ы...
     Прыщ был уже в нескольких  шагах от моего  убежища, когда до меня вдруг
дошло,  что далее торчать здесь  мне совсем  не светит. От  этого типа можно
ожидать любой пакости, да и засвечивать себя в  мои планы  явно не  входило.
Взяв ноги в руки, я мигом взлетел на  второй этаж и затих. Прыщ тем временем
рванул дверь парадняка и проник в тамбур. На мою удачу,  выше подниматься он
не стал.
     Слышу -- зажурчало. Кряхтя  и сопя, Прыщ делал  свое мокрое дело. Делал
тщательно,  не  спеша,  вдумчиво. А сделав, так  же  не  спеша,  вразвалочку
заковылял к своим плешивым сообщникам.
     Время уже подходило  к часу "Х". Чем ближе стрелки часов  подбирались к
15.30,  тем  сильнее  одолевал  меня  колотун.  Спокойно,  Василь  Петрович,
нервишки свои держи в узде, все будет о'кей.
     Однако, где же менты? Где, в конце концов, группа захвата в камуфляжных
спецовках? Пора бы им уже и объявиться.
     Я  прильнул  к  пыльному  стеклу  лестничной клетки,  пытаясь  обозреть
взглядом окружающую сберкассу местность. Но, увы, видимость была практически
на нуле. Тогда я спустился  вниз, в тамбур, на свою исходную позицию. В  нос
мне тут же шибануло вонью общественного сортира. Скорчив брезгливую рожу,  я
бочком, чтобы  не влезть в парящую  лужу Прыщовой мочи, осторожно выглянул в
оконную амбразуру.
     Гундос  о  чем-то  шептался  с  сообщниками. Ага,  последние инструкции
козлам  своим дает. Те молча кивали, очевидно, соглашаясь  с главарем. Потом
все  трое одновременно  отшвырнули докуренные  до  самого  фильтра  бычки  и
решительно двинулись к объекту ограбления.
     А  ментов все не было. А вдруг  они совсем не объявятся? Вдруг  решили,
что все это розыгрыш? Что мне тогда делать? Самому, что ли, брать всю банду?
Я  понятия не имел, что мне предпринять. Может, шум поднять? Народ, глядишь,
сбежится, повяжут супостатов. Да нет, что это я, какой народ! Как узнают про
налет, так и те, кто еще остался  на  улице, по норам попрячутся. Тот еще  у
нас народец!
     Гундос со  товарищи  давно  уже были внутри. Что там происходило, я  не
видел: большие оконные стекла  сберкассы зеркально отражали уличный  свет, и
вместо  внутренностей  помещения я видел лишь отражение моего  парадняка  да
чахлый  кустарник возле  него.  Опять меня  злость разобрала. Ну  что это за
дерьмо такое, а? Саданул я с досады кулаком в обшарпанную  стену, да малость
не рассчитал: кожу на костяшках пальцев  содрал аж до  крови. Это еще больше
меня завело. Ну все, думаю, кранты  вам,  уроды бритоголовые, была не  была,
сам пойду на разборку.
     И только было  я  собрался покинуть свой наблюдательный пункт  и эдаким
Робин  Гудом вломиться в сберкассу, как произошло два события, которые резко
изменили все мои планы.
     Гляжу -- выплывают из сберкассы, затылок в  затылок, трое моих орликов,
понурые  какие-то,  невеселые,  а  на  запястьях  --  е-мое!  --  браслетики
стальные! А следом вываливают четверо квадратных типов в штатском, с пушками
в  руках. Вот оно что, думаю, менты-то засаду им устроили! Там же,  на месте
преступления, всех  и  повязали. Ловко, ничего не скажешь, а главное --  без
жертв, без пальбы, все тихо, мирно, полюбовно. Браво, господа оперативнички,
ведь можете, когда захотите!
     Тут откуда  ни возьмись воронков  понаехало, штук десять  зараз. Ментов
понавысыпало,  как кур нерезаных, кто с автоматом, кто  с мобильником, кто с
папироской.  Все  вокруг  оцепили,  зевак  шуганули,  чтоб   под  ногами  не
мельтешили.  Четвертого  налетчика,  того,  что  за  рулем  оставался,  тоже
повязали -- он и пикнуть не успел, как его из тачки выволокли и в браслетики
упаковали.
     Это  что касается  первого события.  Зато второе было  далеко  не столь
приятное. Только я взялся было за дверную ручку, чтобы выбраться наконец  на
волю,  как   слышу   --  кто-то  мне  дышит   в  затылок.   Я  замер,  боясь
пошевельнуться. Меж лопаток уперлось что-то твердое и нехорошее.
     -- Не двигаться! -- рявкнул  над ухом  чей-то голос. -- Руки за  спину!
Живо!
     Я  подчинился. А  что  мне еще оставалось  делать,  когда тебе в  спину
стволом тычут? На руках тут же защелкнулись браслеты.
     -- Вперед! -- скомандовал неизвестный.
     Я боднул плечом дверь и выбрался из подъезда.
     -- Шагай!
     И  я  зашагал. Туда,  где сгрудилась  вся  эта  ментовская шатия-братия
вперемешку с задержанными горе-налетчиками.
     -- Товарищ  капитан, -- доложил мой конвоир какому-то типу  в штатском.
--  Вот,  задержал  подозрительную  личность. Уже  больше  часа  в  подъезде
ошивается, за объектом наблюдение ведет. Похоже, что один из них.
     --  Да  вы  спятили!  -- взорвался я.  -- Не  имею  я  к  ним  никакого
отношения! Я тут совершенно не при делах!
     -- А в подъезде что делал? -- сурово спросил капитан.
     -- Я что, не имею права в подъезде находиться? -- запальчиво ответил я.
     Капитан скользнул по мне невидящим взглядом.
     -- В машину его! -- распорядился он. -- Там разберемся.
     Тем   временем   банду   Гундоса  под  прицелом   полудюжины  автоматов
заталкивали   в   зарешеченный   воронок.   Последним   шел   Прыщ.   Когда,
подталкиваемый автоматчиком, он уже наполовину влез в  кузов, ему взбрело  в
голову обернуться -- и наши взгляды  пересеклись.  Поначалу физиономия Прыща
выражала одно только  удивление, но уже в следующий момент она исказилась от
ярости и ненависти. Похоже, он все понял.
     --  Это  он,  он  нас  навел! --  завопил  Прыщ  злорадно.  --  Он  все
спланировал!
     -- Так, разберемся, -- кивнул капитан.
     -- Не поеду! -- заартачился я.  -- Это поклеп! Меня  подставили,  я тут
совершенно не причем! Ничего общего с этими ублюдками я  не имею  и иметь не
желаю! Не поеду, и все тут!
     Однако  слушать  меня  было  некому  -- каждый  был занят  своим делом.
Пинками и затрещинами конвоир погнал меня к ментовозке, в которую только что
погрузили банду Гундоса. Я, разумеется, взъерепенился. Ехать в  одном кузове
с этими  уродами,  да  еще с  браслетами  на руках -- этого  мне  только  не
хватало! Я упирался, как мог, но пользы это, ясное дело, не принесло.
     Внезапно перед нами возник мент в погонах старшины. Лет  ему было никак
не  меньше  пятидесяти;  пожалуй,  он  был  несколько староват  для рядового
работника наших доблестных органов, леший их забодай.
     --  Погоди, парень,  -- остановил  он  моего  конвоира,  -- машина  уже
битком. Надо сажать в другую.
     --  В  чем  дело,  Жиряхин?  -- окликнул его  издали капитан. -- Почему
препятствуете задержанию?
     --  Товарищ  капитан,  в  машине  больше  нет  места,  --  отрапортовал
старшина,  вытянувшись  во фрунт. -- Я могу  отвезти  его на своей,  -- и он
кивнул в сторону стоявшего на отшибе воронка с решетками на окнах.
     Капитан с пару секунд раздумывал, потом кивнул.
     -- Давай, Жиряхин. Следом за нами поедешь.
     -- Есть! -- отчеканил старшина;  обернувшись ко мне, рявкнул грозно: --
В машину! Быстро! И чтоб без разговоров!
     Ладно, думаю, хрен с тобой, сяду. Все-таки лучше, чем  бок о бок с теми
бритоголовыми живорезами по колдобинам  трястись.  Чего доброго, пришьют еще
по дороге, это у них запросто. Как не  верти, а прав капитан: там, на месте,
разберемся.  В  конце  концов, я  в этом деле  ни ухом ни  рылом.  Мое  дело
сторона,  пущай разбираются. Хотя, надо признаться,  влип я основательно. По
самые уши в дерьме увяз. Это уж точно.
     Я подчинился и  занял место в пустом кузове воронка. Дверь за мной  тут
же захлопнулась -- я оказался в полнейшей темноте. Взревел мотор, ментовозка
дернулась и покатила меня навстречу моей растреклятой судьбе.
-==Глава восемнадцатая==-
     Воронок  остановился.  Я  прислушался:   все   было   тихо.   Это  меня
насторожило. Куда,  спрашивается, этот дьявол  меня  завез?  Потом  хлопнула
дверца кабины,  и  по снежному насту зашлепали  неторопливые  шаги старшины.
Через несколько секунд дверь моей темницы распахнулась.
     -- Выходите! -- скомандовал Жиряхин.
     Я  кое-как выбрался  из  машины -- и остолбенел. Вокруг был  лес. Самый
обыкновенный  лес,  с  деревьями,   оврагами,  пустыми   бутылками,  ржавыми
консервными банками и чьими-то рваными сапогами.
     --  Что  это  за  шутки,  старшина!  -- возмутился  я.  -- Куда вы меня
привезли, черт возьми?
     -- Отставить разговоры, задержанный! -- строго потребовал тот.
     Я прикусил язык. Ну  что я мог ему ответить, имея на запястьях стальные
браслеты?
     А старшина  Жиряхин тем временем совершал действия  совершенно для меня
необъяснимые. Вынув из  кабины внушительных размеров тюк, он раскатал его на
снегу.  Тюком  оказался  большой брезентовый  чехол. Старшина поднатужился и
ловко накинул его на ментовозку. Затем, обойдя ее  со всех сторон, методично
расправил складки. Отойдя на несколько шагов назад, он оценивающим  взглядом
окинул плоды своих трудов -- и, по-видимому, остался доволен.
     То, что произошло следом,  походило  на  бред обколовшегося  наркомана.
Совершенно не обращая на мою персону  внимания, Жиряхин  ухватился руками за
какие-то  тесемки, уперся сапогом в передний бампер, скрытый под брезентовым
чехлом,  и  стал  тянуть  веревку  на себя.  И  вот  тут-то  случилось нечто
странное. Контуры машины под  брезентом начали вдруг сжиматься, съеживаться,
уменьшаться  в  размерах -- и  вот уже  передо мной  маячила не  зачехленная
ментовозка, а обыкновенный, средних размеров мешок.
     Ошалев от увиденного, я разинул рот и вылупил зенки. Что за чертовщина!
Если всему предыдущему я еще как-то смог  найти объяснение, то теперь понял:
крыша  у меня, точно, дала течь. Да еще какую! Тут, пожалуй, никакая Кащенка
уже не поможет.
     Упаковав  машину  в  мешок, Жиряхин  принялся за меня. Первым делом  он
молча расстегнул  мои браслеты. Я  машинально стал тереть затекшие запястья,
не спуская  в то же время глаз со странного старшины.  Не хватало еще, чтобы
он и меня в мешок упрятал! С этого типа станется, это я уже понял.
     -- Вы свободны, Василий Петрович, -- сказал он и внезапно улыбнулся. --
Да не напрягайтесь вы так, сударь, расслабьтесь. Самое страшное уже позади.
     За сегодняшний день со мной произошло столько всего разного, что я  уже
устал удивляться, однако... откуда, леший его забодай, он узнал мое имя?!
     И тут... О, черт! Да ведь  это же Санта-Клаус собственной персоной! Тот
самый, из Занзибара! Ну  точно, он, он и есть! А я, е-мое,  его и не признал
поначалу-то! Да и мудрено его было признать в этом ментовском камуфляже, без
бороды, без усов, без обязательного дедморозовского тулупа. Ну и дела, скажу
я вам, творятся на белом свете!
     -- Вижу, сударь, вы меня признали.  --  Он хитро  прищурился.  --  Надо
заметить, немало вы мне доставили хлопот.
     Я  уперся смущенным взглядом в его  дурацкий мешок. Почему-то мне стало
стыдно.  Действительно,  делов натворил  я цельную кучу.  А все, собственно,
почему? А потому, собственно, что  всучил он мне свой идиотский подарочек, в
виде подписки на  завтрашний "МК", а  я,  как дурак,  клюнул  на эту удочку,
поддался на провокацию -- ну  и  увяз во всем этом  дерьме. Ха! хлопот я ему
доставил! А сколько он мне доставил, об этом он как-то не скумекал?
     -- Позвольте! -- возразил я. -- Если бы не вы и ваша газетка...
     -- Знаю, --  перебил он меня,  --  все знаю. Полностью  информирован  о
ваших  проделках.  Однако  такова специфика  моего  подарка,  ничего  тут не
поделаешь. Детям-то я дарю подарки попроще, знаете ли.
     -- Выходит, вам все про меня известно?
     --  Разумеется. И  не  только  про вас.  Я ведь все-таки чудеса творить
обучен.
     Так, думаю. Обучены,  значит,  чудесам, герр  Санта-Клаус? Отличненько.
Тогда почему, леший тебя забодай,  ты не остановил тех бритоголовых ублюдков
еще до того, как они пошли на дело? А ведь мог бы, мог!
     --  А зачем? -- проговорил он в ответ на мои мысли, пожимая плечами. --
Минимум  вмешательства с нашей стороны.  Так, небольшие направляющие усилия,
не более того. Опять-таки, согласитесь, я ведь все-таки не Господь Бог,  мои
возможности ограничены.
     -- Ага, ограничены, как же! -- вспылил я. -- Видал я, как вы ментовозку
в мешок  упаковали.  Да  тут перед вами сам Коперфилд  спасовал  бы.  Ума не
приложу, зачем вы это сделали!
     -- Ментовозку,  как вы ее  именуете, я с  собой заберу. У  нас, сударь,
проблемы с транспортом, приобретающие наибольшую остроту в горячий сезон, то
есть в канун новогодних торжеств. Был у меня свой "жигуленок" -- помните? --
но, увы, канул в пучину речную. Сдам  эту  так  называемую  ментовозку нашим
дизайнерам,  пускай  стилизуют под аэросани. И  современно, и в  значительно
большей степени соответствует моему статусу. Еще вопросы есть, сударь?
     -- А как же! -- Я уже завелся и теперь пер  напролом, как танк.  -- Что
это за чертовщина такая  с  газетой?  Ведь там черным  по  белому  написано:
грабители  скрылись  еще до  приезда  милиции.  А на  деле  вон  как  вышло.
Согласитесь,  накладочка   какая-то   получается,  неувязочка,  знаете   ли,
несостыковочка  в   причинно-следственных   связях  --   так,  кажется,  это
называется?
     -- О, да вы,  сударь, гляжу, до самой сути докопаться пытаетесь. Что ж,
вы на правильном  пути, и ваша тревога мне понятна. Однако сразу же хочу вас
успокоить:   никаких  катаклизмов,  связанных   с  вашим  вмешательством   в
предначертанную свыше  череду  событий, не  произойдет. Потому  как никакого
вмешательства,  собственно, и  не было, а  действовали  вы  исключительно  в
рамках  того самого плана, который  обычно именуют божественным. Вы что  же,
Василий  Петрович,  полагаете,  что  можете  изменить   заведенный  порядок,
переломить ход  мирового времени, направить временной поток в иное русло? --
Дед  Мороз тире  старшина  Жиряхин  печально  покачал головой  и  беспомощно
растопырил руки. -- Увы, сударь, такое даже мне неподвластно.
     --  Но позвольте! -- в сердцах воскликнул я. -- Вы  что же лапшу мне на
уши вешаете, а? Я ведь собственными своими глазами газетку эту видел! И даже
читал ее. Не укладывается как-то газетка в вашу схему.
     --  А  что  газета? -- Он пожал плечами. -- Фальшивка это, а не газета.
Выпущена   в  количестве  два  экземпляра,  специально   для  предотвращения
известных вам событий.  Один  те недотепы получили, что  по недоумию  своему
злое дело замыслили,  а второй экземпляр, сударь, вам достался.  Истинный же
номер вас дома дожидается, в вашем почтовом ящике. А знаете, скольких трудов
мне  стоило  перехватить, а  потом  и  задержать  нашего рассыльного,  чтобы
вовремя  подсунуть  вам  фальшивые  экземпляры?.. Да не горячитесь  вы  так,
Василий  Петрович! Расслабьтесь.  Хорошо  все то,  что  хорошо  кончается. А
кончилось все для вас самым наилучшим образом, уж можете мне поверить.
     -- Ой ли?  -- засомневался я,  вспоминая, что этот мнимый старшина увел
меня из-под носа ментов в самый критический момент.  -- А  ежели меня искать
начнут, что тогда?
     -- Не начнут, сударь. Никто о вас и не вспомнит, ручаюсь. Положитесь на
меня, я обо все позабочусь.
     -- Как же, позаботитесь! -- недоверчиво произнес я; я все еще  был  зол
на этого новогоднего колдуна,  однако уже начал потихоньку обретать душевное
равновесие. Действительно, что это я  на него  взъелся? Ничего плохого, если
мозгами-то пораскинуть, он мне не сделал, а во всех моих  бедах виноват, как
правило, я сам. Сам на свою задницу приключения искал. И находил -- вот ведь
в чем самая умора!
     Санта-Клаус,  похоже,  видел меня насквозь  и мысли  мои  читал, как  в
открытой книге.
     -- Да-с, сударь, наломали вы дров немало. Ну да нет худа без добра.
     Я почему-то смутился.
     -- Да... понимаете... не готов я был...
     -- Но теперь-то, надеюсь, вы готовы?
     -- Готов -- к чему? -- насторожился я.
     -- А к тому, чтобы продлить подписку.
     И тут я снова вскипел.
     -- Да вы что, за идиота меня  держите?! Какая, к едрене фене, подписка?
Сыт по горло я вашей газеткой. Все, баста, никаких подписок!
     -- Ну, как знаете, -- холодно  пожал  плечами Санта-Клаус. -- Мое  дело
предложить. А на нет и суда нет. Сегодня же аннулирую ваш абонемент. Отныне,
Василий  Петрович,   можете  спать  спокойно.   За  сим,  сударь,  позвольте
откланяться. Думаю, наши пути-дорожки впредь не пересекутся. Адью!
     Взвалив на спину мешок, он вразвалочку поковылял куда-то вглубь леса. А
я стоял и растерянно пялился ему  вослед.  Уж не обидел ли я его  невзначай?
Может, брякнул что-то невпопад? Мне стало как-то не по себе. Я даже мысленно
пожалел старого колдуна --  дед-то  как лучше хотел. Впрочем, разве  поймешь
их, этих лапландских чудаков-чудотворцев? У них и мозги-то шиворот-навыворот
скроены, не так, как у нас, простых смертных.
     Да Бог с ним, с Санта-Клаусом! У меня и своих проблем невпроворот.
     Я и не заметил, как ноги вынесли меня на опушку леса и очутили в районе
каких-то  новостроек,  где-то на  окраине  Москвы.  На  душе  было муторно и
неуютно. Что-то  не давало  мне  покоя, точил мое нутро какой-то  ненасытный
червь. Почему это, думаю, я не могу влиять на ход событий? Кто же, как не я,
может и  должен на  них влиять? Кто, как не я,  может и должен  строить свою
судьбу  --  по  собственной  мерке?  Почему,  мужики,  я  должен  безропотно
принимать то, что готовит мне эта дура фортуна? Не-ет, дедуля, здесь ты явно
соврал. В  небо  пальцем  попал.  По  уши обложался.  Я тебе не какая-нибудь
марионетка, которую можно за ниточки дергать -- я и сам  кого угодно дернуть
могу,  если  потребуется.  И еще как  дернуть, о-го-го! Например, ту же дуру
фортуну.
     Может, зря я от подписки отказался, а, мужики?

                         ____________________________
Май  -- июнь 1994 г., ноябрь -- декабрь 1998 г., январь 1999 г.
Москва