уру, и еще рискуете
говорить о взятках. - Выскочил в вестибюль - и был таков.
     Через пять минут раздался телефонный звонок:
     - Пятнадцать тысяч, ниже я не могу опуститься. - Голос  у  него  совсем
сел.
     - Ни цента, - сказал Карл. Норма вытаращила на него  глаза.  Де  Веккис
бросил трубку.

                                   * * *

     Позвонил привратник. Перевернул весь дом, сказал он, но графинин  адрес
не отыскался.
     - Ну а как насчет номера ее телефона? - спросил Карл.
     - У нее изменился телефон, когда она переехала. И у  меня  перепутались
эти два телефона - новый и старый.
     - Послушайте, - сказал Карл. - Я расскажу графине, Что вы подослали  ко
мне Де Веккиса вести переговоры насчет ее квартиры.
     - Интересно, это как же вы ей расскажете: вы не знаете ее  телефона,  -
полюбопытствовал привратник. - Его нет в справочнике.
     - Узнаю у миссис Гаспари, когда она придет с работы, позвоню графине  и
расскажу, чем вы тут занимаетесь.
     - А чем я занимаюсь? Ну скажите, чем.
     - Вы подослали ко мне ее  бывшего  любовника,  от  которого  она  хочет
избавиться, чтобы он выманил у меня деньги: заставил заплатить за то, к чему
никакого касательства не имеет, то есть за графинину квартиру.
     - Зачем же так, давайте как-нибудь договоримся, - сказал привратник.
     - Если вы сообщите мне адрес графини, я дам вам тысячу лир. -  У  Карла
уже язык не ворочался.
     - И тебе не стыдно? - бросила ему Норма, оторвавшись от  раковины,  где
она затеяла постирушку.
     - Надо бы набавить, - канючил привратник.
     - Только после переезда.
     Привратник сообщил ему фамилию графини и ее новый адрес.
     - Только не говорите, как вы его узнали.
     Карл побожился, что не скажет.
     Опрометью бросился вон из гостиницы, сел в такси  и  поехал  на  другой
берег Тибра в пригород, на виа Кассиа.
     Горничная  графини  впустила  Карла  в  ошеломляющие   своей   роскошью
апартаменты, с мозаичными  полами,  золоченой  мебелью  и  мраморным  бюстом
прадеда графини в передней, где его оставили дожидаться хозяйки. Минут через
двадцать графиня, невзрачная дама за пятьдесят,  с  вытравленными  перекисью
волосами, черными бровями, в коротеньком, в обтяжку платье,  вышла  к  нему.
Руки у нее были морщинистые, зато бюст  необъятный,  и  благоухала  она  как
целая клумба роз.
     - Попрошу  вас  побыстрее  изложить,  что  вам  нужно,  -  сказала  она
раздраженно. - Масса дел. Подготовка к моей свадьбе в полном разгаре.
     - Графиня, - сказал Карл, - извините, что я так бесцеремонно ворвался к
вам, но мы с женой испытываем жестокую нужду в квартире, а мне известно, что
у вас пустует квартира на виа  Тиррено.  Я  американец,  изучаю  итальянскую
жизнь и нравы. Вот уже без малого месяц, как мы в Италии, и до сих пор живем
в  третьеразрядной  гостинице.  Жена  совсем  замучилась.   Ребята   жестоко
простужены. Я охотно заплачу пятьдесят тысяч  лир  вместо  назначенных  вами
сорока пяти, если вы будете так добры и разрешите нам переехать сегодня же.
     - Не забывайтесь, - сказала графиня. -  Я  родом  из  славящейся  своей
честностью семьи. Не пытайтесь меня подкупить.
     Карл вспыхнул.
     - Я хотел доказать на деле, что у меня самые добрые намерения.
     - Как бы там ни было, моей недвижимостью ведает мой поверенный.
     - У него нет ключа.
     - Почему?
     - Его унес прежний жилец.
     - Вот дурак, - сказала она.
     - У вас случайно нет запасного ключа?
     - Я никогда не завожу запасных ключей. С ними одна морока - никогда  не
знаешь, какой от чего.
     - А нельзя ли заказать ключ?
     - Спросите моего поверенного.
     - Я звонил ему сегодня утром - его нет в городе. С  вашего  позволения,
графиня, я решусь сделать одно предложение.  Нельзя  ли  взломать  окно  или
дверь? Расходы на починку я возьму на себя.
     Глаза графини полыхнули.
     - Ни в  коем  случае,  -  сказала  она  заносчиво.  -  Разрушения  моей
собственности я не потерплю. Хватит с нас разрушений - мы ими сыты по горло.
Вы, американцы, понятия не имеете, что нам пришлось испытать.
     - Зато у вас будет положительный жилец - неужели это доя вас ничего  не
значит? Зачем квартире пустовать?  Скажите  только  слово,  и  через  час  я
привезу деньги.
     - Приходите через две недели, молодой человек, тогда  у  меня  кончится
медовый месяц.
     - Через две недели я, может быть, испущу дух, - сказал Карл.
     Графиня рассмеялась.
     На улице он  столкнулся  с  Бевилаквой.  Фонарь  под  глазом  Бевилаквы
дополняло удрученное выражение лица.
     - Вы меня предали, так надо понимать? - пресекающимся  голосом  спросил
итальянец.
     - Что значит "предал"? Вы что, Иисус Христос?
     - До меня дошло, что вы ходили к Де Веккису, упрашивали его отдать  вам
ключ - хотели переехать тайком от меня.
     - Подумайте сами, как я  мог  бы  скрыть  от  вас  свой  переезд,  если
квартира вашей приятельницы миссис Гаспари  прямо  над  графининой?  Едва  я
перееду, она кинется звонить вам, и вы  сломя  голову  примчитесь  за  своей
долей.
     - Правда ваша, - сказал Бевилаква. - Я как-то не сообразил.
     - Кто поставил вам фонарь под глазом? - спросил Карл.
     - Де Веккис. Сильный, черт. Я встретил его у дверей квартиры,  попросил
ключ. Мы схватились, он заехал мне локтем в  глаз.  Как  ваши  переговоры  с
графиней?
     - Не очень удачно. Вы пойдете к ней?
     - Вряд ли.
     - Пойдите  к  ней  и,  ради  всего  святого,  попросите  разрешить  мне
переехать. Соотечественника она скорее послушает.
     - Лучше я сяду на ежа, - сказал Бевилаква.

                                   * * *

     Ночью Карлу приснилось, что они  переехали  из  гостиницы  в  графинину
квартиру. Дети резвятся в саду среди роз. Утром он решил пойти к привратнику
и предложить ему десять тысяч лир, если тот сделает новый ключ, а уж как они
это устроят - будут снимать дверь или не будут, - не его печаль.
     Когда он подошел к дверям квартиры, перед ней уже  стояли  Бевилаква  с
привратником, а какой-то щербатый тип ковырял в замке изогнутой проволочкой.
Через две минуты замок щелкнул, дверь открылась.
     Они переступили порог - и у них перехватило дыхание. Совершенно убитые,
они переходили из комнаты в комнату. Мебель  была  изрублена,  притом  тупым
топором. Над вспоротым диваном  дыбились  пружины.  Ковры  изрезаны,  посуда
разбита, книги изорваны на мелкие клочки, а клочки раскиданы по полу.  Белые
стены все, за исключением одной, в гостиной,  залиты  красным  вином,  а  та
исписана  нецензурными  словами  на  шести  языках,  аккуратнейшим   образом
выведенными огненного цвета помадой.
     - Mamma mia {Ой, мамочки! (итал.).}. -  Щербатый  слесарь  осенил  себя
крестным знамением.
     Привратник позеленел на глазах. Бевилаква залился слезами.
     На пороге возник Де Веккис в неизменном лягушачьем костюме.
     - Ессо la chiave! {Вот он ключ! (итал.).} - Он ликующе потрясал  ключом
над головой.
     - Мошенник! - завопил Бевилаква. - Мразь! Чтоб тебе сгнить! Он только и
думает, как бы погубить меня, - крикнул он Карлу. - А я - его! Иначе  мы  не
можем.
     - Не верю, - сказал Карл. - Я люблю эту страну.
     Де Веккис запустил в них ключом и бросился наутек.  Бевилаква  -  глаза
его пламенели ненавистью - увернулся, и  ключ  угодил  Карлу  прямо  в  лоб,
оставив отметину, которая, сколько он ни тер, никак не желала сходить.


ИДИОТЫ ПЕРВЫМИ

     Перевод В. Голышева

     Тонкое тиканье тусклых часов стихло.  Мендель,  дремавший  в  потемках,
проснулся от страха. Он прислушался, и боль  возобновилась.  Он  натянул  на
себя холодную одежду ожесточения и терял минуты, сидя на краю кровати.
     - Исаак, - прошептал наконец.
     В кухне Исаак, раскрыв удивленный рот, держал на ладони шесть  земляных
орехов. Положил их по одному на стол: один... два... девять.
     По одному собрал орехи и стал в двери. Мендель  в  просторной  шляпе  и
длинном пальто все еще сидел на кровати. Исаак насторожил маленькие глаза  и
ушки; густые волосы седели у него на висках.
     - Schlaf {Спать (идиш).}, - сказал он гнусаво.
     - Нет, - буркнул Мендель. Он встал задыхаясь. - Идем, Исаак.
     Он завел свои  старые  часы,  хотя  от  вида  смолкшего  механизма  его
замутило.
     Исаак захотел поднести их к уху.
     - Нет, поздно уже. - Мендель аккуратно убрал часы.  В  ящике  стола  он
нашел бумажный пакет с мятыми долларами и пятерками и сунул в карман пальто.
Помог надеть пальто Исааку.
     Исаак поглядел в темное окно, потом в другое.  Мендель  смотрел  в  оба
пустых окна.
     Они медленно спускались по сумрачной лестнице -
     Мендель первым, Исаак сзади, наблюдая за движущимися тенями  на  стене.
Одной длинной тени он протянул земляной орех.
     - Голодный.
     В  вестибюле  старик  стал  смотреть  на  улицу  через  тонкое  стекло.
Ноябрьский вечер был холоден и хмур. Открыв дверь, он осторожно высунулся. И
сразу закрыл ее, хотя ничего не увидел.
     - Гинзбург, что вчера ко мне приходил, - шепнул он на ухо Исааку.
     Исаак всосал ртом воздух.
     - Знаешь, про кого я говорю? Исаак поскреб пятерней подбородок.
     - Тот, с черной бородой. Не разговаривай с ним, а если он тебя позовет,
не ходи. Исаак застонал.
     - Молодых людей он не так беспокоит, - добавил Мендель подумав.
     Было время ужина, улица опустела, но витрины тускло освещали им  дорогу
до угла. Они перешли безлюдную улицу и двинулись дальше. Исаак  с  радостным
криком показал на три золотых шара. Мендель улыбнулся, но, когда  они  дошли
до ломбарда, сил у него не осталось совсем.
     Рыжебородый, в роговых очках хозяин ломбарда ел в тылу лавки  сига.  Он
вытянул шею, увидел их и снова уселся - хлебать чай.
     Через пять минут он вышел в лавку, промокая расплющенные  губы  большим
белым платком.
     Мендель, тяжело дыша, вручил ему потертые золотые часы.  Хозяин  поднял
очки на лоб и вставил в глаз стаканчик с лупой. Он перевернул часы.
     - Восемь долларов.
     Умирающий облизнул потрескавшиеся губы.
     - Я должен иметь тридцать пять.
     - Тогда иди к Ротшильду.
     - Они стоили мне шестьдесят.
     - В девятьсот пятом году.
     Хозяин вернул часы. Они перестали тикать. Мендель  медленно  завел  их.
Они затикали глухо.
     - Исаак должен поехать к моему дяде - мой дядя живет в Калифорнии.
     - У нас свободная страна, - сказал хозяин ломбарда.
     Исаак, глядя на банджо, тихо заржал.
     - Что с ним? - спросил хозяин.
     - Восемь так восемь, - забормотал Мендель, - но где я  достану  к  ночи
остальные? Сколько за мое пальто и шляпу? - спросил он.
     - Не возьму.
     Хозяин ушел за стеллаж и выписал квитанцию. Он запер часы в ящик стола,
но Мендель все равно слышал их тиканье.
     На улице он засунул восемь долларов в пакет, а потом принялся искать  в
карманах бумажку с адресом. Нашел и, щуря глаза, прочел под уличным фонарем.
     Когда они тащились к метро, Мендель показал на окропленное небо.
     - Исаак, смотри, сколько сегодня звезд.
     - Яйца, - сказал Исаак.
     - Сначала мы поедем к мистеру Фишбейну, а потом мы пойдем есть.
     Они вышли из  метро  на  севере  Манхеттена  и  вынуждены  были  пройти
несколько кварталов, прежде чем нашли дом Фишбейна.
     - Настоящий дворец, - пробормотал Мендель, предвкушая минуты тепла.
     Исаак смущенно смотрел на тяжелую дверь дома.
     Мендель позвонил. Дверь открыл слуга с длинными бакенбардами и  сказал,
что мистер Фишбейн с женой обедают и никого не принимают.
     - Пусть он обедает с миром, но мы подождем, чтобы он кончил.
     - Приходите завтра утром. Завтра утром  он  с  вами  поговорит.  Он  не
занимается благотворительными делами так поздно вечером.
     - Благотворительностью я не интересуюсь...
     - Приходите завтра.
     - Скажи ему, что тут жизнь или смерть.
     - Чья жизнь или смерть?
     - Если не его, так, наверно, моя.
     - Вы всегда такой остроумный?
     - Посмотри мне в лицо, - велел Мендель, - и скажи, есть у меня время до
завтра?
     Слуга долгим взглядом посмотрел на него, потом  на  Исаака  и  неохотно
впустил их в дом. Огромный вестибюль с высоким потолком,  толстым  цветастым
ковром, пышными шелковыми драпировками, мраморной лестницей был весь  увешан
картинами.
     В маленьких лакированных туфлях, с салфеткой, заткнутой в  смокинг,  по
лестнице  легко  сбежал  мистер  Фишбейн  -  пузатый,  лысый,  с  волосатыми
ноздрями. Он остановился на пятой от низу ступеньке и оглядел пришельцев.
     - Кто приходит в пятницу вечером к человеку, у которого гости, и портит
ему ужин?
     - Извините, мистер Фишбейн, что я вас обеспокоил, - сказал  Мендель.  -
Если бы я не пришел сегодня, завтра я бы уже не пришел.
     -  Без  дальнейших  предисловий,  пожалуйста,  изложите  ваше  дело.  Я
проголодался.
     - Голодный, - заныл Исаак. Фишбейн поправил пенсне.
     - Что с ним такое?
     - Это мой сын Исаак. Такой он всю жизнь. Исаак захныкал.
     - Я отправляю его в Калифорнию.
     - Мистер Фишбейн не оплачивает частных туристских поездок.
     - Я больной человек, сегодня ночью он должен уехать к моему дяде Лео.
     - Я никогда не занимаюсь неорганизованной благотворительностью, но если
вы  голодны,  я  приглашу  вас  вниз  на  кухню.  Сегодня  у  нас  курица  с
фаршированными кишками.
     - Я прошу только тридцать пять долларов на  поезд  до  Калифорнии,  где
живет мой дядя. Остальные у меня уже есть.
     - Кто ваш дядя? Сколько лет этому человеку?
     - Восемьдесят один год, он прожил долгую жизнь.
     Фишбейн рассмеялся.
     - Восемьдесят один год, и вы посылаете ему этого полоумного?
     Мендель замахал руками и закричал:
     - Пожалуйста, без обзываний.
     Фишбейн вежливо согласился.
     - Где открыта дверь, там мы входим в дом, - сказал больной  Мендель.  -
Если  вы  будете  так  добры  и  дадите  мне  тридцать  пять  долларов,  Бог
благословит вас. Что такое тридцать  пять  долларов  для  мистера  Фишбейна?
Ничто. Для меня, для моего мальчика это все.
     Фишбейн выпрямился во весь рост.
     - Частных пожертвований я не делаю - только  организациям.  Такова  моя
твердая линия.
     Мендель, хрустя суставами, опустился на колени.
     - Прошу вас,  мистер  Фишбейн,  если  не  тридцать  пять,  то  хотя  бы
двадцать.
     - Левинсон! - сердито крикнул Фишбейн.
     Над лестницей появился слуга с длинными бакенбардами,
     - Покажи господину, где дверь, если он не захочет  поесть  прежде,  чем
покинет дом.
     - От того, что я имею, курица не вылечит, - сказал Мендель.
     - Сюда, пожалуйста, - сказал Левинсон, спускаясь по лестнице.
     Исаак помог отцу подняться.
     - Сдайте  его  в  лечебницу,  -  посоветовал  Фишбейн  через  мраморную
балюстраду.
     Он быстро взбежал наверх, а они тут же очутились на  улице,  и  на  них
напал ветер.
     Дорога  до  метро  была  утомительной.  Ветер  дул  печально.   Мендель
задыхался и украдкой оглядывался  на  тени.  Исаак,  стискивая  в  застывшем
кулаке орехи, жался к отцу. Они зашли на сквер, чтобы  отдохнуть  минуту  на
каменной скамье под голым деревом с  двумя  суками.  Толстый  правый  торчал
вверх, тонкий левый свисал. Медленно поднялась очень бледная  луна.  Так  же
медленно поднялся при их приближении к скамье человек.
     - Пшолво рюка, - хрипло сказал он.
     Мендель побелел и всплеснул высохшими  руками.  Исаак  тоскливо  завыл.
Потом пробили часы - было только десять. Бородатый человек метнулся в кусты,
и Мендель издал пронзительный  страдальческий  крик.  Прибежал  полицейский,
ходил вокруг и около кустов, бил по  ним  дубинкой,  но  никого  не  поднял.
Мендель с Исааком поспешили прочь  из  скверика.  Когда  Мендель  оглянулся,
тонкая рука у дерева была поднята, толстая опущена. Он застонал.
     Они сели в трамвай и приехали к дому бывшего друга, но он давно умер. В
том же квартале они зашли в закусочную и заказали яичницу из  двух  яиц  для
Исаака. Все столы были заняты, кроме одного, где сидел плотный человек и  ел
суп с гречкой. Они только взглянули на него и тут же заторопились к  выходу,
хотя Исаак заплакал.
     Мендель вынул еще одну бумажку с адресом - но дом был чересчур  далеко,
в Куинсе, и они, дрожа, остановились в каком-то подъезде.
     Что я могу сделать за один короткий час? - исступленно думал Мендель.
     Он вспомнил о своей мебели. Рухлядь, но за нее можно выручить несколько
долларов. "Идем, Исаак". Они опять  пошли  в  ломбард,  чтобы  поговорить  с
ростовщиком, но свет не горел там, и стальная  решетка  -  за  ней  блестели
золотые часы и кольца - надежно преградила путь к месту торга.
     Они прижались друг к другу за телефонным  столбом.  Оба  мерзли,  Исаак
хныкал.
     - Исаак, видишь, какая большая луна? Все небо белое.
     Он показал рукой, но Исаак не хотел смотреть.
     Менделю приснилось  на  минуту  осветившееся  длинные  полотнища  света
протянулись во все стороны. Под небом, в Калифорнии, сидел дядя  Лео  и  пил
чай с лимоном. Менделю стало тепло, но проснулся он в холоде.
     Через улицу стояла старая кирпичная синагога.
     Мендель принялся колотить в громадную дверь,  но  никто  не  вышел.  Он
сделал перерыв, чтобы отдышаться, и отчаянно застучал снова. Наконец  внутри
послышались шаги, дверь  синагоги,  скрипя  массивными  бронзовыми  петлями,
открылась.
     С оплывшей свечой в руке на них сердито смотрел служка в черном.
     - Кто ломится с таким грохотом поздно ночью в дверь синагоги?
     Мендель объяснил служке свое затруднение.
     - Мне надо поговорить с раввином, прошу вас.
     - Раввин пожилой человек. Он уже спит. Его жена вас  не  пустит.  Идите
домой и приходите завтра.
     - С завтра я уже попрощался. Я умираю. Служка, хотя и с  сомнением,  но
показал на соседний дом, старый и деревянный:
     - Он  живет  там.  -  Служка  скрылся  в  синагоге  с  горящей  свечой,
распугивая тени.
     Мендель с Исааком, цеплявшимся за его  рукав,  поднялся  по  деревянным
ступеням и позвонил в дверь. Через пять минут на крыльце появилась  грузная,
седая широколицая женщина в ночной рубашке и  наброшенном  на  плечи  рваном
халате. Она решительно сказала, что раввин спит и его нельзя будить.
     Но пока она  втолковывала  это,  к  двери  приковылял  сам  раввин.  Он
послушал с минуту и вмешался:
     - Кто хочет увидеться со мной, пусть войдут.
     Они очутились в захламленной комнате. Раввин, тощий с согнутой спиной и
сквозной белой бородкой, был в фланелевой пижаме, черной ермолке и босиком.
     - Vey is mir {Горе мне  (идиш).},  -  заворчала  его  жена.  -  Или  ты
наденешь или завтра у тебя будет  воспаление  легких.  -  Она  была  заметно
моложе мужа, женщина с толстым животом.
     Пристально посмотрев  на  Исаака,  она  отвернулась.  Мендель  виновато
изложил свою задачу.
     - Мне нужно всего тридцать пять долларов.
     - Тридцать пять, - сказала жена раввина.  -  Почему  не  тридцать  пять
тысяч? Кто имеет такие деньги? Мой  муж  -  бедный  раввин.  Врачи  отнимают
последний грош.
     - Дорогой друг, - сказал раввин. - Если бы у меня было, я бы вам дал.
     - Семьдесят у меня уже есть, - сказал удрученный Мендель. -  Мне  нужно
всего тридцать пять долларов.
     - Бог тебе даст, - сказал раввин.
     - В могиле, - ответил Мендель. - Мне нужно сегодня. Идем, Исаак.
     - Подождите, - крикнул раввин.
     Он торопливо ушел внутрь, вынес долгополое узкое пальто на меху и отдал
Менделю.
     - Яша, - взвизгнула его жена, - только не твое новое пальто!
     - У меня есть старое. Кому нужно два пальто на одно старое тело?
     - Яша, я кричу...
     - Кто способен ходить среди больных, скажи мне, в новом пальто?
     - Яша, - крикнула она, - что он будет делать с твоим пальто? Ему деньги
нужны сегодня. Ростовщики спят.
     - Так он их разбудит.
     - Нет. - Она ухватилась за пальто. Мендель держал е