дре, ящике
из-под хлеба и противне. Он барабанил просто мастерски, и я дал ему денег;
     - прохожего, который на ходу пил кофе;
     - человека, который давал незнакомой девушке адрес в Париже;
     - фитнесс-центр, в котором люди занимались бегом трусцой на  тренажерах
и при этом глядели телевизор, в зале одновременно работало четыре экрана;
     - раскиданные по асфальту розы от брошенного букета;
     - мусорный ящик, набитый отрезанными поросячьими и коровьими ногами;
     - девчушку, которая  бросала об стенку мячик, а  рядом стоял  ее папа и
хвалил ее, какая она ловкая;
     - продавщицу, которая  обиделась, когда я сказал, что просил шоколадное
мороженое, а она дает мне ванильное.


     БЛИЗОСТЬ

     Я чувствую себя воспрянувшим.
     Впервые за долгое время у  меня снова появилось такое чувство,  что все
может  случиться.  Сегодня  я проснулся  с  мыслью  о  том,  что  все  может
случиться,  что  произойдет  что-то  необыкновенное  -  и притом обязательно
хорошее.
     Такое чувство у меня бывало только в детстве.
     Может быть, так на меня подействовал  этот  город.  А  может  быть, это
благодаря моему брату.
     Одно время мне казалось, что он не такой симпатичный, как я. Нотеперь я
уже так не думаю. Он отличный парень. Он желает мне только хорошего.
     В последние дни мы много были вместе и хорошо проводили время.
     Мы бросали "летающую тарелку" и бегали  по  траве.  Мы  разговаривали о
том, как все было в детстве, и пришли к тому, что раньше все было иначе.
     Все вещи были тогда проще, крупнее, но  главное - не такие, как сейчас.
Кое-что  было лучше, чем теперь, а  кое-что хуже. Как считает мой  брат,  не
стоит утверждать, что раньше все было лучше, - это тупиковый путь.
     Ему больше нравится слово "иначе".
     А сегодня вечером он у меня научился стучать по доске.
     Мы выключили телевизор и просто сидели и разговаривали. О девушках. Мой
брат  всегда говорил о них как-то  расплывчато. С одной стороны, девушки ему
нужны, а с другой - без них как бы и лучше.
     Я сказал, что так у  него ничего не получится. Невозможно ведь, чтобы у
тебя была девушка и в то же время  чтобы  ее не было. Если это  возможно, то
только при условии, чтобы она согласилась так же относиться к тебе: чтобы ты
был у нее и в то же время чтобы тебя как бы и не было.
     Он рассказывал  о своей последней девушке. Казалось уже, что  все у них
решено и  оба согласны. Но тут мой брат  передумал  и все разрушил. И  самое
скверное, что он сам никак не может понять, почему он так поступил. Просто у
него появилось  такое  чувство,  когда  ему  стало  казаться,  что с  другой
девушкой все  могло бы сложиться гораздо лучше. Все у них было о'кэй, но ему
казалось, что могло бы быть еще лучше. С другой девушкой.
     И тогда он повернулся и ушел.
     А теперь он жалеет об этом. Дня не проходит без того, чтобы не пожалел.
     Рассказав это, он примолк и долго сидел молча и только качал головой.
     Мне стало его жалко.
     Я  достал доску-колотилку и  осторожно  поставил  перед  ним.  Затем  я
протянул  ему   молоток,  и,  когда  он  его  взял,  посмотрев  на   меня  с
вопросительным выражением, я молча кивнул.
     Тогда он  начал  стучать по  доске.  Он  негромко  заколачивал колышки,
следуя какому-то сложному ритму, и не один раз перевернул доску. Ни он, ни я
не сказали при этом ни слова.
     Пока брат стучал по доске, я чувствовал с ним необычайную близость.


     КИСКА

     Сегодня мы разошлись каждый сам по себе.
     Брат в одну сторону, я - в другую. Мы договорились встретиться попозже,
а сейчас нам обоим захотелось побыть отдельно.
     Я сижу на скамейке и гляжу на людей.  Мне  нравится видеть,  как  много
есть людей, кроме меня. Что их так много других. Я испытываю к ним нежность.
Большинство ведь стараются как могут.
     Я тоже стараюсь как могу.
     Возможно, я видел многих, кому приходится не сладко.
     Бедных людей, людей печальных.
     Нам бы следовало быть добрее  друг к другу, причем не только в Америке.
Во всем мире людям надо быть добрее друг к другу.
     Вот я встаю и заговариваю с прохожими.
     Многие делают вид, что не замечают меня, но многие отвечают.
     Я спрашиваю у них, что для них имеет значение.
     Кто-то говорит: "Love"*.
     Кто-то: "Friends"**.
     Кто-то: "My family"***.
     Один говорит: "Music"****.
     Другой: "Cars"*****.
     Еще один: "Money"******, но я вижу, что он иронизирует.
     Один сказал: "Girls"*******.
     Двое сказали: "Boys"********.
     Некоторые называют сразу две вещи: "Friends and family"*********.
     Некоторые говорят, что не, знают.

     Я спрашиваю людей, думают ли они, что все в конце концов будет хорошо.
     Некоторые просто качают головой, услышав такой вопрос, но некоторые все
же отвечают мне, из них половина отвечает "yes", а половина - "nо".
     Хотелось  бы  знать,  насколько  это  репрезентативно  для  большинства
населения.

     Я покупаю себе молочный коктейль и выпиваю его на ходу.
     Мои новые ботинки - это супер! "Найк" - это супер!
     В этом городе полно  названий разных продуктов. Отчасти это так оттого,
что всюду развешаны рекламные  щиты, отчасти потому, что конторы многих фирм
находятся здесь.
     Вот я прохожу мимо здания фирмы "Ролекс".
     Я спрашиваю охранника у входа, можно ли зайти и  посмотреть на часы, но
он  говорит  мне, что единственное, что тут есть, -  это  мастерская. Должно
быть, это  гигантская  мастерская. Однако  он вежлив  со мной. Вероятно,  по
моему виду можно подумать, что-у меня есть средства, чтобы купить "ролекс".
     Однажды обратив внимание на рекламы, я стал замечать их повсюду.
     Это ужасно странно,  но  некоторые фирмы  и  продукты вызывают  у  меня
чувство эмоциональной привязанности, а некоторые из них я даже люблю:
     - "Найк",
     - "Ливайс",
     - "Вольво",
     - "Снэпл",
     - "Рэй Бан",
     - "Брио",
     - "Никон",
     - "Сони",
     - "Финдус",
     - "Кэннондейл",
     - "Ролекс",
     - "Рема 1000",
     - "Кархарт",
     - "Колгейт",
     - Би-би-си,
     - "Бергхауз",
     - "Юниверсал Пикчерз",
     - "NRK",
     - "Уртекрам",
     - "Фэррис",
     - "Статойл",
     - "Эппл Макинтош",
     - "САС",
     - "Серландсчипс",
     - водка "Абсолют",
     - "Атомик",
     - "Фьелльревен",
     - "Соло",
     - "Банг & Олуфсен",
     - "Юропкар",
     - "Штюсси",
     - "Мэсси Фергюсон".

     Дело тут не только в  рекламе.  Некоторые из  этих  компаний производят
продукцию, реклама которой мне никогда не встречалась. С ними у меня, сам не
знаю почему,  связано представление о чем-то хорошем. Некоторые мои симпатии
определенно носят наследственный  характер,  как это,  например,  обстоит  в
случае с "Рема 1000".  Мой папа  любит "Рему 1000". Он всегда все покупает в
этих  магазинах.  Даже  свой  спальный  мешок.  А  вот  "Статойл"  и  "Мэсси
Ферпосон"? Это уж и не знаю, откуда идет.
     Может быть, у  них такой талантливый маркетинг, что мне кажется,  будто
все пришло само собой,  или дело в каких-то свойствах моей личности, которые
заставляют  меня отдавать особое предпочтение определенным именам и торговым
маркам.
     Может  быть, дело тут  в том, что  легче раз  и навсегда определиться с
выбором,  чем  всякий раз,  когда  надо  что-то  купить,  оказываться  перед
умопомрачительным изобилием возможностей.
     Вряд  ли  мне когда-нибудь  понадобится  покупать  трактор, но  уж коли
придется, то я возьму "Мэсси Фергюсон". Я просто констатирую факт.

     Я пишу открытку Лизе и спрашиваю ее, какой бы она купила трактор.

     Пока я сидел на скамейке, допивая молочный  коктейль, мне  вдруг пришла
новая идея - коммерческая.
     Меня вдохновило на нее здешнее капиталистическое окружение.
     Моя идея касается особого вида телефонных услуг.
     Надо будет  обстоятельно выяснить,  каковы  возможности  основать такую
службу.
     Это будет очень удобно.
     В большинстве случаев эти услуги  бывают противными и малосимпатичными.
Они апеллируют к темным сторонам  нашей личности,  к людям, подобным Кенту -
моему нехорошему  другу. Они апеллируют к нашим  инстинктам, к нашему страху
одиночества.
     А я хочу основать другого рода телефонную услугу. Хорошую.
     Для людей, которым требуется ненадолго отвлечься.  На  несколько  минут
почувствовать, что мир хорош.
     Я  попрошу Берре напеть на магнитофон песенку про  киску.  Это  славная
песенка.

     Где ты, киска, пропадала? Свою маму навещала. Что ты делала там, киска?
С молока слизала сливки. Ну а мама что сказала? Мама шлепок надавала.
     Ну а твой ответ каков? Мяу, не надо шлепаков!

     Я  возьму номер на 829, выплачу Берре одноразовый  гонорар,  крон  этак
тысячу, напечатаю объявление в газете и буду брать двенадцать или пятнадцать
крон с тех, кто позвонит.
     На этом можно заработать деньги.
     Я совершенно  уверен, что такая  услуга  будет востребована. Она  имеет
рыночную перспективу.
     У  каждого  из нас  случаются  тяжкие  часы.  Бывают  дни, когда в душу
закрадывается  ощущение бессмысленности существования и мы  впадаем в цинизм
или иронию. Дни, когда мы перестаем верить в любовь и  в то, что все в конце
концов будет хорошо.
     Услышать в  такие мгновения милую  песенку, пропетую тоненьким  детским
голоском, - настоящее утешение.
     Если бы такая телекоммуникационная услуга уже  существовала, я  бы  сам
стал ее прилежным потребителем. И может  быть, даже скорее преодолел бы свои
трудности.
     Приятная и согревающая душу телекоммуникационная услуга.
     Я нашел новую нишу.
     И если  дело пойдет, я расширю  свое предприятие, добавив еще несколько
песенок.
     Про старую лошадку.
     Про козлика.
     "Я знаю сад прекрасный".
     Это длинный список.
     Я расскажу это брату. Может быть, он вложит в эту затею крупные деньги,
а если у него деньги кончатся, я щедро отплачу ему за финансовую помощь. Моя
идея  не в  том, чтобы обогатиться. Я просто  хочу,  чтобы  у  меня было все
о'кэй, а еще не прочь обзавестись хорошими часами.
     Если я стану получать заметную прибыль, то смогу поделиться деньгами  с
какой-нибудь некоммерческой организацией.
     Я страшно доволен своей идеей.
     Странно, что за ней понадобилось ехать в Америку.

     *Любовь (англ.).
     **Друзья (англ.).
     ***Моя семья (англ.).
     ****Музыка (англ.).
     *****Машины (англ.).
     ******Деньги (англ.)
     *******Девушки (англ.).
     ********Мальчики (англ.).
     *********Друзья и семья (англ.).


     ШЛЕМ

     Я взял велосипедный шлем.
     Это отличный шлем. Голубого цвета.
     Первые полчаса я  был в восторге оттого, что вот наконец-то у меня есть
шлем. И предвкушал, как похвастаюсь им перед Берре.
     Но вот сейчас  это уже  не кажется мне  так здорово. Все вышло довольно
глупо.
     Шлем-то не мой. Я взял чужую вещь.
     Брат  мне  сразу же заявил без обиняков, что  не желает иметь. к  этому
шлему никакого отношения, но что он не хочет на меня давить.
     Я вспоминаю дедушку и его историю про яблоню и мальчиков.
     Я чувствую себя неустойчивой личностью. Бесхарактерным человеком.

     Взять  шлем  показалось Мне  тогда  самым естественным  поступком.  Вот
это-то, кажется, больше всего меня и пугает.
     Мы с братом  выходили из большого музея,  где смотрели чучела зверей  и
предметы, собранные со всего света.
     Я был в приподнятом настроении и говорил что-то о  динозаврах, и китах,
и  африканских  млекопитающих.  Я  говорил  также  о  высоком  и   плечистом
чернокожем  мужчине,  который  попросил  меня  сфотографировать  его   перед
огромным бурым медведем с Аляски. О медведях он знал, кажется, все и говорил
о  них  с большим уважением. Он сказал, что, если мне  когда-нибудь придется
совершить  вынужденную  посадку  на  Аляске,  я  должен  тщательно  обходить
стороной  бурых  медведей.  Потому что  эти бурые медведи способны развивать
скорость до тридцати пяти миль в час и одним ударом могут убить человека.
     И вот  пока я  на ходу рассказывал  все  это  брату, мы  поравнялись  с
припаркованной  машиной,  на  бампере  которой лежал  велосипедный  шлем.  Я
остановился как  вкопанный.  Затем огляделся по  сторонам и в мгновение  ока
придумал  себе в  оправдание  целую  историю,  согласно которой  шлем теперь
должен был принадлежать мне.
     Мне  казалось  совершенно  очевидным, что  шлем  был  потерян  каким-то
велосипедистом на  улице и кто-то его  поднял и положил на автомобиль, чтобы
его не раздавил на мостовой проезжающий автобус или еще какая-нибудь машина.
Мне даже  казалось,  что  я  спас шлем,  потому что,  если  бы я его оставил
лежать, он обязательно свалился бы с бампера,  когда  автомобиль тронется, и
был бы раздавлен под колесами.
     Поэтому  я  взял  шлем  и  положил  его  к  себе  в  сумку,   продолжая
разговаривать с братом о совершенно других вещах. Но через некоторое время я
почувствовал, как  шлем в моей сумке  постепенно тяжелеет, а когда мы пришли
домой, он уже стал совсем неподъемным.
     И только тут я заметил написанное внутри  шлема имя и телефонный номер.
Нельзя сказать, чтобы  мне от этого стало легче. Владелец  шлема обрел  имя.
Его зовут Хосе, и я представил  себе, что  он - эмигрант, недавно бежавший с
Кубы и только что получивший в США временный вид на жительство  Но у него же
наверняка нет работы!  Он едва сводит концы  с концами. И шлем,  конечно же,
дареный.
     Вот такое неприятное положение, с которым очень не хочется разбираться.
     Сначала  меня так  и  подмывало углубиться в толстую  книгу  по  теории
хаоса, но  шлем  лежит на моем ночном столике  и требует к  себе внимания. А
я-то уже и напяливал его на голову!
     Вся ситуация отдает каким-то убожеством.
     Шлем нужно вернуть хозяину, но сегодня Хосе уже спит, и звонить поздно.
     Я кладу шлем на пол, чтобы он не начал мозолить мне глаза, едва я утром
проснусь.

     Вот что я видел сегодня:
     - человека в белой  рубашке, который закуривал сигарету  на  ступеньках
перед домом, впервые за весь день позволив себе передышку (во всяком случае,
так это выглядело, на мой взгляд);
     -  телефонную  будку,  в  которой две  телефонные  трубки болтались  на
длинных шнурах;
     -  человека  с  плейером,   который  быстрым  шагом  проходил  по  залу
Естественно-исторического музея, посвященному эволюции человека;
     - парнишку  в кафе, который глядел в  пространство,  когда  ему  что-то
говорила его подружка, но требовал, чтобы, когда говорит он, она смотрела на
него;
     - человека, который расчесывал свою бороду;
     - человека, игравшего на губной гармошке посреди улицы и не обратившего
никакого внимания на то, что его чуть было не задавил грузовик;
     - семейство из  трех толстых  немцев, которые спрашивали, есть ли здесь
лифт на второй этаж, где находится ресторан "Макдональдс";
     - мужчину, который шел рука об руку с другим мужчиной;
     - женщину-полицейского, которая долго стояла, разглядывая яблоко;
     -женщину,  которая сказала  мне:  "Please  leave  me alone"*,  когда  я
предложил ей помочь отнести ее вещи вверх по лестнице.
     *Оставьте меня, пожалуйста, в покое! (англ.)


     ЗАПИСКА

     Я не могу заснуть. Я думаю о том, что взять  себе шлем и быть настоящим
человеком - несовместимые вещи.
     А когда я наконец заснул, мне приснилось, что меня никто не любит.
     Это была скверная ночка.
     Проснувшись, я сразу позвонил Хосе.
     Я  сообщил ему, кто я такой, и  говорю, что нашел  его шлем, который он
может забрать у портье в доме, где я живу.
     Хосе страшно обрадовался.
     По его словам,  я поступил  очень благородно, что позвонил ему. Он и не
надеялся, что шлем к нему вернется.
     - Народ в Нью-Йорке хуже волков,- говорит Хосе.
     Я говорю, что иначе и быть не могло, так что не стоит благодарности.

     Мой брат  гордится мною и  хочет раскошелиться на завтрак  в  китайском
ресторанчике, который расположен у нас по соседству.
     У меня рот до ушей.
     Мне кажется, что, вернув хозяину  шлем, я чувствую себя лучше, чем если
бы я его вообще не брал.
     Такая вот странность.
     Я ем  лапшу и рассказываю о своих  планах насчет  того,  чтобы  открыть
телекоммуникационную службу с песенкой про кисаньку. Брат выражает некоторые
сомнения, но  не  высказывает решительных  возражений  и даже  не  исключает
возможности, что поможет мне со стартовым капиталом.
     Когда  мы  поели, к нам подошла  молоденькая  китаянка с  подносом. Она
ставит перед нами поднос. На подносе лежит счет и два маленьких пирожка.
     Внутри пирожков мы обнаруживаем крошечные записки с предсказаниями.
     У  моего   брата  написано:  "You  are  the  center  of  every  group's
attention"*.
     На своей бумажке я прочитал: "You will be advanced socially without any
special effort"**.
     Потрясающее пророчество! Уютное, как подушка. Оно вообще не побуждает к
действиям.
     Однако все же хорошее.
     Мне совсем не нужно ничего делать. И за это я еще получаю награду!
     Пожалуй, лучшего и желать нечего.


     *"В любой компании Вы становитесь центром всеобщего внимания" (англ.).
     **"Вы подниметесь  по  социальной лестнице  без всяких уси-лий  с Вашей
стороны" (англ.).

     МНОГО

     О Нью-Йорке можно сказать много хорошего, но я  с полной убежден-ностью
могу сказать,  что, по-моему, это  один  из  немногих городов  на свете, где
получаешь больше ин-тересных удовольствий, чем способен придумать сам.
     Сегодня случилось много разных вещей.
     Четыре из них имеют отношение к времени.

     Для начала я нашел такую открытку:
     Затем в "Нью-Йорк тайме" наткнулся на объявление.
     Это была реклама фирмы "Тиффани  и К°". В ней шла речь о часах, которые
называются "Тиффани Тезоро". Они стоят семь с половиной тысяч долларов.
     Если за песенкой  о  кисаньке  будут звонить достаточно часто, я, может
быть, смогу купить себе эти часы.
     Текст объявления  произвел  на меня великоленное  впечатление. Особенно
слова про "золотой звук". Моему брату они тоже понравились.

     What we remember
     is what touches our heart,
     A certain gesture.
     The play of light.
     The sound of gold.
     The very moment itself.

     Память хранит
     то, что сердца коснулось,
     жест мимолетный.
     И света игру,
     И звук золотой.
     И вот он - тот миг.

     Немного спустя по дороге  в музей мы с братом  увидели девушку, которая
за плату сочиняла стихи.
     Она сказала,  что,  если  я  дам ей что-нибудь  в  пределах от  пяти до
двадцати долларов, она напишет мне стихотворение.
     Я дал ей семь долларов и сказал, чтобы она написала о времени.
     Она написала стихи за десять минут.
     Получилось отличное стихотвореньице.
     Я  вижу, что  над ним можно было бы еще поработать, но нельзя вечно все
критиковать  и  всюду лезть  со своим  мнением.  Да  и  девушка  была  очень
симпатичной. Вот это стихотворение:

     Время
     В объятьях твоих,
     как в песочных часах,
     любовь наша -
     каскад песчинок,
     и время не властно,
     пока
     меня хранит
     уют твоей кожи,
     уверенность, что,
     перевернувшись на другой бок,
     я локтем задену твой локоть,
     а струящийся
     в часах песок -
     с Берега Вечности
     и никогда
     не иссякнет.(1)

     Четвертую  вещь,  имеющую отношение  к  времени,  я  встретил  в  Музее
телевидения   и   радио.  Мой   брат  устроился  смотреть  какую-то   старую
телевизионную программу. Он увлекся ею надолго, так что мне стало скучно.
     Я сел за какой-то компьютер и набрал наугад первое попавшееся слово. Не
помню  точно,  что это  было:  не то  "Time",  не то  "Timex". Но  на экране
появилось несколько описаний рекламных фильмов, рекламирующих часы.
     Нечаянно я попал в самую точку.