ном воздухе трудно дышалось.  Несколько  пос-
ледних метров пришлось подниматься по крутым каменистым выступам.  Потом
перед ними открылся вид на окрестности. Несколько  голых  кряжей,  самые
высокие щиты были покрыты вечным снегом. Но взгляд его скользнул вниз, в
долину, и, к своему изумлению, он увидел большой город. Глубоко под ними
террасами громоздились сотни и тысячи крыш. На широких улицах он  разли-
чал мелькающие автомобили. Из труб, с такой высоты казавшихся  крохотны-
ми, поднимался дым, который стлался над жилыми массивами. Белые виллы  с
садами, полными цветущих кустов, будто карабкались по высоким склонам.
   Он не был здесь по меньшей мере двадцать лет, тогда здесь  было  нес-
колько поселков или, скорее, разбросанных хижин, обиталищ из жести,  ла-
чуг, сооруженных из ящиков из–под бананов и цитрусовых;  тогда  как  раз
начали строить одну его фабрику. Он приехал взглянуть на  строительство:
большой зал был уже почти закончен, рабочие, вытянувшись  в  шеренгу,  с
молчаливым любопытством разглядывали его. Когда он  проходил  мимо,  они
слегка склоняли головы, как бы в знак своей покорности.  С  тех  пор  он
фабрику не видел. Знал о ней только по бухгалтерским ведомостям  и  сче-
там. За двадцать лет все меняется, и сам он изменился, поселки преврати-
лись в большой город, здесь понастроили много новых фабрик,  небоскребов
и тысячи новых лачуг. Вид города вызывал в нем почти полузабытое чувство
гордости: в том, что он возник здесь и, вероятно, процветает,  наверняка
была заслуга и его предприятия, на котором трудилось более тысячи  чело-
век. Он пытался распознать свою фабрику, искал застекленный зал,  строи-
тельство которого когда–то видел, но сейчас, с такой высоты, не мог  от-
личить его от других.
   Девушка стояла, расставив ноги, на самом краю склона и фотографирова-
ла.
   - Вы любите города? - спросил он.
   - Я люблю сады.
   - Вы хотели бы иметь виллу с садом?
   - Необязательно иметь все, что тебе нравится.
   - Вы можете ее получить.
   Она удивленно посмотрела на него. Потом засмеялась.
   - Вы мне ее дарите?
   В смехе девушки он расслышал смущение, и это понравилось ему.
   - Если она доставит вам радость.
   Он не знал, почему так говорит, видно, ему все еще было приятно  вво-
дить людей в искушение или, скорее, демонстрировать им и себе свою силу.
   Она снова засмеялась.
   - Что ж, подумаю.
   Под ними послышался звук мотора, промелькнул цветной кузов грузовика.
   Очевидно, дорога огибала вершину и проходила совсем недалеко от  мес-
та, где они стояли. Если и после двадцатилетнего перерыва память его  не
обманывает, если дорогу не проложили в другом месте, бензоколонка должна
быть сразу же за гребнем. Он отправится туда с канистрой, и если не  об-
наружит бензоколонки, любой даст ему необходимую  каплю  бензина,  чтобы
вновь попасть на шоссе и перевалить через горный хребет.
   Когда они вернулись к машине, он достал канистру и собрался  еще  раз
подняться в гору.
   - Вы пойдете за бензином? - спросила она.
   - Скоро вернусь, можете подождать здесь.
   - Хорошо, но если хотите, я пойду с вами и помогу.
   - Я, конечно, не молод, но такой путь еще одолею.
   - Никогда не знаешь, - возразила она. - В горах водятся темные силы и
бесчинствуют разные божки.
   - Канистра их спугнет, слишком несет бензином.
   - Они принимают подобие змей.
   - Буду остерегаться. А если не вернусь...
   - Вы обязаны вернуться, - сказала она, - ведь вы обещали мне виллу  с
садом!
   Девушка снова рассмеялась - у нее были ровные белые зубы без  единого
видимого изъяна.
   На середине тропки он обернулся. Заметив это, девушка подняла на про-
щанье руку.
   Возможно, попроси он, она осталась бы с ним. Если бы он и правда  ку-
пил ей виллу. Осталась бы на неделю, на месяц, а быть может и дольше. Но
это ровно ничего не изменило бы в его судьбе, скорее всего, она стала бы
живым напоминанием о его возрасте, о его растущей беспомощности, а  зна-
чит - о близком конце.
   Он вновь очутился на гребне и еще раз глянул в долину, на  город,  на
башни храма, неожиданно возникшие  перед  ним,  на  застекленные  купола
дворцов, на высокие корпуса небоскребов и  многоцветные  террасы  садов.
Город был полон красок. Ему даже показалось, будто он различает светящи-
еся рекламные щиты. Это его краски расцветили город, и он смотрел на не-
го с наслаждением. Если он заедет туда и даст о себе знать,  ему  несом-
ненно окажут почести. Когда–то почести были ему приятны или, скорее, его
радовало признание, которым пользовались результаты его труда. Но в пос-
леднее время он все чаще замечал, что даже самые большие почести не  ос-
вобождают от законов, диктуемых временем.
   Да и в результатах своего труда он уже был не столь уверен. То,  что,
казалось бы, вело людей вверх, могло одновременно сбрасывать их вниз,  в
пропасть, из которой им никогда не выбраться. Он начал спускаться в нап-
равлении, где, как он предполагал, проходило главное шоссе. Тропка  оги-
бала низкую скалистую гряду, и теперь он не видел  ничего,  кроме  голых
утесов. Но дорога вела в долину, значит, очень скоро ее пересечет шоссе.
Пожалуй, стоило принять предложение девушки, тащить в  гору  полную  ка-
нистру будет нелегко. Но ее предложение унижало его,  унижало  сознание,
что силы его убывают. А еще хуже, что убывает и здравомыслие: надо  было
оставить канистру в машине, пойти назад по дороге, по которой приехал, и
попросить, чтобы туда отбуксировали машину.
   В ущелье, по которому он шел, вдруг подул ветер, и  сразу  же  пополз
сырой, теплый и липкий туман. Пройдя еще несколько шагов, он остановился
и, опершись о скалу, стал ждать, пока молочное  облако,  сквозь  которое
временами прорывался яркий солнечный луч, не  перестанет  ощупывать  его
лицо. Когда пелена тумана разорвалась на миг, он увидел  резкие  выступы
скалы и очертания далеких гор, не замеченных прежде, а на ближнем склоне
белую асьенду, окна которой отражали яркие  солнечные  лучи.  Затем  все
снова заволокло туманом.
 
   11
 
 
   Он не мог понять, как здесь очутился, явно кто–то  послал  его  сюда,
кто–то ждет его, в памяти вертелось несколько имен, но ни одно из них не
относилось к этому месту. Удивительно, как вдруг опустело в  голове.  Он
не мог вспомнить ничего определенного, потом всплыло воспоминание, никак
не связанное с окружавшими его скалами. Это было  воспоминание  о  реке,
которую он мальчишкой переходил вброд, припомнилось даже название  реки,
странное такое название - Отава.
   Туман немного поредел, и он снова пошел по дороге, которая неожиданно
начала взбираться вверх.
   Всплыло и другое воспоминание. Длинная процессия людей со звездами на
груди, с мешками и чемоданами. Одна из женщин несла на руках  маленького
ребенка. Это была его мать, а ребенок - его сестра. Больше он никогда их
не видел.
   Туман опять поднялся выше, и, когда он взглянул наверх, где мгновение
назад видел белое строение, перед ним  была  лишь  голая  черная  скала.
Тропка, по которой он шел, похоже, терялась между камнями и порослью ко-
лючей юкки.
   Его охватил страх. Он не боялся ни злых духов, ни чужих божеств, было
лишь страшно оттого, что он сбился с дороги и теперь не приближается,  а
вовсе удаляется от шоссе.
   Надо вернуться, решил он. И стал перепрыгивать с камня на камень  так
поспешно, что канистра, которую он тащил, гулко билась о  выступы  скал.
Но дороги, с которой он сошел и где стояла его  машина,  по–прежнему  не
было видно. Он не узнавал этих мест, хотя туман уже совершенно  рассеял-
ся.
   Сам он благополучно пережил войну, потому что нашлась смелая женщина,
которая все эти годы прятала его. Он любил  ее,  это  была  единственная
женщина, которую он за всю свою жизнь действительно любил, она была  го-
това выйти за него замуж, но отказалась покинуть  родину,  оставить  тот
проклятый материк, где регулярно истребляли целые народы.
   Он остановился, внимательно озираясь вокруг. Он не мог уйти далеко  -
определенно шел не более двадцати минут. Но уверенности в этом не  было.
Он сделал привычное движение рукой, чтобы взглянуть на часы,  но  вспом-
нил, что оставил их на передней панели машины. Это обеспокоило  его  еще
больше. Он снова стал взбираться вверх. Когда наконец достиг гребня, об-
наружил, что местность под ним полностью погружена в туман. Возможно, он
совсем недалеко от машины, а может, стоит на другом гребне.
   Он приложил руки ко рту и в направлении, где должна  была  находиться
машина, крикнул:
   - Нанита!
   Выкрикнул это слово трижды, а потом еще несколько раз  повторил  этот
тройной зов. Ему показалось, что голос его,  многократно  отраженный  от
окружающих скал, проникает далеко в глубь ущелий и долин. И он ждал, от-
зовется ли девушка или хотя бы клаксон автомобиля. Но  никакого  отзвука
не было.
   Он оперся о скалу и закрыл глаза.
   И в тот раз он ушел один, ушел в края, которые  ничем  не  напоминали
ему родные места, чьи краски были насыщеннее и пестрее. Он был  химиком,
и краски привлекали его. Он изобрел лаки, под которыми стены дышали и  к
тому же не боялись воды. Он наладил их производство и быстро разбогател.
Работа, приносившая успех, нравилась ему, впрочем, у него и не было  ни-
чего другого, что могло бы увлечь его. Он попытался вызвать к себе  жен-
щину, некогда спасшую ему жизнь, но теперь, даже при всем  желании,  она
уже не смогла бы приехать к нему. Границы его прежней родины были  обне-
сены колючей проволокой, и в тех, кто  пытался  их  перейти,  беспощадно
стреляли. Мир, как ему казалось, близился к новой войне  и  новому  вар-
варству. Странный мир, поразительное существо - человек.
   Когда он снова пришел в себя, туман уже отступил в долины, и он  уви-
дел вокруг множество неведомых голых скал. Теперь он уже был уверен, что
заблудился, оказался на другом гребне, а поглядев вниз, понял, насколько
крута скала, на которой он стоял. Голова закружилась, пришлось прижаться
к голому валуну и обхватить его руками. При этом он уронил уже бесполез-
ную канистру, и она с металлическим звяканьем полетела в пропасть.  При-
тиснувшись животом к скале, он начал медленно сползать  вниз,  нащупывая
ногами выступ, но посмотреть туда не решался. Когда же наконец  спустил-
ся, между камнями он вновь различил узенькую стежку. Казалось, он мог бы
почувствовать теперь облегчение, но он ощущал лишь все возраставшую  ус-
талость. Он сел на землю, оперся о влажную скалу и, закрыв глаза,  попы-
тался отдохнуть. Как долго можно выдержать блуждание среди скал?
   Ночью ударит мороз, кроме того, у него нет  ни  еды,  ни  питья.  Что
предпринять?
   Однажды, когда он работал в лаборатории, произошел  взрыв,  он  лежал
под обломками, и все же ему удалось выбраться из–под них прежде, чем по-
доспела помощь. Во время землетрясения он не растерялся и успел выбежать
из дома до того, как обвалились стены. Еще он болел тропической лихорад-
кой, но и это преодолел благодаря силе воли и здоровому сердцу. Неужели,
после того, как он столько раз спасался от смерти, когда остальные поги-
бали, он должен так бессмысленно расстаться с жизнью здесь,  среди  этих
скал? Но ведь когда–то человек должен умереть, как бы  ни  стремился  он
продлить свою жизнь до бесконечности. Быть может,  такая  смерть  лучше,
чем подыхать в больнице пригвожденным трубочками к аппарату. Быть может,
ему суждено умереть в одиночестве, он ведь так и прожил всю свою  жизнь.
Он не умел радоваться вместе с другими, умел только работать.
   Придя в себя спустя некоторое время, он заметил  сидящую  на  ближней
скале огромную хищную птицу. Никогда прежде он так близко не видел  зас-
тывшего в неподвижности кондора. Может, я уже  мертв,  мелькнула  мысль,
поэтому кондор не боится меня и только ждет подходящего  момента,  чтобы
спланировать на мое тело и приступить к пиршеству. Он попробовал встать,
но не мог шевельнуться и с ужасом стал  ждать,  что  произойдет.  Вскоре
птица оттолкнулась от скалы, расправила крылья и бесшумно взлетела.
   Только сейчас ему удалось подняться - значит, он еще жив и может пус-
титься в путь по каменистой стежке, не зная, правда, куда она  приведет.
Но разве всю жизнь он не шел по дорогам, не зная, куда они ведут? Это  и
радовало и возбуждало: приставать у берегов чужого материка,  испытывать
новые вещества, строить заводы в безлюдных местах. Он любил новые  стра-
ны, новые краски, новые очертания старого мира.  Он  стремился  изменить
его извечно серый, озабоченный лик. Так он понимал зов  своей  эпохи,  и
то, что он этот зов услышал и сообразно ему  действовал,  приносило  ему
удовлетворение.
   Стежка привела к небольшой впадине и кончилась под высоким  дубом  на
берегу тускло поблескивавшего болота.
 
   12
 
 
   Тихая сонная топь, полоска трясины, за ней тропка,  продолжаясь,  шла
вверх, к следующему гребню, где вливалась в широкую дорогу. А она  уж  в
любом случае должна привести его если не прямо к машине, то  хотя  бы  к
какому–нибудь человеческому жилью!
   Надо было перебраться на другую  сторону,  но  недвижная  зеленоватая
гладь, посреди которой то и дело с чмоканьем вздувался пузырь, будила  в
нем недоверие. Он мог бы эту топь обойти, но его  охватило  лихорадочное
нетерпение.
   Он нагнулся, снял ботинки, подвернул штанины и ступил  на  низкий  и,
похоже, крепко сидящий в земле камень. Босой пяткой  он  ощупал  поверх-
ность трясины:
   скользкая, холодная жидкость, коснувшись его ноги, чуть ли не стисну-
ла ее невидимыми щупальцами. Медленно, очень медленно он погружал ногу в
воду, пытаясь нащупать твердое дно.  Вода  уже  доходила  до  колен,  ее
объятия вызывали в нем отвращение и страх. И тут совсем близко за спиной
он услышал какой–то треск. Оглянулся, но все равно не понял, что  случи-
лось. И только когда второй его ноги коснулись холодные щупальца, он за-
метил, что камень, на котором он стоял, оторвался вместе с куском берега
и теперь очень медленно, собирая вокруг себя пузыри, погружается в воду.
   Его охватил ужас. Он попытался быстро вытащить из воды ногу и оттолк-
нуться от камня, но тотчас осознал, что допрыгнуть  до  твердого  берега
ему не удастся.
   Слишком далеко. Спасение могло прийти только сверху. И верно,  погля-
дев вверх, он обнаружил, что самая нижняя ветка  дуба  вполне  для  него
доступна. Он схватил ее и с силой, которую даже не  подозревал  в  своих
немолодых и нетренированных руках, подтянулся. С трудом перевел дух. Ру-
ки и ноги так ослабли, что он едва удерживался  в  развилке  дерева.  Но
все–таки нашел подходящее место, чтобы отдохнуть. Посмотрел на топь вни-
зу. Как он сюда попал? Кто послал или даже погнал его сюда?  Это  же  не
сам он пришел, вернее, не собственная воля заставила его приехать в  эти
места и отправиться к скалам. Несомненно, кто–то другой, невидимый, нап-
равлял его шаги. Помутил разум и, подчинив своей воле, привел именно сю-
да. И лишь тот, другой, знает, почему он выбрал такое место для его кон-
ца. Но если так, значит, есть нечто над человеком, а следовательно
   - существует надежда, и он из тех самых счастливчиков,  которым  хотя
бы в последнее мгновение выпала удача узреть ее. Но умирать не хотелось,
он не настолько устал, он еще не смертельно устал, мир по–прежнему прив-
лекал его, мир, который, точно давний мореплаватель, несется по незнако-
мому морю к незнакомой пристани. И если такая пристань существует на са-
мом деле - эта мысль особенно занимала его, - то он  непременно  доживет
до той минуты, когда корабль причалит к ней.
   Вдруг он осознал, что слышит отдаленный барабанный  бой;  удивленный,
он огляделся, стараясь понять происхождение этого звука, и  увидел,  что
на дороге, которая вилась по противоположному склону, показалась  маска-
радная процессия: в пестрых нарядах, под звуки бешеной музыки  подскаки-
вали арлекины, пьеро и коломбины, шествовали ангелы на высоких  ходулях,
клоуны и индейская Мария в белоснежной ризе, дьявол в черном  облачении,
а за ним два огромных петуха - один  с  золотыми,  другой  с  пурпурными
перьями. Несколько осликов, украшенных разноцветными лентами, тащили ко-
ляски с барабанами - в них били мужчины в громадных  соломенных  шляпах,
скрывавших лица, другие мужчины дули в трубы, сверкавшие в последних лу-
чах заходящего солнца.
   Он с удивлением смотрел на процессию, словно  пришедшую  из  каких–то
стародавних времен или из мира, в который он так и не  проник,  не  имея
для этого ни времени, ни желания. На отдельных лицах  он  различал  вос-
торг, и тогда он крикнул в надежде, что его услышат и  вызволят  отсюда.
Но оглушенные грохотом оркестра, они не могли услышать его, не  могли  и
увидеть его, спрятанного в кроне могучего дерева. Эта процессия была са-
ма жизнь, с которой он уж было прощался. Но к нему словно вернулись  си-
лы. Он спустился с дерева и быстрым шагом стал обходить топь.
   Когда по скале он перебрался на другую сторону  болота  и  наконец–то
попал на дорогу, она уже снова была  пуста,  музыка  отгремела,  пестрая
процессия исчезла, после нее осталось лишь множество  свежих  следов,  в
пыли валялось пурпурное перо из петушиного хвоста да в редкой траве  ле-
жала кем–то сброшенная серебряная  туфелька.  Он  пустился  вдогонку  за
скрывшейся процессией, наверх, к самому гребню. Шел как  можно  быстрее,
процессия явно не могла уйти далеко - ведь многие ряженые  балансировали
на ходулях.
   Прошло каких–то полчаса, и он уже стоял на  гребне,  а  когда  глянул
вниз, то вновь увидел его, свой город. Глубоко  под  ним  террасообразно
громоздились сотни и тысячи крыш.  Он  удивленно  смотрел  вниз,  тщетно
отыскивая на широких  улицах  признаки  хоть  какого–то  движения,  хоть
струйку дыма над какой–нибудь из множества труб. Но город был пуст, рек-
ламные щиты уже не светились, краски потускнели, самый  высокий  из  не-
боскребов обрушился, заросли сорняков скрывали стены вилл, многие  крыши
провалились, обнажив внутренности домов.
   С неожиданно охватившим  его  дурным  предчувствием  он  оглянулся  и
действительно увидел то, что ожидал. Над дорогой, где он оставил машину,
теперь кружила стая воронов, а внизу  вместо  автомобиля  валялась  куча
ржавого железа, посреди которой краснел одинокий заплечный мешок. В  ка-
кое время его занесло? Что осталось от того, ради чего он жил?  Лишь  он
один! И его одолела такая слабость, что не было сил продолжать путь.  Он
лег на голую землю и уставился в небо. Оно было прежним; неизменными ос-
тались двое - он и небеса, то ли они спустятся к нему, то ли  он  возне-
сется ввысь. В момент, когда он  уже  начинал  возноситься,  послышалась
приближающаяся музыка, потом он различил нежные шажки танцующей коломби-
ны и поступь индейской Марии. Какое блаженство - вот так лежать и  прис-
лушиваться к близящимся шагам. Танцуя, они подошли к нему, и  он  ощутил
нежное прикосновение руки.
   - Что с вами, тиито? - Он узнал девушку, которую оставил в машине.  -
Я испугалась, не стало ли вам плохо.
   Вместе с ней он начал спускаться вниз. Вспомнил, что предлагал  ей  в
этом городе сад с виллой. Он и правда с радостью одарил бы ее, но, похо-
же, девушка не приняла бы его дара. Да и город уже не был живым. Он  по-
чувствовал неуверенность.
   - А как насчет виллы в этом городе? - И он показал рукой в его сторо-
ну.
   - В каком городе? - удивленно спросила она.
 
   Перевод В. КАМЕНСКОЙ Перевод В. КАМЕНСКОЙ