю комнату. Она была такой же обширной,
как и первая, с подобным же содержимым, дополненная  парой  промасленных
зеленых бушлатов, постеленных в углу и  огороженных  койками.  Председа-
тель, глянув через Юрино плечо,  торопливо  прокомментировал,  что  это,
мол, давнишнее  поселение,  и  сейчас  тут  вообще  никто  не  проживает
вследствие установившегося бабьего лета.
   Обе комнаты Никодимову не понравились размахом и  пустотой.  Конечно,
можно было возместить необъятные просторы, расставив кровати, но  неуют-
ность сохранилась бы, поскольку тогда объявились бы потолки, несуразно и
необъективно высокие.
   Оставалась, как последняя надежда, кухня. Она, на  удивление,  оказа-
лась маленькой, причем с окном, как пояснил председатель, в целях проти-
вопожарной безопасности, с широкой печкой, занявшей все пространство,  и
скромным столиком из чужеродного здесь красного дерева.
   - Столик откуда–то из города, а может, из поместья, - пояснил предсе-
датель, - притащил последний повар.
   - А поместье откуда объявилось, - спросил устало Никодимов.
   - Да здесь чего только нет, - туманно, не ответил, а  почти  пообещал
председатель.
   - Я остаюсь вот в ней, - решительно подтвердил оформившиеся наконец–-
то намерения Юра и, переступив порог, направился  к  угловому  шкафчику,
устроенному от пола до потолка.
   - Ну, да, конечно, - согласился председатель, - здесь помягче  вроде.
- И зашел следом, озираясь, тщательно переставляя ступни,  словно  боясь
провалиться.
   Никодимов раскрыл шкафчик, обнаружил, как  и  рассчитывал,  некоторую
посуду.
   Выбрал два граненых, на вид и не грязных,  стакана,  смахнул  рукавом
куртки пыль со столика, установил приятно  тяжелые  стаканы,  бутылку  и
консервы. Поискав глазами и не найдя стульев, выскочил в другую комнату,
притащил типовые спинки и решетку, сцепил их и пододвинул к месту трапе-
зы, мельком подумав, что надо бы пару бутылок, но все  ж  денег–то  нет,
пригласил жестом председателя, чужеродно стоявшего в сторонке ото всего,
не прикасаясь ни к чему, как–то даже и подозрительно принюхивающемуся.
   - Спасибо, - благодарно присел тот на краешек.
   Никодимов зубами вскрыл бутылку, булькнул щедро по полной первой,  из
рюкзака достал открывашку и вспорол сразу пару банок,  чтоб  потом,  под
хмельком, не мучаться. Первый поднял стакан, брезгливо отметив, что надо
было все–таки хоть края протереть, и сказал:
 
   3
 
 
   - За знакомство.
   Они чокнулись негромко и выпили: Юра привычно - залпом,  председатель
степенно, с достоинством. Посидели... Никодимов, с вчерашнего вечера ни-
чего не евший, мысленно плюнул на приличия и  принялся  за  рыбу,  ломая
хлеб жадно большими кусками от всей буханки. Председатель же достал зуб-
чик чеснока, очистил не спеша, понюхал, пожевал, отломил хлеба, макнул в
свою банку и, ковшиком левой ладошки провожая до рта, чтоб не капнуть на
брюки, осторожно откусил.
   Помолчали... Никодимов расслабился, водка, как всегда  первая  рюмка,
ударила по мозгам.
   Председатель оперся на спинку, спросил:
   - Как к нам–то?
   - По письму, - непонятно и заторможено ответил Юра.
   - По жалобе, что ли? - насторожился председатель.
   - Не–е–т, - успокаивающе ответил Юра, и его понесло, как всегда несло
после первой (он знал за собой эту особенность, но никогда не мог  сдер-
жаться, после второй - да, как–то находились силы укрепляться от болтов-
ни, но вот первая - была самой могучей), - письмо я опять нашел, для бу-
дущих поколений, - уточнил.
   - Это как, - не понял председатель, - в кочегарке и для будущих поко-
лений?
   Из допроса коллеги Никодимова по работе в городской прокуратуре.
   - Скажите, не было ли у него какой–то странности, необычности.
   - Да, в общем–то, обычный парень. Спортивный, на тренировки по  самбо
ходил с удовольствием. Не любил только неурочные вызовы.
   - Может, хобби какое–то?
   - Хобби? Да... Много покупал военных журналов.
   - Зачем?
   - Я его как–то застал за тем, что он вырезал из них солдатиков,  тан-
ки, пушки.
   Смутился, покраснел и все поскорее сгреб в стол.
   - Вы не спросили - зачем он это делает?
   - Спросил. Он вот так же, как и вы, сказал - хобби у меня такое.
   - Да нет, не торопись, - он отмахнулся, уже не  обращая  внимание  на
дистанцию между ними, ему почему–то впервые захотелось  пооткровенничать
с властью, а, возможно, он впервые пил с властью, - я тогда в прокурату-
ре трудился, следователем, насмотрелся всякого, не под еду будь сказано,
трупы, размазанные по асфальту, видел; и самоубийц, висящих в  различных
местах, вплоть до общественной уборной. А это меня прокурор направил для
соблюдения законности,
   - передохнул и продолжил: - В  Воронеже  ремонтировали  часы  на  не-
большой башенке в здании, выходящем на центральную площадь, ну  там  еще
обком, Дом правительства и все–все самое главное. Часовщики забрались  в
башенку из магазина парфюмерного, вскрыли циферблат и хотели приступать,
какую–то шестеренку вынуть, и увидели как будто гильзу от  снаряда,  она
аккурат под механизмом, приводящем в движение стрелки,  была  укреплена.
Они испугались, мало ли, а вдруг взорвется,  вызвали  милицию,  саперов,
вот и меня направили за соблюдением бдить.
   Председатель приглашающе–участливо кивал головой, мол, давай, продол-
жай.
   - Вскарабкались мы оравой в башенку, саперы изъяли  латунную  гильзу,
гебешник взял в руки, столпились, читаем выбитое на боку: "Вам  -  нашим
детям из 1937 года!". Он сразу - стоп, ребята, это по нашей части,  беру
себе. А самый главный сапер возмутился - а если она у тебя рванет,  мало
ли что там из 37 года, килограмм пороху, например.  Тот  покривился,  но
отдал, и сапер потихонечку стал эдак крышечку вертеть.
   - Это вы, что, все на башенке? - подал голос председатель.
   - Да. Только спустились от часового механизма. И вот крутит он ее по-
тихонечку, крутит, она поскрипывает, туговата, но, видимо, была  промас-
лена хорошо, открылась. Сапер ее сначала к уху приложил,  но  ничего  не
тикало, потом пальчики туда засунул и достал плотную  такую  бумаженцию,
посеревшую, без признаков плесени, мокроты. Гебешник ему - давай, это по
моей части, а майор усмехнулся - мы все, говорит, по  твоей  части,  вот
все вместе и прочитаем. Тот отвечает - пожалеешь. А майор рукой небрежно
махнул и развернул листок.
   Большими крупными буквами, точно не на  машинке,  написано:  "Дорогие
товарищи!
   Шлют Вам большой коммунистический привет Ваши отцы. Мы счастливы, что
Вы живе