ой комнате, в
теплой постели. Все, что связано с ней, источает тепло.
     МЕНАША: Тогда почему бы тебе не жениться на ней?
     АЛХОНОН: Ах.
     МЕНАША: Что ах?
     АЛХОНОН: Если бы я мог.
     МЕНАША: Коль скоро вы любите друг друга... Вы ведь друг друга любите?
     АЛХОНОН: Любим.
     МЕНАША: Ну и женись. По крайней мере, сбережешь здоровье.
     АЛХОНОН:  Я только и мечтаю об этом.  Менаша,  я расскажу тебе  все  от
начала до конца. Но поклянись всем, что  есть у тебя святого, что ты никогда
никому не скажешь.
     МЕНАША: Ни одно слово из наших разговоров не вышло  за пределы вот этих
четырех стен.
     АЛХОНОН: Поклянись на своей вышитой сорочке.
     МЕНАША: Алхонон!
     АЛХОНОН: Прошу тебя, Менаша. Я не  в том состоянии, чтобы пререкаться с
тобой.
     МЕНАША: Ну хорошо. (достает сорочку)
     АЛХОНОН: Повторяй за мной: Клянусь Богом и жизнью и душами предков моих
в раю, что я не выдам  эту  тайну и  ни  одно  слово из услышанного мною  не
сорвется с моих уст.
     МЕНАША:  Клянусь  Богом и жизнью  и душами  предков моих в раю,  что не
выдам эту тайну и ни одно слово из услышанного мной не сорвется с моих уст.
     АЛХОНОН: И,  если  нарушу я эту  клятву,  пусть все проклятия из  Книги
Отлучения падут на мою голову.
     МЕНАША: И  если нарушу  я эту клятву,  пусть  все  проклятия  из  Книги
Отлучения падут на мою голову.
     АЛХОНОН: Тойбеле.
     МЕНАША: Тойбеле!
     АЛХОНОН: Тойбеле.
     МЕНАША: Я, наверное, ослышался.
     АЛХОНОН: Я сам иногда не верю, что все случившееся правда.
     МЕНАША: Везет же некоторым!
     АЛХОНОН: Теперь ты все  знаешь.  Я прихожу к ней два раза в  неделю: по
средам и субботам.
     МЕНАША: Ради Тойбеле можно и воспаление легких пережить.
     АЛХОНОН: Ты тоже всегда был к ней неравнодушен.
     МЕНАША: Но кто бы мог подумать, что ее  можно окрутить. Будь кто другой
на твоем месте, я бы убил его! Но как тебе это удалось, черт ты эдакий?
     АЛХОНОН: Это отдельный рассказ.
     (Свет меркнет, обозначая, что прошло некоторое время. Когда сцена вновь
наполняется светом, АЛХОНОН и МЕНАША сидят в тех же позах)
     МЕНАША: Это просто гениальню!
     АЛХОНОН: Пожалуй, мне пора идти.
     МЕНАША: Десять пет жизни отдал бы, чтобы поменяться с тобой местами.
     АЛХОНОН: Это лучшая зима в моей жизни, если я ее, конечно, переживу.
     МЕНАША: Постой.
     АЛХОНОН: Она страдает, если я опаздываю хоть на минуту.
     МЕНАША: Любого другого на твоем месте я задушил бы  собственными руками
из одной только зависти. Но мы ведь братья - ты и я. Я должен помочь тебе.
     АЛХОНОН: Я только об этом и думаю.
     МЕНАША: А  ведь  дело-то яйца  выеденного не стоит. Нужно, чтобы кто-то
засвидетельствоваал  смерть  Мойше  Маттиса, и тогда  купайся  в супружеском
счастье со своей Тойбеле до конца дней своих.
     АЛХОНОН: Это  невозможно,  если  только ангел святой не сойдет с небес,
чтобы помочь мне.
     МЕНАША: А чем  я плохой  свидетель? Все  что  мне  нужно, это уехать на
неделю-другую.  А  когда  вернусь, свидетельство  раввина  о том,  что Мойше
Маттис перешел в мир иной будет у меня в кармане.
     АЛХОНОН: Какой раввин согласится дать такое свидетельство?
     МЕНАША: Ребе Менаша,  слышал  про такого? Я  сам напишу свидетельство и
заверю его собственной подписью.
     АЛХОНОН: Совершишь подлог?
     МЕНАША: Вообще-то ты этого не стоишь. Тайны у него какие-то от Менаши.
     АЛХОНОН:   Да,   ты  прав.  Но,   Менаша,   ты  говоришь  серьезно?  Ты
действительно, надеешься провернуть это дело?
     МЕНАША:  Проще  паренной   репы.  Твой  рассказ  о  гениальном  способе
собпазнения агуны  заставил мой  мозг  работать  с бешенной силой. :Я всегда
любил  тебя, как друга.  Теперь я преклоняюсь перед тобой, как перед великим
мастером.
     АЛХОНОН: Но есть проблема, Тойбеле  влюблена в Гурмизаха. Ей и дола нет
до помощника  учителя.  Я пытаюсь иногда  вставить в  разговор мое настоящее
имя, но она  только смеется. Говорит, что я пустышка.  То есть он... Я.  Она
скорее даст отрубить себе руку, чем выйдет замуж за Алхонона.
     МЕНАША: Все в свое время. На всякую загадку есть отгадка.
     АЛХОНОН: Сам Бог не смог бы разгадать эту.
     МЕНАША: Наши две головы будут поумнее Бога.
     АЛХОНОН: Если тебе удастся  провернуть  это  дело,  я  буду вечный твой
должник.
     МЕНАША: Одна ночь  с Тойбеле и считай, мы квиты, (видя, что АЛХОНОНУ не
нравятся эти слова) Да не нужны мне никакие награды.
     АЛХОНОН: Тебя наградит Бог. Или дьявол.
     МЕНАША: Боюсь, это будет дьявол.
     (Затемнение)

     СЦЕНА 6.
     (Несколько дней спустя. Комната  ТОЙБЕЛЕ. АЛХОНОН/ГУРМИЗАХ  и ТОЙБЕЛЕ в
постели)
     ТОЙБЕЛЕ: Нет, как тебе нравится  такая зима? Пасха через три  недели, а
смотри, что творится.
     АЛХОНОН:  Так сказано в  календаре:  раз в четыре года зима длится семь
месяцев.
     ТОЙБЕЛЕ:  Ты  обманул  меня,  Гурмизах.  Сказал,  что  в следующий  раз
возьмешь тело  из  какой-нибудь  жаркой  страны.  А сам  опять холодный, как
льдышка.
     АЛХОНОН: Тело застыло, пока я летел через снежные пустыни.
     ТОЙБЕЛЕ: Он что, перед смертью ел чеснок?
     АЛХОНОН: В этот  раз я решил использовать живое тело. Возможно, на ужин
он и ел чеснок.
     ТОЙБЕЛЕ: Откуда он?
     АЛХОНОН: Из Святой Земли.
     ТОЙБЕЛЕ: И чем он занимается?
     АЛХОНОН: Учится в Иешиве в Иерусалиме.
     ТОЙБЕЛЕ: Знаешь, кого он мне напоминает? Тело,  которое ты  использовал
прошлый раз.
     АЛХОНОН: Разве? Я и не заметил.
     ТОЙБЕЛЕ: Та же форма головы, и эта шишка на плече.
     АЛХОНОН: Для меня все тела одинаковы.
     ТОЙБЕЛЕ: И тот же запах.
     АЛХОНОН: Чеснок едят везде.
     ТОЙБЕЛЕ: Я имею в виду запах тела.
     АЛХОНОН: Все люди пахнут одинаково.
     ТОЙБЕЛЕ: Запах Мойше Маттиса я могла отличить от тысячи других.
     АЛХОНОН: Все это  твое  женское  воображение. ТОЙБЕЛЕ:  И  тот же самый
голос.
     АЛХОНОН: Это я нарочно. Когда я вхожу в тело, его горло становится моим
горлом, а его язык моим языком, (кашляет)
     ТОЙБЕЛЕ: Ты так и не отправился от своей простуды.
     АЛХОНОН: Это смена климата. В святой Земле жарко, а здесь холодно.
     ТОЙБЕЛЕ: А он знает, что ты в нем?
     АЛХОНОН: Он без сознания. Когда я вошел в него он спал. 3автра утром он
проснется в своей постели.
     ТОЙБЕЛЕ: То-то удивится, когда обнаружит, что простудился.
     АЛХОНОН:  Там жаркое солнце  круглый год. Он  быстро поправится. Решит,
что все это ему приснилось.
     ТОЙБЕЛЕ: Мне иногда  тоже кажется,  что все это мне снится.  Но прошлый
раз,  после  того как ты  ушел, я утром посмотрела в окно и увидела следы на
снегу.
     АЛХОНОН: Иди ко мне.
     ТОЙБЕЛЕ: Твои щеки так и горят. У тебя жар?
     АЛХОНОН: Я понятия не имею, что с ним.
     ТОЙБЕЛЕ: Можно пощупать твой лоб?
     АЛХОНОН: Тойбеле, я должен тебе кое-что сказать. Только не волнуйся.
     ТОЙБЕЛЕ: Что? Что? Ты меня пугаешь.
     АЛХОНОН: Плохая новость и хорошая новость.
     ТОЙБЕЛЕ: Не надо ничего говорить.
     АЛХОНОН: Знаешь, все хорошо, что хорошо кончается.
     ТОЙБЕЛЕ: Что кончается?
     АЛХОНОН: Я больше не смогу приходить к тебе.
     ТОЙБЕЛЕ: Почему?
     АЛХОНОН: Мой повелитель Ашмодей запретил мне покидать его замок.
     ТОЙБЕЛЕ: Ой, мама моя!  Я знала, знала,  что это случится.  У меня было
предчувствие. (плачет)
     АЛХОНОН: Не я так решил. Я люблю тебя, Тойбеле. Но все мы, демоны, рабы
Ашмодея.  Его  слово закон.  Если  демон посмеет  ослушаться его,  он  будет
разорван на куски.
     ТОЙБЕЛЕ: Чем я провинилась перед ним?
     АЛХОНОН:  Тойбеле, послушай,  в  опочивальне  Ашмодея,  как  и  у  царя
Соломона, стоят на страже шестьдесят демонов. Мне было приказано стать одним
из стражников.
     ТОЙБЕЛЕ: Все семь дней недели?
     АЛХОНОН: Все семь дней.
     ТОЙБЕЛЕ: Для чего ему так много стражей?
     АЛХОНОН: Среди  демонов, так  же  как и среди  людей,  царят зависть  и
ненависть. Жена Ашмодея  Лилит - красивейшая из жеенщин. И сатаыа воспылал к
ней страстью. Демоны  ведут  бесконечные войны  только  потому,  что  сатана
поклялся увести ее от нашего пвелителя Ашмодея.
     ТОЙБЕЛЕ: Но как же так? Я читала, что Ашмодей и есть сатана.
     АЛХОНОН: А, что они знают, сочинители книг!  Ашмодей и сатана цари, и у
каждого в  услужении тысячи демонов. Но замок Ашмодея на горе Сахир, а замок
сатаны в Содоме. И каждый из двух царей  повелевает несметным числом  бесов,
домовых, леших и духов. Распря между ними началась еще до Всемирного Потопа.
А почему? Потому что сатана возжелал Лилит.
     ТОЙБЕЛЕ: И ты никогда-никогда не придешь ко мне?
     АЛХОНОН: Никогда.
     ТОЙБЕЛЕ: Я знала, что так все  и будет.  Вот уже несколько дней у  меня
сердце ныло.
     АЛХОНОН: Тойбеле, теперь я сообщу тебе хорошую новость.
     ТОЙБЕЛЕ (глухо): Да?
     АЛХОНОН: Во Фрамполе есть человек по имени Менаша. Ты знаешь его?
     ТОЙБЕЛЕ: Как облупленного.
     АЛХОНОН: Данной мне силой ясновидения я предсказываю, что вскоре Менаша
окажется в Лейпциге. Там он встретит человека, который был свидетелем смерти
твоего мужа.  То, что я говорю  тебе,  великая тайна.  Если  ты  хоть словом
обмолвишься или даже намекнешь, создания ночи обрушатся на тебя и подвергнут
нечеловеческим мукам.
     ТОЙБЕЛЕ: Боже упаси, я не скажу ни слова.
     АЛХОНОН: Этот самый  Менаша принесет письмо от раввина Лейпцига раввину
Фрамполя, в котором будет засвидетельствовано, что Мойше Маттис,  сын Исаака
Мейера, умер,  был обмыт и  похоронен  на кладбище  в Лейпциге.  Тебе  будет
позволено снова выйти заиуж. Ну что, разве не радостная весть?
     ТОЙБЕЛЕ:  Случись  это раньше, я,  может, и обрадовалась  бы. Но я  так
привыкла к тебе, что не могу представить себя с кем-нибудь другим.
     АЛХОНОН: Нравится тебе это или нет, судьба твоя предрешена.
     ТОЙБЕЛЕ: Какая судьба?
     АЛХОНОН: Я знаю, тебе не по  нраву  тот, чье  имя я назову. Но если, ты
сделаешь так,  как  я скажу,  обещаю тебе, что  ты будешь счаслива  и будешь
любить своего мужа ничуть  не меньше, чем ты любишь меня. Может, даже больше
чем меня, потому что я демон, а он создан, по образу и подобию Божьему.
     ТОЙБЕЛЕ: Кто он?
     АЛХОНОН: Это решалось на небесах. Его имя Алхонон.
     ТОЙБЕЛЕ: Алхонон! Этот бездельник, этот безмозглый осел, этот шлемазль!
(смеется и плачет одновременно)
     АЛХОНОН: Я запрещаю тебе  так говорить об Алхононе. Он ученый. Он любит
тебя настоящей большой любовью. У  него, конечно,  есть недостатки, но когда
вы станете мужем и женой, ты познаешь ум его и добродетели.
     ТОЙБЕЛЕ: Но почему он? Есть в местечке другие вдовцы и  разведенные.  Я
лучше за любого из них выйду, чем. . .
     АЛХОНОН: Какое зло он причинил тебе, что ты так его ненавидишь?
     ТОЙБЕЛЕ: Причем здесь  ненависть?  Я его просто презираю. Недоумок! Все
знают, что от него одни неприятности.
     АЛХОНОН: Но почему?
     ТОЙБЕЛЕ:  Почему? Ты бы его  видел. Молчит  все  время, как в  рог воды
набрал.  Вое  время  витает  в  облаках,  а сам  грязный, нечесаный,  жалкий
холостяк. Говорят, он
     подсматривает за женщинами в щелку, когда те ходят в баню.
     АЛХОНОН:  Это  ложь!  Мы,  демоны,  знаем  истину.   Алхонон  настоящий
каббалист. В  прошлой  своем  воплощении  он  вступил в  греховную  связь  с
замужней  женщиной, и  за это был  сослан во  Фрамполь, чтобы  замолить свои
грехи. Но теперь  грех  Алхонона искуплен, и его ждет награда. Ты,  Тойбеле,
будешь его наградой, как единственная из женщин, достойная его.
     ТОЙБЕЛЕ: Я не смогу жить с ним. (плачет) Он ходит в каких-то лохмотьях,
с нечесанной бородой.
     АЛХОНОН: Он высок и силен.
     ТОЙБЕЛЕ: Меня мутит от одной мысли о нем.
     АЛХОНОН: Ты не можешь выйти замуж ни за кого другого.
     ТОЙБЕЛЕ: Ук лучше всю жизнь прожить одной.
     АЛХОНОН:  Нет. Ты  предназначена Алхонону. И ты станешь  хорошей женой,
преданной ему душой и телом.
     ТОЙБЕЛЕ:  Я  не смогу.  Не  смогу. (пауза)  А  почему  демоны  за  него
заступаются? Он что, один из них?
     АЛХОНОН: Нет. Но  он  знает такие  магические  слова и заклинания,  что
демоны вынуждены признать его силу.
     ТОЙБЕЛЕ: Шлемазл !
     АЛХОНОН: Не смей так говорить о нем! Это приказ!
     ТОЙБЕЛЕ: Надо мной все будут смеяться.
     АЛХОНОН: Это все же лучше, чем ярость демонов.
     ТОЙБЕЛЕ: Почему? Что они мне сделают?
     АЛХОНОН: Забодают рогами, затопчут копытами, разорвут на куски.
     ТОЙБЕЛЕ  (в  ужасе):  Ой! Ой! (пауза)  Даже  имя его  вызывает  во  мне
отвращение.
     АЛХОНОН: Возможно. Но если  я скажу тебе, что слышал как  сам  Архангел
Гавриил объявил о вашей помолвке, то ты  поймешь, Тойбеле, что  никакая сила
во вселенной не сможет изменить это решение.
     ТОЙБЕЛЕ: Порадовал  ты меня  сегодня,  нечего сказать. Вот уж  воистину
благая весть.
     АЛХОНОН: Достаточно. Когда Менаша вернется с пергаментом, ты немедленно
выйдешь  замуж за  Алхонона.  Ты  обнаружишь  в  нем  качества,  о каких  не
подозревала. Будь с ним ласкова, Тойбеле.
     ТОЙБЕЛЕ: Лучше мне умереть. Убей меня, Гурмизах! Пожалей меня и убей!
     АЛХОНОН: Я не ангел смерти. Прощай, Тойбеле. Тебя ждет много счастья.
     ТОЙБЕЛЕ: Постой!  Постой! Поцелуй  меня,  Гурмизах. (целуютс)/  Поцелуй
меня  в последний раз.  (снова целуштся, слышен крик петуха)  Нет, не уходи!
Мой демон, супруг мой!
     АЛХОНОН (отталкивает ее): Твой супруг Алхонон. (уходит)
     ТОЙБЕЛЕ: Гурмизах!
     (ЗАНАВЕС. КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ)

     ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
     СЦЕНА 1.
     (На следующий день. Комната ТОЙБЕЛЕ. Она читает вслух молитвенник)
     ТОЙБЕЛЕ:  Молитва,  читаемая,   когда  дух  отягчен:  Милостивый  Боже,
вселяющий священный трепет. Вот стою пред Тобой, покорная раба Твоя. Смею ли
я,  недостойная, даже  произносить  Твое священное имя? Я всего лишь грешная
женщина, погрязшая в пороке. Но милость Твоя безгранична, и потому изливаю я
Тебе горе мое, содрогаясь от тяжести прегрешений моих...
     (Входит ГЕНЕНДЕЛЬ)
     ГЕНЕНДЕЛЬ (раскрывает объятия): Тойбеле!
     ТОЙБЕЛЕ: Генендель!
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Чудо свершилось, Тойбеле. Великое чудо!
     ТОЙБЕЛЕ: Да, я слышала.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Как я молилась за тебя! Дня не проходило, чтобы я не бросила
монетку в чашу подаяния ребе Мейера-чудотворца - в надежде, что чудо поможет
тебе. В месяц Нисан  я ходила на кладбище и  стояла на коленях перед могилой
твоей  матери,  моля ее:  Итта Дебора,  ты  видишь  страдания  дочери  твоей
Тойбеле. Так помоги ей.
     ТОЙБЕЛЕ: Я знаю, знаю. Ты. мой самый преданный друг.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Все местечко только об этом и  шумит.  Кто бы мог  поверить,
что  такое чудо  свершится. И  кто  стал вестником!  Этот  пройдоха  Менаша!
Воистину, неисповедимы пути Провидения.
     ТОЙБЕЛЕ: У меня не умещается все это в голове.
     ГЕНЕНДЕЛЬ:  Теперь у тебя отбоя не  будет от  сводниц. Они накинутся на
тебя, как голодные волчицы. Только  не спеши соглашаться на их преодложения.
Теперь ты  вправе выбирать. Все  карты у тебя  в руках: ты  красивая, умная,
образованная, у тебя свой дом и бакалейная лавка. Вдобавок ты бездетна.
     ТОЙБЕЛЕ:  Даст  Бог,  и  тебе  выпадет  счастье,  и  одиночеству твоему
наступит конец.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Пусть я сначала увижу счастливой тебя. Послушай, я, конечно,
не  хочу  вмешиваться, Но по дороге сюда мне пришла в голову  мысль, что Реб
Бариш Цавохвост мог бы составить  тебе отличную партию. Вот уже два года как
он  вдовствует. Когда Хелене умерла,  он поклялся  на ее смертном  одре, что
никогда больше не женится, но ребе говорит, что клятва, данная в миг великой
скорби, силы не имеет и ни к чему не обязывает.
     ТОЙБЕЛЕ: Еще не пришло мне время думать об этих вещах.
     ГЕНЕНДЕЛЬ:  А чем  он  тебе  плох?  У  него бакалейная  лавка,  у  тебя
бакалейная  лавка. Выйдет так, что  у  вас будет единственная  лавка во всем
Фрамполе. Правда, у него есть дочь, но она уже помолвлена.
     ТОЙБЕЛЕ: Прошу тебя, Генендель, не будем сейчас об этом говорить.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Все эти годы ты ждала и страдала. Пришло время кое-что взять
от жизни.
     ТОЙБЕЛЕ: Сама-то ты все время откладываешь и откладываешь.
     ГЕНЕНДЕЛЬ:  Вот  будет  хорошо,  если  мы обе одновременно найдем  себе
женихов. Ты для меня, как сестра. Ты выйдешь замуж, и я выйду замуж.
     ТОЙБЕЛЕ:  Родная  сестра  не  могла  бы любить  меня сильнее,  чем  ты,
Генендель. И я бы не любила ее так, как люблю тебя.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Мы даже больше чем сестры. Если бы мужчины могли видеть тебя
моими глазами, твой дом был бы в осаде.
     ТОЙБЕЛЕ: Посмотрим, посмотрим.
     ГЕНЕНДЕЛЬ:  Мне так хочется,  чтобы  у  вас полупилось  с Ребом Баришем
Цавохвостом. Скажи  только, что ты согласна, и  я все устрою.  И не возьму с
тебя за это ни гроша.
     ТОЙБЕЛЕ: Я не могу, Генендель. Не могу.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Почему?
     ТОЙБЕЛЕ: Не могу сказать.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Ты дала кому-нибудь спово?
     ТОЙБЕЛЕ: Пожалуйста, Генендель, не терзай меня.
     ГЕНЕНДЕЛЬ:  Бог  свидетель,  я  желаю тебе  счастья... Ой!  Кажется,  я
догадываюсь.
     ТОЙБЕЛЕ: О чем?
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Менаша сделал тебе предложение, и ты согласилась, потому что
он принес добрую весть, так?
     ТОЙБЕЛЕ: Конечно, нет...
     ГЕНЕНДЕЛЬ: То-то я думаю,  с чего это его понесло в Лейпциг. Ты послала
его найти  свидетеля? Если ты оплатила его расходы, то больпе ты  ему ничего
не должна.
     ТОЙБЕЛЕ: Я его никуда  не посыпала. Я  вообще  не знала, что он куда-то
поехал.
     ТЕНЕНДЕЛЬ  (с  чувством  облегчения):  Это ж надо, чтобы именно  Менаша
принес благую  весть. Ты бы только посмотрела на него сейчас: стоит на рынке
надутый как индюк в окружении толпы, а молоденькие девушки тайком смотрят на
него из-за занавесок.
     ТОЙБЕЛЕ: Тебе он нравится?
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Вот еще глупости! Он моложе  меня. К тому же,  он торговец и
довольно низкого  происхождения. Но  когда он  принес  радостную весть,  мне
хотелось расцеловать его. Если бы он  не связывался  с такими отбросами, как
Алхонон, возможно из него и вышло бы что-нибудь путное.
     (Открывается  дверь и входит  АЛХОНОН,  взволнованный  и  смущенный,  в
одолженном у кого-то приличном костюме. Он осганавливается на пороге)
     АЛХОНОН: Можно войти?
     ГЕНЕНДЕЛЬ. Смотрите, кто пришол.
     АЛХОНОН: Я пришел поздравить тебя, Тойбеле. Мазлтов.
     ТОЙБЕЛЕ: Спасибо. И я тебе желаю счастья.
     АЛХОНОН: Ничего, если я посижу минутку?
     ГЕНЕНДЕЛЬ: В другой раз, Алхонон.
     ТОЙБЕЛЕ: Пусть войдет. Какая разница?
     (АЛХОНОН проходит в комнату)
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Ты хозяйка, тебе решать.
     ТОЙБЕЛЕ: Присаживайся, Алхонон.
     (Они сидят за столом друг напротив друга. Разговор клеится с трудом)
     АЛХОНОН: То, что произошло с тобой, это чудо, ниспосланное свыше.
     ТОЙБЕЛЕ: Да, так говорят...
     АЛХОНОН: И то, что  благую  весть принес Менаша, мой самый лучший друг,
это двойное чудо.
     ТОЙБЕЛЕ: Два чуда лучше, чем одно. Кстати о чудесах, я не знала, что ты
каббалист.
     АЛХОНОН: Обо мне здесь вообще мало знают.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Каббала?
     АЛХОНОН: Да, Каббала существует для людей, а не только для ангелов.
     ТОЙБЕЛЕ:  Когда  ты успеваешь  изучать Каббалу, если  все дни  напролет
проводишь у колодца?
     АЛХОНОН: Каббала  -  это  тоже  колодец. Согласно Каббале,  все колодцы
происходят из одного колодца.
     ГЕНЕНДЕЛЬ: Впервые слышу такие слова от тебя.
     АЛХОНОН: Есть  время, когда душа должна  прятаться. Но наступает время,
когда она должна раскрыться.
     ТОЙБЕЛЕ: И это время наступило?
     АЛХОНОН: Да,Тойбеле.
     ТОЙБЕЛЕ: Но почему именно сейчас?
     АЛХОНОН: Все в этом мире связано невидимыми нитями. И еслн подергать за
одну нить, все нити приходят в движение.
     ТОЙБЕЛЕ: Когда ты предаешься своим занятиям? По ночам?
     АЛХОНОН:  Да.  Ночь  беспощадна. Но ночь  и  милосердна.  Есть  истины,
которые открываются только в темноте. (ТОЙБЕЛЕ и  АЛХОНОН пристально смотрят
друг на друга. ТОЙБЕЛЕ издает нервный смешок)